***
11 марта 1978 года — Ты когда-нибудь думала о том, чтобы встречаться с Джеймсом Поттером? Лили ошеломленно посмотрела на подругу. — Это что, вопрос с подвохом? — Спросила она, медленно проговаривая каждое слово. — Зачем ты спрашиваешь? Вы ведь встречаетесь. Разве мой ответ что-то изменит? Гермиона серьезно взглянула на рыжеволосую, растянувшуюся на траве. — Просто ответь на мой вопрос, Лилз. — Выдавила она, нахмурившись. — Мерлин, да что на тебя нашло? — Удивленно спросила Лили. Было видно, что интерес Гермионы застал девушку врасплох, ее щеки покраснели, а движения стали какими-то дёрганными. Смятение подруги заставило сердце Гермионы совершить сумасшедший кульбит. Реакция Лили уже позволяла предположить, каков будет ответ. Гермиона боялась узнать правду на свой вопрос. Одна лишь мысль о возможной симпатии Джеймса и Лили заставляла ее сердце болезненно сжиматься в груди, а руки дрожать. Сейчас она гнала из своей головы сладкие воспоминания о завораживающих глазах Джеймса и его теплых объятиях. Гермиона добыла диадему Кандиды Когтевран, и это стало первым шагом к спасению Гарри в будущем. Желание спасти его сжигало девушку изнутри, точно так же как тот огонь сжигал Исчезающий шкаф несколько недель назад в Выручай-комнате. Находясь в школе, она и Регулус не имели возможности продолжить поиск крестражей, поэтому Гермиона на время отодвинула эту задачу на задний план. Теперь перед ней стояла другая, не менее тяжелая задача — свести Джеймса и Лили вместе. Её собственные чувства не имели значения. Лили наконец вздохнула и закрыла учебник, отложив его в сторону на траву рядом с собой. Она старательно избегала взгляда Гермионы и уставилась на огромного кальмара, плывущего на поверхности Черного озера. — Ну, — медленно начала она, — В прошлом году меня посещали мысли о том, чтобы поддаться на уговоры Поттера. Уже тогда он перестал вести себя как идиот, а в этом году стал еще более зрелым. Вообще-то, мы обе знаем причину этих метаморфоз.— Лили многозначительно перевела взгляд своих зеленых глаз на Гермиону. Когтевранка смущенно потупилась, когда поняла намек подруги. — Преступно не признать, что он привлекателен, — продолжала Лили тихим голосом, её лицо сморщилось, как будто ей было физически больно произносить слова. — Иногда я даже засматриваюсь на его правильные черты лица. Да, я высмеивала его манеру взъерошивать волосы, но будь я проклята, ему так идет этот бардак на голове, согласна? Она посмотрела на Гермиону, ожидая хотя бы какую-то реакцию, но та лишь кротко кивнула в ответ. — И ты была права насчет того, что в нем есть хорошие стороны, которые нужно лишь разглядеть. — Лили вытянула ноги перед собой и улыбнулась. — Когда я увидела, каким может быть Джеймс Поттер, то была приятно удивлена. Он бывает и добрым, и милым, и даже прилежным, а еще он способный! Ты бы видела его на Трансфигурации и Чарах! Меня поразило, что в нем невероятным образом сочетаются все эти качества. Я не понимаю, почему он все время скрывал от меня эти стороны раньше. Гермиона фыркнула в ответ и уселась рядом с Лили. — Может быть, потому что он должен поддерживать свою репутацию надменного придурка с раздутым эго и стильной причёской, — пошутила когтевранка с лёгкой усмешкой. — У него бы не было так много поклонниц, если бы он был обычным. — Но, видишь ли, — продолжала Лили, — все его положительные стороны раскрываются только с тобой. — Гермиона удивлённо посмотрела на подругу, и улыбка рыжеволосой ведьмы стала ещё шире. — Это так мило, то, как он относится к тебе, как он меняется рядом с тобой. Поттер никогда бы не был таким со мной, начни мы встречаться, упаси меня Мерлин. Немигающим взглядом Лили смотрела на ровную гладь Черного озера. Она не замечала всей гаммы отразившихся на лице Гермионы эмоций. — Так что, да, я действительно подумывала о том, чтобы начать встречаться с Джеймсом Поттером раньше. Но сейчас мне незачем думать об этих отношениях, ведь у меня есть мой котик, которого я люблю сильнее всего на свете. — Любишь? — шатенка удивлённо выдохнула. Щеки Лили приобрели прекрасный оттенок красного, когда она осознала свою оплошность. — Это было неизбежно, Гермиона, — заметила она с застенчивой улыбкой. — Мы дружим уже много лет, даже дольше, чем с тобой. Я знаю, что люди всегда думали, что я перестану дружить с ним или что Сев предпочтет общаться только со своим факультетом, поддержит их глупые убеждения против маглорожденных, но я даже не могу этого представить. Может быть, подобно тому, как Джеймс Поттер раскрывается перед тобой, я тоже единственная, кто видел все стороны Северуса Снейпа. И позволь мне сказать тебе, Гермиона: я люблю каждую его черту — хорошую, плохую и даже язвительную. Гермиона пристально посмотрела на Лили, на лице которой появилась мечтательная улыбка, а зелёные глаза засияли ещё ярче. Нежного выражения её лица было достаточно, чтобы сердце Гермионы дрогнуло, заставляя отвести взгляд. Она совсем забыла, что это Лили Эванс, женщина, известная своей безграничной любовью к сыну. Если бы не любовь Лили, Гарри вообще не был бы спасён. Если Лили Эванс любила, то любила без остатка. — Я не собиралась говорить…— продолжила Лили, не обращая внимания на внутреннее смятение Гермионы.— Сев настоял, чтобы не сообщать тебе об этом до ТРИТОНов, но судя по твоим нелепым вопросам, похоже, ты нуждаешься в подтверждении, что я никогда, никогда не буду встречаться с Джеймсом Поттером. Гермиона вопросительно посмотрела на Лили, но рыжеволосая все ещё смотрела на горизонт. — Сев предложит мне переехать к нему после окончания школы. — Призналась она. — Я уже поговорила с родителями, и они даже одобрили. Я же говорила тебе, что они любят Сева, так что они уверены, что он позаботится обо мне должным образом. — Лили усмехнулась и протянула руки к небу, с наслаждением наклоняясь на бок, пока не услышала удовлетворённый хруст. — Мне не терпится перетрясти весь его дом и сделать хоть немного пригодным для жизни. Когтевранка судорожно сглотнула. — Ты, кажется, очень серьезно настроена связать судьбу с Севом. — Прошептала Гермиона. Зелёные глаза Лили сверкали под ярким небом, глаза, которые принадлежали её лучшим друзья — настоящей и будущему. — Я всегда знала, что останусь с ним до конца жизни. — Призналась Лили с ослепительной улыбкой. — И, по правде говоря, я уже не могу дождаться этого.***
14 марта 1978 года Джеймс Поттер отвлекал внимание. Очень отвлекает до такой степени, что Гермиона не может должным образом сконцентрироваться на учебнике нумерологии. Слова и цифры казались бредовыми и скакали, упрямо отказываясь усваиваться, тормозя написание эссе. Гермиона мрачно посмотрела на мечтательного семикурсника, чья голова была спрятана за учебником по гербологии. Его очки балансировали на кончике носа, и Джеймс продолжал рассеянно поправлять их, только чтобы оправа спустя минуту вновь соскользнула вниз. Девушка недавно обнаружила, что ей больше всего нравится смотреть на Джеймса, когда он учится. Было что-то в том, как он сосредоточенно морщил лоб, или в том, как он безжалостно жевал нижнюю губу в глубокой задумчивости, отчего она почти теряла голову. Зелень в его карих глазах всегда была особенно заметна, когда он был глубоко погружен в свои мысли. Иногда Джеймс беззвучно повторял слова, пока не был уверен, что запомнил их. Он был таким красивым, когда становился прилежным, и Гермионе хотелось, чтобы в такие моменты её друзья были рядом, по крайней мере, чтобы держать её в узде. По крайней мере, Питер часто отпускал шутку, которая заставляла её улыбаться, Сириус придумывал очередную нелепую шалость, а Ремус задавал ей вопросы и бросал вызов мозгу подруги. Даже Лили и Сев не давали ей отвлечься, всегда заставляя её сделать перерыв или приглашая поесть с ними в Большом зале. Но Джеймс… Джеймс принимал её помешательство заниматься в соответствии цветному графику. Он все ещё неодобрительно косился на неё, когда она специально пропускала трапезы, чтобы закончить эссе, но он упрямо отказывался уходить без неё. Джеймс по большей части помалкивал, за что она была признательна, лишь изредка беспокоя её, если хотел задать вопрос. Иногда он молча брал её за руку и крепко сжимал, продолжая упорно писать своё эссе на пергаменте. Часто он подсовывал ей на стол ириски, которые Гермиона с благодарностью принимала. Она никогда не понимала, почему Джеймс так беззастенчиво пялился на неё, пока она с удовольствием жевала свою конфету, но было что-то такое в его взгляде, что вызывало в сердце сладкий трепет, и выглядел он так, как будто был… будто был голоден. Джеймс неуклонно становился проблемой — огромной, размером с человека, красивой проблемой — и Гермиона не знала, что делать. Планировать охоту на крестражи стало определенно труднее, особенно теперь, когда она столкнулась с препятствием, что другие крестражи были спрятаны в местах, недоступных для неё. Но, по крайней мере, конкретно эта задача давалась ей немного легче, поскольку она знала некоторые факты и имела представление, что можно предпринять. Гермиона уже составила дурацкий план, как украсть чашку Хельги Пуффендуй, и ей нужно было только уточнить ещё несколько деталей, прежде чем посвятить в него Регулуса. Но Джеймс… дать Джеймсу понять, что она не достойна его времени, что он должен встречаться с своего седьмого курса с Лили Эванс, было очень трудно. Не говоря уже о том, что Лили буквально недавно сказала Гермионе, что души не чает в Северусе Снейпе и не может дождаться, чтобы связать с ним всю оставшуюся жизнь. Потому что она знала, она чертовски хорошо знала, что была в значительной степени виновата в том, почему Джеймс продолжал проводить с ней всё своё время. Гермиона стыдливо жаждала его внимания. Её день стал казаться бездарно потраченным, если она хотя бы мельком не видела Джеймса, не видела его улыбку. Одна только мысль о том, что его рука будет обнимать её, или знание, что он сидит напротив или рядом с ней, шумит или тихо занимается, просто был рядом, уже успокаивала её. Лили не преувеличивала, когда говорила, что Джеймс вел себя мило с ней; он всегда делал много мелочей, от которых сердце Гермионы трепетало, и, как она ни старалась, отказаться от этого было выше её сил. Может быть, подумала она, ей стоит побаловать себя ещё на несколько недель. Гермиона постоянно убеждала себя, что разрыв отношений с Джеймсом до сдачи ТРИТОНов закончится катастрофой. Она все ещё хотела, чтобы он сдал с отличием и осуществил свою мечту стать аврором. Гермиона не хотела быть жестокой тогда, когда Джеймса впереди ждали самые решающие месяцы. Гермиона удивлённо моргнула, когда Джеймс внезапно подтолкнул к ней ириску, хотя его глаза все ещё были сосредоточены на пергаменте. — Спасибо. — пробормотала она, хватая конфету и снимая обёртку. Сунув ириску в рот, она тихонько вздохнула и закрыла глаза. Конфета растаяла и растеклась по языку, и Гермиона с удовольствием прожевала её, прежде чем открыть глаза. Она удивилась, что Джеймс снова смотрит на неё жадным взглядом, и замерла. — Что? — прямолинейно спросила когтевранка. Джеймс, казалось, только сейчас понял, как пристально смотрит на неё, и густо покраснел. — Ничего. — Буркнул гриффиндорец, возвращаясь к своему сочинению и снова что-то старательно записывая. Гермиона нахмурилась, но решила не обращать на странности внимания. Она вернулась к учебнику нумерологии и постаралась сосредоточиться, но не успела закончить и абзаца, как слова снова поплыли у неё перед глазами. Петтигрю вздохнула и оглянулась на старосту, удовлетворённо наблюдая, как тот вчитывается в книгу по гербологии и делает несколько заметок на пергаменте. Внезапно на его лице появилась лёгкая ухмылка, и он, не поднимая глаз, протянул: — Кто бы подумал, что я так отвлекаю самую умную ведьму своего поколения от учебы. Щеки Гермионы покраснели от стыда, и она поспешно спрятала лицо за книгой. — О ч-чем ты говоришь? — Эмоционально пролепетала когтевранка. Она услышала смешок Джеймса, затем он осторожно забрал книгу из её рук. Гермиона нахмурилась и опустила голову, не желая ещё больше тешить его самолюбие, показывая своё смущение. — Похоже, пора на этом заканчивать. — Примирительно произнес Джеймс с очаровательной ухмылкой на лице. Гермиона недоверчиво прищурилась, удивляясь, почему он ещё не злорадствует по поводу того, что его присутствие не дает ей сосредоточиться. Его ухмылка превратилась в невинную улыбку, и Гермиона, наконец, вздохнула и дважды кивнула. Джеймс взмахнул палочкой, чтобы собрать их вещи. Он схватил обе сумки и протянул руку, приглашающе шевеля пальцами, чтобы Гермиона молча взялась на неё. Шатенка весело фыркнула и легко переплела свои пальцы с его, гадая, как же перестать тянуться к гриффиндорцу, Мерлин его дери. Джеймс стал таким же важным человеком, как Питер и Аня, в этой жизни Гермионы Петтигрю. Она бредила, раз допускала мысль остаться друзьями после разрыва отношений. И Гермиона попыталась подавить это неприятное нытье в своём сердце тем фактом, что она больше не могла представить свою жизнь без Джеймса Поттера. Девушка украдкой взглянула на Джеймса, лицо которого внезапно стало серьёзным. Ей было интересно, о чем он думает, чем вызвано такое сильное недовольство на его лице. Словно почувствовав взгляд Гермионы, Джеймс посмотрел на неё сверху вниз. — Оу, кое-кто не может сегодня оторвать от меня взгляд. — Шутливо произнес парень, и один уголок его губ снова приподнялся в очаровательной ухмылке. — Заткнись, Поттер. — Не слишком уверенно проворчала она, краснея оттого, что её снова поймали. Джеймс притянул её ближе к себе, негромко посмеиваясь. — Не нужно стесняться этого, Гермиона, — сказал Поттер. — Я-то знаю, как на меня приятно смотреть. Несмотря на смущение, Гермиона раздражённо фыркнула. — Когда я в последний раз смотрела на часы, уже наступила ночь. — Заметила когтевранка. — Осторожнее там, Джеймс. Мы же не хотим, чтобы все были разбужены твоим эго размером с Солнце. — Тебе это во мне нравится. Признай уже это, крышесносная ведьма. — Проворчал он. Гермиона не смогла сдержать улыбку, прекрасно понимая, что в последнее время его обескураживающая самоуверенность скорее привлекала её, чем раздражала. — Но, в самом деле, Гермиона, что с тобой не так? Петтигрю удивлённо посмотрела на него. — Что ты имеешь в виду? Джеймс сжал её руку и бросил на девушку прожигающий взгляд. — Даже не знаю. Большую часть времени ты казалась не в себе, — сказал Поттер. — Как бы мне ни было приятно сознавать, что моей девушке нравится смотреть на моё симпатичное лицо, у меня возникло подозрение, что тебя в душе беспокоит что-то ещё. Причем, довольно сильно, раз ты не смогла сосредоточиться на учебе. Она сглотнула, вспомнив, как он постоянно называл её «своей девушкой», в то время как Гермиона старалась не называть его своим парнем даже в мыслях. Иначе бы это стало сигналом, что дело принимает серьёзный оборот, а Гермиона не могла себе этого позволить. Джеймс, видимо, заметил какие-то её эмоции, потому что остановился с неуверенным выражением на лице. — Что? — Обеспокоенно спросил он. — В чем дело? Я сказал что-то не то, я прав? — Н–нет, ты не причём. — Запинаясь, пробормотала Гермиона, не выдерживая взгляда карих глаз. Джеймс сильнее сжал её руку. — Это… я имею в виду… мы ведь всё еще вместе, да? — Выпалил он. Гермиона вздохнула и неохотно подняла на него взгляд. Джеймс выглядел напряженным, как будто он пытался подавить прорывающуюся бурю эмоций. — Я… — она прикусила нижнюю губу и глубоко вздохнула. — Да. Да, наверное. — Тогда, — протянул гриффиндорец, и его взгляд стал жестче. — Вполне естественно, что я начал называть тебя своей девушкой, не так ли? Её сердце снова забилось при этом слове, не зная, как ответить на его вопрос. — Брось, то просто глупый ярлык, Джеймс. — Ответила она с нервным смешком. То, как его эмоции резко изменились, заставило её сделать вывод, что для него всё было иначе. Для него это никогда не было глупостью — с тех пор, как он признался ей в своих чувствах. Он всегда был серьёзен в своих чувствах, его глаза красноречиво говорили о том, как сильно он действительно любил её. Язык отнялся от затопившего сердце чувство вины. Гермионе хотелось извиниться, просто убрать это ужасное выражение его лица, разгладить тревожную морщинку на переносице, и заверить его, что нет, нет, нет, для неё это тоже что-то значит. Но не смогла вымолвить и слова, страх предательства Гарри Поттера, лишить его шанса на жизнь, затуманил её разум. — Мы же будем встречаться и дальше? — Наконец, прошептал он. Гермиона вопросительно посмотрела на Джеймса, и парень продолжил: — Я о… о свиданиях. Держать друг друга за руки во время прогулки, трапезы и учёбы. Обмениваться письмами, содержание которых, Мерлин упаси, Питер точно не понравится. — Джеймс сделал паузу и тяжело сглотнул, его кадык подпрыгнул в процессе. — Я скоро закончу школу, Гермиона. Мы не сможем видеться так часто, как мне бы хотелось. Так что, пожалуйста, скажи мне, будем ли мы вместе, даже если я закончу школу? Её тревога усилилась многократно, и в мозгу билась мысль, что они не должны продолжать этот разговор. У Гермионы все ещё не было плана, как аккуратно расстаться с ним после ТРИТОНов, а Джеймс уже ставил вопрос ребром. — Мы решим этот вопрос, когда придёт время, Джеймс — Мягко произнесла она, пытаясь разрядить внезапно ставшую напряженной атмосферу, окутавшую их. Мириады эмоций промелькнули в его карих глазах — темно-карих с зелёными крапинками, пока те не прояснились, став яркими и серьёзными. Гермионе стало больно смотреть в глаза Джеймсу, сейчас он выглядел неожиданно таким серьёзным и очень, очень расстроенным. — Я хотел бы поговорить об этом сейчас, Гермиона. — Твёрдым тоном попросил Джеймс со взглядом, не допускающим неповиновения. Гермиона покраснела от его пристальным внимания и попыталась разжать их руки, но Джеймс крепко держал её ладонь в своей. — Пожалуйста, — взмолилась она. — Не делай этого, Джеймс. — Не делай что? — спросил он с тихим глухим смешком. — Я задаю такие трудные вопросы? Его слова поразили её прямо в сердце. Джеймс сделал мощный, судорожный вдох и выдохнул с тихим свистом, а в глазах осталась лишь изнуренная усталость. Было там что-то ещё, что-то искренне, но Гермиона отказывалась всматриваться в них, боясь, что потеряет опору под ногами, навсегда потерявшись в его глазах. — Я должен кое в чем признаться, — пробормотал Джеймс. — Помнишь то эссе о карьере, которое Макгонагалл дала нам в прошлый раз? Гермиона недоуменно посмотрела на парня, не понимая, к чему он клонит. — Да, — наконец прохрипела она. — Я помню. Питер не закончил своё вовремя, а Сириус вовсе забыл его сделать. — Да, точно, — сказал Поттер с кривой усмешкой. Он сделал ещё один глубокий вдох и сжал ее руку. — Там был один вопрос: каким вы видите своё будущее через пятнадцать лет? — Его глаза мечтательно затуманились от воспоминаний, его кривая улыбка стала добрее. — И я правда планировал написать, что стану лучшим аврором, которого когда-либо видел ДМП*, или положу жизнь, чтобы уничтожить всех этих тёмных лордов. Но после я задумался и понял, что будущее не определено. Особенно в нынешнее время, когда назревает война. Волдеморт и его Пожиратели смерти становятся все наглее, и несмотря на попытки Министерства скрыть все беспорядки и их бесчинства, совершенно очевидно, что начало войны не за горами. — Короткий смешок сорвался с его губ. — Кто знает? Я могу даже не пережить эту войну. У Гермионы перехватило дыхание от его жестоких слов. Слезы как-то сами по себе защипали глаза. — В итоге, я ответил правду, — продолжал Джеймс, и голос его смягчился, когда он заметил слезы в ее глазах. — Я написал в своём эссе, что не уверен, что будет через пятнадцать лет, потому что не хочу быть слишком оптимистичным, когда Темный Лорд угрожает разрушить наш мир. Я ни в чем не был уверен. Кроме… кроме одного. — Джеймс сделал паузу, и пристально посмотрел ей в глаза. — Кроме тебя. Смущённый смешок сорвался с его губ, когда Гермиона пораженно захлопала глазами от такого признания. — Я написал в своём эссе, что на всём свете уверен лишь в тебе. Как я хотел бы изменить этот мир, чтобы бы могла жить в нем спокойно. Я знаю, что это до жути романтично, скорее, ужасно банально, но я мог думать лишь об этом. Я уже говорил тебе, что ты — постоянно в моих мыслях, и… — он поморщился. — Мерлин, теперь, когда я произнёс это вслух, я понял, что это был дерьмовый ответ. — Джеймс… — Она замолчала. Что ей на это ответить? Поттер ещё раз нежно сжал её руку, и его взгляд стал печальным. — Так что да, ты от меня не отвяжешься, — признался он, покраснев от смущения. — И я хочу знать, готова ли ты продолжать наши отношения вне и после Хогвартса, потому что я не хочу тратить твоё время. Гермиона Петтигрю не может позволить себе терять время, особенно когда она может так много дать этому миру. Слеза скатилась по её щеке, но девушка не заметила этого, слишком ошеломлённая его искренними словами. Джеймс с нетерпением ждал ответа, а Гермиона не знала, что делать. Его лицо постоянно искажалось от отчаяния от её через-чур долгого молчания. Его хватка на её руке ослабла, пальцы один за другим освобождали от объятьев его тёплой ладони. И в этот момент Гермиона поняла, что никогда не сможет сделать больно Джеймсу Поттеру. Она боялась, что Гарри Поттер не родится, потому что Джеймс и Лили не любят друг друга. Но гораздо больше её пугало то, что она может никогда больше не увидеть улыбку Джеймса, не возьмет его за руку, не будет просто… просто купаться в его ласке, упрямстве и доброте. Гермиона крепко зажмурилась и в то же время крепко сжала руку Джеймса. Она думала, что это было самое трудное её решение, которое потом могло разбить ей сердце. Но в итоге она смирилась с тем фактом, что Джеймс Поттер сумел втиснуться в него— с огромном эгом, карими глазами и прочим, — несмотря на то, что она пыталась дистанцироваться. Когда она открыла глаза, из них снова полились слезы. Джеймс пристально смотрел на неё, дожидаясь ответа. Она видела его грустную улыбку сквозь слезы, Джеймс был таким с тех пор, как она согласилась ходить с ним на свидания. Терпеливым с ней, смиренно ждущий, когда она сделает первый шаг, не позволяя себе переступить черту, потому что знал, что может расстроить её. Гермиона медленно сделала несколько шагов к нему, снова сокращая расстояние между ними до последнего миллиметра. У Джеймса перехватило дыхание, когда она нежно прикоснулась к его щеке, ласково поглаживая пальцами кожу. Прошлое, настоящее и будущее — все рушилось вокруг неё, пока не остался только он, боящийся пошевелиться и сияющий от счастья, и Гермиона не могла оторвать взгляд. Одна только мысль о том, что где-то, когда-то она могла бы продолжать жить, не зная его, по-настоящему не зная, заставляла её сердце болеть. И, возможно, это была плохая идея — продолжать позволять ему быть частью её жизни, потому что в итоге будет трудно отдаляться. Но Гермиона устала, так устала отдаляться и отрицать все чувства, которые он вызывал в ней каждый раз, когда дарил ей улыбку, которая, она точно знала, предназначалась только ей. В сердце шла борьба, из-за которой девушка заставляла строить вокруг себя могучую крепость, которая отделяла её от всего мира и дорогих людей. Ей удалось наладить отношения с семьей, чтобы впустить к себе в душу Питера и Аню. Она снесла несколько стен, чтобы по-настоящему любить Лили и Сева и искренне радоваться за них. Она уже бросила верёвку, чтобы вытащить тонущего Регулуса со дна, куда тот себя загнал. А потом появился Джеймс, терпеливо ожидающий, когда она позволит ему перейти на другую сторону и наконец откроет ему душу. — Прости, — прошептала она.— Мне очень жаль, Джеймс. Я не хотела тебя обидеть. Извини. — Её слезы усилились, когда её рука скользнула ему за шею. — Я так устала. Не думаю, что смогу без тебя. Прости меня. Прости. Она не знала, за что конкретно извиняется перед Джеймсом — за то, что причинила ему боль, за то, что была отстранённой и холодной, за то, что не хотела разрушать свои стены, чтобы впустить его. Или, может быть, за Гарри — за то, что позволила его отцу украсть её сердце, за то, что, скорее всего, лишила его шанса родиться в мире, где есть счастье, настоящее счастье, которого он никогда не знал. — «Живи счастливой жизнью, Гермиона». — Шептал ей Гарри, и она боялась, что действительно добьётся этого, только если будет продолжать оставаться рядом с Джеймсом. Поттер приподнял ей подбородок, глядя в глаза Гермиону сверху вниз с таким облегчением и счастьем. — Ты… ты позволишь мне поцеловать тебя? — Нерешительно спросил он. — Я так давно хотел этого, но я… — Он сглотнул и посмотрел на её приоткрытые губы. — Обещаю, что не сделаю этого, если ты не хочешь. Не раздумывая больше ни секунды, Гермиона вместо ответа подалась вперёд и прижалась к его губам. Гриффиндорец ошеломленно замер рядом с ней, не веря в происходящее. Рука Гермионы на его шее с силой притянула парня ближе, и она прижалась глубже, сильнее, слегка приоткрыв рот, чтобы прикусить нижнюю губу Джеймса. Это, казалось, вернуло Поттера в реальность, его руки властно обвились вокруг девичьей талии, притягивая ближе к себе. Поцелуй больше не был неуверенным. Его губы навстречу её с такой свирепостью и уверенностью, что Джеймсу пришлось придерживать голову Гермионы. Петтигрю второй рукой обхватила его за шею, притянула ещё ближе и встала на цыпочки, только чтобы сократить то крошечное расстояние, которое ещё осталось между ними. Он целовал Гермиону жадно, так голодно, и тем поразительнее девушке было обнаружить, что не многим от него отличалась. Джеймс не глядя подтолкнул её к нише, не желая прерывать поцелуй. Как только её спина ударилась о стену, Гермиона коротко ахнула от неожиданной боли, пронзившей позвоночник. — Черт, черт, — прошептал Джеймс, наконец прервав поцелуй. — Ты в порядке? Гермиона тихо рассмеялась и притянула парня ближе. — Да, — ответила она. — Со мной все в полном порядке. Джеймс глупо ухмыльнулся и наклонил голову, снова захватывая её губы в обжигающем поцелуе. На этот раз поцелуй был нежнее, он лениво запоминал каждый дюйм её рта, изучая его своими губами и языком. Гермиона таяла в объятьях Джеймса и встретила его поцелуй с не меньшим пылом, также запоминая каждый сантиметр тела гриффиндорца, пытаясь запечатлеть в своём сознании ощущение его губ, ласково прижатых к её собственным. Сердце разрывалось от осознания, как многого она лишала себя, тогда как поцелуй с Джеймсом Поттером был, возможно, самым невероятным воспоминанием в её жизни. — Возможно, — прошептал Джеймс, рассеянно целуя её в губы. — Теперь я перейду черту множество раз, Гермиона. Что ж, Гермиона догадывалась, что и эта грань между ними давно стёрлась. И уже не знала, где это началось и где вообще закончилось. Гермиона мягко отстранила лицо Джеймса и прижала ладошки к его щекам. Она всмотрелась в гриффиндорца сквозь тускло освещённую нишу, абсолютно уверенная, что его карие глаза лучились теплом. — Тебе не нужно больше спрашивать у меня разрешения. — Прошептала девушка. Она наклонилась вперёд и прижалась лбом к его лбу, тихо посмеиваясь от вида его сползших набок очков. — Да? — Протянул он с надеждой во взгляде.— Ну, теперь ты не будешь выглядеть так, словно разрываешься перед выбором, упасть в обморок от шока или наслать летучемышиный сглаз, если я сделаю что-то… интимное? Гермиона вздохнула и закрыла глаза, коротко поцеловав Джеймса в губы. — Уже нет.