За углом начинается рай

Аромат свежеобжаренного кофе поднимается к потолку, собираясь там в клубы. Какаши впервые на моей памяти стоит у плиты не в любимой позе “цапли”, потому что его пока что ощутимо потряхивает. У меня сердце в лоскутки разрывается, когда я вижу, что он оборачивается на меня каждые полторы минуты, будто боясь, что в следующий раз меня рядом не будет. Я всю ночь держалась за него, не в силах расцепить сведенных судорогой пальцев, но даже несколько часов непрекращающегося физического контакта, как я вижу, не убедили Какаши в том, что я - не гендзюцу. Мне бы сейчас встать, подойти к нему, обвить руками за талию, прижавшись щекой к обтянутой водолазкой напряженной спине, поцеловать его в лопатку, помурчать, потереться о плечо, но… Я сижу у стола на пятках, как примерная девочка, и не могу пошевелиться, потому что Тсунаде-сама вцепилась в меня мертвой хваткой. Вырываться смысла нет - только кости ломать, да и я понимаю, что наставница переволновалась едва ли не сильнее, чем Какаши. Из всех присутствующих сейчас только Орочимару сохраняет потрясающее спокойствие и буквально излучает добродушие. Чувствует себя королем положения, наверное. - Прости нас, Какаши, - говорит Тсунаде-сама дрожащим от недавних слез голосом. - Я не могла давать тебе надежду, не зная наверняка, что все получится. Какаши молчит, агрессивно сжимая в ладони ручку турки. Я тихонько молчу: в воздухе уже пахнет озоном, я не удивлюсь, если Какаши вот-вот начнет “искрить”. - Два месяца, - шепотом начинает говорить Какаши, - два проклятых месяца я думал, что Сакура мертва. Вы позволили мне думать, что она мертва, Пятая-сама. - А я говорил, что стоило ввести Какаши-сана в курс дела, - елейным голосом замечает Орочимару. - Отличная идея, - огрызается Пятая, ощетиниваясь, как еж. - Особенно, если учесть, что Какаши сам чудом выжил и ему требовался отдых. Отдых, а не дежурство под окнами Госпиталя и не созерцание своей сгоревшей девушки, над которой ставит эксперименты бывший ниндзя-отступник! Орочимару, ничуть не уязвленный, пожимает плечами. У меня складывается впечатление, что его в данный момент интересует лишь кофе, который уже поднимается шапкой и рискует убежать. - Как ты вообще выжил? - дрогнувшим голосом спрашиваю я спину Какаши. - Я в жизни не видела столько крови, ее там целое море было. Тсунаде-сама и Орочимару переглядываются. Почему у меня такое ощущение, что они продолжают изучать мое состояние даже сейчас? Такое чувство, будто я должна сказать что-то конкретное, чтобы они уверились, что я в порядке. - Не будем об этом, - резко оборачивается Какаши. - Не травмируйте ее. Снова практически незаметный обмен взглядами. Да что тут происходит? - Я хочу знать, - твердо заявляю я. - Я требую, чтобы вы перестали играть в гляделки и все нам объяснили! - Кровопотеря Какаши действительно была очень объемной, - осторожно замечает Тсунаде-сама, - но думаю, твой поврежденный гендзюцу разум ее сильно преувеличил. Морей крови не было, ты же помнишь, что в человеке ее всего пять литров? - Если бы вы там были, сенсей, - сквозь зубы парирую я, - вы бы мне поверили. Я думала, что Какаши мертв. После такой кровопотери не живут! Тсунаде-сама открывает рот, собираясь что-то ответить, но сдувается и машет рукой Орочимару: - Так, объясняй им ты, я уже не могу. Какаши, долго еще кофе ждать? - Уже готов, - Какаши виртуозно успевает снять турку с плиты, не допуская, чтобы кофе перелился через край. - Плеснуть вам в него коньяку, Пятая-сама? Орочимару еле заметно усмехается, будто услышал отличную шутку. А Пятая, сделав мужественное лицо, решительно заявляет: - Не стоит, благодарю. Какаши вслух никак не реагирует на отказ Тсунаде-сама от алкоголя, но бровь все же приподнимает, демонстрируя удивление. Поэтому Пятой приходится буркнуть: - Пока Сакура висела между жизнью и смертью, я дала себе зарок бросить пить, если нам удастся ее спасти. Как видишь, придется привыкать к трезвой жизни. - Звучит так, будто тебя это не радует, - ехидно замечает Орочимару. - Благодарю за кофе, Какаши-сан, я уже три дня не спал нормально. Какаши ставит последнюю чашечку с кофе передо мной, а сам устраивается рядом, аккуратно накрывая ладонью мою руку. Вторая тем временем все еще в плену у Пятой - интересно, я кофе как буду пить? Впрочем, я лучше посижу над чашкой и подышу ароматом, чем освобождаться: я просто не могу. Меня до сих пор изнутри трясет. Я была уверена, что Какаши умер, я готова была в этом поклясться на чем угодно! Видеть его живым и невредимым для меня еще невероятнее, чем Какаши видеть живой меня. Ведь я, в отличие от Какаши, своими глазами наблюдала, как он истек кровью, а потом обнимала его холодное бесчувственное тело, пока мое тем временем плавилось заживо… - Я научил Саске-куна обрабатывать свое оружие змеиным ядом, - тонко улыбается Орочимару, пригубив горячий напиток. - Раны Какаши-сана были не настолько серьезны, но вот переливание крови ему потребовалось, и неоднократное. Надо отдать тебе должное, Тсунаде - мастерская работа с населением! Я перевожу взгляд на наставницу и она, вздохнув, поясняет: - Ты бы видела, половина деревни стояла в очереди, чтобы сдать для их любимого Хокаге кровь. Кровь Наруто не совпала с кровью Какаши по группе, но этого и не потребовалось - доноров первой хватило с лихвой. А они шли и шли, сдавали и сдавали, я впервые такое видела… - Банк крови теперь полон с избытком, - поддерживает Пятую Орочимару. - Дашь мне несколько пакетов для опытов? Пятая беззлобно что-то ворчит, наконец, отпуская мою руку. Когда она берется за чашечку с кофе, я вижу, как сильно у нее дрожат руки и мне становится ужасно стыдно. На самом деле я даже понимаю, почему Пятая ничего не сказала Какаши: я сделала то же самое с Наруто, потому что ожидание смерти близкого человека хуже самой смерти. Ничего. Главное - все закончилось, а Какаши я отогрею. Мы вместе отогреемся друг об друга. - Тебе нужен отпуск, Какаши, - замечает Пятая, осторожно отпив пару глотков из маленькой чашечки. - Наруто еще не вернулся? Посади этого лентяя на свое место и побудьте пару недель вместе. Попросите у Сая птицу, слетайте к морю, выспитесь, наконец, вам это нужно. Не успевает Какаши ответить, как я влезаю с вопросом: - А где Наруто? Откуда он должен вернуться? - Тсунаде-сама, - Какаши издает горький вздох, - ну, зачем вы… Сваливать на Сакуру все новости за раз - жестоко, знаете ли. - Ничего, - ворчит Тсунаде-сама, - она у тебя сильная девочка. Она боец, Какаши, а не тепличный цветок. Наруто нет в деревне, Сакура, он ушел, как только доставил вас в Госпиталь. - Прихватив с собой Паккуна, - ворчливо добавляет Какаши. - Этот шерстяной… Не отзывается на мой призыв, совсем от рук отбился. - Боюсь представить, зачем бы Наруто понадобился Паккун, - слабо улыбаюсь я, - и чем он кормит его все это время. Не удержавшись, потираюсь щекой о плечо Какаши, когда Пятая-сама и Орочимару отводят на мгновение взгляды. - Расскажите ей про Саске, Тсунаде-сама, - негромко просит Какаши. - Я думаю, Сакура имеет право знать. - Не желаю ничего слышать про этого человека! - по моей спине пробегает волна холода. - Умер и умер, зачем обсуждать? - Все же выслушай, - настаивает Какаши. - Тсунаде-сама, ну? Скривившись, как от внезапной зубной боли, Пятая аккуратно ставит опустевшую чашечку на столик и сплетает пальцы, упорно не глядя на меня. Становится немного не по себе, но я заставляю себя выдохнуть и вежливо улыбнуться, обращаясь в слух. Вряд ли мне откроют новый мир, но раз уж Какаши просит выслушать Пятую… - Не буду ходить вокруг да около, - негромко говорит Пятая. - Наруто принес и тело Саске тоже. Мы с Орочи… с Орочимару вскрыли его. Сакура, он был заражен. Я неловко дергаю рукой и чуть не переворачиваю на себя все еще горячий кофе. Чудом мне удается не пролить весь напиток на колени, но ладонь я все-таки ошпариваю. От меня не укрывается, что Какаши меняется в лице, когда я, зашипев, подношу к глазам покрасневшую руку. Он дергается встать, но я успокаивающе касаюсь его и активирую Мистическую ладонь. Под влиянием мерцающей зеленой чакры мой ожог сходит на нет буквально мгновенно. - Ты снова шиноби, - потрясенно выдыхает Какаши. - Невероятно. - Магия, - отзывается Орочимару со своего места, смакуя свой напиток. - Тебе аплодисменты нужны, чтобы ты перестал козырять своей гениальностью? - сердито оборачивается на него Тсунаде. - Достаточно того, что мы все тут тебе по гроб жизни благодарны! - Как - заражен? - тихо переспрашиваю я, пропустив мимо ушей слова Пятой. - Что за ерунду вы говорите, сенсей? Какаши бросает короткий взгляд на Тсунаде, а потом, наплевав на присутствие посторонних, притягивает меня в объятия. Мне не верится, что этот закрытый человек может так себя вести на чужих глазах, но, видимо, последние события слишком сильно морально потрясли его. Да и мне плевать, пусть смотрят! Тсунаде-сама мне - что вторая мать, а Орочимару вообще теперь почти что родной, учитывая, что я - его эксперимент… - Я должен кое-что показать тебе, Сакура, - Какаши, незаметно для остальных, сжимает мои пальцы. - Пообещай не пугаться, ладно? Я киваю, внутренне готовясь ко всему. Какаши тянется к протектору, прикрывающему его левый глаз, и приподнимает его. Я уже готовлюсь подавлять болезненный вздох при виде пустой глазницы - я ведь помню, как его шаринган был раздавлен в кулаке Саске! - но давлюсь невысказанным вопросом, когда вижу его шаринган на месте. - Как… - оторопев, спрашиваю я. - Саске вырвал твой глаз и уничтожил, как это возможно? - Это еще не все, - черты лица Какаши на мгновение каменеют. Он моргает и томоэ в его шарингане сливаются в узор в виде цветка. Узнав рисунок в глазу Какаши, я в ужасе давлюсь вздохом, едва удержавшись, чтобы не отползти прочь. - С-с-саске, - заикаясь, выговариваю я. - Это же… глаз Саске… - Перед смертью Саске отдал Наруто уцелевший глаз, - поясняет Пятая, с неудовольствием глядя на разворачивающуюся перед ней сцену, - чтобы тот отдал его Какаши. Я еле уговорила этого упертого мальчишку принять его! - До сих пор хочется от него отказаться, - цедит Какаши. - Но Саске, оказывается, настаивал на том, что изначально его глаза принадлежали Итачи и просил сохранить додзюцу его клана в память о нем. К тому же, он сделал упор на то, что этот глаз нужен мне для твоей защиты, Сакура. - Что за шутки, - мои губы вздрагивают, будто мне дали пощечину. - Саске пытался меня убить. Зачем бы ему защищать меня? - Тебя пытался убить паразит, - терпеливо начинает объяснения Пятая. Но в это время прямо посреди чисто вытертого кухонного столика, в дыму, проявляются чьи-то некрупные очертания, и ей приходится прерваться. Едва дым рассеивается, мне на грудь прилетает что-то бешено машущее хвостом и я слышу счастливое: - Моя Сакура вернулась! Живая! Меня смачно лижут в нос, тычась усатой мордой в лицо. Я едва умудряюсь держать сошедшего с ума на радостях Паккуна на небольшом расстоянии, а он все продолжает голосить: - Я же тебе говорил, Какаши, она не может нас бросить! - огромные круглые глаза Паккуна полны собачьих слез. - Я тебе говорил, что она вернется! А ты! Тапком меня! - Какая беспокойная болонка, - хмыкает Орочимару. Паккун перестает меня облизывать и шерсть на его спинке встает дыбом. Он угрожающе оборачивается на Орочимару и рычит: - Эй! Я мопс, папаша, и лучше бы тебе не забывать об этом, если не хочешь остаться евнухом! - Паккун, у тебя есть какие-то новости? - негромко спрашивает Какаши, переводя внимание нинкена на себя. - Может быть, объяснишься? Ты ушел без моего разрешения, не отзывался на технику призыва, какого черта? Паккун фыркает и садится на пушистую задницу, гордо выпрямившись и глядя на нас всех с видом победителя. Все его маленькое толстенькое тельце так и излучает самодовольство. Слегка покашляв, чтобы убедиться в том, что наше внимание сосредоточено только на нем, Паккун заявляет: - Я помогал Наруто найти вашего нукенина. И сейчас вы смотрите на героическую собаку, черт побери, потому что мы его нашли! Наруто просил передать, чтобы через два часа вы были у городских ворот, встречать его и Казекаге. На этих словах Паккун косится на Орочимару и добавляет: - И тебя это тоже касается. Пятая-сама решительно поднимается, кивая Орочимару на дверь: - Мы сходим к Ибики, - говорит она, - пусть готовит допросные. - Тсунаде, дай мне допить кофе, - протестует Орочимару. - Пойдем, змеище, - Пятая силой поднимает его с пола, едва ли не закидывая того на плечо. - Детям надо побыть наедине, дурья твоя голова. Какаши уходит проводить гостей, а я тем временем, чтобы хоть чем-то заняться, собираю пустые чашки и складываю в раковину, намереваясь помыть. И уборку нужно будет сделать… Но это все - после того, как я поприсутствую на допросе, потому что я заслужила знать, что происходит! В голове не укладывается - Саске был заражен, и никто даже не знал этого!.. Но даже при таких условиях, почему, скажите на милость, Пятая говорит о нем с таким лицом, будто Саске - не чудовище, а невинная жертва? Я ничего не понимаю… Мою талию обвивают крепкие руки и я чуть не роняю уже намыленную чашку в раковину, так слабеют мои пальцы от этого прикосновения. Счастливо вздохнув, я изгибаюсь и подставляю шею под поцелуй, отмечая для себя, что чувствительное местечко за ухом работает и в новом теле. - Прости меня, - Какаши утыкается головой мне в плечо, говоря куда-то в лопатку. - Пятая заставила меня принять глаз. Я обещаю, что не буду открывать шаринган при тебе, чтобы не будить плохих воспоминаний. Если хочешь, я вообще не буду его открывать. - Мне тогда придется жить в кладовке, - горько смеюсь я. - У тебя хотя бы только глаз чужой, а у меня - все тело… - Тебя смущает это? - Какаши кончиком носа обводит контуры моего уха. - А что, если я никогда не привыкну? - шепчу я, зажмуриваясь. - Что, если ты никогда не привыкнешь? Кого ты видишь теперь, когда смотришь на меня? Меня вдруг отрывают от пола, подсаживая на кухонную тумбу. Я не успеваю ничего сказать, как мой рот оказывается полностью во власти Какаши. Мозг отключается от его поцелуя, а в животе набухает настоящая бомба хвостатого - настолько тяжело в нем ворочается мгновенное возбуждение. Да, точно, я совершенно сошла с ума! Нам бы бежать к городским воротам, разбираться с нукенином, а мы тут целуемся, как подростки, и… О-о-о, все же мое новое тело реагирует на него точно так же, как прежнее, если не более остро! - Я смотрю на тебя и вижу самую добрую, самую сострадающую, самую храбрую девушку из тех, кого когда-либо встречал, - Какаши прижимается лбом к моему лбу и через слово каждые два-три слова касается моих губ своими. - Я вижу прекрасный цветок, умудрившийся распуститься между скальными камнями, чьих лепестков мне так страшно касаться, но удержаться просто невозможно. Я вижу образцовую куноичи, которая не пожалела жизни и шагнула в неугасимое пламя, чтобы дать товарищу минутное преимущество перед врагом. Я вижу ту, без которой эти шестьдесят четыре дня стали для меня длиннее, чем шестьдесят четыре года. Даже если твою душу пересадят в марионетку, я не перестану тебя любить. Даже если… Я так скучал, Сакура, ты не можешь даже представить себе, как я скучал, как я сильно… сильно... Всхлипнув, я обхватываю ладонями лицо Какаши, заставляя посмотреть на себя. Я действительно думала, что никогда больше не увижу его. Но мне повезло больше, чем Какаши - я ни одного дня не прожила в мире, где нет его, и не могу даже представить, что именно он пережил. Какаши притягивает меня к себе и я с готовностью обхватываю его руками и ногами, мысленно давая себе зарок, что больше никогда, никому не позволю его тронуть - ни пальцем, ни клинком. Я от него ни на шаг не отойду… - Я так виновата перед тобой, - я зажмуриваюсь до кругов перед глазами. - Я попалась на удочку Саске, как глупая рыба. Я виновата, что тебя ранили, Какаши! Я одна! - Мышка, ты действительно думаешь, что если бы ты не пошла за Саске добровольно, он отступил бы ни с чем? - с искренним изумлением спрашивает Какаши. - Он же был совершенно неадекватен, ты видела. Наоборот, ты увела его из деревни, пусть и не думала об этом. Ты спасла всех, кто мог попасться ему под горячую руку! Я ни на минуту, ни на секунду не считал тебя виноватой, слышишь? - Знаешь, - шепотом говорю я, наслаждаясь легкими прикосновениями Какаши к моим лопаткам, - я, наверное, ужасный человек… Саске умер, наша команда разрушена, а я ничего не чувствую. Ни-че-го. Ни радости, ни боли. Будто бы его вообще не существовало. - Ты пережила такое, что не всякому взрослому мужчине под силу, - шепчет Какаши, поглаживая меня по волосам. - Вполне возможно, что у тебя пока шок. Не думай об этом, мышка. - Если Саске был заражен, - я прерывисто вздыхаю, не веря в собственные слова, - получается, он вовсе не хотел нас убивать? Ответом мне становится молчание. Да, да, знаю… Я снова пытаюсь оправдать Саске, но… Ох, Наруто, где ты? Как ты держишься? Саске был для тебя больше, чем другом, а тебе пришлось убить его. Не надо было тебе уходить в одиночку на такую опасную миссию! Хорошо, что с ним был Паккун, этот болтливый комок меха кого угодно заставит улыбаться... Следующая мысль заставляет меня вздрогнуть. Если Какаши перенес мою “смерть” хотя бы вполовину так же тяжело, как я - его, то это значит, что Какаши прошел через ад. Наруто, Наруто, я не знаю, где ты и как ты нашел человека, который створаживал кровь всем скрытым деревням в последние несколько месяцев, но мое уважение и благодарность просто нельзя передать словами. Как в одиночку он умудрился принести в Госпиталь не только тело Саске, но и раненого и истекающего кровью Какаши, и сгоревшую до состояния уголька меня, и обожженного страдающего Черепаху… - Черепаха! - выпаливаю я, вспомнив. - Как же я могла забыть! Какаши, как себя чувствует Нохара-сан? Ты знаешь, он ведь пытался защитить Коноху! Ты ведь его не наказал за то, что он пошел за Саске, оставив меня без присмотра? Скажи, что ты его не наказал, Шестой-сама, или я заставлю тебя извиняться! Какаши замирает и весь романтический флер из его взгляда испаряется моментально. Он долго изучает мое лицо и спрашивает: - Если хочешь, мы можем прямо сейчас пойти к Нохара-сану в гости. Я думаю, ему будет приятен твой визит, мышка. - Мышка, - дрожащим голосом повторяю я любимое прозвище и обнимаю Какаши за плечи, пряча лицо. - Я думала, что больше не услышу это от тебя. Конечно, Какаши, давай поскорее пойдем к Нохара-сану в гости. Давай пойдем. *** Моя куртка бесславно сгорела в черном пламени Аматерасу, так что мне приходится натянуть джонинский жилет - свой, ведь жилет Какаши я испортила. Ну и пусть, зато теперь я выгляжу, как образцовый джонин. На моей голове снова красуется бандана с защитной пластиной, на которую нанесен символ Конохи. Бандану мне вернул Какаши - Саске стащил ее с моей головы, чтобы отправить ему вместе с соколом. Но теперь мой протектор вернулся, и я - снова шиноби Листа. Пластина отполирована до блеска и наверняка бликует - погода выдалась неимоверно солнечная, и такое же солнце расправило перышки у меня в груди. Пахнет весной, талой водой, свежестью и жизнью - я, не в силах удержаться, вдыхаю эти запахи полной грудью, поминутно отставая от Какаши. Если бы я умерла, всего этого больше никогда не было, мелькает у меня в голове. Если бы мы умерли… Рука Какаши касается моей и наши пальцы переплетаются. Наверное, случайным прохожим невдомек, почему мы идем за ручку, как подростки, но, если кто-то вдруг и догадается, мне уже плевать. Мы свободны. - Куда мы идем? - с любопытством спрашиваю я. - Помнишь, где вы сдавали экзамены на чуунина? - Какаши легонько поглаживает меня пальцем по нежной стороне запястья. - Лес Смерти - помнишь? Меня передергивает. - Забудешь такое, - выдыхаю я. - Мальчишки без сознания, я - с одним кунаем наперевес, и три собирающихся убить меня шиноби. До сих пор иногда в кошмарах себе волосы отрезаю. Какаши сжимает мои пальцы чуть крепче, будто успокаивая. - Не боишься туда идти? Не самое приятное место в Конохе. - С тобой - не боюсь, - твердо отвечаю я. - К тому же, я - снова шиноби, и пусть только кто-нибудь попробует нас обидеть! Я не вижу лица Какаши под маской, но собравшиеся у его глаз морщинки подсказывают мне, что он улыбается. До экзаменов на чуунина еще достаточно далеко, и лес Смерти выглядит обычной безобидной рощей. Мы неторопливо идем в его центр, туда, где возвышается башня. Помню, что мы должны были добыть два свитка и принести в это странное место. Интересно, что же за задание там может быть у Нохара-сана? Надо будет его поблагодарить за попытку защитить меня и пригласить на ужин, что ли… Если Какаши, конечно, позволит. Какаши на всем протяжении пути помогает мне - то перенесет через корягу, не позволив перепрыгнуть, то обведет вокруг чрезмерно раскисшего от подступающей весны места, где можно испачкаться. Он не выпускает мою руку ни на секунду, будто я сразу же найду на свою голову приключение, если вдруг контакт рук будет разорван. А я вполне могу эти приключения найти - у меня, видимо, талант встревать в истории, Орочимару прав. Однако - мы живы и мы вместе, кто может нас сейчас победить? Чакра так и кипит во мне, я чувствую, что могла бы выкопать в одиночку всю скалу Хокаге, если потребуется, выкопать и подбросить так высоко, что главный памятник Конохи придется потом снимать с Луны. Вот какой неимоверно сильной я чувствую себя сейчас! И пусть Тсунаде-сама и рассказала мне, что Саске был заражен, но думать о нем мне сейчас вообще не хочется. Слишком хорошо я помню безумие в его алых глазах, и моя молочно-чистая кожа до сих пор горит фантомной болью, стоит мне мысленно вернуться в тот ужасный день… - Мы почти пришли, - говорит Какаши негромко, едва из-за деревьев показывается башня. - Нам нужно спуститься под башню. - Еще одна кошмарная лестница? - передергиваюсь я. - Не бойся. Никаких ловушек больше не будет. Вспомнив о подземном Хранилище, я обзываю себя дурой. И я посмела - пусть даже на мгновение! - злиться на то, что Саске отдал свой глаз Какаши? Как же я не подумала о том, что без шарингана подземное Хранилище окажется полностью недоступным? А как же АНБУ, денно и нощно стерегущие секретные свитки? Кто вывел бы их наружу, если бы додзюцу Учих оказалось бы навсегда потеряно? Ужасная смерть ждала бы этих шиноби - в торжественной подземной тишине, от голода и жажды… Я семеню за Какаши, неторопливо спускающимся по самой обычной каменной винтовой лестнице. В его ладони, освещая пространство на пару шагов вперед, пылает небольшой ярко-желтый огонек. Интересно, что там, под башней? Подземный архив? Хранилище секретного оружия? Как же интересно! - Это здесь, - Какаши пропускает меня вперед и складывает печати. - Искусство ниндзя: тысяча небесных огней. С его рук под самый потолок огромной, кажущейся пустой, темной комнаты взмывает целое облако искр. Искры разлетаются в разные стороны и замирают на месте, подобно мелким звездочкам, освещая странное помещение. Вопреки моему ожиданию, комната полностью пуста: стены и потолок. Но вот на стенах я вижу настоящее чудо: по всему протяжению они красиво расписаны. Чудесный лес с цветущими деревьями, впадающей в синее озеро рекой, замшелыми корягами и качающимися на ветвях гнездами выведен так живо, что кажется, со стен в комнату вот-вот шагнет то выглядывающий из-за деревьев олень, то прячущийся в кустах енот. Над деревьями летают целые стаи разноцветных птиц, в реке резвятся яркие рыбки, между корней раскидистого дуба играет с клубком трехцветный котенок, а шаловливый щенок вот-вот схватит его за хвост. Я, открыв рот, хожу от стены к стене, зачарованно изучая невероятную работу художника, осторожно касаюсь кажущейся объемной и шершавой коры деревьев, отмечаю, с каким тщанием выписан каждый листочек на них, и просто не могу издать ни звука, кроме восхищенных вздохов. Какаши терпеливо стоит в дверях, над которыми нанесен символ Огня, и ждет, пока я налюбуюсь. Слоняясь от стены к стене, я, наконец, добираюсь до озера, в которые несет свои волны нарисованная река, и приседаю, чтобы получше разглядеть мокрые, покрытые яркими водорослями камни, о которые, кажется, можно споткнуться - настолько они выглядят настоящими. - Это самая красивая картина, которую я когда-либо видела, - зачарованно шепчу я, рассматривая пестрые перышки совы, сидящей на низко нависшей над озером ветке. - Ты посмотри только, как живые! Обезьянки смешные такие на берегу, мышка под корягой, и черепаха - ты посмотри, у нее каждую морщинку на лапках видно! Привлекшая мое внимание черепаха выглядывает из спокойной озерной воды - от ее лапок расходятся небольшие круги по ровной голубой глади. Но лишь сейчас я вспоминаю, зачем мы сюда пришли и спрашиваю Какаши, обернувшись: - А когда придет Нохара-сан? Какаши молчит, глядя на меня, стоящую рядом с рисунком черепахи, и роняет: - Господин Черепаха скончался в реанимации через два дня после сражения с Саске. Мне жаль. - Что ты такое говоришь, - вздрогнув, спрашиваю я растерянно. - Конечно, он жив. Пятая ведь была там, она не позволила бы Нохара-сану умереть! Какаши с нечитаемым выражением на лице обводит взглядом замерший на стенах нарисованный лес. - Вечное, тихое место, - негромко говорит он, будто боясь нарушить лесную тишину. - Для тех, кого некому оплакать и назвать по имени. Место молчаливое, как самые лучшие из нас. - Какаши, что ты говоришь такое… - У нас в АНБУ говорили: тишина громче крика, - продолжает Какаши безжалостно, глядя, как мирно плавает нарисованная черепашка, - тень уютнее света, смерти нет - есть великий покой. Бывших АНБУ не бывает, Сакура. Когда я умру, про меня скажут: ушел в вечный лес. И на этих стенах появится новая лисица. Где-то здесь же играет ласка Итачи и будет нарисована змея… Ну, очень нескоро, потому что Орочимару опять обманул свою смерть. Здесь все, Сакура. Все, кто жил в тени и в тень же ушел. Меня начинает знобить и я обхватываю себя руками, пытаясь унять дрожь. Черепаха, высунувшаяся из воды, будто вот-вот обернется ко мне и подмигнет глазом-бусинкой, мол, все хорошо, ты чего? Какаши, очень тихо ступая, подходит ко мне, обнимает за плечи и подносит к сердцу сжатый кулак, неотрывно глядя на нарисованную зверушку. - Он умер, как истинный шиноби, - проговаривает Какаши негромко. - Он сражался за свою деревню и свою подопечную. Я горжусь тем, что знал этого человека. Я издаю приглушенный вой, слишком громко прозвучавший в пустоте и отразившийся эхом от стен. - Не плачь, - пальцы Какаши слегка сжимают мое плечо. - Он сейчас с Рин, я знаю. Он скучал по ней. Зло, что я причинил ему, наконец искуплено. - Это из-за меня, - я вытираю рукавом мокрые глаза, но слезы так и льются по лицу. - Это все из-за меня! Какаши молча обнимает меня, слегка поглаживая по спине, а я никак не могу заставить себя посмотреть на картину снова, будто бы она может меня в чем-то упрекнуть. *** - Мне не хотелось бы, чтобы ты находилась здесь, - ворчит Какаши. - Это слишком опасно. Я успокаивающе касаюсь его рукава. Что со мной может случиться? Мы сейчас находимся у выхода из Конохи, рядом - вся его охрана в полном составе, стража городских ворот и три неизвестных мне АНБУ с танто наперевес. Серьезно, кем бы ни был негодяй, которого притащит за шиворот Наруто, вряд ли он успеет даже дернуться, если Какаши решит, что мне угрожает опасность. Тихонько, чтобы не очень-то пялились бдительные стражи, снимаю с рукава Какаши незамеченную им ниточку. Никогда не привыкну к тому, как ему идет плащ Каге и к тому, какой он в нем величественный. Настоящий правитель сильной деревни, с которым надо считаться и честно отвечать на заданные вопросы, если не хочешь навлечь на себя гнев! - Я ни на шаг не отойду от вас, Шестой-сама, - мой голос звучит официальнее некуда, но Какаши наверняка видит, с какой любовью я смотрю на него. - В конце концов, я заслужила знать своего врага в лицо, раз мне пришлось столько раз бороться с его техникой! К тому же, мне любопытно. О том, что мне ужасно хочется увидеть Наруто, я даже не упоминаю - это и так ясно. И еще мне очень интересно, зачем прибудет Гаара? Наверное, хочет навестить Темари-сан. Должно быть, у нее уже округлился милый аккуратный животик и по ночам она вдоволь измывается над Шикамару, упрашивая принести несезонных фруктов или оружейной смазки - понюхать… - Надеюсь, что Ибики-сан выбьет из этого ублюдка все дерьмо, - замечает Генма-сан благодушным, совершенно не вяжущимся с содержанием фразы тоном. - Генма-сан, как себя чувствует Шизуне? - вспоминаю я вдруг, оборачиваясь к стражу всем телом. - Я знаю, что у нее были проблемы… Генма явственно смущается. У него даже скулы розовеют, а Райдо одобрительно пихает его локтем под ребра. Ой. Кажется, Генма-сан не очень-то распространялся про свои новые отношения, а я так неосторожно ляпнула! И это при том, что стража Какаши явно была в курсе с самого начала и ни словом, ни намеком никак нас не выдала! Как же стыдно! - У Шизуне действительно выдались нелегкие времена, - осторожно замечает Генма, перебросив сэнбон из одного угла рта в другой. - Но госпожа Пятая не зря славится как единственный ирьенин, способный исцелять повреждения, оставленные длительным гендзюцу. - Когда свадебку играть будете? - ехидно спрашивает Иваши, наваливаясь на Генму сзади. - Же-ни-шок! Райдо пихает и Иваши - не так, как Генму, а крепко, с чувством, будто прося заткнуться, но тот все не унимается: - А что у тебя на шее? Аллергия? Генма резко хватается за горло, прикрывая едва заметный розовый след, явно оставленный чужими губами. Райдо набирает в грудь побольше воздуха, собираясь, наверное, отчитать Иваши по полной программе, но тут уже не удерживаюсь я: - Иваши-сан, - ласково говорю я, приближаясь к стражникам. - Может быть, чем смеяться, вы лучше найдете и себе подругу сердца? Смотрите, сколько в Конохе одиноких девушек, вон, Аяме-чан красавица какая, а? Иваши вспыхивает от такого откровенно своднического предложения, но, приосанившись, заявляет: - Я - одинокий волк. Вдруг завтра будет еще одна война, и что мне, жену вдовой оставлять? - Бабник, короче говоря, - резюмирует Райдо, - бабником и помрешь. - На два часа! - слышу я вдруг крик Изумо. - Это Наруто-кун! Я мгновенно забываю обо всем на свете и кидаюсь к воротам со всех ног. Я вылетела бы из них на полном ходу, если бы не Какаши: он хватает меня буквально за шиворот и останавливает, оттаскивая к страже буквально за руку. - Стой здесь! - строго говорит мне Какаши, сверкая единственным видимым из-под банданы глазом. - Это может быть опасно! - Да ладно вам, Шестой-сама, Наруто-кун ни за что не позволит обидеть Сакуру-доно! - вступается за меня Генма. А у меня вместо протестов остаются одни застрявшие в зубах звуки. Сакура… доно? Я? Я понимаю, если бы я была женой Какаши, и то… Ничего себе… Даже не “сама”, а “доно”! За что же такие почести? Или мне понимать эту внезапную смену суффиксов, как: “Ты возлюбленная нашего Каге и мы тебя уважаем”? Какаши, никак не реагируя на слова Генмы, неторопливо приподнимает бандану, открывая шаринган. Что-то мне подсказывает, что если вдруг нукенин дернется, гореть ему во всех смыслах этого слова. - Господин Казекаге на двенадцать часов! - глазастый Котетцу умудряется разглядеть быстро движущееся пятно на горизонте. - Что-то мне все это не очень нравится, - бормочет Райдо, на всякий случай доставая кунай. - Предчувствие какое-то… - Смотри, не обделайся от страху, - подначивает его Иваши, но следует примеру товарища и достает несколько сюрикенов, зажимая между пальцами. Только Генма-сан не поводит и бровью, но это и понятно - его оружие всегда при нем, прямо в зубах. Некстати вспоминаю, как он метко прибил к стене крохотного паучка. Гаара летит быстрее, чем движется Наруто - тот еще не преодолевает и половину пути, как рядом со мной и Какаши медленно и торжественно опускается куча плотно спрессованного песка: личный транспорт Казекаге-сама. Как и в прошлые наши встречи, Гаара упорно избегает официального облачения Каге - он одет по-походному, в длинный, до лодыжек, темно-бордовый плащ, поверх которого застегнута тонкая серая броня. - Рад видеть вас в добром здравии, Шестой-сама, Сакура-сан, - нейтральным тоном, похожим на шелест песка, здоровается Гаара, спрыгнув с платформы на землю. - Добро пожаловать в Коноху, Казекаге-сама - вежливо наклоняет голову Какаши, обозначая поклон. Гаара морщится: - Прошу, давайте “без суффиксов”, Какаши-сан, а не то мы до вечера будем политесы разводить. Наруто-кун вот-вот доберется до ворот Конохи, и, боюсь, не с добрыми новостями. Мне очень хочется спросить Гаару, а при чем здесь он, но Какаши выразительно косится на меня и я захлопываю рот. В самом деле, какая мне разница? Гаара и Наруто - друзья, возможно, Гаара просто помогал в поиске нукенина, вот и все… Наруто появляется из-за деревьев за городской стеной сразу в двух экземплярах, одинаково пылающих яркой чакрой Кьюби. Он и его клон тащат за собой человека, подхватив того под мышки. Несмотря на то, что ноги пленника даже не касаются земли, он упорно сопротивляется, натягивая спутывающие его лодыжки веревки. Мне вдруг кажется смутно знакомой фигура захваченного шиноби - жаль, что мне не удается рассмотреть его лучше из-за широкого капюшона, скрывающего большую половину лица пленника. Наруто тащит его буквально волоком, преодолевая последние метры до ворот. Пленник выворачивается из захвата молча, но остервенело. И, когда Наруто уже на расстоянии двух прыжков от ворот Конохи, я замечаю, что веревки на ногах нукенина здорово ослабли. Ох, надо крикнуть Наруто, чтобы поберегся! Я дергаюсь вперед, выбегая за городские ворота, и в этот момент веревки окончательно лопаются. И, когда субтильный пленник выворачивается из захвата, кидаясь ко мне, я слышу отчаянное: - Сакура-сенсе-е-е-ей! Не успеваю я открыть рот, чтобы отреагировать, как вокруг меня взметается волна песка. Окутав меня плотным коконом, песок оттаскивает меня с пути кинувшейся ко мне под ноги Мидори, а Наруто ловит ее сотканной из чакры лапой, сжав так, что у бедняжки дыхание перехватывает. - Что вы делаете, это же Мидори! - я изо всех сил пытаюсь выбраться из песчаного плена. - Наруто, ты делаешь ей больно, остановись! Гаара молчит, не слушая мои протесты, а Наруто, не отпуская Мидори из захвата, поднимает на меня совершенно потухший, мрачный взгляд, и глухо говорит: - Это она ваш нукенин, Сакура-чан. Это она Саске убила. Услышав такое обвинение, Мидори начинает рыдать просто-таки в голос. - Мне больно, за что меня мучают, Сакура-сенсей? Казекаге-сама, помогите, пожалуйста! Он сумасшедший! Гаара не делает ни единого движения в сторону Мидори, а Наруто таким же бесцветным тоном, каким он обвинял Мидори, спрашивает у него: - Ты нашел остальных, Гаара? Не произнеся ни слова, Гаара лишь выразительно развеивает платформу из песка, на которой прилетел. Когда песок начинает стекаться в тыкву за его спиной, я с ужасом отмечаю, что он пахнет солью и железом, кажется влажным и… Чем таким бордово-бурым пропитан песок в сердцевине платформы? - Понял, - кивает Наруто, будто бы Гаара только что не сделал ужасный намек на то, что расправился с кем-то. - Скажи, что происходит? - я умоляюще оборачиваюсь к Какаши. - Вы все что, с ума сошли? Это же Мидори, это моя ученица, она просто девочка, Наруто, отпусти ее немедленно! - Они тебе не поверят, - вздыхает Гаара как-то слишком устало. - Покажи им. Наруто засовывает руку за пазуху и перебрасывает Какаши какой-то небольшой продолговатый предмет. Машинально поймав, Какаши опускает глаза и вдруг подбирается, становясь похож на тигра перед прыжком: - Так это ты ограбила Хранилище? - ледяным голосом интересуется Какаши. - Я понял. Наруто, Гаара-сан, доставьте девчонку в допросные. Сакура - иди домой, я сам разберусь. - Ну уж нет! - возмущенно выпаливаю я, топнув ногой. - Я с тобой! - Это опасно, - качает головой Какаши. - Райдо, Иваши, проводите Сакуру-сан домой. - Пусть только попробуют меня тронуть! - взвиваюсь я. - Если тебе нужны инвалиды в штате, то я их тебе обеспечу! Она - моя ученица, я хочу знать, что происходит! - Сакура, не устраивай сцен, - вздыхает Какаши, - на нас люди смотрят. - Да мне плевать! Если Мидори в чем-то и виновата, то в том, что она - дурочка! Саске наверняка подставил ее, он изначально это планировал! - я оглядываюсь по сторонам в поисках поддержки. - Зачем бы ему еще с ней гулять, сам подумай! - А если она все же виновата? - цедит Какаши. - В присутствии двух действующих Каге и одного будущего, не считая Орочимару и Ибики, меня же так легко тронуть! Какаши, или ты берешь меня с собой, или я с тобой больше не разговариваю! Свирепо выдохнув, состраиваю самое грозное лицо, на которое способна. Какаши едва заметно усмехается и интересуется: - Совсем не разговариваешь? - Как минимум, пару недель, - еще сильнее насупливаюсь я. - Помнишь, что сказала Пятая? Я боец, а не тепличный цветок! К тому же, я снова шиноби и способна себя защитить! - Шестой-сама, ну, бесполезно же, - вздыхает Генма, перебрасывая сэнбон из одного угла рта в другой. - Моя такая же, эти две фурии друг друга стоят. - Ладно, - сдается Какаши. - Но если она хотя бы косо посмотрит на тебя, я не посмотрю, что она ребенок. Торопливо киваю, облегченно выдыхая. Не знаю, что происходит, но я - сенсей Мидори и буду рядом с ней, потому что ей наверняка очень, очень страшно и одиноко! Какаши берет меня за руки и нас окружают его охранники. Прежде, чем стража замыкает круг, Какаши смотрит мне в глаза и серьезно советует: - Что бы ты ни увидела в допросных, очень прошу - держи себя в руках, Сакура. Мир искажается перед глазами и я теряю опору из-под ног. Не успеваю испугаться, как меня подхватывает сразу три пары рук - охрана Какаши уберегла меня от падения. Потверже встав на ноги, оглядываюсь и понимаю, что стража перенесла нас прямо в тюрьму. Как же удобно! Поистине, эта их пространственная техника - потрясающая! Какаши решительно шагает вперед, и я напоминаю себе о том, что нужно следовать за ним. Вот только он даже не идет - летит, не оборачиваясь, и у меня мелькает тревожная мысль: обиделся? В конце концов, я ругалась с ним на глазах его подчиненных, что вообще-то вопиюще недопустимое поведение для ученицы, пусть и бывшей! Кошмар, кажется, я подвергла авторитет Какаши сомнению, и будет совершенно справедливо, если в итоге дома мне хорошенько влетит! Райдо и Иваши догоняют Какаши в два прыжка, а вот я не успеваю - мне на плечо ложится ладонь Генмы. - Не пугайтесь, Сакура-доно, - советует Генма, заметив, что я вздрогнула от неожиданности. - Это всего лишь я. - Я не должна была так себя вести, - выдыхаю я с запоздалым раскаянием. - Поганый у меня язык! - Все дело в том, что допросные комнаты - не место для… - Девчонок? - резко перебиваю я. - Для таких добрых куноичи, как вы, - выкручивается Генма. - Ибики-сан методов допроса обычно не выбирает, поэтому у него говорят все. Шестой-сама наверняка будет хранить ледяное спокойствие, но вы можете испугаться или попытаться защитить допрашиваемую - вот чего он опасается. - Я буду молчать, как рыба, - цежу я с каменным выражением лица, надеясь, что биения моего сердца не слышно за три километра отсюда. - Даже если Ибики-сан будет пить кровь прямо из ее сонной артерии. - Не думаю, что до этого дойдет, - серьезно отвечает мне Генма. Я отмечаю, что допрос напавшего на Какаши АНБУ проходил совершенно в другой комнате. Сейчас Какаши решительно ведет нас всех в другое помещение, находящееся глубже. Мы спускаемся на три или четыре уровня ниже, прежде чем Какаши решительно толкает незаметную дверь, практически сливающуюся со стеной. Затхлый запах касается моих ноздрей, и я с непривычки чихаю, сразу же испугавшись многократно отразившегося от каменных сводов допросной звука. - Шестой-сама, - Ибики, затянутого в черное, практически невозможно разглядеть - только защищающие его лодыжки бинты белеют в темноте, выдавая его местоположение. - Согласно приказу Пятой-сама я готов приступить к допросу подозреваемого. Официальный ледяной тон заставляет меня передернуться. Какаши косится на меня с какой-то обреченностью во взгляде и просит: - Без излишеств, Ибики. Приказ понят? Ибики подходит ближе, и я вижу, что его не очень-то радует приказ Какаши. Он кривится, глядя на меня, как на таракана, забежавшего на вылизанную до блеска кухню, и отвечает: - Да, Шестой-сама. Буду особенно нежным сегодня. - И без насилия, - уточняет Какаши. Ибики всего так и перекашивает: - Это не мои методы, Шестой-сама, - уязвленным голосом отвечает тот. - Впрочем, я вас услышал. Прошу вас пройти к дальней стене. Не говоря больше ни слова, Какаши берет меня за руку и осторожно проводит в самый конец допросной. Я вовсю верчу головой, пытаясь разглядеть место, куда попала. Теперь, когда мои глаза привыкли к темноте, я могу различить несколько выглядящих очень старыми ламп на потолке, очень грязный пол и потеки чего-то бурого на стенах. Я искренне надеюсь, что бурые пятна нужны лишь для антуража! Посреди допросной стоит одинокое, устрашающего вида кресло с высокой спинкой. Кожаные ремни, прикрученные ржавыми болтами к подлокотникам, изножью и спинке кресла, не оставляют мне маневра для фантазии: именно в это кресло и усадят Мидори, чтобы выбивать из нее правду. Стража тем временем поглощена изучением металлического столика на колесиках, который прикатил Ибики. Он очень похож на те, что используются в Госпитале для инструментария, вот только инструменты Ибики очень уж угрожающе выглядят и представлены в двух вариантах: отполированные до зеркального блеска и грязно-ржавые. Ох, может, мне действительно стоило послушаться? Не успеваю я даже подумать о том, чтобы попросить Генму перенести меня, как за дверью допросной я слышу отчаянный девчоночий визг, и Ибики делает нам знак молчать. Вжавшись в стену, надежно укрытая в темноте, я даю себе зарок выдержать все, что увижу, молча, и впиваюсь взглядом в дверь допросной. Она открывается тяжело, с душераздирающим скрипом, которого я определенно не слышала, когда мы входили. Тоскливый, протяжный звук заставляет передернуться - будто смычком по обнаженным нервам водят! - Получите и распишитесь, - равнодушно говорит Наруто, толкая Мидори в объятия Ибики. Нет, я ошиблась! Холод, сквозящий из голоса Наруто, пугает меня еще сильнее, чем скрип двери! Да он же сейчас кажется совершенно безумным! Он больше похож не на себя, а на Гаару времен экзамена на чуунина, когда он еще был нашим врагом, совершенно больным на голову! Неужели смерть Саске сломала тебя, Наруто? Ты смог оправиться от такого количества ран, но неужели именно Саске стал твоей последней каплей? Какаши находит мою ладонь и успокаивающе сжимает мне пальцы, поглаживая по запястью. - Помогите! - взвывает Мидори, метнувшись к выходу. Когда я уже практически подалась вперед, чтобы перехватить беглянку, как в дверях появляется Гаара, и выглядит он ужасно. С его лица наполовину осыпалась песчаная броня, а черные круги вокруг глаз стали еще ярче, чем раньше: такого во сне увидишь - проснешься с визгами ужаса! И Мидори, конечно, пугается - она дергается обратно, но там ее уже поджидает Ибики. - Что же ты меня так боишься, лапушка, - добродушно спрашивает Ибики, перехватив Мидори за талию. - Я же не кусаюсь. - Казекаге-сама, помогите, - Мидори уже не может вопить, только шепчет в ужасе. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, заставляя себя молчать. Дыши, Сакура, дыши. Если Наруто так спокоен, значит, есть причины. Он никогда не привел бы невинного человека на пытки, он не такой! Да он Пейна простил, который убил его наставника, он простил Обито за смерть своих родителей - неужели Наруто стал бы измываться над девочкой-подростком без веских оснований? - Прошу, присядь, малышка, - советует Ибики, указывая на кресло. - Я буду с тобой ласковым, обещаю. Мамочки, да он же говорит, как маньяк-извращенец! Бедная моя ученица! Мидори загнанно оглядывается, тщетно разыскивая выход, но в конце концов понимает, что ее не отпустят, и разражается слезами. Ибики силой толкает Мидори в кресло и тщательно затягивает ремешки на ее запястьях и лодыжках. Последним затягивается ремень на худенькой шее девочки, исключая любые ее движения. - Поработайте светлячком, Наруто-сан, - просит Ибики. Наруто молча вспыхивает - яркая чакра Кьюби мгновенно меняет его, образуя за спиной длинный полыхающий плащ. На три шага вокруг него становится светло, как днем, но остальное пространство допросной остается погруженным в мрак. Гаара встает за его левым плечом, с интересом наблюдая, как Ибики перебирает инструменты на своем столике. - Солнышко, ты же расскажешь дяде, почему у тебя нашли свиток из запретного Хранилища? - задушевным тоном интересуется Ибики. - Я ничего не знаю, - всхлипывает Мидори. - Меня подставили! Я ничего не знаю! Ибики косится на Наруто и тот молча качает головой. Точно! В Кьюби-режиме у Наруто есть одна особенность - он легко распознает ложь! Ибики может спокойно следить за эффективностью допроса, лишь только наблюдая за реакцией Наруто! - Зачем обманываешь, красавица, - сокрушенно спрашивает Ибики, растрепав Мидори и без того спутанные волосы. - Я ничего не знаю! - Мидори отчаянно выворачивается из ремней, но у нее ничего не выходит. - А знаешь, что я люблю делать с такими маленькими красивыми девочками? - громким шепотом спрашивает Ибики, наклонившись к Мидори. - Я люблю отрезать им их маленькие красивые пальчики. Это так успокаивает! Будем с тобой дружить, детка? Мидори издает вой, как загнанное за флажки животное, но все еще мотает головой. - Значит, не будем, - резюмирует Ибики. - Знаешь, что я сейчас сделаю? Еще один полный ужаса вой. - Нет, нет, - успокаивает Ибики бедняжку. - Я не буду делать тебе больно. Я только подложу под твою маленькую ладошку полотенце. Мы ведь не хотим испачкаться? Ибики действительно достает откуда-то кипенно-белое полотенце и подкладывает под ладонь Мидори, которая изо всех сил пытается выдернуть руку из оков. На белом фоне ее ладошка кажется еще тоньше, чем на самом деле, и меня начинает тошнить. - Чтобы отрезать твой пальчик, - влюбленно глядя на взятый со столика скальпель, шепчет Ибики, - сначала я разрежу твою нежную кожу с ладонной стороны, чтобы обнажить мышцы. Затем этим, - Ибики показывает Мидори проволочную пилу, - я отпилю твою крошечную косточку. А потом мы прижжем тебе ранку. Ты ведь сама знаешь, что из пальчиков кровотечение всегда очень, очень обильное, а я намерен играть с тобой всю ночь, крошка. Вопль ужаса Мидори поднимается под потолок. Я испуганно прячу лицо на груди Какаши, и он вжимает меня в себя, будто пытаясь укрыть от происходящего. Что он с ней делает? Неужели уже режет? Почему она так кричит, почему она кричит, почему… - Не надо! - визжит Мидори через долю секунды. - Не надо! Я все расскажу! Это я украла свиток! Я убивала ваших людей! Не делайте мне больно! Умоляю! Казекаге-сама, пожалуйста! Наруто-сан! Не-е-е-ет! - Хватит, - решительно вмешивается Какаши. - Остановись, Ибики. Включи лампы. Вспыхнувшая на потолке лампа тускло озаряет небольшой пятачок вокруг пыточного кресла. Какаши шагает в этот круг света, а я остаюсь в темноте - попробуй, вырвись из рук стражи! Я вижу Мидори лишь со спины, но и без того знаю, что ее лицо залито слезами и искажено паникой. Этот Ибики - совершенный маньяк! - Хокаге-сама, - плачет Мидори, поднимая взгляд на Какаши. - Умоляю… Какаши тянет руку к макушке Мидори, чтобы погладить ее по голове и успокоить, но тут Гаара резко бьет его по пальцам: - Не стоит, Шестой-сама, - поясняет он. - Девчонка заражает прикосновением. Рассказывай, маленькая предательница, и только попробуй что-то утаить. Я не Ибики-сан, я не такой добрый, как он. - Я все скажу, - всхлипывает Мидори. - Я все скажу, только не бейте! - Позовите Орочимару, - холодно советует Наруто. - Он здесь необходим. Ибики ненадолго выходит и возвращается не один: с ним действительно приходит Орочимару. Увидев его, Мидори вздрагивает, как от удара - такое ощущение, что Орочимару пугает ее до чертиков. - Рассказывай, - советует Ибики. - Я сам расскажу, - перебивает Ибики Орочимару. - Надо же, я узнаю этого ребенка. Как ты выжила? - Саске-сан не стал меня убивать, - шепчет Мидори с внезапной ненавистью в голосе. - Он не стал трогать невинного человека, как вы ему приказали. Он меня отпустил и я пешком вернулась домой. - Что происходит? - негромко спрашивает Какаши. - О, - ухмыляется Орочимару, - она - мой давний эксперимент. Столько лет прошло, я был уверен, что девчонка мертва. Если бы Тсунаде рассказала мне о заражениях сразу, а не после моего… неважно. Я бы вам сразу показал, в какую сторону копать. Как тебя зовут, девочка? - Мидори, - шепотом отвечает она. - Я не про это, - нетерпеливо отмахивается Орочимару. - Твой серийный номер, ну? Мамочки, и это - тот человек, который терпеливо отвечал на мои вопросы сегодня ночью? Человек, спасший мне жизнь? Орочимару сейчас не отличить от себя прежнего - сумасшедшего ученого, для которого жизнь ребенка ничего не значит. Почему, как... - Ки - двадцать два - ноль - шесть, - затравленно отвечает Мидори. - Точно, ты ведь из партии Кидомару, - качает головой Орочимару. - Что ж, я вспомнил тебя, дитя. Пять лет тому назад, когда Саске-кун ушел ко мне за силой, ваши шиноби, Какаши-сан, убили моих лучших подручных, что мне, конечно, не понравилось. Я пытался сохранить их ДНК в новых образцах и подсадил ДНК Кидомару в пятерых сироток, найденных мной в разрушенной деревне… не помню, как она называлась. Четверо умерли сами, но эта малышка выжила. Признаться, я делал на нее большую ставку, потому как ее Кеккей Генкай был очень схож с Кеккей Генкай Абураме. Я надеялся, что гены Кидомару и ее жучки-симбиоты взаимно усилят друг друга, но ошибся. Мутация пошла по другому пути и мне пришлось приказать Саске-куну избавиться от бесперспективного образца. Зря я свалил на него свою работу, как видите. Хочешь сделать что-то хорошо - делай сам. - Врете, - в голосе Мидори проступают слезы. - У меня есть мама и два старших брата! Я не сирота! - Вообще-то, - подает голос Гаара, - она явный приемыш. Записи о рождении в Госпитале Суны подделаны, но при этом нет ни единого упоминания о том, что ты проходила регулярные медосмотры. В Академии тебя тоже никто не помнит. Удобно прятаться в толпе, особенно, если не вызывать подозрений, верно? - Врете! - повторяет Мидори. - Вот увидите, мои братья… - Твоих братьев, - перебивает Гаара, - я нашел в стране Овощей, а мать догнал только в стране Тишины. Все трое мертвы. За тобой никто не придет. Я вздрагиваю, внезапно понимая, чья кровь была смешана с песком Гаары. Услышав о гибели близких, Мидори заливается слезами снова: - Я не виновата! - плачет она. - Не виновата! Я просто была голодна! Вы не понимаете, эти жуки едят меня изнутри! Им нужно столько чакры, сколько я не в состоянии выработать! Они бы съели меня, если бы я не заражала других! - Для этого тебе нужна была чакра Наруто? - интересуется Какаши холодно. - Конечно, ведь в его теле запечатан целый пир для тебя. - Да! - выкрикивает Мидори. - Если бы я смогла прицепиться к Наруто-сану, больше никто бы не умер! У него столько чакры, она такая вкусная, ее хватило бы на нас обоих с лихвой, но мои жуки не выживают в нем! - И поэтому ты заразила мою Хинату, - рычит Наруто, подаваясь вперед. Рука Какаши предупреждающе ложится на плечо Наруто, удерживая того от рывка. - Я не хотела-а-а, - рыдает Мидори. - Просто у вашего ребенка такая же вкусная чакра, но она не убивает моих жучков! Я просто хотела есть! Как вы не понимаете! Я не могу наесться обычной едой, мне постоянно больно! Это он, он сделал это со мной, этот Орочимару! Он сделал из меня чудовище! - Кто бы сомневался, - вздыхает Орочимару еле слышно. - Как ты нападала на шиноби, находящихся за несколько дней пути от тебя? - спрашивает Гаара. - Братья и мама помогали мне, когда уходили на миссии, - хлюпает Мидори. - В них тоже жили мои жуки, но не ели, они только размножались и заражали остальных! - Еще как ели, - качает головой Гаара. - Когда они умерли, в их телах не было ни одной живой клетки. Ты давно выела их разумы, оставив безмозглыми зомби. Впрочем, даже несмотря на это, они до последнего пытались защитить тебя. Кто из них заразил команду Баки? Рио или Такаши? - Такаши, - беспомощно шепчет Мидори. - Мой братик Такаши… умер… От меня не укрывается, как Наруто стискивает кулаки. - Зачем тебе понадобился Саске? - хрипло спрашивает он. - За что ты его убила? Мидори снова начинает рыдать. Я слышу звонкую пощечину и втягиваю голову в плечи. - Отвечай! - еще одна пощечина. - Отвечай!!! - Наруто, еще раз - и ты покинешь допросные насовсем, - холодно угрожает Какаши. Наруто нехотя подчиняется и отходит от Мидори, но зарево его чакры становится невыносимо ярким. - В Саске-сане было столько чакры, - прерывисто вздыхает Мидори. - Он был таким… вкусным… Он не считал меня чудовищем! Он меня жалел, учил! Я не хотела его убивать! Я его отпустила, слышите вы? Он мне больше не подчинялся! Это же вы его убили, а теперь делаете меня виноватой! Я любила Саске, я обожала его, я хотела за него замуж, зачем мне его убивать? Он мне жизнь спас! - Ты так сильно не хотела убивать его, что не подпускала к Саске собак, обливаясь духами в таком количестве, что у бедняг начисто нюх отбивало, - цедит Какаши. - Конечно, какая собака учует паразита, если рядом маячит ходячая парфюмерная лавка! Скажи мне - как вы украли свиток из Хранилища? - Я попросила, - Мидори дрожит, как в ознобе. - Зараженные шиноби не могут сопротивляться моей воле, они всегда делали то, что я хотела, пока не умирали. Саске-сан был очень сильным шиноби, он сопротивлялся, мне нужно было подавить его волю, чтобы он любил только меня! Мы спустились в то страшное место, Саске-сан зачаровал стражу, а потом принес мне свиток! Я даже пальцем там никого не тронула! Клянусь, я не хотела, я… - Да, я слышал, - перебивает Какаши, - ты была голодна. Почему одни шиноби умирали сразу, а другие - спустя какое-то время? - Чем больше чакры - тем дольше ем, - покорно отвечает Мидори. - Зачем тебе понадобилась гражданская в таком случае? - Я ошиблась! - дергается Мидори. - Я думала, она куноичи! Откуда мне было знать? Я в Конохе новенькая была! - Врешь, - снова не удерживается от восклицания Наруто. - Сестренка Аяме даже протектор не носила! - У нас в Суне тоже не все протекторы носят! - парирует Мидори. - Но я не могу отозвать жука, если он уже проник в мозг! - Тебе достаточно прикосновения, верно? - Какаши наклоняется к Мидори поближе. - Так ты заражала несчастных? А что касается команды генинов и их учителя? На них напали открыто, с оружием! - Это была мама, - хлюпает Мидори. - Она помещала паразитов на кончики сэнбонов. - Когда именно паразит попал в голову Саске? - требовательно спрашивает Какаши. - Дату! Мидори называет дату, и я в ужасе зажимаю себе рот ладонью. Это же день, когда мы с Какаши отправились в Суну спасать Баки! - Саске-сан хотел помочь вам, - шепчет Мидори, - он покинул деревню без спросу и попался братику Рио… Я никогда не заразила бы Саске! Я любила его! О, как же я его любила, вы не понимаете! Но в его голове была только Сакура-сенсей, он все время о ней думал, постоянно! Я просто хотела, чтобы Саске-сан любил меня! - Вот и причина его ненависти, - резюмирует Какаши, выпрямляясь. - Наведенное. Она транслировала Саске свои эмоции к Сакуре и ко мне. Меня тоже ведь ненавидишь, да? За то, что я помиловал Орочимару и покровительствую ему? - Да, - соглашается Мидори со слезами в голосе. - Да. Это так. Я признаю! Но я хотела все остановить, клянусь! - И поэтому сбежала - после того, как убила моего друга, верно? - шепчет Наруто. - До самой страны Медведей успела добраться, пока я тебя не догнал. - Я испугалась! - из глаз Мидори брызжут слезы. - Испугалась! Саске-сан был такой злой, он на себя был не похож! Он чуть не вырвался из-под контроля, он сказал, что прикончит меня, и я сбежала! Но я больше никого не убила бы! Чакры Саске-сана хватило, я добралась бы до страны Чая, сплела бы там кокон и окуклилась! Смотрите, у меня на ладонях выделяется шелк! Я стала бы бабочкой, бабочки не едят, я была бы свободна! - На самом деле, - вмешивается Орочимару, - гены, которые я вживил тебе, принадлежали вовсе не бабочке, а паучихе. Черной вдове. Ты не кокон пытаешься плести, а паутину, девочка. И если бы Саске-кун не вырвался из-под твоего контроля, ты заманила бы его в свою паутину, спарилась бы с ним, а потом все так же съела. И никогда не остановилась бы. После каждого убитого шиноби, чью чакру ты поглощаешь, твои аппетиты лишь растут. Через пару лет такого питания целый биджуу показался бы тебе невкусным канапе. Мидори издает вопль отчаяния, роняя голову на грудь. Я стою, вцепившись в чью-то руку - Генмы, Райдо? - и плачу, не замечая этого. Все так. Саске сопротивлялся. Он все понимал. Он хотел, чтобы его убили и подставился под удар Наруто специально… Вот почему Мидори так хорошо освоила мою технику и придумала свою. Она - паучиха. В самом деле, что может быть проще для нее, чем плетение сетки? И я не ошиблась, трупы, которые я вскрывала, действительно были похожи на жертв внешнего пищеварения пауков. Это ужасно. Ужасно. Ужасно... - Ты врешь, - в который раз холодно заявляет Наруто. - В день, когда умер Саске, ты была там. Ты была в том лесу, неподалеку, я тебя чувствовал. Ты даже не попыталась помочь: ни Сакуре-чан, ни Какаши-сенсею, ни Саске… Никому. Ты просто продолжала жрать, как свинья из корыта, пока Саске не подставился под мой удар. Но тебе не повезло. У нас с Саске была особенная связь: когда наши кулаки соприкоснулись, я узнал всю правду о нем. Саске смог назвать мне твое имя, а бабуля Тсунаде и Гаара объяснили, кто ты такая. Ты могла бы спасти их прямо там, если бы захотела. Но ты жрала. Мидори замолкает, опустив голову. Она выглядит ужасно уставшей. - Что вы сделаете со мной? - шепчет она мертвым голосом. - Суне ты больше не нужна, - отзывается Гаара. - Ты убила моих шиноби, чуть не погубила моего сенсея и опорочила имя Суны перед остальными скрытыми деревнями. Даже если эти люди помилуют тебя, в Суне тебя будут считать нукенином и за твою голову будет назначена награда. Но решение принимать не мне, а тем, в чье доверие ты втерлась и чьих товарищей погубила. - Прошу прощения, - молчавший до сих пор Орочимару влезает в разговор снова. - Хочу заметить, что милосерднее было бы убить девчонку. Не посчитайте меня кровожадным, но эти паразиты, ее Кеккей Генкай, будут мутировать и дальше. Скорее всего, баланс нарушило половое созревание. Если она не будет поглощать чужую чакру, жуки съедят ее изнутри, и вовсе не безболезненно. Наруто-кун, я предлагаю вам избавить девочку от страданий. Наруто поднимает голову, пристально глядя на Орочимару, и тот почему-то делает шаг назад. Наруто же случайно оборачивается лицом в мою сторону, будто почувствовав чье-то присутствие, и я вижу, что его лицо залито слезами. Он даже не пытается их вытирать - из ярко-голубых глаз Наруто так и льет. Слезы испаряются, едва срываясь с подбородка, иссушаемые слишком жаркой чакрой. - Ты чуть не убила мою возлюбленную и дочь, - горечь в голосе Наруто разъедает мне душу. Наруто делает шаг вперед, к Мидори. Какаши поднимает руку, чтобы его остановить, но почему-то не делает этого. - Ты убила моего друга, - голос Наруто срывается в первый раз за весь этот невозможно длинный день. - Я не хотела, - шепчет Мидори умоляюще. Еще один шаг к ней. Мидори болезненно ежится: я вижу, как ей неприятно находиться рядом с такой яркой, чистой чакрой, как у Наруто. - Ты заставила его ранить моего учителя и мою подругу, - Наруто рывком утирает лицо, но это не помогает ему. - Я… Я искал тебя, даже не зная, зачем. Я просто хотел правды. Наруто сжимает кулак напротив сердца, и я вижу, что его скулы становятся острее от плохо сдерживаемых эмоций. Такое ощущение, что Наруто борется с желанием придушить Мидори на месте! Но он только прикусывает губу и выдавливает: - Я глубоко скорблю о том, что сделали с тобой. Это ужасно. Я могу тебя понять, меня тоже считали чудовищем. Это больно, это было очень больно! И ты тоже не хотела становиться такой, у тебя не было выбора! Поэтому… Я хочу, чтобы ты знала: я прощаю тебя. Да. Я прощаю... - Вы меня отпустите? - поднимает глаза Мидори. Безумная надежда в ее голосе заставляет меня рвано вдохнуть. Наруто же качает головой, пытаясь остановить льющиеся из его глаз потоки. Яркий покров Кьюби гаснет так же быстро, как зажегся, и в допросной становится намного темнее. Наруто, выглядящий осунувшимся и уставшим, горбится и устало договаривает бесцветным после насильно подавленных слез голосом: - Пока что я - всего лишь генин. Рабочая пчела. Пусть решает Хокаге-сама. С этими словами Наруто покидает допросную и, не оглянувшись на Мидори, за ним уходит Гаара. Заставляя себя оставаться на месте до конца, я наблюдаю, как Какаши поднимает руку, как в ней расцветает Чидори… Мидори не отводит взгляда - она смотрит на невыносимо яркую технику в упор. Щебет птиц разносится под потолком допросной и вдруг смолкает. - Ибики, запри ее и оставь ей кунай. - Есть, - мгновенно отзывается Ибики-сан. Пол снова уходит у меня из-под ног. Следующее, что я ощущаю - порядком подтаявший сугроб вокруг моих коленей. Меня трясет. Кажется, даже рвет от переживаний, и я никак не могу перестать плакать. Какаши подходит ко мне со спины и успокаивающе кладет ладонь на плечо. Всхлипнув, я вцепляюсь в эту ладонь, сжимая пальцы изо всех сил. - Мне жаль, - тихо говорит Какаши. Я мотаю головой, пытаясь перестать реветь: - Я понимаю, - икая, отзываюсь я. - Ты очень добрый, Какаши. Спасибо, что не убил ее сам. Спасибо. Спасибо… - Наруто-кун, - вдруг слышу я голос Гаары. - Я понимаю, что не смогу заменить тебе Саске-куна, и не пытаюсь сделать этого. Но если вдруг тебе нужно будет выпить или поговорить… Или выпить и поговорить… Я задержусь в Конохе на несколько дней - хочу проведать Темари. И я буду рад, если ты захочешь увидеть меня. Наруто молчит долго, целую вечность, никак не реагируя, но тут в дело вступает песок Гаары. Тонкая песчаная струйка обвивает запястье Наруто, поднимая его руку, и вкладывая его пальцы в ладонь Гаары, завершая рукопожатие. Наруто смотрит на руку Гаары с тяжелым молчанием, но Гаара терпелив - он ждет. И, наконец, Наруто тяжело выдавливает: - Меня… Хината заждалась. Может быть, завтра? Гаара кивает. Какаши же наклоняется к моему уху и шепчет: - Домой? Не успеваю я отреагировать, как меня снова подхватывает телепортационной техникой. Заперев дверь и сбросив обувь, я сползаю по стене, прикрывая лицо руками. Какаши опускается на пол рядом со мной, и я чувствую, как его пальцы вплетаются в мои волосы. - Мне не показалось, - глухо говорю я. - В тот день… Я споткнулась, Какаши. Я упала бы в Аматерасу, но Саске разорвал огненный круг. Он не хотел меня убивать, его заставляли все это делать. Он просто жертва. Он не виноват. - Не забывай, он причинял тебе боль задолго до того, как его заразили, - горько отвечает Какаши. - Да, это так, - сдавленно соглашаюсь я. - Это так… Я просто не могу поверить! Все это время… Я жалела ее! Я думала о ней! Волновалась! Она все время была у меня на виду! И я… Какаши, это я ее пригласила в Коноху, я! Ты понимаешь? Если бы я не пригласила Мидори, твой товарищ был бы жив, Аяме-чан не пострадала бы, и Саске… Ох, это ведь она приют подожгла! А потом еще и делала вид, что помогает мне, что же она за чудовище! Неужели в ней ничего человеческого не осталось? - Да, - Какаши притягивает меня к себе, уютно обнимая за плечи. - Верно. Все так. Но подумай вот о чем: она не тронула тебя. Не тронула Пятую, хотя у вас обеих большие запасы чакры в печатях. Видимо, ее уважение к тебе не было поддельным. - Она просто не хотела попасть под подозрение, - горько отрицаю я, пряча лицо в ладони. - Она видела, как я пострадала в пожаре, и все равно не остановилась… Мы полные идиоты. Твои люди всю страну Огня обшарили, и при этом мы не заметили то, что лежало у нас под носом… Маленькую… Наивную девочку... Какаши молчит, не пытаясь разубедить меня. А я с каждой минутой ненавижу себя все сильнее. Я знаю это чувство сожаления об уже сделанном, о том, чего не исправить. Это разрушает душу с огромной скоростью, но пока что… Пока что я просто не знаю, как мне выбраться… - Какаши? - хлюпаю я носом. - Что, солнышко? - Помнишь, ты говорил, что мог бы любить меня всю ночь? - Помню, - шепотом отзывается Какаши, погладив меня подушечкой пальца по щеке. Я стаскиваю с головы бандану и она падает на пол, чуть лязгнув металлической пластиной. Следом я стаскиваю с Какаши маску и помогаю снять белый плащ Каге. Каждое слово, которое я сегодня услышала из уст Мидори, звучало для меня обвинением в глупости. И сомневаюсь, что я смогу однажды простить себя за наивность, в которой так опрометчиво обвиняла ее саму. Подумать только!.. Последний недостающий фрагмент паззла все это время находился у нас на виду. Я пыталась ее защитить! Смогу ли я стать менее доверчивой когда-нибудь и вовремя просить альтернативного мнения, чтобы потом не проклинать себя за поспешные решения? Останься Мидори в Суне… Я знаю, что теперь ко мне во сне будут приходить страшные образы. Девочка-паучиха, вниз головой висящая в огромной паутине… Выпитое досуха тело Саске, обмотанное липкими нитями… Я, с привязанными к запястьям паутинкам - танцую, как марионетка, по ее воле… - Все закончилось, да? - шепотом спрашиваю я Какаши. - Добро победило. Мир теперь чист... Какаши молча гладит меня по лицу, проходясь пальцами по губам. В полутьме наступающего вечера он еще более красив. - Люби меня всю ночь, Какаши, - прошу я, прикрывая глаза.