Бывшие — нынешние

Пока Куроо прощался с Бокуто раз, наверное, шестнадцатый, Кенма медленно тянул сигарету, стоя у распахнутого окна на кухне. Внимательно следил за любимым, проникаясь каким-то бессмысленным раздражением, типа: «Пиздец парочка, будто последний раз в жизни видятся», но успокаиваясь при мысли, что обещанные пара часов превратились в случайные четыре только по его вине. От любимого взгляд не отводил, пока в поле зрения не замелькал новый знакомый, так нагло вторгнувшийся в личное пространство. — Курить — здоровью вредить, — выдал Ацуму, удостоенный званием «капитан Очевидность». Кенма не ответил. На автомате вскинул брови, не до конца понимая, почему вновь сработал магнит, притягивающий долбаёбов. Стряхнув пепел в набитую бычками банку из-под кофе, тихонько ухмыльнулся, поднимая на Мию взгляд, и не то чтобы захотелось рассмотреть его лицо внимательнее, не вскользь. Однако холодная интонация голоса, прозвучавшего где-то совсем рядом, отвлекла, смутила. — Не советую находиться с ним так близко, — Сакуса встал напротив Кенмы и, достав из лежащей на столе пачки сигарету, обосновал: — «Я хуйло» болезнью можешь заразиться. Мия усмехнулся. Скрестил руки на груди, пожирая парня взглядом, на неприязнь отвечая неприязнью: — А, так ты поэтому маску носишь? Чтобы не заразиться? Увы, Оми-Оми, поздно ты спохватился. Такое не по воздуху, такое через постель передаётся. И, как я посмотрю, прогрессирует, прогрессирует… — Ничего, — оборвал, затягиваясь, — больше не будет. Ситуация из серии «третий лишний» и неловкое положение, что ли, вызванное неуместной разборкой. И кого же эти двое напоминали — Кенма голову сломал, мысленно проводя параллель между ним и Куроо. Чуйка подсказывала одно — незаметно дать по съёбкам, передав артефакт в виде забитой почти до предела банки Сакусе, и потащить любимого за шкирку домой. Однако крайностей не потребовалось. Куроо уже и сам спешил к выходу, но не так, чтобы с готовностью разъёбывать: Бокуто обнадёжил, сказав, что те двое — в отношениях, просто друг с другом соревнуются в какой-то непонятной игре «Кто кого быстрее до белого каления доведёт». Хотя, война скорее, не игра, в которой хороши все средства, а умение впутывать в свои дела других людей — нихуёвое такое оружие, подаваемое на блюдечке в виде жареных крысиных голов. Немножко ютубер: Шоё Немножко ютубер: Кагеяма не спит с Мией Немножко ютубер: Мия отношается с Сакусой и плевать что ты не знаешь кто это Избавился от камня с плеч, по-быстрому отправив сообщения в Инстаграме. Понадеялся, что Хината утешится и перестанет накручивать себя разной хернёй. Переживать перестанет в конце концов и, может, обретёт мотивацию вернуться в Японию раньше. А ещё — подождёт с ответом на мгновенное: «Это что получается, я с Ойкавой почирикался, что ли, зря?» — Кенма… — на нервах хлопнув дверцей автомобиля немного громче, чем обычно, произнёс Куроо сквозь стиснутые зубы. — Если ты… Повернулся на парня со скукурузившимся ревностью лицом в попытке подприправить чувство собственного достоинства пустыми угрозами, однако Кенма быстро сориентировался. Точнее, сделал то, чего так отчаянно хотел с момента начала тусовки — утолил острую нехватку в его губах, поймав какое-то неразборчивое слово своими. Целовал его, прижимался к нему, цепляясь пальцами за его шею, притягивая к себе, на себя, отстраняясь, дразня, играя и примыкая снова. Тихонько ухмыляясь, когда горячие ладони огладили тело под футболкой. Уже как рефлекс, безусловный. Как необходимость трогать, чувствовать, касаться. Как привычка, такая же вредная, как алкоголь и сигареты, «чрезмерное наслаждение друг другом вызывает зависимость». — Если ты… — продолжил Куроо, прерываясь на поцелуи щёк, подбородка и шеи, — закружишься с кем-нибудь… я твоего любовника… убью, нахуй… чтобы ты помнил… что принадлежишь… только мне… — В таком случае… — прошептал в ответ Кенма, теряясь в ощущениях, но быстро хватаясь за веточку прошлого, что во спасение показалась над потоком эмоций. — Передай привет Кагуре и шлюхам на сторках Бокуто. Ах да… той матрёхе, с которой ты на новой квартире трахался — тоже. Куроо остановился, напоследок прикусив тонкую кожу: не сдержался. Поднял голову, встречаясь с осуждающим взглядом, улавливая изменения в выражении лица, наблюдая за зрачками, — единственной живой составляющей в стеклянных глазах. — Несправедливо, не находишь? Кривит губы в ухмылке, лишь бы скрыть выточенную волной ложных обвинений обиду. Насчёт баб на сторках — согласен, палку перегнул, как, в принципе, и с Кагурой. Однако на новой квартире он с ней не ебался. И ни одной бабы, помимо хорошей знакомой, там никогда не было. А все объяснения о том, что Кагура — дочь мужика, у которого Куроо снимает хату, для Кенмы ничего не значили. Не верил ему. Ни на йоту не верил. Слишком уж эта хуйня с фоткой расправленной кровати и подписью: «Жду тебя» подозрительна. Так что… нет, любые предъявы — по справедливости. — Не нахожу, — кладёт руку Куроо на грудь, как бы обозначая границы, не подпуская. — Хинате, может, тоже привет передашь? М? Или мне за тебя это сделать? — заводится, заводится, провоцирует, заставляет Кена взгляд отвести. Заставляет на секунду пожалеть о маленькой раскрытой тайне. Не знал бы, блять, что Кенма с Хинатой когда-то там экспедицию по исследованию чужого тела устраивал, и проблем бы сейчас не было, выслушивать бы не приходилось. — Причём здесь он? — слегка занервничал, изо всех сил стараясь не прикусывать губу, не без охуенной выдержки оставаясь под его тяжелым взглядом непоколебимым. — Действительно, блять, причём же здесь Хината? — отстранился, поворачивая ключ зажигания. — Я тебя три года за ручку водил. Три! — Куро… — давясь чувством вины, попробовал усмирить впадающего в бешенство любимого, но как только стрелка спидометра за считанные секунды приблизилась к шестидесяти, понял, что тщетно. — Ни разу про еблю не заикнулся, а в итоге что? Хината тебя раньше меня облапал. Да и вообще, блять… какого хуя тебя кто-то, кроме меня, лапал? — Куро, пожалуйста… — Мой хуй, кроме тебя, вообще никто никогда не трогал! Я такого, блять, никому не позволял! Да мы даже с Акааши до такого не доводили! — выпалил, осознавая одну нихуёвую вещь — проболтался. Замялся на целую вечность, ещё раз прокручивая в голове сказанное, и, опережая вот-вот ожидавшуюся хуйню, добавил: — И с Бокуто! То есть… ни с кем ничего… — Помолчи пять секундочек, а. Спокойно проговорил Кенма, стараясь не вырывать сказанное из контекста. Однако речь шла о постыдных вещах, понять неправильно — сложно. И гнетущая тишина разрубила полено мыслей на щепки. Ёбаная биполярка, где над всей проникающей в голову хуйнёй до сих пор преобладало чувство вины за близость с Хинатой. На опережение — осознание. Следующая остановка — «За что, нахуй?», счастливого пути. — Ты ещё и с Акааши? — вполголоса спросил, ловя своё отражение в зеркале заднего вида. — Ни с кем! Я же сказал… — Нет, ты сказал, что с Акааши вы до такого не доводили. До какого «такого», блять? До трущихся друг об друга хуёв? — Нет, Кен, просто поцелуй. Мы ещё в школе учились, — виновато протянул, убирая ногу с педали газа, сбрасывая скорость до пятидесяти. — У меня ни с кем ничего никогда не было. Ни разу. Как бы Кенме ни хотелось — всё равно в сладкие речи не верилось. По ряду причин, наслоившихся одна на другую, начиная с той идиотской фотки, продолжая бесконечными тусовками с бабами, заканчивая новостью о ебучей свадьбе. Между ними — наёбки для уёбка, оправдания со вкусом лжи и телефон на «самолёте», когда были вместе. «Чтоб не разряжался», ага, нашёл дурака. Жаль, веточка обломилась, позволяя потоку эмоций унести Кенму по течению вниз. — Я не верю тебе, Куро. Блять, да я тебе про Хинату сразу рассказал, чтобы всякой хуйни между нами не было. Сколько ещё, блять, людей, с которыми ты сосёшься, но «до такого» не доводишь? Что я ещё, блять, должен буду узнать? Сколько можно меня убивать? Отношения на доверии строятся… На доверии, блять! — Вот именно, блять! На доверии! — повысил голос в ответ, снова набирая скорость на пустой дороге. — А ты меня во всякой хуйне обвиняешь. — Да потому что ты как дышишь, так и пиздишь! — Если бы ты не вёл себя, как хер пойми кто, я бы, может, и рассказал тебе. — Что? Что ты чёртов эгоист и манипулятор? Что на самом деле тебе на всех насрать? Что ты делаешь всех кругом виноватыми, чтобы себя выгородить? Слетел с катушек, фургончик выдержки перевернулся, хоть и Куроо резко дал по тормозам: «Сейчас вы вылетите через лобовое, мягкой посадки». А, может, Кенме разобьют ебало. Вполне заслуженно. Он поймёт, поймёт, что этого мало, и взвоет отчаянием. Не сразу. Через жизнь — после слов Куроо. Через оглушающее «как?», когда узнает причину. Через резко наступивший кошмар, ставший явью. — …что мой отец умирает, и мы нихуя с этим сделать не можем.