За углом начинается рай

Вокруг меня тихо падают обугленные лоскуты. Как же это красиво - черные узоры на красном снегу… Небо обожжено и плачет, исторгая из себя вместо снега пачкающий мир пепел. Пахнет гарью и горечью, кровью и еще немного - адом. Наверное, так пахнет ад… Коноха горит. Языки пламени жарко лижут покосившиеся дома, Резиденция уже рухнула и ее обломки вовсю коптят, распространяя вокруг удушливый аромат горелого мяса. Из-под почерневших и уже успевших подернуться сединой пепла балок нелепо торчит чья-то рука. Кто это был? Райдо или Иваши? Или охраняющий хранилище АНБУ, до самого конца не покидавший готовую захлопнуться ловушку, несущий свой долг даже при угрозе гибели? Ногти несчастного содраны, на ладони запеклась кровь - обреченный на ужасную смерть, он до последнего царапал придавившую его балку, наверняка надеясь, что произойдет чудо и его успеют спасти… Острая боль обжигает мой живот. Я опускаю глаза и вижу, как на моем испачканном в саже обнаженном животе расцветает багровая роза кровоподтека. Острый камень, метко пущенный в меня жестокой рукой, валяется под ногами, испачканный в пепле и крови. - Шлюха! - слышу я чей-то крик, и в меня прилетает еще один обломок брусчатки. - Шлюхина дочь! Делаю рывок - но какой в этом смысл? Спутывающая мои запястья веревка лишь грубее врезается в плоть. Все равно натягиваю, натягиваю свои путы до отказа, пока пальцы не начинают пульсировать. Холодно. Холодно! Колючий ветер бросает мне в лицо горсти смешанного с пеплом и кровью снега, обдирает горло, и без того саднящее от криков, опутывает все тело колючей проволокой боли. Холодно… Я, посреди городской площади, привязанная к столбу, мечусь под градом ударов и кричу, кричу, кричу, умоляя хоть кого-нибудь из мучителей сжалиться и отпустить меня. Я не сделала ничего плохого… - Шлюха! - новый камень врезается мне в затылок, и я ощущаю, как по спине начинает бежать струйка крови. Мама-мама, где ты? Спаси меня, защити меня, мама! Госпиталь горит, горит! Жадное пламя лижет гулко лопающиеся стекла, пожирая всех несчастных, оставленных внутри сбежавшими от гибели ирьенинами. Прикованных к кроватям, беспомощных, едва прооперированных и забытых на операционных столах. Горит морг, и даже оттуда я слышу вопли ужаса и боли - оттуда, где должна стоять могильная тишина. Горят лаборатории, горит аварийное крыло… Люди прыгают из окон - те, кто может ходить. Тех, кто не может, выбрасывают. Убегая от одной смерти, несчастные выбирают другую, не менее страшную - будучи уже не в силах уползти, быть придавленными рушащимися стенами Госпиталя. Где-то надрывно кричит женщина, умоляюще простирающая руки к расцветающим яркими огненными лилиями окнам. Мама, где ты? Помоги мне, мама… - Как же ты опозорила меня, доченька! - плачет мама, уткнувшись лицом в грудь утешающего ее отца. Ее белое повседневное платье испачкано в крови и грязи, изорвано, стыдно приоткрывая грудь. Мама прячется в папиных объятиях, он не смотрит на меня - лишь на нее. Папа не хочет меня видеть. - Она всегда была такой, - мама поднимает отчаявшиеся глаза на замахивающуюся на меня толпу. - Всегда! Больше интересовалась мальчиками, чем карьерой. Впервые влюбилась в пять лет, ну, это ведь надо! Какая может быть любовь? О, какая же грязь, Сакура, как ты могла? Неужели тебе все равно, с кем спать? - Это я виноват, - глухо говорит папа, отворачиваясь от меня. - Надо было хворостиной… пока маленькая была… - Шлюхина дочь! - слышу я, и камень свистит, ударяя в мамино плечо. - Нет! - кашляю я, не в силах уже кричать. - Не трогайте маму! - С учителем, - рыдает она, даже не пытаясь прикрыться. - С Хокаге! Да он тебя девочкой… Как ты могла? - Мама, нет! - издаю я отчаянный стон и дергаюсь изо всех сил. Веревки трещат, но выдерживают. Я перестаю чувствовать распухшие до размера небольшой планеты ладони. Свист - и обломок кирпича целует меня в низ живота. Между ног становится мокро - я с ужасом опускаю глаза и вижу кровь. - Он убил моего учителя! Подросток в длинном синем шарфе снова поднимает руку. У его ног высится небольшая кучка выковырянных из мостовой булыжников. - Она спала с убийцей моего учителя! - мальчишка оглядывается, ища поддержки у толпы. Толпа ревет. Что-то гулко лопается, и я зажмуриваюсь, не в силах этого больше выносить. Академия только что охнула и просела, накренившись - ее левая стена почти рухнула, и сейчас все здание сложится, как карточный домик. С визгами из Академии выбегают дети, толкаясь и топча всех, кто не может удержаться на ногах. Бледный, с наполовину сгоревшими волосами, Ирука-сенсей бесстрашно бросается в Академию и появляется снова с двумя детьми под мышками, сажает их в безопасном месте и снова вбегает внутрь. Я кричу - и в этот же самый момент не выдерживает правая стена. Здание схлопывается, поднимая тучи пепла, алое пламя взвивается до самых небес, пожирая не успевшего выбраться учителя и подопечных, которых он не смог спасти. Кровь уже стекает по мне настоящими ручьями. Я выплевываю скопившуюся во рту - и трогаю языком оголившиеся десны, откуда все еще торчат обломки зубов. - Сожжем шлюху! - беснуется толпа. - Барбекю, - бормочет Чоджи, распечатывая очередную пачку чипсов. - Люблю свежее барбекю… Невеста Чоджи, Каруи, даже не пытается помочь мне - мазнув равнодушным взглядом, она лишь нагибается, чтобы подать кусок кирпича рыдающей женщине в квадратной шляпе и красивом синем платье. - Чоуджуро был бы следующим, - мое ухо взрывается болью. - Убийца! - Всегда лезешь, куда не просят, нарушаешь правила, будто одна такая особенная, - госпожа Тсунаде обнимает рыдающую Шизуне, с осуждением глядя на меня. - Считаешь себя умницей, а на деле - коварная лживая дрянь. Если бы знать, какую змею пригрела… - Она отняла у меня моего любимого, - захлебывается Шизуне, вцепившаяся в кимоно наставницы. - Отняла, украла! - Ну, какая же дрянь, - осуждающе качает головой Темари-сан. Толпа будто только и ждала приказа. Она ревет, как тысячеголовый монстр, заглушая треск пожаров. Град ударов и оплеух обрушивается на меня - и после каждого прикосновения на моем теле появляется взрывная печать. Нет, нет! - Мама, помоги! - кричу я, разрывая голосовые связки в кровь. - Мама-а-а-а-а! - Сгори, пожалуйста, - стонет мать, отворачиваясь. - Позор нашего дома! Десятки одновременно поднявшихся рук складывают печати. Пальцы прикасаются к губам, готовым выдохнуть яростное жадное пламя. С добрую сотню Катонов сейчас полетит в меня - но хватит и искры, чтобы взрывные печати активировались, разрывая мою плоть в клочья. - Мама! Ино! Кто-нибудь! Ино подходит ближе и плюет мне в глаза. Растрепанная, полуголая, в одной ночной рубашке, с фанатичным блеском в глазах она вцепляется мне в волосы, выдирая их клочьями: - Дрянь! Это все из-за тебя! Мой дом сгорел! Мой клан весь убит! Если бы ты была Саске хорошей женой, он бы не уничтожил Коноху, это все ты виновата! Раздвигала бы ноги перед мужем получше, глядишь, все было бы хорошо! Тварь! Ненавижу тебя! Ненавижу! Шикамару поднимает руку и бросает ей какой-то маленький прямоугольный предмет, блеснувший отполированным боком в кроваво-красных закатных лучах. Крохотное колесико вращается туго - раз, другой, третий, высекая всякий раз целый сноп искр. И вот он - желтый, бледный на фоне стонущего в окнах горящих зданий пламени, крошечный язычок. - Мама-а-а-а! Я захлебываюсь болью, которой нет названия. Снег вокруг меня окрашен в ярко-алый, и с легким шорохом падают на него лоскуты сгоревшего в агонии неба. Как же это красиво… Черное на красном… *** Я сама не сразу понимаю, что ужасный, рвущий перепонки звук, который я слышу, вырывается из моего горла. Одновременно похожий на вой, на плач и на смех гиены, крик раздирает мою глотку, будто колючей проволокой, а капающая изо рта кровь пачкает снег, на котором я корчусь. Неимоверная боль тысячи смертей терзает мое тело, помнящее, как его избивали, жгли и разрывали на части. Круг за кругом, раз за разом - взрывные печати активировались, я чувствовала адские муки и… Снова оказывалась на городской площади, связанная, измученная, с полным пепла ртом. - Убей меня, - рыдаю я, царапая землю. Мерзлые, покрытые снегом комья выворачиваются вместе с прошлогодней лесной подстилкой. На нескольких пальцах уже нет ногтей. - Понравилось? - равнодушно спрашивает меня Саске. Нет сил даже повернуть голову, чтобы посмотреть на моего мучителя. Какаши ошибся. Я очень глупая птица и сама влетела в свою клетку, и теперь умру. Пожалуйста, пусть я умру! Я больше не могу так! - Пожалуйста, - я глотаю смешанные с кровью слезы, корчась, как разрубленный лопатой червяк. - Пожалуйста, Саске… - Я хотел поговорить с тобой по-хорошему, - замечает Саске, приближаясь. Теперь он стоит надо мной. Если бы суметь повернуться на спину и встретить свою смерть достойно, как подобает шиноби… - Почему ты выбрала именно его, Сакура? - в голосе Саске появляются незнакомые мне нотки. - Из всех… Именно того, кого я ненавижу больше всего, почему? Назло мне? - Пожалуйста, убей меня, - повторяю я бессознательно. Голова кружится. Вокруг меня еще ревет жадное пламя, а тело не может поверить, что боль была лишь иллюзией. Наверное, так чувствуют себя попавшие под обвал - как в гигантской мясорубке. Есть ли сейчас в моем теле хоть одна целая кость? Судя по ощущениям, сломаны все двести. Раздавлены в кашу. И штаны у меня сырые… Я обмочилась, или это кровь?.. - Откуда ты… Я кашляю, выхаркивая сгусток крови. Под действием гендзюцу я, должно быть, вопила без остановки, катаясь по земле и раздирая себе глотку, и вот результат. Ржаво-соленый привкус на языке может быть только признаком кровотечения. - Знаешь, Шизуне-сан, оказывается, такая болтливая, - с сожалением замечает Саске. - Что только она мне не рассказала, будучи под гендзюцу… Столько интересных подробностей… Не всегда нужных и актуальных, но… Не бойся, Сакура. Скоро все закончится, я тебе обещаю. Эти слова, сказанные мне притворно-сочувственным тоном, кажутся благословенным обещанием. Скоро боль закончится, скоро я смогу уйти. О, пожалуйста, пусть он мне позволит уйти хотя бы за грань, не держит здесь, не мучает больше! Саске рывком переворачивает меня на спину, будто я - не живой человек, а мешок с рисом. Пытаюсь приподняться - но проще, наверное, встать с отрубленными ногами. Лоб, я чувствую, разбит до крови - билась головой, пытаясь прекратить пытку? Сколько раз Саске показал мне мою казнь - сто раз, двести? Саске садится рядом прямо на снег, вытягивая ноги, будто бы только что пришел с миссии и, наконец, отдыхает. Он подтягивает меня, беспомощную, так, чтобы моя голова легла на его колени, и я напрягаю каждую орущую от боли мышцу в теле, пытаясь отползти. - Не трогай меня, - слезы снова вскипают на моих глазах. - Не надо больше, Саске! - А когда-то ты говорила мне, что я великолепен, - шепчет Саске, вплетая пальцы мне в волосы. - Была такой покладистой… - Не трогай меня, не… - Не плачь, милая, - Саске состраивает жалостливую мину, погладив меня по саднящему лицу и мимоходом утерев мне слезы. - Все будет хорошо. Твой любовник уже спешит тебя спасать, осталось совсем немного. - Какаши, - шепчу я, обмерев от ужаса. - Не трогай… - Не трогать Какаши? - угадывает Саске мою невнятную просьбу. - Как же мне его не трогать, дорогая? Он украл у меня жену. Он задолжал мне шаринган. Он выпустил меня из тюрьмы, не позаботившись о том, чтобы у меня было место в вашей гребаной деревне. Мне давно хотелось поговорить с ним с глазу на глаз, но знаешь, вокруг него всегда так много охраны… Как же чудесно, что моя умница-девочка легко купилась и потащилась со мной так далеко от Конохи! Мы же с тобой не хотим, чтобы пострадали невинные люди? Я с ужасом распахиваю глаза, глядя на перекошенное в безумии лицо Саске. Он хватает меня за волосы и натягивает их так сильно, что, кажется, вот-вот снимет скальп. Еще раз пытаюсь вырваться - но его хватка слишком сильна. - Уходи, - выкрикиваю я из последних сил. - Уходи, слышишь? Убирайся прочь, Саске! - Не поговорив с Какаши? Хм, знаешь, я вынужден отказать. - Я не хочу! Лучше убей меня, слышишь? Хватит! - чтобы говорить, мне приходится прикладывать титанические усилия, но сейчас не до собственной боли. - Я не хочу, чтобы вы поубивали друг друга! - Звучит так, - скалится Саске, - будто он может. С одним-то краденым шаринганом. Внезапно он наклоняется так близко, что его глаза - один красный, второй лиловый - оказываются напротив моих глаз, и я даже могу обонять запах его дыхания. Больно накрутив мои волосы на кулак, Саске шепотом уточняет: - Или ты все еще любишь меня, жена? Наверное, что-то такое отражается в моих глазах, что лицо у Саске, и без того перекошенное, становится безумной маской. Он резко встает и моя голова гулко ударяется о землю. Рыдая от ужаса и боли, я могу лишь скорчиться, подтянув колени к животу. Черепаха-сан, бессознательный и едва ли еще живой, распластан совсем рядом со мной, но проще пересечь страну Огня пешком, чем суметь доползти до него. Да и смысл? Даже полумертвая от боли, я понимаю, что котэ на моем запястье уже нет. И все же я извиваюсь, пытаясь двигать беспомощное тело, миллиметр за миллиметром преодолевая огромное расстояние в пять ладоней, отделяющее меня от Черепахи-сана. Что мне эта боль? Черепаха не пожалел себя, пытаясь остановить сорвавшегося с цепи Саске, и сейчас страдает куда более меня, не имея даже возможности крикнуть. Он делал это потому, что я напоминаю ему умершую дочь. Что ж, я буду очень плохой дочерью, если сейчас пожалею себя… Саске равнодушно наблюдает, как я ползу к Черепахе. Так, наверное, злой ребенок может наблюдать за мухой с оторванными крыльями. И все же у меня получается. Я подтягиваюсь в неимоверном усилии и приподнимаюсь, чтобы оценить повреждения, нанесенные Нохара-сану. Часть удара приняла на себя броня и расплавилась в черном пламени - от серого нагрудника остались лишь лямки. Наплечных щитков тоже нет - пытался прикрыться руками? Но это все мелочи по сравнению с тем, что Аматерасу сделало с телом Черепахи. Пламя выело всю плоть с его груди, обнажив и обуглив ребра. И это чудо, это какое-то чудо, что там, под этими полусгоревшими костями, я еще вижу слабое, неритмичное, но все же уверенное биение сердца. - Пожалуйста, - шепчу я, с трудом слыша себя. - Пожалуйста, Саске, верни мне перчатку. Отпусти его, он тебе не враг. - Перчатку? - Саске приближается, садясь у тела Черепахи с другой стороны и с интересом заглядывая в развороченную рану. - Ту, которую тебе сделал Орочимару? Думаю, эта игрушка мне нужнее. - Но он же умрет! - Все мы умрем, Сакура, рано или поздно, - философски замечает Саске. - Ему на этой земле уже ничего не нужно, разве не так? Единственная дочь погибла ужасной смертью… Если бы я знал, кто этот АНБУ, милосердно убил бы его сразу. - Какое же ты чудовище, - выдыхаю я с ненавистью. Что же мне делать? Такие ожоги не вылечить в полевых условиях даже с помощью котэ. Здесь нужна развернутая операционная, с десяток ирьенинов, а в идеале - Пятая, реанимация, умные аппараты для очистки крови от продуктов распада тканей и какие-нибудь высшие силы, потому что даже в Госпитале для спасения Черепахи придется постараться. Он сейчас живет только за счет своего сильного сердца, но если откажут почки… Всхлипнув от бессилия и прикусив и без того изорванную в лохмотья нижнюю губу, я вкладываю свои пальцы в бессильно лежащую на снегу руку Черепахи, будто пытаясь сказать - я здесь. Я здесь и благодарна, мой второй отец. Пожалуйста, пожалуйста, живите. Несмотря на все, что происходит сейчас, я все еще верю - в итоге все будет хорошо… Ладонь Черепахи такая холодная, будто бы он уже умер. Я теряю счет времени и не сразу замечаю, что Саске куда-то делся. Какая разница? Я не могу даже подняться с земли, не то, чтобы унести на себе в деревню взрослого беспомощного мужчину. Если бы мне хотя бы каплю чакры, я вытянула бы из своих тканей все силы до последнего, чтобы его спасти, я могла бы создать клона и отправить за помощью, я могла бы хотя бы попытаться что-нибудь сделать, но сейчас, кажется, я могу лишь наблюдать, как Черепаха умирает. Такое ощущение, что пытка в гендзюцу еще не закончилась и смерть Нохара-сана станет лишь еще одной ужасной деталью. Кто-нибудь… Кто-нибудь, помогите же… - Сакура! Я зажмуриваюсь, не веря. Это галлюцинации, это не может быть правдой… Но вот мою голову приподнимают с земли - не за волосы, не грубо, и я все же рискую посмотреть. В качающемся от боли пространстве перед собой я вижу искаженное ужасом лицо Какаши, и слезы так и льются из моих глаз от облегчения. - Ты пришел, - плачу я, прижимаясь щекой к доброй широкой ладони. - Пришел… - Не бойся, мышка, все закончилось. - Нохара-сан, - всхлипываю я. - Саске… Какаши, кажется, только сейчас замечает, что я валяюсь в снегу не одна. Выругавшись такими словами, которых я от него никогда не слышала, Какаши осторожно опускает меня и переводит свое внимание на Черепаху. Стараясь не причинить лишней боли, он приподнимает Черепахе таз и запускает руку в подсумок на его пояснице. Увидев, что именно вытащил Какаши, я чувствую себя последней идиоткой. О, как же мне чуунина-то дали? Как же я забыла, что у любого АНБУ есть свитки с запечатанными в них техниками? Какаши молниеносно разворачивает пухлый свиток и накрывает длинной, испещренной узорами, лентой развороченную грудь Черепахи. Укусив себя за палец, он щедро пачкает кровью туры свитка, и, наконец, я вижу бледно-зеленоватое свечение. Оно не сможет спасти Черепаху, я знаю, но даст ему час или два… В голове плывет. Кажется, мой мозг слишком поврежден после циклического гендзюцу. Я помню, что должна о чем-то предупредить Какаши, но о чем именно? Неважно. Так хочется воды и спать… Не знаю даже, чего хочется сильнее. Но все же что-то царапает меня изнутри, какое-то чувство незавершенности, беспокойства. Почему я так волнуюсь? Ведь Какаши пришел. Как он меня нашел? В лесу, далеко от дома, в сливающемся со снегом белом дорожном плаще? Какаши снова приподнимает меня, бережно поддерживая под затылок. Я счастливо улыбаюсь ему навстречу - он меня нашел... - Мышка, ты меня слышишь? - Какаши напряженно вглядывается в мое лицо. - Отвечай, не молчи. - Да, - шепчу я умиротворенно. - Не бойся, сюда идут мои люди. Скажи мне, где он? Где Саске? Внезапно я понимаю, что именно забыла. Ну конечно! Где Саске?.. Протрезвевшим взглядом я смотрю направо, потом налево: нигде его нет. Только что-то не дает покоя… - Сзади! - успеваю крикнуть я, прежде чем ревущий сгусток пламени срывается с губ Саске. Мое зрение не успевает зафиксировать, как Какаши складывает печати. Просто вдруг между нами и Катоном Саске поднимается земляная стена. Катон врезается в нее, расплескивая по сторонам кажущееся жидким пламя, а сразу же после я слышу чириканье птиц. В это время года и дня? Мне приходится зажмуриться, когда два Чидори сталкиваются. Яркий белый свет пробирается мне даже под плотно сомкнутые веки, выедая зрачки. Щебет становится просто невыносимым, и я могу лишь молиться, не зная, достиг ли хоть один из двух ударов цели. - Правило шиноби номер один: следить за спиной, - слышу я хладнокровный голос Саске, когда чириканье наконец стихает. С трудом приподнимаюсь на локте: я должна посмотреть, что случилось. Ох, какое же счастье, Какаши жив! Они с Саске стоят по обе стороны от меня, каждый на приличном расстоянии, и с ненавистью смотрят друг на друга. Не думала, что когда-нибудь увижу такое: все же Саске был любимым учеником Какаши… Саске только улыбается - безумно, во весь рот, похожий больше на монстра, чем на человека. По его лицу из уголков глаз стекают кровавые дорожки: похоже, использование шарингана причиняет ему боль. Но почему? Ведь у Саске высшие формы шарингана и они не должны… - Твои люди живы, - сообщает Саске с едва заметной издевкой в голосе. - Пока. - Что ты сделал? - требовательно спрашивает Какаши. - О, не волнуйся. Всего лишь поймал барьером. Он должен был пропустить тебя и активироваться, - здесь голос Саске заметно меняется, наполняясь ненавистью: - Что тебе было непонятно, когда я потребовал приходить одному? - Что тебе нужно? - рука Какаши сама по себе ползет к подсумку на бедре. Саске насмешливо смотрит на то, как Какаши достает кунай и выставляет перед собой. - Забавный рефлекс: хвататься за кунай, даже если сила противника во много раз превосходит твою, верно? - скучающим тоном спрашивает Саске, пока, к счастью, не делая попыток атаковать. - Отпусти их, - требует Какаши, перехватывая кунай поудобнее. - Отпустить? - Саске картинно разводит руками, оглядываясь на меня и бессознательного Черепаху. - Да кто же их держит? Пусть идут, если смогут встать. Услышав эти слова, я изо всех сил напрягаю измученное тело. Да что же это такое… Как долго я была в гендзюцу, что мое тело так болит? Я уверена, что никакого физического вреда Саске мне не наносил, но разве боль становится менее реальной, если знаешь, что находишься в иллюзии? И тем не менее я пытаюсь встать так отчаянно, будто от этого зависит моя жизнь. Впрочем, она и зависит… В конце концов, мне удается подняться на колени - и на этом все. Любое движение вышибает весь воздух из моих легких, мне даже дышать больно, даже моргать! Слезы вскипают у меня на глазах. Последний раз такой беспомощной я была, когда Саске избил меня и бросил на полу собственного дома, в крови и синяках. Но даже тогда я могла двигаться и уползла в безопасное место, чтобы зализать раны. И тогда он не стоял над моей душой, угрожая в любой момент расправиться. Мне хочется крикнуть Какаши, чтобы не смотрел ему в глаза, но в горле суше, чем в пустыне Суны. Один больной шаринган против двух высших его форм… Зеленое мерцание Мистической ладони, окутывающее Черепаху, исчезает - свиток полностью исчерпал свой ресурс и теперь бесполезен. Преодолевая боль, я подползаю поближе к Нохара-сану, чтобы проверить, насколько ему помогло лечение. Как и ожидалось, чуда не произошло и яма в груди Черепахи не исчезла, но биение его сердца стало увереннее, а дыхание выровнялось и окрепло. Если бы я могла хотя бы Кацую-сама вызвать, чтобы она убрала боль и исцелила его, если бы я могла... - Я тебя не этому учил, - качает головой Какаши, не сводя взгляда с Саске. Струя жаркого пламени со свистом срывается с губ Саске, и только чудом Какаши успевает поймать ее водной техникой. Становится душно и сыро, будто в бане, и мне за шиворот с какой-то из широких ветвей падает комок мокрого подтаявшего снега. Будто почуяв что-то нехорошее, прижимаюсь к земле - и моя интуиция становится мне спасением, когда два куная сталкиваются над головой. Один из них бросил Саске - убить, второй был послан рукой Какаши для перехвата… - Ты учил меня не предавать товарищей! - кричит Саске. Он снова складывает печати и в его левой руке появляется белый цветок Чидори. Оттянув ворот дорожного плаща, Саске чуть пригибается, готовясь атаковать. О, пожалуйста, Какаши, беги! Против него тебе не выстоять!.. - Ты! Учил! Меня! Не предавать! - Саске с невообразимой скоростью атакует Какаши, который едва успевает блокировать его Чидори земляными щитами. - Ты украл мою жену! Приставил ко мне слежку! Запер в Конохе! И ты! Учишь меня жизни! Трус, прячущийся за спинами стражи! Трус, присвоивший наследие Учих! Трус, убивший свою напарницу! Каждый выкрик Саске сопровождается ударом. Он, похоже, совсем обезумел. Его шаринган горит, подобно красному фонарю. Какаши только чудом еще на ногах, он не может атаковать - лишь парирует. Я слышу треск над собой и успеваю лишь прикрыть голову руками, будто это может уберечь меня от падающего, срезанного атакой Саске дерева. Темнота охватывает меня почти мгновенно. Я замираю, готовясь умереть, но… Если это смерть, она какая-то слишком безболезненная. Слышу грохот и взвизгиваю, пытаясь спрятаться от сыплющихся на меня каменных обломков - упавшее дерево вдребезги разносит две каменные ладони, в последний момент прикрывшие меня и Черепаху-сана. Какаши меня защитил… Протерев слезящиеся глаза от пыли, снова впиваюсь взглядом в Саске. Он, кажется, несколько вспотел? Да нет, не может быть. И все же он тяжело дышит, будто не Какаши оборонялся от его атак на пределе возможностей, а вовсе даже наоборот. Какаши же с трудом стоит рядом со срезанным деревом, и я невольно обращаю внимание на то, какой гладкий и ровный пень от него остался. Какой же силы была эта атака… Не успеваю я подумать об этом, как вокруг меня и Черепахи вспыхивает черное пламя Аматерасу. Снег мгновенно испаряется, иссушенный его невероятным жаром. Я в ужасе прижимаюсь ближе к Нохара-сану: хоть от самого Аматерасу меня отделяет несколько шагов, все же жар его слишком силен, чтобы можно было перенести живому человеку. Все, что я могу сделать - снять дорожный плащ и расстегнуть куртку, будто вовсе не в ловушку попала, а на пляж. Неужели все так и закончится? Саске, неужели ты действительно сожжешь меня? Увидев, что я уже готова мокрую землю есть, лишь бы хоть как-то спастись от жара, Саске нетерпеливо поводит рукой, и Аматерасу опадает, оставаясь лишь тонким черным кольцом огня на земле. Есть ли смысл попробовать перепрыгнуть барьер? Не думаю, Саске вряд ли даст мне сбежать. Ему нужно лишь не пустить ко мне Какаши и не позволить мне помешать битве. Хотела бы я, чтобы на это были силы... Машинально хватаюсь за подаренный мне Какаши камень - его молочно-белая поверхность тоже нагрелась, но снять его я не подумаю, даже сгорая. Если там, наверху, действительно кто-то приглядывает за ним, молюсь я, самое время помочь. Пожалуйста, кто-нибудь, вмешайтесь. Вмешайтесь, или он умрет. - Усложним тебе задачу, - Саске хрипло кашляет, утерев кровь, текущую из левого глаза. - Это пламя будет подбираться к ним ближе и ближе, а затем сожжет. Хочешь, чтоб оно рассеялось? Убей меня. Какаши молчит, не реагируя на провокации Саске. В его глазах светится смертный приговор для бывшего ученика. Время слов прошло, наступило время ножей, не так ли? Я вижу, что внезапное молчание Какаши неимоверно бесит Саске. Я знаю, что тот хотел бы, чтобы Какаши с ним переговаривался, спорил, просил о чем-то, возможно, предлагал свою жизнь в обмен на мою… Но Какаши молчит. И я всем сердцем поддерживаю его в этом молчании! В глазах Саске снова начинают вращаться томоэ. Каким-то шестым чувством я понимаю, что Саске перестал играть. Не нужно быть телепатом из клана Яманака, чтобы понять, что сейчас случится: Саске охватит лиловое пламя чакры, он активирует Сусаноо и его гигантским мечом срежет половину этого леса вместе с головой Какаши. Моего Какаши! - Нет! - в истерике кричу я, подаваясь вперед и едва не напарываясь на все еще окружающее меня пламя. - Саске, остановись! Убей меня, не трогай его! Это я к нему ушла, слышишь? Сама ушла! Он меня не уводил! Послушай! Выслушай меня, Саске! С нечеловеческим усилием я поднимаюсь на ноги, но понимаю, что падаю, не сумев сделать ни шага. Больно ударившись коленями, я качусь по земле прямо в огненный барьер. Сейчас меня проглотит черное пламя и я перестану быть… Саске вдруг поворачивается ко мне и в том месте, куда я падаю, барьер вдруг расходится, оставляя после себя выжженный дотла след. Я падаю не в пламя, а на горячую землю… Воспользовавшись тем, что Саске отвлекся, Какаши выбрасывает вперед руку. Я не могу разглядеть тонкую струну лески, но через мгновение она спутывает Саске, прижимая его руки к туловищу. Саске рвется из своих пут - раз, другой, но тут Какаши исчезает. Это был… клон? Снова летят комья мерзлой земли. Я рефлекторно отворачиваюсь и вдруг слышу нечеловеческий крик Саске. Сердце падает куда-то в желудок. Будь сильной, Сакура. Если не можешь помочь - хотя бы не отводи взгляда… Заставляю себя посмотреть и обмираю от увиденного. Саске держится за левую сторону лица и из-под его пальцев вовсю течет кровь. А перед ним, где только что стояла левая нога Саске, я вижу яму в земле. Какаши, видимо, отброшенный ударом Саске, валяется в полуобмороке достаточно далеко, под деревом. Ох, неужели он сломал спину от удара? Нет, нет, шевелится… Ох, шевелится! Поднимается на ноги, да! Да!.. - Правило шиноби номер два… - Какаши длинным движением руки вытирает кровь, струящуюся из раны на его голове. - Шиноби должен быть на два шага впереди врага. Саске, не отнимая ладони от лица, закатывает рукав на зажимающей глаз руке, и тычет пальцем в украденный у меня котэ. Зеленое мерцание чакры окутывает его ладонь, повинуясь заключенному в “игрушке” картриджу. Какаши же лишь плотнее перехватывает кунай, которым только что лишил Саске риннегана, и бросается в атаку. Да, да! Я даже привстаю на коленях, чтобы увидеть, как Какаши поразит Саске - теперь, когда у него всего один глаз, Саске в тех же условиях, он не может использовать порталы и тем более своего ужасного Сусаноо! К тому же пока что Саске не сможет складывать печати! Это победа! Какаши выбрасывает вперед руку и оружие летит. Но вместо предсмертного крика Саске я слышу лишь глухой удар, и на снег падает бревно с вошедшим в него по самую рукоять кунаем. Не имея возможности парировать атаку, Саске предпочел ее избежать. Проклятье! Кажется, Какаши стоит на ногах из последних сил. Я прикусываю губу так, что во рту снова становится солоно. Лучше бы Саске убил меня, стучит в мозгу назойливая мысль. Лучше бы убил, и я не смотрела бы на то, как убивают моего любимого. Я предпочла бы еще тысячу раз пройти через пытку иллюзией, чем наблюдать за их сражением в реальности. Это невыносимо!.. Какаши расстегивает подсумок на бедре и достает оттуда маленький коричневый шарик. Не переставая оглядываться, он отправляет его в рот и с хрустом разжевывает. - Пищевые пилюли? - слышу я откуда-то голос Саске. - Что же мне делать, как спастись? Какаши едва успевает повернуться всем телом, чтобы отразить вихрь сюрикенов, мчащийся убить его. Его шаринган, кажется, тоже на пределе - по крайней мере, по лицу у Какаши безостановочно течет кровь. Я все сильнее стискиваю молочно-белый кристалл, болтающийся на шее, и не перестаю умолять - помогите ему, кто-нибудь, хоть кто-нибудь… - Ах да, я и забыл, - говорит Саске, возникая слева от Какаши. - Мне не нужны пищевые пилюли, чтобы убить тебя! Какаши, уже практически попавшийся на атаку Саске, тоже подменяет себя обломком толстой ветки. Саске с нетерпением складывает новые печати и активирует Чидори, оглядываясь по сторонам. - Ты промахнулся, сенсей! - издевательски кричит Саске, разыскивая Какаши безумным взглядом. - Горло находится чуть ниже! Думаешь, мне не хватит одного глаза, Какаши? Из-под воротника Саске стремительно расползаются черные пятна, покрывающие своим узором его лицо. Мне сразу же становится дурно из-за огромного количества чакры, выделившейся при активации печати. А до границ Аматерасу, окружающего меня и Черепаху-сана непобедимым барьером, осталось каких-то две ладони. Все, что я могу сделать - согнуть Нохаре-сану ноги, чтобы Аматерасу не коснулось их, а сама съеживаюсь где-то под его левым боком. Ужас предчувствия смерти не дает мне вдохнуть, голова кружится так, что земля и небо то и дело меняются местами… И что это - галлюцинация от нехватки воздуха или наведенная иллюзия? Не знаю, но мне упорно мерещится тень красивой женщины в черно-белом хаори, хватающая Саске за руки и не позволяющая ударам достигать Какаши. И на шее женщины - солнечный блик, а может быть, такой же кристалл, как у меня... Голова кружится все сильнее. До Аматерасу остается какая-то ладонь. Еще немного и подошвы Нохара-сана начнут плавиться. Я не хочу умирать, я не хочу… Я только что молила о смерти, но как же неимоверно хочется жить! Видимо, на роду мне написано пропасть в огне - не справился горящий приют, значит, справится Аматерасу. Дышать, нечем дышать! Это чувство нехватки кислорода просто невыносимо, а слизистые высохли от жара и кажется, что я дышу кипятком… Кто-нибудь… Тень защищающей Какаши женщины не исчезает, она продолжает хватать Саске за руки, но что она может сделать? Какаши сыпет ниндзюцу направо и налево, но Саске будто не замечает его атак - проклятая печать усилила его реакцию в разы, он будто неуязвим! Я не успеваю заметить, что случилось, но прогремевший взрыв заставляет меня прижаться к раскаленной земле снова. Аматерасу почему-то перестает неумолимо приближаться. Какаши победил?.. - Какаши-и-и! - в ужасе выкрикиваю я, увидев, что он снова лежит на земле, а его левая рука окровавлена. - Вставай, пожалуйста, вставай! Он меня слышит. Слышит и пытается встать. Кажется, действие пищевой пилюли иссякает… Но и на Саске прибавилось ссадин - без Сусаноо он все же уязвим перед атаками Какаши. - Что и требовалось доказать, - с ненавистью выдыхает Саске, приближаясь к Какаши и запуская руку под плащ. К моему ужасу, оттуда появляется катана. Где же Саске прятал клинок, я не понимаю! Ведь когда я лечила его, катаны точно не было! Полированное гладкое лезвие отражает в себе кусочек леса, когда Саске опускает его, прикасаясь кончиком лезвия к груди Какаши. - Все кончено, - шипит Саске. Но прежде, чем клинок входит в тело Какаши, тот поднимает руки и хватается ничем не защищенными ладонями за лезвие. Саске напрягает руку - но тщетно, Какаши держит очень крепко. - Пытаешься растянуть последние минуты, трус? - с презрением спрашивает Саске. - Никак не можешь надышаться? - Я не могу здесь сдохнуть, - Какаши изо всех сил не подпускает острие катаны к своему сердцу. - Я обещал ей… море… - В твоем случае это будет разве что море слез, - холодно обещает Саске. - Прими смерть, как мужчина, Какаши. Сделай одолжение. - Я и так достаточно долго делал тебе одолжение, - Какаши почти шепчет, но каждое его слово колоколом отдается в моих ушах. - Каждый день из тех, что ты прожил после вашего развода, был моим подарком для Сакуры, и не больше. Она до последнего не хотела, чтобы ты умирал. - Она меня предала! - в ярости кричит Саске, снова пытаясь заколоть Какаши. - Это ты ее предал, когда воспользовался ее добротой, - кашляет Какаши, не отводя взгляда от Саске. - Когда насиловал и избивал, зная, что она ни за что не ударит тебя в ответ. Когда равнодушно смотрел, как она пудрит синяки. Когда угрожал ее родителям и ученице. Когда… - Заткнись! - чакра вокруг Саске уже ходит ходуном, так он зол. - В ней столько сострадания, что она просила меня не трогать тебя всякий раз, как я уже был готов сорваться, - по пальцам Какаши струится кровь, но он все еще удерживает клинок. - Заткнись, Какаши! - Ты строишь из себя обманутого супруга, а сам никогда ее не любил, - выплевывает Какаши обвинение прямо в лицо Саске. - Точно так же можно ревновать к вору украденный кошелек. - Строишь из себя праведника, а сам сделал из меня чудовище! С изумлением я понимаю, что Саске плачет. Из его единственного глаза вместе с кровью стекают еще и слезы, капая на прикрытое маской лицо Какаши. Почему?.. Я ничего не понимаю… - Они все считали меня чудовищем! Все! Отводили глаза, когда я выходил на улицу, и я перестал выходить! Шептались в подворотнях - я перестал слушать! Они продолжали жалеть ее - бедная девочка, попалась в лапы к преступнику! Но что бы про меня ни говорили, разве я хоть раз поднял руку на жителя Конохи? Отвечай мне, Какаши, я навредил хоть кому-нибудь??? - Ты убил пятерых моих людей в хранилище, когда украл свиток… - Это был не я! Саске так громко выкрикивает эти слова, что кажется, вот-вот раздастся эхо. - Ты же сам знаешь, Какаши, что в хранилище нельзя спуститься в одиночку! Этих людей убил не я, их убил не я!!! - Саске, кто с тобой был? - тихо спрашивает Какаши. Я вижу, что Саске пытается назвать чье-то имя, но тут он будто забывает о том, что в его руке все еще зажата рукоять катаны и хватается за голову, крича так, будто его череп раздавливают под прессом. Какаши перекатывается, выхватывает кунай и бросается на Саске в отчаянной попытке его достать… - Какаши-и-и! - кричу я в ужасе. - Берегись! Влажный звук удара достигает моих ушей. Зажав себе рот руками, чтобы не начать выть, я наблюдаю, как ноги Какаши отрываются от земли, когда лезвие катаны пронзает его живот. Снег, как в моем кошмаре, обагряется кровью… - НЕТ! - выкрикиваю я, не в силах поверить, что это конец. - Нет, Какаши! - У молнии… длинный хвост, - шепчет Какаши. Он все еще пытается тянуть руку к горлу Саске, но тот стряхивает его на землю, как бесформенный куль. - Не-е-ет!.. Саске склоняется над телом Какаши и касается его шарингана. Мгновение - и вырванный из глазницы, шаринган оказывается раздавлен в его кулаке. Мой крик, должно быть, слышно даже в Конохе. Боль, которую я испытала, сгорая заживо в приюте - ничто по сравнению с болью, разрывающей меня сейчас. Это хуже, чем тысяча взрывных печатей, хуже, чем переживать собственную смерть в бесконечном цикле иллюзии - названия этому кошмару просто нет. Какаши умер. Моего Какаши больше нет… Ослепнув и оглохнув от горя, я поворачиваюсь в сторону его безжизненно упавшего тела и ползу к нему на четвереньках, переставляя онемевшие от холода и боли конечности. Но я успеваю сделать лишь шаг или два, когда меня парализует. Саске здесь. Здесь, в круге, очерченном Аматерасу, сидит передо мной и смотрит в самую душу своим красным, как кровь, шаринганом… - Пусти меня к нему, - я не могу шевелиться, но губы все еще подчиняются мне. - Дай мне с ним попрощаться! Саске молча качает головой, глядя на меня с каким-то странным выражением лица. - Умоляю, - шепчу я, не в силах нормально вдохнуть. - Дай мне с ним попрощаться и убей. - Какая же ты глупая, - вздыхает Саске, погладив меня по щеке. - Бесполезная, глупая и слабая. И неимоверно бесишь меня. - Пусть так. Пусти меня, Саске. Я сделаю все, что ты попросишь, просто пусти меня к нему. Мне кажется, я сейчас и в ноги бы Саске упала, и подошвы бы ему вылизывала, лишь бы позволил мне хотя бы еще раз прикоснуться к Какаши. Пусть он больше не почувствует, как я обнимаю его, но я должна, должна! Может быть, это хоть немного уменьшит количество разрезающих мою душу на части лезвий, хоть чуть-чуть ослабит тиски, сдавившие грудь. Последний раз поцеловать его шрам под левым глазом, потереться щекой о шершавые добрые руки, вдохнуть исходящий от него совершенно особенный запах. Я не верю. Я не хочу верить, что все закончилось вот так. Да, иногда по ночам мне не спалось и я, опасливо поглядывая на копошащиеся по углам комнаты тени, представляла, что будет, если кто-то из нас умрет раньше другого. Но даже в самых ужасных моих фантазиях я успевала сказать ему последнее: “Люблю”. Он ушел в Чистый мир, запомнив меня слабой, глупой и бесполезной, могущей лишь кричать из своей ловушки. Я не просто не смогла ничем помочь ему, никак прикрыть спину или защитить - я сама виновата в его смерти. Если бы я чуть меньше щелкала клювом, глупая птица, если бы не соблазнилась на дрожащий голос и напуганные глаза Саске, если бы не подставилась под удар, подумав головой прежде, чем оставлять деревню… Из-за меня Какаши пришел сюда и принял смерть. И я даже не могу извиниться перед ним, покаяться, вымолить прощение, не могу! Все, что я могу - стоять на четвереньках, как животное, опустив голову, и плакать. - Если бы ты от меня не ушла, он был бы жив, - шепчет мне Саске. - Это еще одна твоя иллюзия, да? - с трудом выговариваю я, пытаясь хоть как-то пошевелиться. - Сейчас круг замкнется и все начнется заново. Да? Да, Саске? - С чего ты взяла? - Мир, в котором нет Какаши, не может быть настоящим. Саске практически с нежностью опускает ладонь на мою голову, поглаживая мои растрепанные и местами выдранные волосы: - Ты свихнулась точно так же, как Обито. Впрочем, чему я удивляюсь - кажется, я перестарался с гендзюцу. Не плачь, Сакура. Он всего лишь умер. Как там Какаши сказал? Смерть - лишь переход. - Ненавижу тебя, - шепчу я, напрягаясь изо всех сил. Мне удается сдвинуть правое колено и левую руку. Совсем немного, но удается. - Ненавижу, - рычу я, чувствуя, как во мне сгорает все, что делало меня человеком. - Мне жаль, что Итачи-сан не убил тебя вместе с остальными Учихами! Удар по лицу заставляет меня упасть и покатиться по земле, крича от боли. Вся правая сторона головы вспыхивает обжигающей болью. Но я принимаю эту боль, как подарок - всему есть предел, даже человеческой выносливости. Я чувствую, что умру сегодня, знаю, что умру. Все, чего я желаю - пусть это случится поскорее, потому что мысль о том, что мне придется жить в мире, где больше нет Какаши, хуже самой ужасной смерти. - Я тебя выбрал! - еще один удар превращает уже левую сторону моего лица в костер. - Выбрал, чтобы мы вместе восстановили мой клан! Выбрал на всю жизнь! И я держал свою клятву до конца, Сакура! Почему ты такая шлюха? Почему именно Какаши? Почему? Отвечай мне, слышишь? Саске хватает меня за горло, приподнимая с земли. Изо всех сил сопротивляясь, я впиваюсь пальцами в его руку, раздирая ему кожу. Мне удается вывернуться каким-то чудом и единственное, что я могу - впиться зубами ему в ладонь. Впиться намертво, как кусает вора сторожевая собака, ощущая на языке привкус чужой крови. Что бы ни случилось, я не отпущу его, даже если мне придется отгрызть ему пальцы… Еще один удар опрокидывает меня на землю. Приподнявшись на локте, я бесстрашно смотрю в лицо своей смерти: перекошенное лицо с одной пустой глазницей. Я готова. - Саске, остановись! - слышу я крик и в следующий момент вихрь пламени сносит Саске прочь. Я пытаюсь вскочить и рвануться вперед, но черное кольцо пламени снова взвивается вверх, не пуская меня к Какаши. Нянча левую руку, кажется, сломанную жестоким ударом, я могу лишь наблюдать, как Наруто и Саске катаются по земле, сцепившись в клубок. Саске удается освободить одну руку и он активирует Чидори, но Наруто встречает удар своим Рассенганом и снова раздается взрыв. Ударная волна, образованная им, такой силы, что из правого уха у меня начинает течь кровь, а два или три наиболее старых дерева не выдерживают и с треском падают наземь, выворачивая из мерзлой земли свои корни. Когда поднятые ударом снег, прошлогодние листья и пыль оседают, я вижу, что Саске и Наруто разметало по разным сторонам. Наруто отнесло к Какаши, и сейчас, поднявшись на колени, Наруто смотрит на его бесчувственное тело. - Что ты натворил, Саске! - с ужасом в голосе спрашивает Наруто. - Зачем… - Опаздываешь, - Саске криво усмехается и вытирает кровь с лица. - Впрочем, я не думал, что ты вообще заявишься. - Конечно, - щурится Наруто, - ведь это ты отправил меня на север своей анонимкой, верно? - Мне не нужны были лишние жертвы, - цедит Саске. - Этих двоих хватило бы с лихвой. - Остановись, - Наруто поднимается на ноги и невыносимо-яркая, пламенная чакра окутывает его, неудержимо меняя. - Я не хочу убивать тебя. - Я убил твоего дорогого учителя! - кричит Саске. Он вытягивает руку, и катана, отброшенная им куда-то в сторону, послушно прилетает на зов, как живая. Мне становится дурно, когда я вижу, что ее лезвие еще испачкано в крови моего Какаши. - Я хотел убить твою дорогую подругу! - не унимается Саске. - И ты все еще не хочешь убивать меня? Что же мне сделать, чтобы ты захотел, Наруто? Разрушить Коноху? Нет? Даже этого мало? - Ты сходишь с ума, - Наруто делает шаг вперед. - Тебе нужна помощь. По длинному гладкому лезвию катаны Саске начинают гулять голубоватые молнии. - Помощь? - переспрашивает Саске. - Помощь?! Ты обещал, что меня примут, помнишь? Говорил, что я не сделал ничего настолько ужасного, чтобы в Конохе мне не нашлось места! А потом ушел на целый гребаный год, оставив меня в окружении ненавидящих меня людей! - Я жил в окружении ненавидящих меня людей с самого рождения, - тихо говорит Наруто, делая еще один шаг. - Как ты это только выносил! Из-под воротника Саске стремительно расползаются черные метки. Наруто, будто почувствовав, что Саске не шутит, вытягивает руку, формируя Рассенган. - Что бы ты делал, если бы твоя жена ушла к твоему врагу, Наруто? Саске пока не делает попытки атаковать. Но я вижу, что без схватки он не сдастся. Волосы Саске неудержимо удлиняются и меняют цвет, как и кожа, а на спине, окончательно разорвав остатки дорожного плаща, разворачиваются уродливые крылья, похожие на лапы какого-то монстра. Я не помню, чтобы видела Саске таким… - Или они тебе не рассказали? - скалится Саске, покосившись на меня. - Не доложились, что спят вместе, м? - Я знаю об этом, - ровно отвечает Наруто, не поддаваясь на эмоции Саске. Я не нахожу в себе сил даже удивиться словам Наруто. Все, что мне хочется - это поскорее умереть. Наруто, зачем ты появился? Я готова была уйти вслед за Какаши, я жаждала этого, а ты лишь оттягиваешь мой конец… - Они мне действительно не говорили, но я почувствовал это, - Наруто прижимает кулак к сердцу, - здесь. - Знаток человеческих сердец - Наруто Узумаки, - шипит Саске. - И ты считаешь это нормальным? Этот мерзкий союз? - Сначала я действительно их не понял, - хмурится Наруто, снова делая шаг. - Но потом увидел, как Сакура смотрит на Какаши-сенсея, если думает, что их никто не видит, и понял, что это не мое дело. Когда-то она так смотрела на тебя, а я мог лишь мечтать удостоиться такого же взгляда. Как видишь, я ее отпустил. Отпусти и ты, Саске. - Они тебе лгали! Разве это не бесит тебя? - Они не лгали, - качает головой Наруто. - Они пытались защитить их отношения, и я их не виню. Саске, остановись. Не делай того, о чем пожалеешь. - Поздно, - голос Саске неуловимо вздрагивает. - Слишком поздно, Наруто. Сражайся или умри! Саске взмахивает своими уродливыми крыльями, и поток ветра прижимает меня к земле. - Наруто, послушай! - вдруг слышу я хриплый лающий голос Кьюби. - Он… - Я понял, Курама! Я не успеваю понять, что именно сказал Кьюби, потому что смотреть на Наруто становится физически больно. Даже зажмурившись, я вижу его яркую чакру, разливающуюся по вечернему лесу - такую теплую и безопасную, когда Наруто спокоен, и такую грозную, когда он в ярости, как сейчас. Нужен, наверное, шаринган, чтобы уследить за атаками, которыми обмениваются Саске и Наруто, но мне уже не до слежки за боем. Какая разница, кто победит? Моя жизнь закончилась в тот момент, когда умер Какаши. Все, о чем я мечтаю, это последовать за ним… В голове пульсирует боль, нашептывая мне песни смерти. Я знаю, что мой мозг поврежден гендзюцу и осталось мне немного. Что ж, это будет не самая легкая смерть, но и не самая ужасная. “Ты принадлежишь мне”, - стоит у меня в ушах голос Саске. “Она никогда не назовет меня по имени с нежностью, - перебивает его шепот Какаши, - потому что давно принадлежит другому…” Нет, так не должно закончиться. Я с трудом поднимаюсь на колени, впиваясь взглядом в жаркую битву, идущую за мою жизнь. Наруто теснит Саске, пытаясь блокировать его на земле, но тот не поддается на атаки. “Моя хрупкая девушка с силой Сотни, - не утихает голос Какаши в моих ушах. - Мышка… Моя мышка…” Мне страшно. Мне очень страшно, Какаши, любимый. Я стискиваю в потной от жара Аматерасу ладони подаренный мне кулон, сдвигаю колено вперед и, когда Саске поворачивается ко мне спиной, я делаю самый отчаянный рывок в моей жизни. Черное пламя взвивается, не выпуская меня из круга, но теперь мне наплевать - на негнущихся от боли ногах я ковыляю прямо через барьер, взвыв от невыносимой боли. Мои волосы загораются, охваченные Аматерасу, моя одежда становится черным факелом… Нет, только не упасть, не упасть! В отчаянном прыжке, пока Саске не смотрит на меня, я запрыгиваю ему на спину и отчаянно вцепляюсь в него руками и ногами, прижимаюсь всем телом, будто к самому дорогому для меня человеку, прижимаюсь так, как прижималась после развода только к Какаши. Пламени Аматерасу оказывается все равно, что пожирать - оно перекидывается на крылья Саске и на его волосы. Все, кто любит Какаши, кто ждет его в Чистом мире, чтобы проводить, я прошу вас - укрепите мое сердце. Не дайте расцепить рук, не дайте отпустить его убийцу. Подарите мне немного вашего мужества, чтобы хватило сил перетерпеть мучения и забрать Саске с собой! Закричав от боли, Саске отвлекается, чтобы погасить огонь и… Невероятной мощи удар отрывает меня от Саске, унося куда-то в сторону. Я кубарем качусь по снегу, не в силах затормозить. Все, что мне удается - схватиться за какой-то куст и остаться на месте… Боль куда-то исчезает. Я знаю, это начался шок. Скоро придет благословенная смерть. Все, чего я хочу - убедиться, что она будет не напрасной. Поэтому я ищу глазами Саске - и нахожу его лежащим под накренившимся деревом. - Все-таки ты достал меня, тормоз, - блаженно улыбается Саске. - Саске! Наруто падает на колени рядом с другом и приподнимает ему голову. Будто бы вовсе не он нанес страшный удар Рассенганом в грудь Саске, и вот они снова - не разлей вода. Мне все равно, что Саске умирает - я просто пользуюсь передышкой от боли и ползу к Какаши. Я умру с минуты на минуту, но я хочу умереть в его руках, рядом. Это - мое самое последнее желание. - А ты… хорош, - судя по голосу, Саске улыбается. - Саске… - Испугался, трусливый котенок? - слова Саске переходят в бульканье. - Ладно, повеселились, и хватит. Я умру. Наруто издает жуткий горловой вой. И мне безумно жаль друга, но я вот-вот доползу до Какаши, поэтому не трачу ни секунды на то, чтобы повернуться в сторону Наруто. - Саске, почему ты не поговорил со мной, почему ты не поговорил со мной, почему… - Ты будешь отличным Хокаге, - выдавливает из себя Саске. - Таким, каких Коноха еще не видела. Пожалуйста, выполни мою просьбу… Мне нет дела до предсмертных просьб Саске. Я ползу к Какаши. - Я назову тебе одно имя… И до чужих имен мне нет дела. Я практически рядом. Снег под неподвижным телом Какаши обагрен его пролившейся кровью. Мои ожоги снова начинают невыносимо гореть и пульсировать, но это уже неважно - я рядом с ним и не отпущу его руку до самой смерти. - Я здесь, - шепчу я бессознательно. - Я здесь, как и обещала. Все время, что отмерила нам судьба… Как же его мало, Какаши… Мой разум начинает уплывать. Я ложусь рядом с Какаши, кладу голову ему на плечо и блаженно прикрываю глаза. Вот так хорошо… - Спи, моя любовь, - шепчу я обожженными губами, - я последую за тобой, куда бы ты ни пошел. Каждая твоя дорога будет моей. У дороги длинный хвост… Наруто плачет. Последним усилием воли я открываю глаза, чтобы посмотреть на своего мучителя. Я должна убедиться, что он тоже умрет. Я должна знать, что у него не осталось ни шанса! Наруто стоит над ним на коленях, вытирая бегущие из глаз слезы. Девять ярких хвостов качаются за его спиной. Саске безвольно лежит на снегу - на его окровавленном лице написано чистое счастье. И - меня наверное подводит угасающее зрение - в его правой глазнице тоже нет шарингана. Наверное, когда я вцепилась ему в лицо, Аматерасу съело и второй глаз… Саске поворачивает голову набок и вдруг блаженно улыбается - его лицо становится совершенно детским и радостным: - Наконец-то ты пришел за мной, старший брат, - счастливо выдыхает Саске, протягивая скрюченные пальцы к чему-то, невидимому мне. - Знаешь, я так… устал...