Бывшие — нынешние

Студия Дизайнера располагалась на тридцать седьмом этаже невъебенного небоскрёба Toranomon Hills. И кто бы мог подумать, что этот чёртов одарённый силами космоса засранец сможет нарисовать себе на квартиру в самом высоком здании Токио. Даже Кенме такого не снилось, а Акааши, пребывая в восхитительном ахуе, никак не мог догнать, зачем Якобуши студия в таком месте. Об этом, кстати, он так и не сдержался — спросил, на что получил весьма исчерпывающий ответ, типа: «Мне просто так захотелось. Минет на фоне всех этих видов весьма впечатляет». Акааши даже почти смутился, но вовремя сдержался: Кенма не раз объяснял, что Дизайнер особенно вещи видит, по-художнически, и тема секса, минетов и прочих интимных моментов для него в прочем-то слишком естественна. Естественно и говорить о том, что на уме держит. В рамках, как ни странно, разумного, но разумного не по-человечески, а по чему-то высшему. И это, кстати, то, чем он всех так цепляет. Даже вокруг истории про чёртов милкшейк из банана сделает нечто, и пусть те, кто прочтёт это в летописи издательства двадцать первого века, не удивляются. Просто когда-то он жил — Дизайнер, который, кажется, притащил их троих на студию, чтобы впасть в алкогольную кому, а не сфоткать Акааши на фоне стены в свете закатного солнца. В этом — и наивность. Чего Акааши ожидает — не совсем понятно, но молчание, когда поднимаются на нужный этаж в пустом лифте, не угнетает. Затишье перед бурей, конечно: в этом можно быть уверенным, но лучше — насладиться последними секундами спокойной жизни и не спешить настраиваться на долгую поездку по реке разврата с дохера раскрепощёнными. Так сказать, двое в лодке, не считая Акааши. Последними секундами спокойной жизни насладиться оказалось мало: тридцать седьмой этаж оказался ближе, чем думалось. А думалось сложно — количество градусов на бутылках мешало сосредоточиться. И если про студию Акааши спросить решился, то о выборе сжигающих нахуй душу жидкостей — нет. Предвидел ответом что-то, типа: «Пупсик, эта штука сделает из тебя суккуба», а слушать о том, как правильно питаться чужой сексуальной энергией — желания как-то особого не было. Атмосфера частных резиденций поражала: несколько квартир на весь длинный светлый коридор, сочетание цветов, яркое, но не броское освещение и интригующая, по сравнению с первым этажом, тишина казались волшебными. Всё гармонировало настолько, что весь этот минимализм больше походил на музей, посещение которого в этой экскурсии по охуительно богатым местам — обязательно. Акааши будто в фильм с незамысловатым сюжетом попал. На секунду представил себя шпионом, собирающимся убить главного из якудза, а Кенма с Дизайнером — что-то из серии декораций, которые после сцены с вышибленными мозгами доделают остальную грязную работу с уборкой. После того, как подадут револьвер из обтянутого кожей чемоданчика, конечно. Однако чувство мечтательности рассеялось быстрее, чем появилось, и, оказавшись внутри квартиры Дизайнера, Акааши нарисовал для себя новый сюжет. Стены, обклеенные наполовину чёрными, наполовину белыми обоями, тёмно-светлый длинный коридор, вдоль которого — три панорамных окна, и первое с третьим завешены шторами. Второе — пропускает светло-малиновый свет. И кажется, что в нём обои сверкают золотом. Впереди — коридор кончается комнатой. Вместо телевизора —камин, и по периметру чёрного пушистого ковра почему-то стоят три длинных чёрно-серых дивана. А на них — подушки. Тоже чёрные. И белые где-то между. Круглый чёрный стол под дерево посредине, а сверху — милый чёрный светильничек, который нужно за верёвочку дёрнуть, чтобы включить. — Ты чё тут, порно снимаешь? — спрашивает Кенма, морщась от запаха роскоши. — Если бы каждый клининг был готов оттирать диваны от спермы, я бы, может, над этим подумал, — невозмутимо отвечает Дизайнер, забирая из рук парня бутылки. — Мог бы не отвечать, — улыбается, чего-то такого примерно от Дизайнера и ожидая. — Если не хотите слышать ответ, Козуме-сан, — удаляясь на такую же тёмную, подстать всему интерьеру квартиры, кухню, — не задавайте вопрос. — Да-да, держи в курсе. Дизайнер, поставив бутылки на стол, пододвигает к себе пепельницу и садится на столешницу, закуривая. Смотрит неотрывно на Акааши, наслаждаясь дымом и тем, как парень, смущаясь, отводит взгляд на Кенму, будто бы вовсе теряясь, будто бы тоже мечтая почувствовать этот вкус на своих губах. Однако Якобуши ничего подобного не предлагает. Лишь продолжает на него смотреть, многозначительно щурясь. А Акааши теперь вовсе не считает себя крутым шпионом. По ощущениям внутри — участник кастинга у Вудмана, на котором в него засунут десять хуёв и выложат видео в интернет, где дрочеры со стажем заспамят все комментарии вопросами о его имени. Взгляд на Кенму в данном случае — мольба. Просьба развеять все его сомнения и заблуждение по поводу способа раскрепощения. «Весь этот алкоголь не для того, чтобы меня выебать?» — Что скажешь, Дизайнер? — будто бы слыша беззвучный вопрос, спрашивает Кенма, своевольно подходя к незашторенному окну. — С точки зрения психологии, мы настоящими становимся ближе к ночи, — выдаёт, затягиваясь вновь. — Сейчас ещё светло, а наш зажатый Акааши-сан к тому же ещё и трезвый. Я понимаю, примерно, чего именно вы хотите, но надо дать ему немного времени. Вы, кстати, тоже ещё не в форме, Козуме-сан. — Какой? Милой школьницы, которая говорит: «Войдите в меня уже, сенпай»? — смеётся, дразня Дизайнера, и достаёт телефон, чтобы этот заебательный вид из окна выложить в сторку. — Да бля, телефон сел. Акааши, сфоткай, пожалуйста. — Нет, Козуме-сан, — не ведётся на провокацию, отвечая. — Вы не в той форме, чтобы помогать Акааши-сану. — Я уже говорил держать меня в курсе? Акааши, слыша весь этот диалог, снова чувствует себя лишним. Даже в Кенме уже никакой уверенности нет, но не мнётся: подходит, даже не трясущейся рукой протягивая ему телефон, который вдруг начинает вибрировать именем Бокуто на экране. Акааши бросает в жар, но короткое: «Оп, прощаемся», совместно с нажатием на красную кнопочку отмены вызова проблему немножко решает. И если бы Кенма был одним из героев «Волшебника изумрудного города», то Лев бы никогда свою смелость не получил. — Расслабься, — с улыбкой шепчет парень, выхватывая телефон и свайпая влево, чтобы включить камеру. — Просто посмотри, как здесь красиво. Акааши тяжело вздыхает, пытаясь смириться с тяжестью своего бремени, но совета Кенмы придерживается. Солнце прячется за домами вдалеке, отсвечивая лучами от окон небоскрёба напротив, и хочется из-за них зажмуриться. Покрывающая небо персиковая пелена раскрашивает облака в фиолетово-розовый, а оттенки оранжевого на самых кончиках делают из них фигуры. И сейчас бы лучше угадывать, какое из животных проплывает по небу, а после — включить камин и устроить чтение какого-нибудь классического романа по ролям, но Дизайнер уже докуривает, а Кенма возвращает Акааши телефон и, хватая парня за руку, ведёт их к диванам, в комнату. — Кей, правда, расслабься, — произносит спокойно, ласково, приобнимая парня за плечи. — Давай просто развеемся? Посмотри, как здесь круто! Тридцать седьмой этаж! Мы с тобой вместе, сидим на охуенных, надеюсь, чистых диванах, выпьем немножечко, пофоткаемся. А мужиков этих — нахуй. — Звучит, как тост, — замечает Дизайнер, присоединяясь к их компании с тремя бокалами и бутылкой вермута в руках. Акааши тоскливо улыбается. Наблюдает, как Якобуши разливает алкоголь по бокалам, действительно расслабляясь. Но не из-за вещи, на которую можно смотреть вечно наряду с горящим огнём, а из-за нежных поглаживаний Кенмы, что успокаивающе скользят по плечам и спине. Акааши чувствует себя в безопасности. Акааши чувствует, что ему надо развеяться. Акааши чувствует, что впервые не хочет домой и что в новом сюжете он — герой, успешно нашедший применение револьверу, а Кенма с Дизайнером — всё из той же серии декораций, которые празднуют его победу вместе с ним. — Ну, что? — поднимает бокал Якобуши, приглашая парней сделать то же самое. — Нахуй мужиков? — спрашивает Кенма у Акааши, хитренько улыбаясь. Однако боли в золотистых глазах — ни оттенка. В них — свобода, которой Акааши бесконечно завидует. В них — усталость, которую Акааши видеть не хочет. В них — надежда на лучшее, которую Акааши решается разделить. А пока что… да, действительно. Им обоим просто нужно развеяться. — Нахуй мужиков, — соглашается, звону бокалов друг о друга слегка улыбаясь.