Бывшие — нынешние

Робкие, но такие горячие поцелуи Хинаты, ёрзающего бёдрами на члене Кенмы, усиливали действие алкоголя примерно в тысячу раз. От них становилось жарче, чем от нахождения на солнце в чёртов полдень, касания обжигали тело, а сил кусать чужие мягкие губы в ответ — хватало едва. Не заботило даже то, что в любой момент могли зайти такие же безумные — просто конченые — люди, которые вдруг решили поплавать в бассейне в градусов, так, по ощущениям сто. Однако в какой-то момент Кенма начал думать, что был бы не против. Не против, если бы в следующую чёртову секунду кто-то, громко откашлявшись, занял соседний шезлонг и сделал вид, что всего этого не видел. Не то чтобы не хотелось — хотелось очень, даже слишком, и этому кому-то можно было легко сказать: «Чувак, съеби, ближайший час тут занято», но вот какое-то сомнение всё же было. Неправильно это. А что конкретно в этих приятных вещах с Хинатой смущало Кенму — ответить сложно. Точнее, просто. Сложно — признаться самому себе. И, возможно, когда Хината, покрывая поцелуями тонкую шею, так маняще выпирающие ключицы и набухшие соски, опускался ниже, Кенме стоило отключить нахер голову. Однако такой, казалось бы, незамысловатый вопрос достал из самых недр души признание. Выбил из чёртовых лёгких вместе с воздухом, душа ответственностью. «А как давно это у тебя?» — обвёл языком по контуру, оставляя на тазовых косточках следы от зубов. Всего в паре миллиметров от грёбаной пары кошачьих лапок, набитых полтора года назад. — Недавно, — нехотя ответил, проглатывая подступивший к горлу ком. — Надо её нахер свести… — Э-эй, зачем? — поднял свои карие, почему-то отливающие красным, глаза в недоумении. — У этого придурка такая же. Честно слово, сказал на автомате. Не хотел посвящать Хинату в такие дела, потому что… ну, потому что. Да и какое теперь это имело значение, если настрой всё равно сбился. Напомнил же, в такой-то момент. А у Куроо, да, такая же. На щиколотке. «Знак вечной любви и верности друг другу», заражающее Кенму неизлечимым долбоебизмом и принуждающее согласиться сделать что-то настолько необдуманное. «Не изменять, что бы ни происходило» — главнейшее правило в их сгоревших дотла отношениях. И тогда, вчера, сейчас, всегда Кенма честно ему следовал. Надеяться и терять — не на что и нечего, но нарушить маленькое обещание он не мог. И такая вот неприятность: неожиданно вспыхнувшая искра погасла, влеча за собой разочаровывающее сожаление только лишь потому, что в груди что-то ещё теплилось. — Прости, Шоё… — запустив пальцы в мягкие рыжие волосы, томно выдохнул Кенма, проникаясь ненавистью к себе. — Я так не могу… — Но твой Кенма-то, который мини, в боевой готовности, как бы… — парень поластился об его руку как кот, демонстрируя завидную решимость. — Может, тебе ещё выпить? — Хах, тогда я прям здесь же откинусь, — обхватив пылающие щёки Хинаты, Кенма приподнялся, целуя прекрасные чужие губы ещё раз. — Я такой конч-придурок с незакрытым гештальтом… Алкоголем это не выведешь, так что, Шоё… прости. Я себя переоценил, — парень встал с шезлонга, потягиваясь. — Пойду подрочу в туалете. Хули нам, шишка-то дымится. — Я с тобой! — амбициозно выпалил, резко подрываясь. — У меня есть кое-какая идея… Только как бы её так сформулировать, чтобы Кенма технику понял и хотя бы чуть-чуть, но смог отвлечься от долбаного Куроо-сана — задача, наверное, не из лёгких. Принципы принципами, разбитое сердце и даже — охереть! — парная татуировка «насколько же далеко всё зашло»… Случай запущенный, и Хината их, тараканов в чужой голове, несомненно, уважал и даже немного сочувствовал, но какой бы из него был друг, если бы такая ситуация оказалась безвыходной? Юношеский максимализм… Наверное, это он и был, потому как сейчас Кенма, внимательно слушая план «Д-дрочка», поражался гениальной испорченности Хинаты, и ему его мысли безумно нравились. «Скучно с ним никогда не будет», — вновь пронеслось как доказанная теорема, как чёртова аксиома, как блядская мантра! — Пиздец, — на выдохе произнёс Кенма, чувствуя, как член стал в семнадцать раз твёрже. — Вот такое, мне кажется, мы просто обязаны попробовать. А план действий максимально прост — каждый подрочит сам себе, находясь вместе в ванной с выключенным светом. Главная фишка — ориентация на звуки: стоны, вздохи, чвоканье. А если Хината получит маленькое разрешение, то ко всему прочему можно смело добавить касания, разумеется, входящие в рамки приличного, приличного… приличного… Да, приличного, подумаешь, надрачивать будут, по сути, друг на друга, но это так — всего лишь потешка. Очередная игра, детская шалость и «пф, да в наше время все так делают». Все — не все, но схема реально оказалась рабочей. Кенма, сидящий в набранном лишь до уровня бёдер джакузи, даже не смущался. Просто расслабленно погружался в атмосферу «темнее чёрного» ванной комнаты, предвкушая что-то настолько необычное и, процентов двести, приятное. Хината мялся где-то у входа, заранее обозначив, что джакузи сейчас — место для одного человека. Слух обострился, и Кенма закрыл глаза, представляя себе ход дальнейшей игры. Он концентрировался на ровном громком дыхании, а когда оно стало становиться ближе — сглотнул, облизывая и прикусывая нижнюю губу. — Дай знать, если я перейду границу, — опустившись на колени, прошептал над самым ухом, вызвав у парня поток мурашек. От тихого мягкого голоса тело начало дрожать, и Кенма, негромким шлепком, свёл бёдра вместе, зажимая руку, обхватившую член, между ними. Чужое тёплое дыхание, остающееся на теле, стало вмиг каким-то необходимым. Таким, которого не хватало целую вечность и которое ощущать хотелось постоянно. Перед закрытыми глазами — его шею целует Куроо, и дело далеко не в том, что это он должен быть на месте Хинаты. Так, всего лишь ёбаная привычка. А ещё — слабое место, как и каждый, блядь, участок этого худого хрупкого тела. Очередная заслуга сучёныша: приручил, развратил, заласкал настолько, что Кенма от каждого касания таял. Чёрт возьми, от касания, да, каждого, но далеко не с каждым человеком. Мысли только о Куроо — вселенская тайна и дьявольское проклятье. Однако останавливать Хинату никто не собирался. Наоборот, тело затребовало больше поцелуев, объятий, чёртовых укусов и поглаживаний, когда Кенма не спеша начал водить по стволу члена снизу вверх, останавливаясь на головке. А Хинату такая реакция на безобидную прелюдию только забавляла, прибавляла к его действиям нежности и некоего азарта — стало интересно, как быстро сможет кончить Кенма, если несильно сжать его шею и медленно повести руку к животу. Маленькое исследование, экспедиция. Невесомые касания кончиками пальцев от ключиц к груди вкупе с поцелуями в шею. Стоны с губ Кенмы стали срываться чаще, а дыхание сделалось изводяще тяжёлым. Возбуждало такое пиздец, а сдерживаться от того, чтобы не начать дрочить и себе — Хината больше не мог. Не получалось. А от той картины, которую он себе дорисовал, используя вместо красок звуки, риск кончить первым — повысился в разы. Не то чтобы нельзя было. Дело-то в удовольствии, а удовольствие желательно растягивать, терпеть, долгое время лишать себя разрядки, держаться… а в конце получить «вау-бдыщ-та-та-та!». И примерно с таким же сейчас столкнулся Кенма, когда представил, как Шоё растирал естественную смазку по своему члену, чему результат — чвокающие звуки скользящей вместе с тем ладони. Теперь перед глазами был только Хината, надрачивающий себе в этой искушающей темноте, целующий спину и прерывисто выдыхающий на покрытую мурашками кожу. Удовольствие оттягивать? Да как, если волна того самого «бдыщ-та-та-та» накатывала, разливаясь по телу, и пульсировала где-то в яйцах? Как, если чужая шаловливая рука оставила следы на тазовых косточках, немного не достав до члена? И вот это, кстати, «немного не достал»… блять, отвал всего, потому что, находясь на грани, Кенма мечтал толкаться в ладонь Хинаты, а не свою, чтобы скользили по члену не свои пальцы и чтобы спермой он запачкал не только свою руку. Такая сладкая безысходность… Умолять перейти все границы — по правилам, но нанесёт значительный урон по морали, а чита на защиту от совести, увы, не сыскать. Босса по имени Оргазм надо победить в одиночку, а о том, что кто-то прижимается щекой к спине, — забыть. Однако вот он — такой, сука, желанный бафф в виде: «Прости, я перешёл все границы», и рука, сжимающая член, поверх его руки. Охуенная интуиция: как знал, что Кенма решительно настроился кончить. Простая случайность: гормоны немного вскружили голову, завладев телом. И каким из этих двух вариантов руководствовался этот чертёнок — неважно, потому что он дрочил Кенме рукой самого Кенмы, управляя ей как только в голову взбредёт. А взбрело ласкать только головку и вылизывать, целовать, кусать шею — и босс Оргазм, наконец, смог одолеть Кенму. Запустив пальцы свободной руки во влажные рыжие волосы и задрав голову кверху, парень впился в губы Хинаты, принимая поражение. А проигрывать ему оказалось счастьем, тёплым семенем стекающим с ладоней на бёдра. И даже если Хината ничего не видел, то в том, что Кенма сейчас выглядел пизже всех Миссис и Мистеров Галактики, был уверен. Он даже немножко завидовал Куроо, потому что проблем насладиться парнем сполна у того никогда не возникало — смотри, слушай, касайся, где хочу и как хочу, целуй, кайфуй, в любви признавайся — однако всего одно «так, схера ли теперь и я по этому придурку загоняюсь?» вмиг как в ледяную воду окунуло, подарив осознание. Вернуло в реальность, которая ничуть не хуже, в которой Кенма кончил в присутствии Хинаты и который сейчас благодарно нацеловывал его губы, жадно глотая воздух и щекотно выдыхая носом. А кончить можно было уже только от этого, от осознания. И всё-таки тогда, обхватывая член Кенмы, Хината руководствовался интуицией, развитой до охуенного уровня здесь, в Бразилии, потому что изливаться ещё рано — что-то внутри так подсказывало. И не зря. У Хинаты самого аж всё внутри сводило. Опьянён сделался настолько, что сам не понял, как оказался на бёдрах Кенмы, вовлечённый в поцелуй, заключённый в нежно-крепкие объятия, медленно надрачивающий себе и случайно проводящий головкой по чужому животу. Мокрые пальцы скользили вдоль его позвоночника к пояснице и бёдрам, останавливаясь затем на ягодицах. Парень осторожно сжимал их, вынуждая Хинату выгнуться. Игра в «Сапёра» — с каждым новым ходом риск взорваться только выше, потому что грань перешёл как раз таки Кенма. Что удерживало, чтобы не насадить Шоё на до сих пор каменный член? Божья помощь, капелька силы воли и, следовало полагать, мизерный остаток здравого смысла, что такое точно не «по правилам». А Хината, кажется, совсем забыл об обозначенных условиях, потому как активно отвечал на каждый поцелуй и сводящее с ума касание. Вероятно, мечтал, чтобы Кенма трахнул его в следующую же секунду, но о подобном лучше не задумываться — до греха всего два шага. Захлёбываться искушением и накатывающим оргазмом — всё, что можно было себе позволить. Ну, притянуть к себе Хинату, сильнее сжав его ягодицы, — хотя, тоже. — Ч-чёрт, Кенма… — шепчет в небытие, — я… кончаю… Уткнувшись носом в чужую шею, которую ещё пару минут так жадно целовал, и вцепившись одной рукой в край джакузи, Хината излился парню на живот, обмякая в его объятиях. Подрочить друг у друга, практически, на глазах и не потрахаться — отличное достижение, редкое. А игра, которую начал Кенма, оказалась не такой уж и простой: пара боссов в виде Упырей-Принципов, недоступные локации на чужом теле из-за чёртовых Куровоспоминаний и дебаффы в виде сомнений... Однако кооператив-то он создал с Хинатой, победил только благодаря ему и сейчас, в принципе, довольным был... пиздец, как котик, которому дали сметанку.