***
30 января 1971 года - Правда, Гермиона? Опять читаешь? Она подняла свои голубые глаза от книги и посмотрела на брата. Десятилетний Питер прислонился к дверному косяку с весёлой улыбкой на лице. Подмышкой он прятал свой потёртый, но явно любимый скейтборд. Гермиону все ещё очень забавляло, когда она обнаружила, то что Питер Петтигрю любил играть со своим скейтбордом в юности; она никогда не думала, что Хвост действительно любил его, и тем более блестяще катался на нем. Она всегда знала, что его случайная магия была в игре, но это не облегчило сердце их бедной матери, когда она увидела некоторые из странных трюков, которые её сын делал на дороге. -Я люблю читать, - сказала она, наконец осознав, что ничего не сказала в ответ. Её брат проскользнул в комнату и плюхнулся на кровать, положив скейтборд рядом с собой. - Сейчас зима, - заявил Питер, как будто это было достаточной причиной, чтобы усомниться в увлечениях Гермионы. -Почему бы тебе не поиграть с другими детьми или ещё с кем-нибудь? -Мы в этом районе уроды, помнишь? - язвительно заметила она, закрывая свой экземпляр "Паутины Шарлотты" и кладя его на стол. Она взглянула на брата и увидела лёгкую улыбку на его лице. -Конечно, - вздохнул он немного мелодраматично, но Гермиона знала, что он больше не обижается. Люди говорили о том, какими эксцентричными были брат и сестра Петтигрю. Аня пыталась записать своих детей в Маггловскую начальную школу до того, как они получили письмо в Хогвартс, просто чтобы дать им возможность изучить основы математики и естественных наук, которые они иначе не изучили бы. Но, с презрением Питера и явным отсутствием интереса Гермионы к учёбе, в сочетании со странными событиями, которые следовали за ними, куда бы они ни пошли, Аня сдалась, забрала их из школы и вместо этого учила их сама. С тех пор родители в их районе предупреждали своих детей, чтобы они держались подальше от детей Петтигрю, потому что они обязательно пострадают. Хотя Гермиона не возражала против этого, так как она не была заинтересована в том, чтобы заводить друзей в любом случае, это глубоко ранило Питера. Мальчик просто хотел принадлежать к небольшой группе друзей; теперь Гермиона понимала, почему его взрослый двойник отчаянно поклонялся Сириусу Блэку и Джеймсу Поттеру, прежде чем присоединиться к приспешникам Волдеморта. Она изо всех сил старалась дать ему понять, что быть дома, с ней и их матерью, достаточно, чтобы он был счастлив. Аня была благословением, отвлекая детей от печали их одиночества, и Гермиона гадала, что же случилось с Питером Петтигрю, что сделало его таким злым человеком, каким он был, когда у него была такая мать, как Аня Петтигрю. -Что ты здесь делаешь? - Спросила Гермиона, выскользнув из-за своего маленького стола, чтобы подойти к брату. Она села в ногах кровати и вопросительно посмотрела на него. - Мама заставляет меня мыть посуду, - объяснил Питер, бросив на неё многозначительный взгляд. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. - И что же? - настаивала она. - Пойдём, Миона, - настаивал он, поднимаясь с кровати. - Ненавижу мыть посуду. И у тебя это блестяще получается. Ты же говорила, что тебе нравится мыть посуду. - Ты не всегда можешь отрывать меня от моих дел, Пити, - вздохнула она, заставив его застенчиво улыбнуться. Затем он порылся в кармане и вытащил несколько ирисок, которые она очень любила. - Предложение? - невинно спросил он. Гермиона фыркнула. - Подкуп кажется более подходящим, - сказала она, но тем не менее схватила восхитительные конфеты. - Только в этот раз, Питер. -Ты самая лучшая сестра на свете, - сказал Питер с ослепительной улыбкой, притягивая её ближе, чтобы тепло обнять. Губы Гермионы невольно изогнулись в лёгкой улыбке. Нетрудно было полюбить этого мальчика, когда он был добр и ласков с ней с самого детства. Питер спрыгнул с её кровати и снова схватился за свой скейтборд. -Я буду играть на улице, если мама попросит меня, - сказал он. - Будь осторожнее. Он помахал ей на прощание рукой и вышел из комнаты. Гермиона вздохнула и собрала свои густые волосы в конский хвост. Она взглянула на своё отражение и скорчила гримасу, зная, что её волосы скоро взбунтуются и выскочат из-под резинки. Как ни странно, даже в этой жизни её упрямые волосы следовали за ней с неистовой решимостью. Ещё раз вздохнув, Гермиона соскользнула с кровати и вышла из спальни. Она остановилась на полпути, увидев, что Питер все ещё там. - Почему ты здесь? — Он повернулся с серьёзным лицом и прижал палец к губам. Гермиона замолчала и заглянула ему через плечо, вздрогнув, когда услышала безошибочный шлепок. Она подавила вздох, когда Тимоти разразился очередной грозной тирадой, и посмотрела себе под ноги, чтобы предотвратить то, что должно было произойти дальше. В то же время она заметила крепко сжатые кулаки Питера. Она не удивилась бы, если бы на его ладони появились следы полумесяца. Гермиона потянулась вперёд и провела пальцами по его костяшкам, пока напряжение не покинуло его руки и он не начал расслабляться. Когда в их доме раздалась очередной звук от громкой пощёчины, глаза Гермионы наполнились слезами, и она изо всех сил постаралась взять себя в руки. Она хотела помочь своей матери, даже после всех этих лет, но все её попытки только заставляли Тимоти причинять ей боль ещё больше. Гермиона всегда выходила из себя, когда видела очередной синяк на теле матери, и Питеру приходилось успокаивать её, чтобы она не вмешивалась и не делала ещё хуже. В такие моменты Гермиона мечтала о волшебной палочке, чтобы заколдовать Тимоти за то, что он причинил боль женщине, которая только и делала, что любила и понимала его. Пронзительный крик эхом отозвался в их доме, и кровь Гермионы застыла в жилах. Побледнев от ужаса, она ещё раз взглянула на родителей и ахнула, увидев лужу крови, стекающую с руки Ани после того, как Тимоти ударил её осколком пивного стакана. К тому времени все стихло. Даже Гермиона не осмеливалась дышать, слишком боясь нарушить мёртвую тишину. А потом Питер внезапно оказался перед матерью, раскинув руки в могучей попытке защитить её. Его голубые глаза были темными и беспокойными, как бушующий шторм, и Гермиона уставилась на него. Она никогда раньше не видела такого выражения на его лице. Питер всегда был тихим и добрым, и на самом деле не слишком сопротивлялся своим хулиганам. Но Питер перед ней был почти как великан, готовый сделать все возможное, чтобы защитить их мать от презренного монстра. - Перестань причинять ей боль, - только и сказал он, но голос его звучал твёрдо и повелительно. Гермиона почувствовала, как волосы на её руках встали дыбом от его ярости. Глаза Тимоти, черные и тёмные, какими всегда была его душа, стали грозными. Он поднял руку и ударил Питера по лицу с такой силой, что её брат упал на землю. Аня кричала и умоляла пощадить её сына, ударить меня, ударить вместо этого, ударить меня, пожалуйста, а Гермиона все ещё стояла, застыв на месте. Затем ослепляющая ярость расцвела в её сердце, когда она увидела, как двух людей, которых она любила больше всего, преследует этот человек, которого она никогда не видела своим отцом. "Нет, нет, нет", - повторяла она про себя. Никто не причинит вреда людям, которых она любила. Никто. Перед глазами все поплыло от слез, которые, как она не осознавала, уже текли по её лицу. И прежде, чем она успела прийти им на помощь, Питер вскочил на ноги и мрачно зарычал на Тимоти. Воздух наполнился неистовой магией, и на лице Тимоти мелькнул ужас. Гермиону чуть не стошнило от того, насколько удушающей была грубая магия, и прежде, чем она поняла это, стихийная магия Питера сконцентрировалась в одной точке, прежде чем она выстрелила прямо в грудь Тимоти. Их отец взлетел в воздух и врезался в маленькую полку позади него. Послышался тошнотворный треск, и Аня вскрикнула, тут же вскочила и побежала к лежащему без сознания мужчине. Это тоже вывело Гермиону из ступора, и она побежала к брату. Волшебство, которое высвободил Питер, так измотало его. Он покачнулся и приземлился на колени. Если бы не Гермиона, он бы рухнул на землю, превратившись в грязную кучу. - Питер, Питер, с тобой все в порядке? - обеспокоенно спросила она, заметив, каким бледным и липким он стал. Её вопрос, казалось, не был услышан, так как его голубые глаза, теперь окрашенные ужасом, смотрели на сцену позади Гермионы. Услышав сдавленный всхлип Ани, Гермиона вытянула шею и оглянулась через плечо. Её сердце чуть не остановилось при виде крови, так много крови, скопившейся за головой Тимоти. Питер задрожал в её руках, и Гермиона попыталась отгородить его от сцены, которую он устроил.***
3 февраля 1971 года Похороны были короткими и холодными. В конце концов, Тимоти Петтигрю был отвратительным человеком. Гермиона не хотела присутствовать на его похоронах, потому что он вызвал достаточно беспорядков в её новой семье, но Аня помогла ей одеться в самое душное черное платье, которое ей когда-либо приходилось носить. Гермиона хотела пожаловаться, но взгляд Ани заставил её прикусить язык. Под черной мантией все ещё виднелись синяки, и Гермионе очень хотелось наложить на раны матери исцеляющее заклинание. Но, конечно, без помощи волшебной палочки она не могла этого сделать. После аварии Аня вызвала скорую помощь. Тимоти был объявлен мёртвым ещё до того, как он прибыл в больницу, его череп был широко расколот, а мозг соскользнул из черепа. Аня сухо объяснила, что все произошло случайно, что её муж пришёл домой пьяный и поскользнулся на мокром полу, ударившись головой о полку и, следовательно, убив его. Гермиона видела, что врачи сомневаются в её словах, и крепко держала Питера за руку, боясь, что они обнаружат, что его стихийная магия вызвала все это. Но она также видела, как врачи осматривали раны Ани, очевидные следы насилия, и ничего не сказали о странной смерти Тимоти Петтигрю. Похороны давно закончились, и Аня благодарила гостей за то, что они пришли. Никто не проронил ни слезинки по Тимоти, что было действительно печально, но опять же, он был ненавистным человеком. Аня никогда не рассказывала о случившемся после его смерти. Когда вечером они вернулись домой из больницы, она обняла обоих своих детей и горько заплакала. Гермиона знала, что это не от горя. Гермиона знала, что это было от облегчения. И Гермиона ненавидела себя за то, что почувствовала облегчение, потому что, несмотря на то, как он относился к их матери все эти годы, он не заслуживал смерти. - Пошли, - прошептала Гермиона своему молчаливому брату, когда Аня помахала им рукой. Когда Питер не сдвинулся с места, Гермиона нахмурилась и посмотрела на него сверху вниз. Голубые глаза Питера наполнились слезами, полнейшее раскаяние было слишком неестественно для такого маленького мальчика, как он. - Я убил его, Гермиона. Она замерла. Питер не произнёс ни слова после того инцидента, и хотя она ужасно волновалась за брата, она знала, что ему нужно немного времени, чтобы обдумать свои действия. Аня явно не винила его; хотя она никогда не говорила этого вслух, её действия были достаточно понятны, чтобы знать, что она никогда не считала своего сына ответственным за то, что случилось с их отцом. - Это был несчастный случай, Питер, - настаивала Гермиона, держа его за руку, чтобы он понял. -Не кори себя за это." Слеза скатилась с его глаз, и он сморгнул ее. -Ты видела, на что я был способен, - прошипел он. - Может быть... может быть, мне было суждено стать таким же, как он. Может быть, я тоже зло." Холодный страх крепко сжал ее сердце. -Нет, нет, ты не такой, как он, - воскликнула она с такой горячностью. - Ты не злой, Питер." -Но вы же видели ... —" - Любая ведьма или волшебник, попавшие под принуждение, тоже выпустили бы такую же мощную случайную магию, - рассуждала она. - Особенно мы, дети, которых еще не научили управлять им." Она подумала о своем Гарри, о том, как у него случались случайные приступы случайной магии, когда его чувства были ревущими и осязаемыми. - Я не имел в виду... - он начал плакать, огромные слезы катились из его глаз. -Я не хотел его убивать. Я обещаю. Я обещаю." -Я знаю, - прохрипела она, и ее глаза тоже наполнились слезами от чувства вины на лице брата. - Мама тоже знает, Питер. Никто тебя не винит." Он склонил голову, его плечи затряслись,и Гермиона потянулась вперед, чтобы утешить его. - Никто не винит тебя, Питер, - прошептала она. - Перестань винить и себя тоже." Они стояли, прижавшись друг к другу, пока Аня не подошла к ним. Увидев слезы в их глазах, Аня вопросительно посмотрела на Гермиону. Молодая ведьма только покачала головой и крепче обняла Питера. - О, мой милый, - прошептала Аня, и слезы покатились из ее глаз. - Мой милый, милый мальчик." Питер оторвался от Гермионы и бросился в теплые объятия матери. Аня баюкала Питера, как будто он снова был новорожденным, роняя успокаивающие поцелуи и шепча слова любви, которые только заставляли его плакать громче. Гермиона вздрогнула и поняла, что этот мальчик никогда не вырастет и не станет тем мужчиной, которого она когда-то знала. Она никогда толком не знала, что изменилось, но, возможно, именно ее присутствие удерживало Питера от того, чтобы свернуть на тот злой, эгоистичный путь, на который он встанет в будущем. Поэтому, прежде чем они покинули дом, Гермиона вызывающе посмотрела на могилу отца сквозь слезы, клянясь всем звездам, луне и всему, что могло ее услышать, что она никогда не позволит Питеру Петтигрю сбиться с правильного пути.***
15 августа 1971 года Гермиона понимала, что смотрит на него грубо, но не могла заставить себя отвести взгляд от Альбуса Дамблдора. В конце концов, в последний раз она видела его, он безжизненно смотрел в небо. За несколько дней до визита директора дом Петтигрю был наводнён письмами из Хогвартса от разных сов. Питер решительно отказался открывать их, рассудив, что он не заслуживает Хогвартса, и никакие настойчивые требования матери и сестры не заставили его смягчиться. Питер изменился с тех пор, как умер их отец. Он все ещё упорно винил себя за случайное убийство, которое совершил, и был убеждён, что навеки стал злым. Аня была расстроена переменой отношения Питера, и даже её тепло и объятия не могли оторвать его от внезапной темноты, которой Питер окружил себя. Зная, что другого выхода нет, Гермиона прокралась в комнату матери и написала письмо, адресованное директору, в котором говорилось, что её брат не хочет идти в Хогвартс, и умоляла его убедить его в обратном. Гермиона не ожидала ответа слишком скоро, видя, что новый учебный семестр вот-вот начнётся. Поэтому она очень удивилась, когда на следующий же день в их дверь постучал сам директор школы, заявив, что ему написала некая Гермиона Петтигрю. Питер выглядел преданным, но Гермиона рассудила, что ему нужно идти в Хогвартс, чтобы контролировать свою магию. С тех пор он не сдвинулся с места, раздражённо сидя напротив Дамблдора, скрестив руки на груди. -Как вам чай, директор? - любезно спросила её мать. - Капельку молока и один кусочек сахара, Анастасия, - заявил менее морщинистый волшебник. Её глаза весело блеснули. -Давненько ко мне так не обращались, - сказала она со смехом. -Это ведь ваше имя, не так ли? - Спросил Дамблдор, изогнув бровь. -О да, конечно, - ответила Аня, - но после того, как моя семья лишила нас наследства, Я думаю, мы должны отказаться от этого имени, да? - Анастасия-красивое имя, мам, - выпалила Гермиона, прежде чем смогла остановить себя. И старая ведьма, и волшебник посмотрели на молодую брюнетку. - Спасибо, любовь моя, это очень мило, - сказала Аня, кладя ещё несколько Зефиров поверх своего тёплого какао, чтобы выразить свою благодарность. Гермиона покраснела и опустила взгляд на свои руки, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом директора. Было все ещё неприятно видеть его живым, с незапятнанной рукой и меньшим количеством морщин на лице. Его волосы все ещё были жёсткими и белыми, но у корней виднелись рыжеватые пряди. - Теперь, я полагаю, мне нужно кое-кого убедить? - Сказал Дамблдор, ласково улыбаясь капризному мальчику. - Скажи мне, Питер, тебе не хочется в Хогвартс? Гермиона взглянула на брата и увидела, как он напрягся, услышав вопрос Дамблдора. Питер уже много лет мечтал о поступлении в Хогвартс; возбуждение казалось ужасным преуменьшением. -Я не думаю, что мне там место, директор, сэр, - тихо ответил Питер, и его лицо покрылось красными пятнами под вопросительным взглядом Дамблдора. -Это не вопрос принадлежности, молодой человек, - настаивал он. -Я спросил, не хочешь ли ты поехать. Даже его слова внушали уважение. Если бы Гермиона или Аня задали ему тот же самый вопрос, Питер, несомненно, закатил бы истерику. Но никто не осмеливался закатить истерику перед Дамблдором – ну, может быть, Гарри Поттер был восхитительным исключением. -Я... Я ... - щеки Питера потемнели, когда он с несчастным видом посмотрел на свои руки. -Я действительно хочу пойти в Хогвартс. Аня глубоко вздохнула и опустилась на диван рядом с Гермионой. - Тогда тебе действительно надо идти, Питер, - настаивала она. Его глаза стали стальными, когда он упрямо отказывался смотреть на остальных троих. -Там я могу причинить вред и другим людям, - заметил он. -А почему ты так говоришь? - Спокойно спросил Дамблдор, несмотря на внезапное понижение температуры в комнате. -Я могу делать вещи, которые причиняют людям боль! - Воскликнул Питер, внезапно разозлившись. Слезы грозили хлынуть из его глаз, и Гермионе захотелось протянуть руку и утешить брата. Но она удержалась на месте и вместо этого взяла мать за руку. Старый волшебник ласково улыбнулся расстроенному мальчику. -И ты тоже можешь кое-что сделать, чтобы помочь им, - мягко ответил он. Он подождал, пока Питер выдохнется и плюхнется на сиденье. - Стихийная магия часто встречается у маленьких детей твоего возраста. Я уверен, что у твоей сестры были многочисленные приступы использования магии. Гермиона энергично закивала головой, хотя бы для того, чтобы успокоить встревоженное сердце Питера. - Если ты приедешь в Хогвартс, Питер, - продолжил Дамблдор, - мы научим тебя использовать магию, чтобы защитить тех, кого ты очень любишь. Питер нерешительно посмотрел на мать и сестру. -Но я тоже могу причинить им боль, - тихо ответил он. -Тогда ты просто сделай все возможное, чтобы узнать больше защитных заклинаний, - продолжил директор. - Я и раньше учил многих мальчиков вроде тебя, Питер. Я учил детей, которые неохотно причиняли боль своим близким из-за какой-то случайной магии. Но я видел, как они стойко выучили все заклинания и превратились в хороших людей – фактически в великих людей. Магии нет добра или зла, как такового. Это всего лишь инструмент, и от пользователя зависит, как он или она будет им пользоваться. При этих словах глаза Питера расширились, и Гермиона с трудом сдержала вздох облегчения, понимая, что слова Дамблдора начинают влиять на него. -Если ты хочешь защитить свою мать и сестру, Хогвартс может научить тебя ещё нескольким заклинаниям, как это сделать. Мальчик сложил руки вместе и помрачнел. Слезы давно рассеялись, пока он обдумывал то, что ему говорили. Затем, со значительной убеждённостью, он посмотрел величайшему волшебнику века прямо в глаза и сказал - Ладно?- Спросил Дамблдор со снисходительной улыбкой. Питер решительно кивнул головой. - Ладно, - сказал он. - Хорошо, я пойду в Хогвартс.***
2 сентября 1971 года Теперь, когда Питер уехал в Хогвартс, ей было ужасно одиноко, но Гермиона была рада, что он все-таки решил пойти. Теперь, когда Тимоти не было рядом, чтобы сеять хаос, в доме стало тише. Аня была явно опечалена новым жизненным путешествием Питера, но изо всех сил старалась это скрыть. Гермиона решительно держала мать за руку после того, как они вернулись домой с Кингс-Кросс, и отпустила её только тогда, когда Аня первой отдёрнула руку. Без отца Аня была вынуждена искать работу, чтобы прокормить их обоих. Дамблдор был достаточно щедр, чтобы дать Питеру стипендию на первый год и будет продолжать делать это, пока Аня не найдёт стабильную работу. Её мать теперь работала секретарём у мэра их маленького городка. Поэтому Гермиона была предоставлена самой себе до конца дня, после того как заверила Аню, что может сама о себе позаботиться. Когда Гермиона оставалась одна, она бродила по дому, открывая разные закоулки, которых раньше не видела. Иногда она просматривала разные фотографии, которые Аня делала на протяжении многих лет, улыбаясь смешным лицам, которые они с Питером строили. Родиться сестрой Питера Петтигрю в этой другой Вселенной все ещё казалось нереальным, но Гермиона солгала бы, если бы сказала, что это не её дом. Иногда она читала книги в своей комнате и мечтала о том, как её унесёт в другую реальность. Единственное, что она понимала об этом мире, было то, что он не сильно отличался от мира, к которому она принадлежала раньше. С тех пор как Тимоти умер, её мать начала подписываться на "Ежедневный пророк". Гермиона читала новости, вспоминая все уроки истории, которые профессор Биннс бубнил и бубнил на уроке истории магии, и удивлялась тому, как мало что изменилось. Гермиона бессчётное количество раз пыталась представить себе, как на неё подействовало то зелье, которое она приняла. Она пришла к шести выводам: 1. Она все ещё была в том же мире, с теми же людьми и событиями. 2. Её личность была единственной любопытной вещью, которая изменилась. 3. Единственной целью этого зелья заключалась в том, чтобы дать пьющему другую жизнь. 4. Она была за авадена одновременно с тем, как выпила зелье. 5. Гермиона была мертва в этой временной шкале и не должна пытаться вернуться. 6. Она не знала, родится ли Гермиона Грейнджер теперь, когда она существует. В её распоряжении не было никаких полезных книг для дальнейших исследований, но это было в основном то, что она понимала. Поскольку технически она родилась в этот период времени, это означало, что она принадлежала к этому времени. Гермиона понятия не имела, изменит ли то, что она сделала, ход событий, произошедших в её прошлой жизни. В конце концов, у Питера Петтигрю теперь есть сестра, и будь она проклята, если позволит ему сбиться с правильного пути и предать своих лучших друзей в будущем. Эти выводы тяжёлым грузом легли на плечи Гермионы. С полным знанием другого будущего, Гермиона знала, что могла бы изменить ход событий, если бы захотела. - Живи счастливо, Гермиона, - были последние слова Гарри, обращённые к ней, прежде чем все изменилось. Она держала его слова близко к сердцу. Настоящая причина, по которой они хотели использовать зелье в первую очередь, заключалась в том, чтобы избежать их утомительной жизни, в конце концов. Если ей суждено прожить блестящую, счастливую жизнь, Гермиона знала, что у неё нет другого выбора, кроме как держать голову опущенной и наблюдать со стороны. Она поклялась вмешиваться только в том случае, если это будет правильно, но кроме того, она сделает все возможное, чтобы не попасть под радар Волдеморта. Её мысли были прерваны тихим стуком из окна спальни, раздавшимся в её комнате. Она улыбнулась Ириске, красивой рыжевато-коричневой сове семьи, с письмом Питера, привязанным к одной из её ног. Гермиона в шутку назвала её так, когда Питер попросил совета, и это имя зацепилось. Теперь сова не реагировала ни на одно имя, кроме "ириски". - Привет, - проворковала она, когда Ириска приземлилась на её стол и вытянула ногу. Гермиона отвязала письмо от ноги и рассеянно покормила её лакомствами, пока разворачивала письмо Питера. Её глаза скользнули по письму, глаза немного расширились, когда она прочитала, что Питер был помещён в Гриффиндор, хотя он почти стал слизеринцем. В конце концов, его, конечно, определили в Гриффиндор, и с тех пор он был в восторге от этого. Он клялся ей, что сортировка была забавной, но им было запрещено рассказывать, как это произойдёт с теми, кто все ещё не посещал Хогвартс. Затем он рассказал о своём волнении, когда начал использовать свою палочку в классе, и высказал свой страх, что он может отстать, потому что все были блестящими. Её сердце замерло, когда она прочитала имена его новых друзей. Он говорил о Ремусе Люпине-самом умном из них, со странными шрамами на лице, от которого всегда странно пахло шоколадом. Он говорил о Сириусе Блэке-шумном наследнике престижной чистокровной семьи, и о том, как он громко праздновал, что его распределили в Гриффиндор, а не в Слизерин. И он говорил о Джеймсе Поттере - ещё одном столь же шумном чистокровном наследнике семьи Поттеров, и как он завидовал тому, насколько тот был уверен в себе. Питер говорил о том, что он чувствовал себя почти покинутым из их маленькой группы друзей, так как он не был действительно хорош ни в чем, но другие мальчики, казалось, намеревались держать его вовлечённым в любом случае. Глаза Гермионы наполнились слезами, когда она перебирала имена людей, которых когда-то знала. Она вспомнила, как наполненные слезами глаза Гарри горевали о смерти его крестного отца. Она вспомнила, как Тедди Люпин вопил, будто завтра не наступит, только что осиротевший после окончания битвы в Хогвартсе. И когда она взглянула на имя Джеймса Поттера, Гермиона вспомнила своего Гарри-храброго, но усталого Гарри - и как его лишили прекрасного детства, которое должно было быть наполнено любовью и теплом. Рухнув на кровать с обмякшим письмом Питера в руке, Гермиона недоумевала, как она может просто наблюдать за происходящим со стороны, зная, что может предотвратить их смерть.