Бывшие — нынешние

Да, действительно, напоминание ни о чём. А ответ вообще, из серии «патриарх московский и хуя сосни». Хуже ничего и придумать было нельзя. Просто очередное разочарование, разливающееся по телу ненавистью, нетерпением, горькой обидой и отчаянной злостью, режущей от слёз глаза. Невыносимо. И взгляд этот его насмешливый — тоже невыносимый. Разбитые костяшки пальцев и серовато-жёлтые синяки на скулах как результат кармы Дайшо убили чувство благодарности. Вопрос: нахуя тогда заступался, если сейчас такая реакция? Ради показухи? Самолюбие потешить? Ответа Кенма не знал. Да и не хотелось, если честно. На что рассчитывал — непонятно. От того, что высказался, легче не стало. Наоборот, трясти только больше начало от нехватки в голове осознания, как Куроо может быть таким мудаком. Может, хер с ним, если бы его посадили? Проблем бы меньше с ним было, и из жизни исчез бы, а это, на минуточку, было всем, чего Кен хотел, хоть и сам, своими ногами, после самого разъёбного в жизни дня к нему заявился. А синдром мудака — защитная реакция, совесть так меньше мучает. Хотя, несомненно, повесить себя за такое хотел. Знал ведь, что Кенма из-за него страдает. И именно страдает, иначе не скажешь. Отношения из серии «абьюзер — жертва», но по-другому Куроо не может, и весомая причина всему этому имеется, только вот, о ней он никогда никому не скажет. По крайней мере, пока. Гордый, блять слишком. В приоритет выбрал испортить всё, что так дорого было, нежели признаться — понравилось усложнять, вошёл во вкус, в роль вжился. Но актёрское мастерство, к несчастью, оказалось не таким охуенным, ведь не выдержал ненавидящего его взгляда. Убрав с лица дурацкую ухмылку, Куроо потянулся к Кенме, чтобы его обнять, успокоить, заверить, что всё самое страшное позади, что друг без друга они не могут, извиниться, помириться наконец, но вместо оправданных ожиданий — громкий шлепок тыльной стороны ладони о предплечье и агрессивное: «Не трогай». Увы, Кенма нашёл не лампу Алладина, которая, если потереть за бочок, исполняет желания. Перед ним — самодовольный эгоистичный ублюдок, считающийся только с собственным мнением. Ожидаемо, в принципе, что Куроо его не услышал, решив и дальше лезть своими руками в личное пространство Кенмы. — Не трогай меня, блять! — отступил на пару шагов назад, не позволяя себя касаться. — Тише, Китти, тише… Сделал вид, что понял и принял, но, как оказалось, отвлёк, в одно мгновение переступая через порог и заключая Кенму в свои объятия. Нездоровые, больше похожие на захват и обездвиживание, но как-то, если честно, поебать на это, если его котёнку не вырваться. — Куро… блять… — дёргаясь, пытаясь оттолкнуть от себя ублюдка, сдавленно произнёс, начиная психовать ещё больше. — Блять, пусти! — Сколько ты выпил, м? — сжимая трясущееся худое тело ещё больше, спросил, игнорируя отчаянные просьбы. — Отъебись от меня! Я сейчас так орать буду, что все соседи охуеют! — Да и похуй на соседей, — равнодушно произнёс, прижимая Кенму к себе так, что шанса вырваться теперь не было ни одного. — Ненавижу тебя! — заорал во всё горло, срываясь с обрыва остатков адекватности в ебучий нервный припадок. — Ненавижу! Силы кончались. Кенма не понимал, где находился и что сейчас происходило. Не верил в это. Просто, наверное, сошёл с ума, без конца выкрикивая одно и то же слово до тех пор, пока связки не начало разрывать от боли. А Куроо было похуй. Стоял на своём, хоть и сердце сжималось от сожаления. Отпускать Кенму он не собирался. Ждал, когда парень выбьется из сил окончательно, перестанет сопротивляться и обмякнет в его руках. Хули, дождался. — Ненавижу… — произнёс шепотом, понимая, что больше нихуя сделать не может. — Вот так… — ослабил хватку, придерживая Кенму, чтобы не дать ему упасть. — Пошли домой. Однако Куроо не один такой фокусник-наёбщик. Дождавшись, когда оба окажутся в квартире, Кенма оттолкнул бывшего от себя, теряя при этом опору. Упал на колени, потому что ноги уже не держали. Прижался спиной к стене, пытаясь отдышаться, прокашляться. — Всё? Успокоился? — скрестив руки на груди, спросил Куроо, настраиваясь на мирный разговор. Однако по взгляду Кенмы, впивающегося на него по вектору снизу вверх, позиция оказалась определена чётко: хуй ему, а не мирный разговор. Представление в подъезде — только начало, цветочки, ёбаные одуванчики. И действительно, «я выпил слишком много, чтобы высказать тебе всю хуйню», поэтому «сори-бори, сука, надеюсь, ты вскроешься». — Я всё думаю… — начал, не сводя с Куроо глаз. — Как ты можешь кружиться с этой матрёхой, если, блять, звонишь мне и просишь, сука, пустить тебя к себе домой. Куроо ухмыльнулся, прищуриваясь. Игра в «Сапёра», где бомба — с первого хода. — Ну, и? Дальше что? — О какой, блять, свадьбе вы там говорите, если ты, нажравшись, тут же едешь к бывшему? — Хах, — коротко усмехнувшись, сел на корточки напротив лица Кенмы. — Так же, как и ты, нажравшись, приехал ко мне. Только одно различие… — обхватил подбородок парня двумя пальцами, приподнимая его голову. — Я к тебе тупо потрахаться приезжал, а ты… почитать мне морали? Вся эта хуйня так называется? Глаза вновь наполнились слезами. Реальность начала казаться страшным сном, и по ощущениям — вскроется не Куроо. — Да как ты… — дёрнулся, не желая чувствовать на себе его касаний. — Что «как»? — перебил, поднимаясь. — Как я могу быть такой мразью? Ну, вот так, Кен, хули. Кем там тебя считают?.. — саркастично произнёс, специально выдерживая паузу. — Охуенным экспертом в области анализа людей? А что если я скажу тебе, что это не так, и ты нихуя за людей не шаришь? М? Сел на корточки обратно, только теперь ещё ближе к Кенме. Так, что обжигающее прерывистое дыхание на своих губах чувствовал. Золото глаз окрасилось страхом, отражающимся в хрустальном отблеске застывших на ресницах слезах. Куроо больно, очень больно, но он уже начал, а значит, никак теперь не остановиться. — Ты нихуя обо мне не знаешь, — заключил, не давая больше никаких объяснений, оставляя Кенму одного наедине со своими пьяными мыслями. — Ты прав… — слабо улыбнулся, слизывая стёкшую к губам слезу. — Я нихуя не шарю… И нихуя в людях не разбираюсь, раз полюбил такого уёбка, как ты… Бу-у-ум! Резко по тормозам. Отрезвляюще и неожиданно, будто провалился под лёд и теперь захлёбывался. Будто сто мечей в грудь. Не в сердце — в лёгкие, чтобы умирать мучительно, задыхаясь. Больше не весело, выжимать до упора некуда — с места не сдвинуться. Застрял, попал в ловушку. Даже слов не оказалось, чтобы ответить. Обида взяла своё. Хуйня вернулась бумерангом и оказалась больнее всего того, что сделал для Кенмы сам. Всего лишь одна фраза, а последствия… На прямые ноги поднялся молча. Пачку сигарет с полки взял молча. Вышел из квартиры молча тоже. А это неплохо. Это — заебись, ведь рожу этого придурка видеть не придётся. Может даже, всю ночь, если сделать ещё одну хуйню. А Кенма её сделает. Как в себя придёт — сделает. Но для начала… слёзы вытереть и подняться, похлопать по карманам, чтобы убедиться в наличии пачки, которую он сто ёбаных процентов забирал со стола Акааши, и достать зажигалку. Всё по списку «А» сделал, оставалось только взять ключи и закрыть дверь снаружи. На трясущихся ногах подошёл к полкам прихожей. Еле удерживая в руках связку, повернул обе замочные скважины до предела и вышел на балкон. Открыл окно, но курить не торопился, перебирая пальцами ключи. Забавная идея, способная хоть как-то утихомирить бушующую внутри ненависть. Никаких сожалений, похуй. — Ходи теперь ищи свои ёбаные ключи под балконами, — вполголоса произнёс, замахиваясь, что было сил. Связка в руках громко звякнула и через секунду, отражая свет убывающей луны, летела вниз с девятого этажа. Кенма даже на неё не смотрел. Просто прислушивался, надеясь насладиться встречей ключей с асфальтом, но собственный звон в ушах заглушал. Блядский адреналин, блядский кортизол — блядские гормоны стресса. А ещё — тошнота тоже блядская и вертолёты. Сигарета оказалась лишней. Самому отрезвиться не мешало, но не давней техникой «два пальца в рот»: не настолько хуёво было. Так и не докурив, лёг на кровать, решив немного отдохнуть. Ванна с холодной водой — отличное решение, но никуда не денется, подождёт. Только закрыл глаза, ловя разноцветные фейерверки, как вдруг на животе появилась какая-то тяжесть. — Миса! — обрадовался, приподнимаясь на локтях. — Девочка моя! К Кенме пришла его любимая трёхцветная кошечка. Именно его, потому что в дом принёс её маленьким котёнком, когда они с Куроо ещё жили вместе. Делили кошку с диким скандалом, потому что этот пидарас отдавать её ни в какую не хотел. Реально жёстко срались, и отвоевать Мису — Кену так и не удалось. А подобрал он её случайно. Увязалась за ним на улице в дождь в позапрошлом ноябре. Кенма назвал это любовью с первого «Мяу», потому что перед её зелёно-жёлтыми глазками устоять не смог. Куроо, кстати, тоже. Согласился на нового члена семьи не раздумывая. Однако счастья Миса в их дом не принесла. Хотя, его не уберёг Куроо. — Пора тебя забирать себе, — прижав кошечку к груди, прошептал Кенма. — Пойдёшь ко мне жить? Звонкое мурчание понемногу исцеляло, убаюкивало. В душе разрасталась пустота, и клетки её делились в геометрической прогрессии. Пропало и сожаление о том, что приехал, что попытался добраться до совести Куроо. Не сказал ему многого, ну и хуй с ним. Зато главное упомянул. Знал бы, что такая херня начнётся, ни за что бы, блять, с Куроо не связывался. Пусто было не только в душе, но и в квартире. Куда уходили нихуёвые деньги со статей, которые мудила писал для Японской Ассоциации Волейбола — непонятно. Обои не были доклеены даже в прихожей. Никаких, блять, изменений. Всё так же, как было восемь месяцев назад. И на постельном, кстати, Кенма лежал своём, которое привозил ещё сто лет назад и за все эти сто лет так и не увидел ни одного комплекта Куроо.

***

Отмокал в холодной воде, игнорируя мурашки по телу из-за того, что замёрз, и непрекращающийся монотонный звонок в дверь пытающегося попасть домой Куроо. Похуй, Кенма был не в том состоянии, чтобы париться о таких мелочах. Вертолёты с позывами избавиться от алкашки и роллов внутри — больше не беспокоили. Отошёл, так сказать, прощаясь с кукухой — улетела, нахуй, от недостатка сна, проёбанных нервов, встречи с Дайшо, количества выпитого и истерики. Находился теперь в состоянии эйфории, что ли. А эйфория из серии «лично мне поебать». Не соображал ничего, превратившись в овоща и думая, что обдолбанный. На секунду даже забыл, где находится. Был афк, словно какой-то чувак, который им управлял, бросил персонажа на защищённой от всяких ублюдков локации и вышел покурить. Либо же все его способности к существованию дебаффнули, а наложить новые — возможности нет: откат не закончился. Вылез из ванны где-то минут через сорок, вернувшись в кровать. Телефон разрывался от вибрации и, дождавшись, когда абонент сбросит вызов, лениво посмотрел на экран. Тридцать девять пропущенных и дохуя сообщений со «знакомого» незнакомого номера (012)-543-8921: 23:56 — Блять возьми нахуй трубку 23:59 — Я серьёзно 00:02 — Кенма блять возьми 00:04 — Пусти меня хотя бы 00:13 — К — Е — Н — М — А — Б — Л — Я — Т — Ь — Ты рофлишь либо блять 00:18 — Так ладно — Слушай — Пусти меня и мы поговорим — Нормально поговорим 00:24 — КЕНМА БЛЯТЬ — НАХУЙ — НЕ БЕСИ МЕНЯ — СУКА — Я ЗВОНЮ В ДВЕРЬ УЖЕ ТРИСТА ЧАСОВ БЛЯТЬ 00:27 — Кенма — Блять — Прости меня — Я мудак да — Я долбаеб — Ну сука дай мне шанс блять — Разберёмся 00:29 — Мне долго ждать блять?????? — Ответь — Блять 00:31 — Ну пожаааааалллллууууууууцййййсссттаааааааааа — Блять — Сука ты блять понимаешь что делаешь блять 00:34 — Если ты через минуту не откроешь я тебя так оттрахаю — Неделю сидеть на жопе не сможешь 00:37 — Ну помянем епт «Информативно, спасибо», — подумалось Кенме после прочтения столь познавательных сообщений. Не ёкало даже, потому что ещё больнее этот урод сделать не мог. Во всех смыслах, кстати, потому что сейчас Кенме было натурально всё равно. Или нет… «Или нет» — из-за неопределённого состояния. Проскочила одна мыслишка, над которой он обязательно подумает. Уже начал. Око за око, зуб за зуб. И если Куроо сказал это намеренно, назло, то Кенма — подумал по факту. Но на самом деле эта мысль закралась в голову в тот самый момент, когда адрес таксисту не свой назвал. Парень муркал с Мисой, гладил её, нацеловывал, продолжая развивать скользящую по мозговым нейронам мысль, принимая сороковой вызов от Куроо и спокойно так отвечая: — Слушаю. — Нихуёвое, блять, событие! — начал орать в трубку. — Ты мне откроешь? — А у меня ключей нет, — легко и непринуждённо произнёс, продолжая наглаживать кису. — А где они? — взяв себя в руки, спросил, стоя в ахуе под дверью. — Я их с балкона выкинул, — довольно улыбнулся, предвкушая, как Куроо сейчас побежит их искать. — Ты… что?! — не договорил, сбрасывая вызов. Три коротких гудка как предзнаменование охуенной победы и ожидание, когда этот мудила вернётся. Сейчас в дамках только Кенма — все шашки Куроо сброшены с поля. Хоть и пьяный, а до чего способный доводить людей до критов в начатой ими же игре. Всё он за людей шарит, всё видит и слабые места находит. А подождать пришлось, скажем, немало. Подъёб, как Кен понял, засчитан, потому что Куроо, открывая дверь, чуть не погнул ключи. — Тебе пиздец, — заявил прям с порога. — И что же ты сейчас со мной сделаешь? — начал провоцировать, ехидно улыбаясь. — Ударишь меня? Куроо не ответил. Ничего подобного делать не собирался. Да и разве он мог хоть как-нибудь физически навредить любимому? Накинулся на Кенму, дойдя с прихожей до спальни шагов за пять, и обвил его шею обеими руками, всем весом придавливая под собой худое тело в знак демонстрации страсти, во имя извинений: привыкли мириться громко. А за такое Кенме точно стоило извиниться. — Накажу, — произнёс, теперь касаясь его шеи едва-едва: ни к чему быть убедительным. Кенма и не сопротивлялся. Лежал под парнем смиренно, на пьяную голову чувствуя возбуждение. «Я, вообще-то, тоже тупо потрахаться приехал, только не знал, с какой стороны зайти», — заключил про себя, заканчивая развивать ту мыслишку. — Не сдерживайся…