Вечер откровений

— Нет? Ну что ж, пожалуй, это было ожидаемо. Волан-де-Морт снова оглядел присутствующих и ледяным голосом произнёс: — Айзек, ты ничего не хочешь мне сказать? Женевьева не скрывая удивления уставилась на дядю. В голове у неё все встало на свои места — вот, почему он так изменился. Мистер Аренберг мертвенно побледнел. — Нет, Мой Лорд. Если вы подозреваете меня в предательстве… — спокойно начал он. Но Волан-де-Морт лишь лениво взмахнул палочкой из которой вырвался зеленый луч: — Авада Кедавра. Волосы на затылке у Женевьевы встали дыбом. Её обдало холодом, а на коже отразился зеленый свет. Девушка испугалась так, что даже перестала дышать. Зеленый луч ударил Айзека прямо в грудь, он обмяк и повалился вниз со стула. Первой мыслью была невозможность случившегося. Дядя наполовину сполз вниз, его глаза были широко распахнуты, а в лице читалась невозмутимость. Взгляд Женевьевы был прикован к нему, она не могла отвернуться. Не могла поверить в произошедшее. В момент, когда Айзек стал падать, Женевьева дёрнулась в попытке кинуться к нему. От шока она забыла обо всем. Но её остановила рука Люциуса, сидящего рядом. Не поворачиваясь к ней, он одной рукой надавил ей на ногу, чуть повыше колена и вернул девушку на место. — Прости, моя дорогая, — обратился к ней Волан-де-Морт ледяным голосом, — Но твой дядя предал нас. Он предал тебя. Под столом Малфой-старший сжал её руку. Она не стала сопротивляться. Шок все ещё был силён, но Женевьева нашла в себе силы сдержать слёзы и вернуть себе спокойное выражение лица. — Как скажете, мой Лорд. Окружающие молчали, и он продолжил. — Видите ли, наш дорогой Айзек поставлял сведения Ордену Феникса. Он, должно быть, сошёл с ума. Не выдержал напряжения. Жаль, — безразлично продолжил Волан-де-Морт, — Он долго и преданно служил мне, — он снова погладил свою змею и прошептал, — Нагайна, ужин. Он сказал это не на Парселтанге специально, чтобы все поняли. Змея поползла по столу в сторону сидящей прямо мисс Аренберг. Глядя на неё, Женевьеву накрыла новая волна страха. Блестящая чёрная кожа змеи скользила по столешнице. Она была огромна, шириной с бедро взрослого мужчины. Проползая мимо сидящих за столом, змея шипела и высовывала язык. Когда Нагайна приблизилась к телу Айзека, она распахнула пасть и принялась целиком заглатывать его. Женевьева почувствовала, что её сейчас вырвет. Люциус ещё сильнее сжал её ладонь, но она дернулась, высвободила руки и закрыла ими лицо и отвернулась от этого жуткого зрелища, оставив руку Малфоя на своей ноге. — Я думаю, теперь все знают, как мы поступаем с предателями, — Волан-де-Морт вперил взгляд в Женевьеву и Люциуса, сидевших рядом. Мисс Аренберг так и продолжала сидеть с закрытым руками лицом и не могла видеть этот взгляд, но была почему-то абсолютно уверена, что смотрит он на неё. И она знала, почему. — Все свободны, кроме Женевьевы, — при этих словах, новая волна страха окатила её. Все окружающие, включая Малфоя-старшего вышли из комнаты. Женевьева с трудом отняла руки от лица, и картина, которая предстала перед её глазами, спровоцировала новый рвотный позыв. С отвращением сглотнув и вернув наполовину переваренный завтрак в желудок, она посмотрела на Волан-де-Морта. — Как обстоят твои дела с Люциусом? — словно ничего не произошло, осведомился он. — Он верен вам, у меня нет в этом сомнений, — тихо проговорила девушка. — А твоя верность не пострадала, после увиденного? — он ухмыльнулся и кивнул в сторону уползающей от неё змеи, в желудке которой теперь медленно переваривался мистер Аренберг. — Нет, Мой Лорд, — прилагая все силы, чтобы сохранять самообладание, ответила Женевьева. — Я надеюсь, ты и сама понимаешь, что не стоит сообщать об этом твоей семье. — Да, Мой Лорд. — Через несколько дней, — он сменил тему, — Драко откроет нам путь в Хогвартс, и ты пойдёшь туда с другими Пожирателями. Проследи за тем, чтобы мальчишка не сбежал. Он верит тебе. — Как скажете, мой Лорд. — Ты свободна, — безразлично бросил Темный Лорд. На секунду, Женевьеве показалось, что она не сможет встать из-за стола. Ноги были ватные, а в голове гудело. Сердце, по ощущениям, отбивало ритм где-то в желудке. Большим усилием воли, на негнущихся ногах, она медленно вышла из столовой. В коридоре её ждал Люциус. Когда Женевьева посмотрела ему в глаза, в них был немой вопрос, непонимание ситуации. Она не могла вымолвить ни слова, попросту не знала, что сказать. Она никогда не видела, как убивают и не хотела видеть. — Пойдёмте, я провожу вас, — кивнул ей Малфой. На таких же ватных ногах Женевьева подошла к нему. Сам он шёл с трудом, опираясь на трость, поэтому лишь слегка её поддерживал. Открыв перед девушкой дверь своей спальни, Люциус пропустил её вперёд. Женевьева без сил упала на кровать. Ей было всё равно на чью и в чьей комнате, все чувства словно покинули её. — Я сожалею о вашем дяде. И намного больше сожалею, что это всё случилось у вас на глазах, — Люциус сел в кресло. Ответом ему послужило молчание. — Вам стоит чего-нибудь выпить, — мужчина призвал эльфа домовика, который спустя минуту принёс запылённую бутылку вина и обтер её салфеткой. Малфой-старший откупорил вино взмахом палочки и разлил в два небольших кубка. Взяв один из них, он поднёс кубок лежащей на кровати девушке. — Выпейте, вам станет легче, — но видя, что Женевьева не собирается брать его, он поставил вино на прикроватную тумбочку. Она лежала так ещё несколько минут, потом приподнялась и взяла бокал. — За вашего дядю, упокой Господь его душу. За Айзека Аренберга, — он поднял бокал и продолжил, — Я уверен, в глубине души, он был хорошим человеком. Хотя, не мне его судить, — Люциус отпил из своего бокала, и Женевьева последовала его примеру. Это было очень вкусное, прохладное вино. С привкусом ягод, лета. В меру терпкое и не слишком сладкое. Его аромат словно частично вернул ей способность что-то чувствовать. Она отпила ещё немного. — Он раскаялся незадолго до этого, — охрипшим голосом наконец произнесла мисс Аренберг. — Он знал, что Темный Лорд его убьёт. — Что ж, его постигла ужасная судьба, — безразлично ответил Малфой. — А то, что вы говорили о нем и вашей жене, правда? — она осушила бокал. — Да. Но, пожалуй, Нарцисса права, это я довёл её до этого. Муж из меня вышел не очень хороший… Женевьева не понимала, с чего он делится с ней такими личными вещами, особенно в момент, когда она не могла должным образом отреагировать. Но ещё больше, её удивило то, каким тоном он это сказал. Эта фраза была сказана им без сожаления, вроде так просто, между прочим. Но тогда Женевьева не обратила на это внимания. — Впрочем, простите мне мои жалобы. Я понимаю, вам сейчас, должно быть, совсем не хочется их слушать, — он подлил ей ещё вина, — Увидев, что случилось с Айзеком, я осознал, что что-то подобное может в любой момент случиться со мной. И что останется после меня? Когда-то я мечтал о большой счастливой семье. В тот миг я понял, почему. Это то, что останется после меня. От Айзека не осталось почти ничего. — Ему уже нет до этого никакого дела. Мы с ним говорили несколько дней назад. Я уже тогда почувствовала, что что-то не так. Он извинялся передо мной, беспокоился за меня, — стала рассказывать о своих мыслях Женевьева, глядя прямо перед собой. — Может, я могла как-то помочь ему? — Вы и сами знаете, что это исключено. Вы бы ничем не смогли ему помочь. Если он действительно предал Темного Лорда, ему надо было бежать и бежать как можно дальше. Тогда бы, возможно, у него бы был шанс на спасение. Но он предпочёл погибнуть за то, во что верил. Исполняя то, что считал правильным. Он не бежал, не скрывался. Это достойная смерть для достойного человека. — Наверное, вы правы. Вернув девушке бокал с вином, он сел к ней на кровать. — Вы так красивы, Женевьева, — он провёл рукой по её волосам. В ответ девушка лишь безразлично посмотрела на него. — Что вы делаете? — спросила она, когда Люциус провёл рукой по её шее и груди, хоть и прекрасно понимала, что он делает. — Вам нужно расслабиться, — ответил Малфой, другой рукой забираясь ей под платье. — Так вот для чего это все. Ваша псевдозабота, вино и разговоры, — она попыталась убрать его руку, которая уже скользила по внутренней части бёдра, — В вас нет ни жалости, ни совести. Как вы можете приставать ко мне, после того, что произошло сегодня? После того, что произошло между нами. Люциуса лишь ещё больше заводили её слова. Так сильно ему хотелось почувствовать себя главным, доминирующим. Всю жизнь это давало ему сил, как вампиру давала сил кровь. Испить, чтобы почувствовать себя живым, могущественным. Люциус Малфой, действительно, был человек не слишком высоких нравственных качеств — он чувствовал себя сильнее, когда порабощал кого-то. И чаще всего, чем больше жертва сопротивлялась, тем больше его это захватывало. Для него это было подобно охоте. Речь шла не только о сексуальных связях, а о чем угодно другом. Доминирование в разговоре — он говорил кому и что делать, куда идти, что надевать и что есть на ужин. Женевьеве не стоило воспринимать его слова, о том, что он сам довёл свою жену до развода, как раскаяние. Это было фактом, о котором он вовсе не сожалел. Мистер Малфой действительно обеспечивал своей жене не самую счастливую жизнь. Она была обязана всегда соглашаться с мужем, делать то, что и как он говорил, и делать все это с улыбкой. Иначе… а что было иначе, догадаться не трудно. Люциус обладал характером тирана. Но кроме этого, умел искусно врать и играть разные роли. Разумеется, ему больше нравилось брать своё силой, чем юлить и подмазываться. Но в ситуации с этой девушкой, которая не была его женой, приходилось иногда сыграть роль человека заботливого и небезразличного. — Я в последний раз прошу вас прекратить, — серьёзным голосом проговорила девушка, пытаясь встать, но он лишь с большим энтузиазмом запустил пальцы ей в трусики. — Рад, что это последний раз, — усмехнулся мужчина наваливаясь на неё сверху. Женевьеву в этот момент переполняла злость на этого человека. Как ловко он ею манипулировал. Как давно она не чувствовала себя такой наивной дурочкой, которую настолько легко обвели вокруг пальца. А ведь она ещё и беспокоилась за него. Люциус тем временем уже задрал ей платье до пояса. От его прикосновений, хоть признаваться в этом ей и не хотелось, по коже побежали мурашки. Но это уже было дело принципа. — Не смейте! — девушка схватила с тумбочки кубок с вином и выплеснула остатки ему в лицо, а затем размахнулась и ударила Малфоя кубком по голове. Он явно не ожидал такого. Из глаз посыпались искры. Встряхнув головой Люциус посмотрел на неё удивленным и одновременно злым взглядом. — А что будет, если я ударю тебя? Об этом ты не подумала?! — Если я буду этого заслуживать, бейте! — воскликнула Женевьева соскочив с его постели. — После того, что вы сделали в прошлый раз, вы мне отвратительны! — выкрикнула она. — Но ты же так великодушно меня простила, — ухмыльнулся блондин. — Вы думаете только о себе, Люциус. И знайте — мне не понравилось! — хлопнув дверью, мисс Аренберг вылетела из его спальни. Она направлялась на этаж ниже, туда, где находилась комната её дяди. Женевьева сама не знала, что надеялась там найти, но почему-то ей казалось, что с предательством дяди Айзека было не все так просто. Если это было правдой, она хотела узнать, что вынудило его предать Темного Лорда. Девушка без стука распахнула дверь и вошла, по-началу не заметив ничего необычного. Закрыв за собой дверь и повернувшись, она увидела, что на неё смотрит профессор Снейп. Зрелище перед ним предстало любопытное — Женевьева, в помятом платье, запыхавшаяся и растрепанная, до сих пор бледная после увиденного ею зверства. В глазах у неё стояла злость и обида на весь мир. — Что вы здесь делаете, мисс Аренберг? — Могу задать вам тот же вопрос, профессор. Здесь жил мой дядя, и я имею право забрать его вещи. А вы? — уверенно сообщила ему девушка. — Боюсь, я не обязан перед вами отчитываться, — отрезал Снейп. — Покиньте это помещение. — По какому праву вы здесь распоряжаетесь? — подняла брови Женевьева. Внутри неё с новой силой поднималась злость. После всего, что она сегодня увидела, девушка и думать забыла про сдержанность и уж тем более про защиту своих мыслей от вторжения Снейп. Да и это представлялось ей уже необязательным. Как оказалось позже, зря. — Я нахожусь здесь по указанию Темного Лорда, и это даёт мне немало прав, — голос профессора становился все холоднее. — Покиньте эту комнату, — он подступил к ней на шаг. — Профессор, — она последовала его примеру и тоже сделала шаг вперёд, — Я всего лишь хочу понять, что толкнуло моего дядю на предательство. Ответом ей послужил долгий и пронзительный взгляд Снейп, после которого он все же тихо сказал: — Мисс Аренберг, если бы это вас касалось, Темный Лорд сообщил бы вам об этом, — он приблизился к ней так, что между ними оставалось расстояние всего сантиметров в двадцать, — А это не так, — прошипел профессор. — Все, что касается моего дяди, теперь касается и меня, — стала выходить из себя девушка. — Осторожнее, мисс Аренберг. Я — не Люциус, — после ещё одного продолжительного взгляда ответил Снейп, — Меня не привлекают ваши прелести, и я не стану с вами нянчиться. Надо же, а я и не знал, что у вас с ним такие близкие отношения, — его губы исказила кривая ухмылка. Женевьева не нашлась, что ответить. Она поняла, что Снейп видел абсолютно все и теперь использует это против неё, попытается оскорбить, смутить и вывести из себя. Как она могла быть так глупа и допустить это? — Не отчаивайтесь, что забыли об окклюменции и позволили мне проникнуть в ваши мысли, мисс Аренберг. Люциусу-то вы позволили намного больше, — они так и продолжали стоять друг напротив друга, сверля друг друга полными гнева взглядами. — Если вы надеетесь этим смутить меня, вы горько… — Увидев вас с Драко в Хогвартсе, я подумал, что вам по душе молодые мальчики, — с усмешкой продолжал он, — Но теперь я понял, как же сильно я ошибся. Или у вас на этот счёт двойные стандарты? Что, среди ваших ровесников достойных кандидатов не нашлось? От злости и отчаяния, Женевьева, казалось сейчас лопнет. Ей хотелось ударить в него каким-нибудь заклятием, но вместо этого она выпалила: — По крайней мере, я никогда не путалась с маглами. И не хотела путаться. И как ни в чем не бывало, девушка подошла к дядиному столу и принялась вытряхивать на него содержимое одного ящика за другим. Её руки тряслись от гнева, но Женевьева старалась не показывать этого. В одном из ящиков она обнаружила несколько писем с пустым адресатом, которые тут же отложила в сторону. В другом — книжицу, напоминающую дневник, которая на первый взгляд была пуста. — Мисс Аренберг, даже если вы занимаетесь распутством с хозяином этого дома, это не даёт вам права... — он подошёл к ней сзади и ткнул в спину волшебной палочкой. — А вам что, завидно, профессор?! — усмехнувшись, перебила она Снейп, — Чего вы привязались к моему распутству? Прокрутив эти слова у себя в голове уже после того, как они были сказаны, Женевьева поняла, что пребывание в Малфой-мэноре и служба Волан-де-Морту, лишили её всяческих манер и ограничений. А после убийства дяди, она и вовсе потеряла всю выдержку и забыла об элементарных вещах. Должно быть, это сильный шок так подействовал на девушку. Она больше не видела никаких границ дозволенного, делала и говорила то, что лилось из неё. Только сейчас, Женевьева постаралась сосредоточиться и закрыть своё сознание от Снейпа, хоть в голове и стучала насмешливая мысль о том, что скрывать уже нечего. — Я бы ни за что, не стал завидовать… Но она снова перебила его и повернувшись, с улыбкой начала говорить: — Хоть я и не могу проникать в ваши мысли, профессор, но я почти уверена, что в глубине души, когда вы увидели то, что увидели, вы хоть немного, но захотели попасть на место Люциуса. Вам бы это понравилось, не сомневаюсь. И то, что вы захотели меня этим пристыдить, лишь это доказывает, — его палочка теперь была направлена ей в солнечное сплетение, — Вы с самого начала не были полностью равнодушны ко мне. Поверьте, я знаю, о чем говорю, — его лицо оставалось таким же непроницаемым, — Разумеется, я вызвала у вас чувства далеко не такие, как Лили Эванс, к примеру, но что уж тут поделаешь. — И вы, убежденная в этом, не боитесь находиться со мной в запертой комнате? — при этих его словах в замке что-то щелкнуло. Девушка вновь рассмеялась и также бесцеремонно отвернулась от него, продолжая копошиться на столе. — Вы видели все, что видела я. Как думаете, я этого боюсь? Я не наивная школьница, профессор, — она и сама не понимала, почему его так называет, ведь он никогда не был её преподавателем, да и находились они не в школе. — И манерами вы тоже не блещете. — О, это все нахождение в дурном обществе, и выполнение действий, которые мне выполнять не свойственно, — таким тоном, будто они просто беседовали, ответила Женевьева. Снейп, по-видимому, решил сдаться — убрал палочку и демонстративно уселся в кресло, показывая, что уходить, однако, он не намерен. Пару минут спустя, когда Женевьева вытрясла все содержимое стола и не найдя там толком ничего любопытного, она прихватила с собой пустой дневник, письма и одиноко лежащий металлический ключ, повернулась к Северусу: — Так уж и быть, зайду позже, профессор. — Вы же не думаете, что я отпущу вас с этим? — кивнул он на предметы в руках девушки. — А вы же не думаете, — передразнила она Снейпа, — что я отдам вам это? — Ваше нахальство просто… — Если хотите, мы можем вместе посмотреть, что здесь, — решив, что он действительно не отпустит её никуда с вещами Айзека, ответила Женевьева. — Я не стану торговаться с вами, — сквозь зубы прошипел Снейп, снова начиная злиться. — Вот и не торгуйтесь. Вы хотите посмотреть, что здесь, или нет? — Вы устроили здесь такой бардак, что это будет затруднительно, — неодобрительно покосился он в сторону горы всякой всячины на столе. После этих слов, Женевьева поняла — «моя взяла». Она вообще многое осознала за этот день. Поняла, что несмотря ни на что, была привязана к дяде; что Люциусу она была интересна лишь как сексуальный объект; что если быть чуточку более агрессивной и настойчивой, можно добиться большего… Айзек умер, и его смерть открыла ей глаза. — Надеюсь, в моей комнате вам будет вполне комфортно, — язвительно ответила она и не выпуская из рук вещи дяди, направилась к двери. — Вы хотите, чтобы я пошёл с вами в вашу спальню? — поднял брови мужчина. — Не бойтесь, на вашу невинность я посягать не буду, — закатила глаза Женевьева. — Как знаете. Я иду туда. Если хотите, вы можете пойти со мной. — Вы самодовольная грубиянка, мисс Аренберг, — спокойно высказал он. — А вы занудный тип. Волшебница не понимала, что с ней происходит. Она никогда в жизни себя так не вела. Ей было смешно и удивительно от того, что вырывалось из её уст. Поднявшись на этаж выше они, как Женевьева и надеялась, наткнулись на Люциуса Малфоя, который со скрытым недоумением посмотрел на такую интересную пару. — Что здесь происходит, Северус? — обратился он к Снейпу, когда тот взялся за ручку двери комнаты, в которой жила Женевьева. Не успел профессор открыть рот, как его опередила девушка. Загадочно улыбнувшись, она сообщила: — У нас дела, мистер Малфой, — и захлопнула за собой дверь, запечатав замок. — Вы для этого меня сюда притащили? Позлить Люциуса? — Никто вас сюда не «тащил», профессор. Вы сами пошли за мной. Направив волшебную палочку на подсвечники на стенах и столе, Женевьева осветила комнату светом свечей. Она села за стол, а Снейп встал рядом. Распечатав первое письмо с помощью волшебной палочки, она достала пергамент, развернула его и начала читать.

Ты уверен в правильности того, что ты делаешь? Что будет если тебя раскроют? Я знаю, что нам дадут убежище, защитят, но мне ты нужен живым и невредимым. Я все же думаю, что не стоит так рисковать. Может, нам просто следует скрыться? Моему мужу нет дела до этого, возможно он даже раскаивается в чём-то, что совершал за нашу долгую семейную жизнь. Он нам не помешает. Не видеть тебя, для меня — мука. Я хочу поскорее встретиться с тобой. Люблю.

Женевьева снова приложила все силы чтобы закрыть своё сознание, потому что она поняла от кого было первое письмо, и раскрыть это Снейпу, чтобы он затем рассказал Волан-де-Морту… она никак не хотела смерти Нарциссе Малфой. Остальные три письма были по содержанию очень похожи на первое. Везде были признания в любви и сомнения. — Мисс Аренберг, вы знаете, кто мог слать вашему дяде подобные письма? — спокойно, но с нажимом на каждое слово, спросил Снейп. — Теряюсь в догадках, профессор, — солгала она. Северус ещё с минуту смотрел ей в лицо, а затем отвернулся. По-видимому, ей удалось скрыть от него свои мысли. — Кто обучал вас окклюменции? — внезапно спросил он. — Моя мама. — Так имейте в виду, что хоть вам и удаётся скрывать от меня свои мысли, я прекрасно понимаю, что вы что-то прячете. — По-моему, вы видели достаточно и очень уж красочно продемонстрировали то, как вы будете применять увиденное, чтобы я поняла, что от вас всегда нужно скрывать свои мысли. — Да нет, мисс Аренберг, я думаю, что вы прекрасно знаете, от кого эти письма. И вы этого кого-то покрываете. Но да ладно. Продолжим, — он пододвинул к ней дневник. Женевьева раскрыла его, но вновь не увидела там ничего, кроме пустых желтых страниц. Она взяла палочку, коснулась одной из страниц и прошептала заклинание. Ничего не произошло. Снейп усмехнулся: — Вы что, предположили, что это дилетантство сработает? — Да, предположила. Ну что ж, прошу вас, профессор, может, ваше НЕ дилетантство поможет. Снейп придвинулся настолько близко, что Женевьева на секунду почувствовала запах, исходивший от него. Этот аромат состоял из смеси естественного запаха чистого тела, еле-уловимого парфюма и чего-то, напоминающего запах пергамента, на котором школьники писали свои конспекты. Профессор Снейп, по-видимому, тоже неохотно, но почувствовал запах исходивший от Женевьевы. Этот аромат был сладким, даже немного приторным. Кто-то бы назвал его тяжелым и навязчивым, и Северус бы и сам так сказал, если бы его спросили. Но на самом деле, если отбросить вредность, это был тот аромат, который хотелось вдыхать снова и снова. Он пьянил. Это был запах лета, спелых фруктов — винограда и груши. Так как Северус обладал отличным обонянием и разбирался в ингредиентах для зелий, он безошибочно уловил аромат розового перца. Он и стал теперь ассоциироваться для Снейпа с этой девушкой. Терпкий и пряный, но одновременно сладкий. На секунду, их взгляды пересеклись. Холодный взгляд Снейпа и живой Женевьевы. Девушка ухмыльнулась, а профессор с недовольным видом быстро отвёл взгляд. Он дважды стукнул палочкой по страницам открытого дневника, но ничего не произошло. Затем Снейп тоже зашептал что-то, направив палочку на книжку, но и это не помогло. Лёгкая ухмылка не сходила с лица Женевьевы. Профессор даже не смотрел на неё. После ещё одной неудачной попытки раскрыть содержимое дневника, он поднял его в воздух с помощью волшебной палочки и перелистал страницы. — Я бы предположил, что дневник пуст, но чувствую исходящую от него, едва ощутимую, энергию, — задумчиво проговорил Снейп больше себе, чем Женевьеве. — По-моему, ваш высокопрофессиональный подход не помог, профессор, — ответила ему девушка и одной рукой схватила открытую книжечку. Положив её на стол, она тихо ойкнула. Из указательного пальца сочилась кровь. Неаккуратно взяв в руки дневник, она порезалась об одну из страниц. Несколько капель её крови упало на бумагу. Женевьева поднесла порезанный палец к губам, но Снейп перехватил её руку. — Постойте, — он кивнул на страницу дневника. Там пара маленьких пятен крови как бы растеклись по листу, обратившись в буквы. Буквы, которые были выведены кровью.