«Твоё обнажённое тело должно принадлежать тому, кто полюбит твою обнажённую душу» — Чарли Чаплин
— Ты понимаешь, что он не остановится? — сидя в кресле за журнальным столиком, обратилась Женевьева к Люциусу. — Кто? Твой дружок принц? — усмехнулся он в ответ. — Да, — не цепляясь к словам, ответила девушка. — Он уже остановился. Что, по-твоему я не справился бы с этим мальчишкой? — Но… — Всего-то, нужно было написать письмо его отцу, чтобы тот прибрал отпрыска, который позорит его на весь честной народ, к рукам. Поверь, его отец был отнюдь не рад услышать, что его драгоценный сын насильно пытается выкрасть из дома замужнюю даму, — лениво, словно объясняя что-то очевидное, растолковал Малфой. Помолчав немного, Женевьева с одной стороны, не желая показаться неблагодарной, но с другой, пытаясь сразу расставить все точки над i, начала: — С твоей стороны это был очень благородный жест, но ты же понимаешь, что я хочу поскорее расторгнуть этот брак? Тут дело совсем не в тебе, Люциус. Ты ведь знаешь, как я отношусь к замужеству… — Это не так просто, как ты думаешь. Подать такое заявление можно только через двенадцать месяцев после свадьбы, — протяжно посмотрев на Женевьеву, пожал плечами Малфой. — Да не было у нас никакой свадьбы! — стала закипать девушка, — Как это только через год? — Да и я, честно признаться, не собираюсь выглядеть идиотом, который разводится чаще, чем выходит новый Нимбус. Аренберг по-просту не нашлась, что ответить. Посмотрев на него ещё с минуту, она встала и вышла из комнаты. В голове одна мысль сменяла другую. «Зачем Люциусу это? Отомстить Нарциссе? Но ведь это просто ребячество! Может, ему нужно влияние на её семью? Деньги? Так вроде он и сам не беден… И всё это всего через несколько недель после побега Драко. Но, он по крайней мере стал выглядеть чуть лучше. Стал разговаривать…» Войдя в свою спальню, Женевьева увидела большую белую сову, сидящую на подоконнике. К лапке птицы было привязано письмо. Отвязав его, и угостив сову лакомством, девушка принялась читать. Почерк она узнала с первой же буквы. Письмо было от её матери. Как же давно они не общались… У мисс Аренберг, к сожалению, не было особенно тёплых отношений с мамой. Воспитывала её в основном гувернантка. Мать была для неё тем человеком, которого Женевьева видела раз в несколько дней и которого не посвящала в свои тайны или переживания. С которой не ссорилась просто потому, что они были очень далеки друг от друга во всех смыслах. Вот и сейчас, когда они находились по разные стороны Ла-Манша, Женевьева не испытывала особой грусти по дому или семье.Дорогая Джеки! Как же ты могла не сказать мне, что выходишь замуж?
У Женевьевы рот открылся от удивления: «Как? Как, скажите на милость, эта женщина узнала о том, что случилось всего лишь пару дней назад?» Девушка продолжила читать.Я узнала об этом от твоего дядюшки Антуана. Неужели, ты хотела утаить это от нас? Ты же знаешь, что Антуан всегда в курсе всего, что происходит у нас в семье. Ему сообщили об этом прямиком из Англии. Он говорит, что ты вышла за богатого местного лорда. Твою бабушку это очень радует, хотя она, как и все мы, обижена тем, что ты никому ничего не сообщила. И ни церемонии, ни приглашений. Скажи, ты беременна, так ведь? Я ни в коем случае не буду тебя осуждать!
Женевьева закатила глаза. «„Не буду осуждать“ Ну, конечно!» — Чего ей меньше всего хотелось, так это атаки обеспокоенных родственников!Мой тебе совет: как можно скорее съездите с твоим мужем к бабушке и дедушке. Иначе, боюсь, что они сами к вам заявятся. А там уже… ты сама понимаешь, как они могут себя вести. С нетерпением жду твоего ответа! Мама.
«Они», как поняла Женевьева, это была бабушка. «Вот, кому только дай волю устроить разбор полетов! Когда же закончатся все эти глупости? Что ей отвечать семье? О фиктивности брака можно было забыть. Они либо не поверят в это, либо примут как ужасное оскорбление для всей семьи!» Мисс Аренберг отложила письмо в сторону и закрыла лицо руками. Она ума не могла приложить, что делать. Знала лишь одно — ей ни в коем случае нельзя допустить, чтобы всё её семейство оказалось в этом доме. А они непременно это сделают, если Женевьева продолжит игнорировать ситуацию. Пообещав себе посоветоваться с Люциусом, она велела домовому эльфу принести ей вина и только сейчас заметила большой букет красных роз, лежащий на кровати. Казалось, их было там не меньше пятидесяти. Подойдя поближе, Женевьева увидела небольшую открытку, торчащую меж крупных бутонов. Развернув её, она прочитала:«Новоиспеченной Миссис Малфой» Твой Л
«А он умеет поздравлять» — подумала Женевьева с усмешкой, — «Разумеется, это была просто шутка»***
— Почему тебе так ненавистна мысль о браке со мной? — раздался в темноте голос Малфоя-старшего. Женевьева в этот момент дремала на своей кровати и проснувшись, чуть было не упала на пол от страха. — Малфой! — она зажгла свечу на тумбочке возле кровати, — Ты с ума сошёл?! Ты меня напугал, — пытаясь отдышаться, ответила девушка. — Иногда, я думаю, что люблю тебя... — по его голосу и по тому, что он сказал, мисс Аренберг сделала вывод — мужчина пьян. — Это тебе просто кажется, — садясь в кровати, ответила она. — Временами я тоже так думаю. А временами… мне хочется убить всех, кто когда-либо был с тобой рядом. Мне хочется запереть тебя здесь, в моем доме, и никуда не выпускать. Хочется, чтобы ты жила тут только для меня. Мне хочется, чтобы ты любила меня. Кроме этого, у меня больше ничего нет. — Тебе нужно лечь, — стараясь придать голосу нежность, ответила девушка, — по-моему ты слегка перебрал... Однако её попросту напугали слова мужчины. Что значит, «запереть»? Внутренний голос в её голове нервно хихикнул. — Поэтому я и организовал этот союз так запросто. Не отдавать же тебя этому королевскому выродку, — хмыкнул Малфой, и голос его стал жёстче. — Когда я увидел, что он ударил тебя, мне захотелось убить его... — блондин сжал кулаки так сильно, что его костяшки побелели. В полумраке Женевьева увидела, как Люциус встал с кресла и направился к её кровати. Девушка инстинктивно стала медленно отползать назад, хоть и понимала всю безвыходность своего положения. Малфой же, бесцеремонно взял её за лодыжки и подтянул к себе. — Я неприятен тебе? — пододвинувшись лицом к лицу к ней, спросил он. — Разумеется, нет, Люциус, — Женевьева почувствовала резкий запах крепкого алкоголя. Несколько минут спустя он уже немного приспустив брюки лежал на слабо сопротивляющейся девушке, снимая с неё ночную сорочку. — Люциус, я не хочу. — Ну, теперь это твой долг, дорогая, — усмехнулся он, — Я постараюсь сделать так, чтобы захотела. Расслабься. Малфой нежно провёл рукой вверх по внутренней части её бёдра, и по ноге побежали мурашки. Наверное, это был их первый раз, когда он стал вести себя внимательно и нежно. Аккуратно прикасаясь к её коже, перебирая волосы и держа за руки. Для тела и мыслей этой девушки, такие новшества казались насмешкой. Малфой словно дразнил её. Однако его пальцы и губы делали своё дело. Несколько минут спустя тишину спальни нарушил тихий стон. Его тяжелое тело придавливало худенькую ведьму к кровати так, что пошевелиться было почти невозможно. Как только он оказался внутри, нежность и ласку как рукой сняло. Малфой одной рукой зарылся ей в волосы и крепко схватил их, а другой обнял её за талию, ещё сильнее прижимая к себе. Сегодня в их любви было что-то особенное. Женевьева интуитивно почувствовала, что он хотел её сильнее, чем раньше. Может, роль сыграл перерыв, а может, что-то ещё. Но факт оставался фактом — она чувствовала очень сильное желание. Мужчина не обращал внимания на её дискомфорт, на немного болезненные ощущения. Люциус упрямо вбивался в самую глубь её тела, быстро и напористо. Женевьева была даже немного рада, когда всё закончилось. Он снова сделал то же, что и в первый раз. Малфой негромко зарычал и его твёрдый член запульсировал внутри неё. Минуту спустя, на простыни уже вытекало его семя. В этот раз никакой истерики за этим не последовало. Женевьева знала, что такое может быть и предусмотрительно использовала Лунное зелье. Люциус нехотя встал с вдавленной в кровать девушки и лёг рядом. Он крепко прижал к себе Женевьеву и они оба уснули. Впервые он проявил такие чувства по отношению к ней. Неизвестно, что именно стало причиной такого обращения, но он упорно не выпускал её из объятий до самого утра. Всем телом Женевьева чувствовала его горячую кожу, словно оказавшись в тугом коконе. Нравилось ли ей это? Пока она не могла честно ответить себе на этот вопрос. Её телу это нравилось. Утром, мисс Аренберг проснулась первая и, не в силах больше терпеть, принялась тихо, но упорно будить Малфоя. Мужчина по-прежнему прижимал её к себе, даже во сне, и она с трудом смогла повернуться к нему лицом, уперевшись носом в его гладкую, подтянутую грудь. Женевьева сама себе не хотела признаваться в том, как она иногда с наслаждением разглядывала его тело. Его сильные руки, широкие плечи, плоский живот и играющие на них мышцы… Его высокие скулы, крупный нос, бездонные серые глаза и мужественные морщины. Все это, а ещё и природная наглость, самодовольная ухмылка и надменный взгляд Люциуса пробуждало в ней то, что раньше было девушке незнакомо. Желание близости с ним. Телесной, сексуальной, страстной и жаркой близости. Но Женевьева практически не чувствовала к этому человеку духовного влечения. Может, оно должно было придти позже. А может, его и вовсе не было в ней. Иногда, мисс Аренберг чувствовала к Люциусу Малфою какую-то нежность, но это появилось в ней только после побега Драко. Неизменным оставалось одно — он необъяснимо заставлял её хотеть себя, даже когда это казалось бы совершенно нелогичным. Девушка стала поглаживать Малфоя по широкой спине, по плечам. Блондин что-то неразборчиво простонал во сне и улыбнулся. Это подействовало на Женевьеву ободряюще. После того, что случилось, Люциус впервые улыбнулся. И так ей стало тепло и хорошо на душе от этой легкой полуулыбки. — Люциус, — зашептала она, теперь перебирая его красивые светлые волосы, — Люциус... Малфой медленно открыл глаза и повернулся к ней. — Что случилось? — сонно, но не недовольно проговорил он. — Мне вчера пришло письмо из дома, — Женевьева стала озвучивать ту речь, которую несколько раз отрепетировала про себя перед тем, как его разбудить, — Нам с тобой нужно съездить туда. Они... мой дядя Антуан, будь он неладен, как-то узнал, что мы... ну в общем, что я вышла замуж. И я очень прошу тебя, съездим туда, всего на день. — И ты не сказала им, что брак фиктивен? — приподняв бровь, спросил Люциус. — Они бы не перенесли такого оскорбления. Так что придётся нам, — она на секунду замялась, — притворится по-настоящему женатыми.***
На следующий же день, после завтрака, Женевьева встретилась с Люциусом, который уже ждал её на первом этаже. Выглядел он сегодня особенно хорошо. Классический чёрный костюм с темно-зелёными шёлковыми вставками, верхняя пуговица рубашки небрежно расстегнута. Длинная мантия и блестящие дорогие туфли из драконьей кожи. Запонки и другие украшения с поблескивавшими в них изумрудами. Светлые волосы убраны назад в низкий хвост. Женевьева облачилась в розовое платье средней длины, бежевый плащ и лодочки на каблуках в тон ему. Девушка заметно волновалась, была бледна и то и дело поправляла себе рукава или крутила в руках маленькую сумочку. — Чудесно выглядишь, — безэмоционально обратилась она к Люциусу. — Взаимно, — ответил он, оглядывая девушку, — Полагаю, нам лучше воспользоваться сетью летучего пороха. Такая дальняя трансгрессия может ударить по твоему здоровью, — блондин подал ей руку и повёл в сторону большого камина в гостиной. — Не люблю путешествовать через камин, — слабо запротестовала девушка, — Я вываливаюсь оттуда как мешок с… — Я придержу тебя, не волнуйся, — усмехнувшись, перебил её Люциус, ступая одной ногой в камин, — Мы переместимся вместе. Женевьева с полным недовольства выражении лица, шагнула следом за мужчиной принимая его поданную руку. Камин хоть и казался снаружи огромным, для двух человек был тесноват. К тому же, мисс Аренберг ужасно не хотела испачкать своё светлое пальто в саже. Люциус, наблюдая за тем, как аккуратно она пытается встать поудобнее, не задев при этом ни одну из покрытых тонким слоем пепла стенок, одной рукой обхватил Женевьеву за талию и крепко прижал к себе, а другой запахнул за её спиной свою красивую чёрную мантию, защищая светлое пальто от сажи. Люциус продолжал прижимать к себе девушку, когда его рука заскользила вниз и остановилась на её мягком месте. Женевьева, не ожидавшая оказаться прижатой к нему вплотную, недовольно воззрилась на наглеца: — Что ты делаешь? — прошипела она. — Не скромничай, дорогая, мы ведь молодожёны, — ухмыльнулся мужчина. Его сложившаяся ситуация явно веселила. Взяв горсть Летучего пороха, и, продолжая прижимать к себе Женевьеву, он бросил его в камин, четко проговорив «Аренберг-холл». Их закрутило, завертело, и вот мисс Аренберг уже оказалась рада сильной хватке Малфоя. Она успела пожалеть, что съела за завтраком хоть что-то, потому что тошнота стала неумолимо подступать к горлу. Как обычно, в камине было ужасно жарко, глаза пришлось зажмурить, чтобы в них не налетела пыль. Полминуты спустя, они очутились в ещё более огромном камине гостиной, которую девушка тут же узнала. И как она и говорила, едва они перестали крутиться, Женевьева потеряла равновесие и упала бы на пол, если бы не Малфой. Он невозмутимо продолжал держать её пониже спины, а сейчас она и сама крепко вцепилась в него под мантией. Когда они вышли из камина, откуда Люциус помог ей выбраться, Женевьева обнаружила, что её одежда ни капли не запачкалась, чего нельзя было сказать о мантии Малфоя-старшего. Но он быстрым движением палочки очистил себя от сажи. Гостиная была обставлена не менее богато, чем комнаты Малфой-мэнора, разве что, не так мрачно. Здесь преобладали светлые и яркие цвета. Стены, полы и потолки были белыми и золотистыми; большие мягкие диваны и шторы — бордовыми, а мебель — из красивого темного дерева. — Здравствуйте, госпожа, — пропищал появившийся в зале маленький эльф в белом полотенце, — Ваши бабушка с дедушкой и дядя уже ждут вас в столовой. — Ну вот, — удрученно выдохнула Женевьева, — Пойдём. — Я думаю, тебе стоит расслабиться. Слишком уж ты недовольно выглядишь, — снова слегка приобнимая её за талию, отозвался Люциус. Он скинул с себя дорожную мантию и помог Женевьеве снять пальто. Когда пара вошла в столовую, там их действительно ожидали три человека. Богатый обеденный стол из темного дерева был накрыт к чаю. На нем красовались блюда с фруктами, булочками и закусками, между блюдами стояли красивые букеты цветов. Столовая так же изобиловала белыми, бежевыми и золотистыми цветами. Мужчина, сидящий за столом, с улыбкой встал и пошёл к ним навстречу: — Женевьева, дорогая, здравствуй! — он обнял девушку и поцеловал в обе щеки. Это был мистер Антуан Аренберг, второй брат в семье. Высокий, темноволосый мужчина, на вид чуть меньше сорока лет. Типажом все Аренберги были похожи друг на друга. У всех были темно-каштановые волнистые волосы, большие темные глаза, чёрные брови и светлая кожа. Яркие черты лица — пухлые губы и высокие скулы; стройное телосложение и высокий рост. Женевьева знала, что их предки были французами и греками, от которых они и унаследовали такую интересную внешность. — А вы, должно быть, муж моей дорогой племянницы — мистер Малфой. Меня зовут Антуан, — также с улыбкой обратился он к блондину. — Можно просто Люциус, — мужчины пожали друг другу руки. Малфой выглядел на удивление дружелюбным. — Это мои родители, — он подвёл их к сидящей за столом паре волшебников, — Жаклин и Августин. Бабушка Женевьевы пыталась произвести впечатление дружелюбной женщины, но девушка ведь хорошо знала её. У той разве что дым из ушей не шёл. Она была обычной бабулькой, с выкрашенными в каштановый цвет волосами и морщинистым лицом. На груди у неё покоилось крупное золотое ожерелье, а в ушах сверкали бриллиантами серьги. Её взгляд буравил Женевьеву, а затем перешёл на Люциуса, который подошёл к ней и галантно поцеловал покрытую морщинами руку, а затем поприветствовал рукопожатием её мужа. Это заставило бабушку Жаклин немного смягчить взгляд. Дедушка Августин напротив выглядел так, будто его насильно сюда привели. Он был седой, в очках и казался очень уставшим, однако с интересом оглядел мистера Малфоя. Следом за Люциусом, Женевьева подошла к бабушке и расцеловала её в обе щеки, воскликнув, в притворной радости: — Бабушка, как я рада вас видеть! — Привет, дорогая, — погладив девушку по щеке, ответила та, — Наконец-то ты навестила нас. Присаживайтесь, угощайтесь! — указала бабушка на противоположную сторону стола, тоном, который предвещал малоприятную беседу. — И вы тоже, Люси… Люци… мистер Малфой! — попыталась Жаклин выговорить имя Люциуса, — Уж мне эти ваши английские имена! — она со смехом закатила глаза, а Женевьева напротив, посмотрела на неё серьезно и напряжённо. — Мама, — неодобрительно покачал головой Антуан, — Не обращайте внимания, у вас прелестное имя, — попытался он ободрить Люциуса, но тот, по-видимому, не слишком обиделся. Когда все присутствующие расселись, явился официант в белом одеянии, не говоря ни слова, разлил всем чай и предложил вино. Жаклин он налил бокал шардоне не спрашивая. Для бабушки это было стандартно. Но Женевьева этому даже обрадовалась — «Может, выпьет и подобреет!» — Мы, знаете ли, не используем эльфов как прислугу за столом, — отпив вина, продолжила разговор бабушка Аренберг, — Мне лично они портят аппетит. «Ещё вина старой грымзе!» — пронеслось в голове у Женевьевы. — Ну, а вы, Люциус, — обратился к Малфою более тактичный дядя Антуан, — Женевьева нам о вас совсем ничего не рассказывала. Мы знаем лишь то, что удалось вырвать из уст наших друзей из Англии, а это не много, — усмехнулся он, — Вы живете где-то в Уилтшире, не так ли? — Все верно, — кивнул он, — Мы с удовольствием примем вас в гости, — Женевьева сверкнула ему глазами, подумав про себя «ни за что», — но боюсь, не в самое ближайшее время. Сейчас у нас в стране неспокойно. — Говорят, вы как-то связаны с этим... «оппозиционером», — выговорила бабушка и прищурилась. — Всем нам свойственно поддерживать одну из сторон, — улыбнулся Малфой, — Я поддерживаю ту, что нам ближе, — и он положил свою широкую ладонь на небольшую руку Женевьевы, лежащую рядом и та попыталась выдавить из себя что-то вроде улыбки. — Так вы что, мятежник? — запросто спросила Жаклин. — Мама… — Все хорошо, мистер Аренберг. Я бы не назвал себя так, мадам. Дедушка все это время сидел молча, по-видимому привыкший к придури жены и не желавший с ней спорить, но пару минут спустя все же деликатно осведомился: — Прошу прощения за бестактность, Люциус... это ведь не первый ваш брак? — Второй, — отпив чаю без тени смущения ответил блондин. — А сколько вам лет? — снова открыла рот Жаклин. — Бабушка! — не выдержала Женевьева. — Не стоит, дорогая, — погладив девушку по руке ответил Малфой, — Сорок один. — И ты об этом знала? — подняла брови бабушка. — Да уж, догадывалась, — недовольно глядя на неё, бросила мисс Аренберг. — Вас то понятно устраивает, что ей двадцать четыре, — с вызовом продолжила бабушка, переведя взгляд на Люциуса. — Пока не жалуюсь, — кивнул он. — Разница в возрасте между мужем и женой часто играет на руку обоим, — учтиво рассудил дед, осадив свою жену. Дальше бабушка наконец замолчала и разговор ушёл в другое русло. Говорили в основном Антуан и дедушка. Беседа с ними была явно приятнее и сильнее напоминала светскую, пока бабушка снова не вмешалась. Этот вопрос Женевьева хотела слышать меньше всего. — Когда вы планируете завести ребёнка? Всё же, вы уже немолоды, да и тебе, Женевьева, уже не семнадцать. Антуан покраснел, слегка прикрыв лицо рукой. Женевьева вспыхнула и почувствовала, что вот-вот нагрубит бабке. Люциус же был невозмутимо спокоен. — О, мы работаем над этим, — усмехнулся он, и Женевьева сильнее покраснела. — В этом-то я не сомневаюсь, — взмахнула бабушка вилкой подзывая официанта, — И скольких детей хотите? — Четырёх, — с сарказмом высказалась Женевьева. — Ты столько не родишь, дорогая. Вам обоим уже поздновато, — на полном серьезе ответила бабка. — Мне всего двадцать четыре, — заговорила Женевьева и атмосфера стала неумолимо накаляться, — И помнится, когда родилась я, моему отцу было уже за пятьдесят! — Вот поэтому ты и получилась такая... — Ещё вина матушке! — повысил голос дядя Антуан, перекрывая спор двух женщин, — А если вы, Люциус закончили с чаем, позвольте пригласить вас в салон. Выпить чего-нибудь. — Благодарю, — Малфой встал, и наклонившись, поцеловал Женевьеву в щеку, — Мадам, — он слегка кивнул в сторону негодующей бабушки и вышел из столовой вслед за мистером Аренбергом. — Бабушка, ну зачем вы задаёте такие неудобные вопросы? — напустилась на неё Женевьева. — Джеки, ты вышла замуж и даже ничего нам не сказала! Конечно, мы хотим побольше узнать о твоём муже, — спокойно рассудил дед. «И залезть ко мне в постель!» — вертелось на языке у девушки. — Вот именно! Выскочила замуж без нашего одобрения. Ты должна быть благодарна, что мы с таким терпением к этому отнеслись! — заявила бабушка. — Вот поэтому я и не знакомила его с вами. Вы с таким «терпением» к этому отнеслись потому, что сами бы одобрили этот брак, если бы я у вас спросила, — заключила Женевьева, допивая свой чай и выходя из-за стола. — И никаких детей я не планирую! — бросила она напоследок. Позади раздались восклицания бабушки: — Нет, ты только послушай её, Августин! Она совершенно неуправляема! Остаётся надежда лишь на этого Люци… как его там! Может он, как взрослый мужчина, поставит её на место! Девушка лишь закатила глаза. Она была благодарна только за то, что имя Карла они не упоминали. Хотя, разумеется, времени для этого было ещё предостаточно. Она быстрым шагом двинулась в салон, надеясь найти там Малфоя. Услышав голоса исходившие из коридора, Женевьева остановилась и прислушалась. — А это гобелен времён эпохи Возрождения. Подлинник, разумеется. А здесь у нас хранятся фамильные диадема и ожерелье гоблинской работы. Переходят по женской линии в нашей семье уже более четырёх веков. Разумеется, следующая наследница наша Женевьева, так как она старшая внучка моей матушки. — А у вас есть дети? — обратился к нему голос Малфоя. — Да, двое. Сын и дочка. Женевьева вам не говорила? — проходя мимо древнего мраморного бюста, спросил Антуан, — У неё тоже есть два брата по отцу. От первого брака Александра. — Нет, не говорила. Но я и сам слышал, что у Александра были ещё дети. — Да. Однако у нас в семье, наследование первостепенно по женской линии. Разумеется, сейчас все имущество принадлежит моим родителям, окружающие считают, что отцу, но, на самом деле всем распоряжается мать. Впрочем, я думаю, вы уже и сами это поняли, — усмехнулся мистер Аренберг, — А у вас есть дети, мистер Малфой? — Нет, — быстро ответил Люциус. — Надеюсь, вы не приняли близко к сердцу обращение моей матушки, — продолжал дядя, — Она, по правде говоря, по-своему относится к новым членам семьи, насколько бы хороши они не были. Даже если сама их выбирала. Ей не нравилась моя жена, не нравилась мать Женевьевы… Наверное, поэтому и наследуют у нас только сыновья и дочери равноправно. Чтобы капитал не уходил из семьи. — Это справедливо, — кивнул Люциус. — В моей семье все было наоборот. Один сын в каждом поколении, который наследует все. — Но ведь это не совсем разумно… Если сравнить род с веревкой, то вы превращаете свою в тонкую нить. — Я и сам много об этом думал, — согласился мистер Малфой. Женевьева толкнула дверь и вошла. — Дядюшка, запас моего терпения иссяк, — с улыбкой сказала она, — Извольте больше не бросать меня на растерзание своей матушке. Антуан рассмеялся: — Ну, я должен был спасти от неё хотя бы одного из вас и решил, что Люциус все же пока не готов к её напору. А то ещё подумает, что ему лучше поискать себе жену с более адекватными родственниками, — он направился к двери, — Ладно, я пожалуй пойду, посмотрю, как они там, да постараюсь немного успокоить мать, — мужчина поставил свой бокал с виски на столик и удалился. — У тебя очень интересная семья, — усмехнулся Малфой. — Да, пожалуй слово «интересные» характеризует их как нельзя лучше, — скривила губы девушка. — Ты никогда не говорила мне, что у тебя есть братья, — сказал Люциус и тоже направился к выходу из комнаты. — А ты и не спрашивал, — Женевьева пожала плечами. — Хочешь, покажу тебе замок? Мужчина кивнул. — На самом деле, я не слишком близка со своими братьями. У нас достаточно большая разница в возрасте, да и разные матери... Ну, ты понимаешь. Только пойдём подальше от обеденной, ещё порцию сарказма от этой старой кошелки я не выдержу, — Женевьева грустно усмехнулась и прибавила, — По крайней мере, до обеда. — Я бы сказал, тебе ещё повезло с семьей, — задумавшись, ответил Малфой, — Да, они нехотя, с упреками и руганью приняли твой образ жизни, но они его приняли. Во многих других семьях такого круга, это бы оказалось невозможным. — Не знаю. Может, нас просто много в семье и из-за этого тут всё не так строго, — пожала она плечами, а потом хмыкнула, — Что же такого нестандартного в моем образе жизни? Люциус посмотрел на неё долгим взглядом: — Будь ты моей дочерью, ты бы вышла замуж девочкой, лет пять-шесть назад, за того, кого бы я тебе хм… посоветовал. Девушка ещё шире ухмыльнулась: — Очень мило. Но, слава богам, я не твоя дочь, иначе, боюсь, общество бы нас не поняло. Удивительно, как вас, мужчин, привлекают свободные и независимые женщины, и как вы потом хотите сделать из них домашних девочек, — она толкнула дверь из белого дерева, — А это моя комната, — Женевьева специально привела его в свою спальню. Злость закипала в ней, и противоречивая мысль о страстном сексе с ненастоящим мужем в родительском доме заставляла кровь бурлить. С одной стороны — здравый смысл говорил ей, что это неправильно, но бунтарский характер вторил о другом. — Ты интересно рассуждаешь, хотя и не думаю, что правильно, — ответил Малфой, заходя следом за ней. — Да что ты говоришь? Люциус, как думаешь, почему я не хочу быть замужем? — она повернулась к нему и продолжила, — Да потому что я уже с лихвой насмотрелась на то, как мужчины вроде тебя, но обычно моложе, в силу своей глупости и давления родителей, женятся на хороших девочках из хороших семей, таких как Нарцисса, например. А потом, всю жизнь смотрят на сильных, активных и независимых женщин, — уверенность, с которой Женевьева произносила эти слова, словно окрыляла её. Она смотрела блондину прямо в глаза, стоя всего в нескольких сантиметрах. — Я знаю, о чем я говорю, Люциус. Да ты и сам знаешь, что я права. В самом начале именно этим я тебе и понравилась. Независимостью. «Нестандартным образом жизни». — Ты так в этом уверена? — поднял он бровь, — Может, мне просто понравилось, как ты выглядела в том чёрном платье... — Малфой взмахом волшебной палочки захлопнул за ними дверь спальни и резко поцеловал Женевьеву. Он положил палочку на ближайший комод и обеими руками притянул к себе несопротивляющуюся девушку. — Меня просто привлекла твоя внешность и твоя молодость, — прошептал он, болезненно целуя её в шею, — И разумеется то, как ты себя вела. Такая уверенная в себе... — он спустил свои руки вниз со спины, подхватив Женевьеву за бёдра, раздвинул ей ноги, так, что ткань платья затрещала и усадил на письменный стол. Девушка обхватила его бёдра ногами. — Люциус, давай не будем здесь… — нехотя запротестовала девушка, пытаясь отстраниться. — Нет. Будем, — отозвался он, разрывая на ней белье под платьем. Малфой поднял её длинные ноги и опустившись на колени перед столом, закинул их к себе на плечи, раздвинув бёдра в разные стороны. Через оставшуюся тонкую ткань трусиков он прикоснулся к ней языком. Одной рукой он придерживая за спину, а другую запустил под платье и крепко сжал её левую грудь. — Ммм… — простонала Женевьева, когда он втянул в себя складки её чувствительной кожи. Отпустив грудь, он вставил внутрь неё один палец, затем второй. Убрав в сторону кружева её порванных трусиков Малфой продолжил играть языком с её клитором и двигать пальцами внутри неё. Когда он медленно вытащил свои длинные пальцы, они все были в её смазке. Мужчина обеими руками притянул её ближе к себе, так, что Женевьева уже лежала на столе. Мокрыми пальцами он скользнул куда-то назад, продолжая доставлять ей удовольствие своим языком, и девушка почувствовала легкое давление там, где никто ещё не касался её. Прикрытые глаза распахнулись, а расслабленное тело напряглось. — Что ты делаешь? — прошептала Женевьева. — Расслабься, тебе понравится, — на секунду отрываясь от неё, ответил Люциус. Он аккуратно, круговыми движениями протолкнул влажный указательный палец в тугое кольцо её ануса, и сильнее заработал языком. И как только Люциус сделал это, девушку накрыл бурный и сильный оргазм. Только полминуты спустя она, учащенно дыша, открыла глаза, а Малфой уже отстранившись, расстегнул ширинку и вошёл в ещё пульсирующее лоно. — Я же говорил, что тебе понравится, — выдохнул он, резко входя в неё. — Так что слушайся меня, дорогая. Я знаю, что делаю. Женевьева как могла старалась не стонать, ведь их могли услышать бабушка с дедушкой или дядя. А Малфой тем временем, обхватив девушку за бёдра, размашисто входил в неё. — Я буду иметь тебя тогда, когда я захочу и так, как я захочу, — прорычал он, выходя из неё и поворачивая Женевьеву к себе спиной, — Да?! — Нет, — прикрыв глаза от удовольствия и ухмыльнувшись, ответила девушка. Мужчина приподнял Женевьеву словно куклу, уложил грудью на стол, удерживая одной рукой за шею, вынудил её полностью лечь на столешницу. Она попыталась встать на локти, однако Люциус только сильнее прижал волшебницу к столу. Одной рукой он схватил оба её запястья и скрестил за спиной. — Эй, — она недовольно вскрикнула и попыталась вывернуться. Но не тут то было. Малфой, палочка которого уже снова была у него в руке, легко взмахнул ею, и запястья оплели тонкие, но крепкие веревки. — Люциус, что ты делаешь? — не сдавалась Женевьева, пока он подхватив одну её ногу, поставил её на стол, так, что связки пронзила легкая боль, и задрал её длинное расклешенное платье. — Я же сказал тебе, что ты должна меня слушаться, — с ухмылкой проговорил Малфой и снова на всю длину вошёл в неё глухо застонав. — И так и будет, дорогая. — одной рукой он крепко сжал её горло, другой обхватил вокруг талии и наполовину ложась сверху на девушку стал насаживать её на себя. Жар его тела и толстый мужской член внутри, заставили волшебницу нехотя наслаждаться происходящим. Ей нравилось быть в его руках, хоть она и не хотела себе в этом признаваться. А для того, чтобы Малфой и не смел подумать о том, как Женевьева каждый раз тает под ним, ей хотелось протестовать, вырываться. Для этого, и для того, чтобы он ещё крепче держал её… Малфой до боли сильно вбивался в неё, и девушка едва могла сдерживать стоны, когда почувствовала, как он слегка привстал, не переставая двигаться внутри неё, одной рукой продолжая держать её прижатой к столу, а влажные пальцы другой снова коснулись её ануса. Женевьева глубоко вздохнула, когда почувствовала в себе один из его длинных пальцев. В этот раз она уже не стала напрягаться, а только ещё больше расслабилась. Удовольствие, которое Малфой доставлял ей сейчас, заставило её все же тихо застонать и закрыть глаза. — Ты моя, — раздался, словно из мрака, что был у неё в глазах, его голос, — Так ведь? — после паузы в несколько секунд настойчивее добавил он, и девушка почувствовала, как он пытается проникнуть внутрь неё ещё одним пальцем. — Да-а, — простонала Женевьева. — И ты будешь отдаваться мне, когда я захочу. — Да! — выкрикнула она уже громче. Малфой сильнее задвигался внутри неё. Прислонив свободную руку к её стройной спине, на которой в этот момент красиво играли мышцы и лопатки, он больно провёл по ней вниз, своими, казалось бы аккуратными ногтями, которые, однако, в этот момент, оставили на нежной коже ярко красные полосы. Он спустился вниз, к её круглой попе, и там тоже очертил алые линии. Не останавливая свои фрикции, под тихие женские стоны, Малфой одной рукой легко вытащил ремень из своих брюк, и сложив его вдвое, со свистом опустил на загорелую попу. Женевьева снова вскрикнула, после чего он на несколько секунд полностью вышел из неё, вытащив пальцы из вновь сжавшегося кольца ануса и нашарив на полу разорванные трусики затолкал их ей в рот, чтобы заглушить крики, которые действительно могли привлечь внимание. Девушка, ощущая, что он делает, хотела было запротестовать, но вот он снова прикоснулся губами к её клитору и изо рта у неё вырвалось что-то вроде приглушенного стона наслаждения. Секунду спустя, Женевьева снова услышала свист занесённого над ней кожаного ремня и почувствовала резкую боль в ягодицах. Лишенная возможности двигаться, кричать или как-то сопротивляться, она снова слабо застонала. А Малфой чередовал оставляющие на нежной коже красные отметины удары, с ласками, когда он дотрагивался до её клитора и губ своими длинными умелыми пальцами, почти доводя девушку до пика наслаждения, а затем обрывая трепет сильным шлепком. Через несколько минут подобных манипуляций, изнывая от желания вновь ощутить его в себе, тяжело дыша и уже забыв обо всем, Женевьева большим усилием выплюнула свои трусики изо рта и хриплым голосом зашептала: — Войди в меня… я хочу чтобы ты вошёл в меня… Для Малфоя, который уже сам ощущал в своём члене такое напряжение, что казалось тот готов был разорваться на части, эти слова показались самыми желанными, из всех, которые он слышал в своей жизни. — Как скажете, мисс Аренберг, — он наклонился к ней, теперь уже рукой зажимая ей рот и тем самым заставляя её выгнуться в спине, прислонил к ней свой возбужденный до предела член и стал входить совсем не туда, куда она его пригласила. Медленно надавливая на сжатое кольцо ануса он миллиметр за миллиметром проникал внутрь. Женевьева протестующе стала мычать что-то сквозь его руку и широко открыв глаза снова попыталась вывернуться. В ответ на это, Люциус крепко сжал рукой, болезненно впиваясь ногтями, одну из её красных ягодиц и прошипел: — Расслабься и перестань дергаться! — он был в ней всего только на три-четыре сантиметра, и на пару минут остановился в таком положении, давая девушке время привыкнуть к этому ощущению. И как ни странно, с каждой секундой, боль, которую она испытывала, когда он только начал входить в неё, постепенно отпускала и сменялась приятным, возбуждающим ощущением. А Малфой продолжал ждать, хоть для него это сейчас и было абсолютно невыносимо. Когда Женевьева перестала биться и протестовать, он убрал руку от её рта, и продолжая оставаться в одном положении, стал пальцами ласкать её клитор и вход во влагалище. Тут она уже застонала от удовольствия, и сама, насколько это ей позволяли затёкшие руки и ноги, всего на каких-то пару сантиметров подалась ему навстречу. Это заставило Малфоя глухо застонать, и войти в неё почти полностью. Проклиная всю эту затею, он снова остановился, давая ей привыкнуть. И снова, через несколько секунд, боль сменилась удовольствием. Женевьева лежала на столе абсолютно неподвижно, словно боясь спугнуть это новое для неё ощущение, а Люциус продолжал массировать её вульву. Почувствовав, как она выдохнула и расслабилась, он, глухо рыча словно зверь, стал медленно двигаться внутри неё, поначалу с совсем небольшой амплитудой, а затем понемногу наращивая темп. Притупившаяся боль и напряжение в анусе смешивались с удовольствием и возбуждением от происходящего. А пальцы, доставляющие ей удовольствие, прекрасно делали своё дело. С каждым толчком удовольствие усиливалось, однако с увеличением скорости сильнее чувствовалась боль. Тихие стоны и рычание разносились по комнате. Десять минут спустя, Малфой увеличил скорость до предела, и ей уже приходилось терпеть более болезненные ощущения. Но он даже не обращал на это внимания. Спустя ещё минуту, Люциус вошёл в неё на всю длину, заставив девушку сдерживать стон боли, и Женевьева почувствовала, как он запульсировал внутри неё. Оставшись в таком положении ещё на долгие пару минут, он аккуратно вышел из неё, и опустившись перед Женевьевой на колени, стал нежно, но напористо ласкать языком её клитор и губы, помогая себе пальцами. Чувствовалось, что сейчас он старался доставить удовольствие именно ей, попутно снимая с запястий девушки веревки и аккуратно растирая покрасневшую кожу. Несмотря на то, что когда Люциус кончил, Женевьева была обижена на него, за пренебрежение с его стороны, через несколько минут таких приятных ласк, она снова почувствовала приятное ощущение внизу живота. Боль после анального проникновения понемногу утихала, оставляя за собой только напряжение и новое, странное ощущение, которое тяжело было описать. А мужчина продолжал доставлять ей удовольствие, действуя все активнее. Ещё минута и Женевьева почувствовала как новая волна нестерпимого удовольствия накрывает её с ног до головы. Она выдохнула до предела, и испытала сильный и бурный оргазм, дрожа всем телом. Мужчина отстранился, продолжая, тем не менее, поглаживать пальцами её чувствительные складки, и не отрывая от неё взгляда, наблюдал, как мягкая пульсация мышц тонкой струйкой выталкивает из сократившегося кольца ануса его семя. И как оно медленно стекает вниз по ней, минуя вход во влагалище, клитор и капает на пол. Понаблюдав за этим ещё минуту, он лёгким движением волшебной палочки запер дверь, а затем осторожно поднял волшебницу со стола, взял её на руки и отнёс в ванную. Включив тёплую воду и набрав полную ванну воды, аккуратно раздел Женевьеву, которая всё это время молчала, лишь иногда поглядывая на него. Во взгляде её была смесь усталости, обиды и удовольствия. — Я люблю тебя, — глядя в глаза девушке, четко проговорил Люциус.