***
Однажды вечером, когда Женевьева сидела в своей комнате читая одну из книг, которую она взяла в библиотеке Малфой-мэнора, дверь спальни без стука открылась, и в комнату вошла миссис Аренберг. Девушка недовольно поглядела на мать. Та уже совсем освоилась на новом месте и вела себя очень уверенно, если не сказать «немного нагло». — Дорогая, я хочу с тобой поговорить. — Я слушаю, — продолжая смотреть в книгу, ответила Женевьева. — По-моему, ты проводишь с Ленардом и Роуландом слишком мало времени. — А по-моему, вполне достаточно, — девушка начинала понемногу сердиться. — Не я одна так думаю, — проговорила мать таким тоном, будто отчитывала свою дочь-подростка. — Ах, вы с Люциусом, должно быть, уже не раз успели обсудить то, какая я непутевая мать? — отложив книгу в сторону, воззрилась на женщину Женевьева. — Мы просто волнуемся за малышей. Люциус очень привязан к ним. А ты… — А я? А я хочу жить спокойной жизнью, такой, какая у меня была раньше, и он это прекрасно знает, — твёрдо сказала Джеки. — Прежней? Тогда зачем ты вышла за него замуж и родила детей? — всплеснула руками женщина. — Я не хотела замуж. Это случилось после того, как ты зачем-то написала Карлу обо мне! — откидывая книгу в сторону и вставая с кресла выпалила Женевьева, — Он явился сюда и хотел насильно меня увезти. Поэтому так и произошло. — Что? — вскинула брови Селин, — Последний раз я писала Карлу больше двух лет назад, когда вы ещё были вместе. Поздравляла его с Рождеством. Женевьева непонимающе уставилась на мать. — Но, он сказал… — она перевела взгляд на дверь, которая секундой позже распахнулась, и в неё вошёл Люциус. — Прошу прощения, не хотел вам мешать, — произнёс Малфой-старший и собрался было покинуть комнату. — Нет-нет, дорогой, останься. Нам всем, я думаю, нужно кое в чем разобраться. Жаль только здесь нет Карла, он бы тоже помог прояснить некоторые детали, — проговорила Женевьева, тщательно обдумывая услышанное от матери. Люциус вернулся в комнату и посмотрел сначала на свою жену, а потом на её мать. — Ты помнишь, Люциус, когда Карл явился сюда, он сказал, что получил письмо от моей матери? — Возможно, — мужчина пожал плечами, — Признаться, прошло уже столько времени, что я… — А матушка говорит, что не писала ему никаких писем, — особенно не слушая его, сказала Женевьева. — Случай, конечно, любопытный, но что ты от меня хочешь услышать? — недоуменно поднял брови Люциус. — От тебя? Ничего. Я лишь хочу узнать, кто же мог написать Карлу такое письмо. И я непременно это узнаю. — Причём здесь вообще Карл? Мы говорили о… — в полном непонимании воскликнула миссис Аренберг. Но Женевьева встала и быстрым шагом вышла из комнаты. Она зашла в библиотеку и стала ходить там из угла в угол думая, что ей делать. — Я её совершенно не понимаю! Причём тут Карл? — повторила Селин, этажом выше, обращаясь к Люциусу. — Понятия не имею, — ответил он и тоже вышел. На самом деле, внутри у Малфоя-старшего заворочалось что-то неприятное. Он видел, как Женевьева была близка к тому, чтобы узнать с чего все началось, и это заставляло его мысли метаться, думая, как её остановить. Действовать нужно было быстро, и права на ошибку у него не было. На удивление, он нашёл Женевьеву часом позже, в комнате близнецов. Он попросил няню, находящуюся там, оставить их ненадолго, и та послушно вышла. Джеки стояла над кроваткой Ленарда и гладила мальчика по пухленькой щечке. — Они — копия ты, — сказала она внезапно. — Хоть я и была уверена, что ребёнок будет похож на меня, — волшебница сделала небольшую паузу, — Люциус, это ты послал письмо «от моей матери»? — Да. — Зачем? Я понимаю, чтобы жениться. Но зачем? — Я любил тебя. И сейчас люблю. Женевьева посмотрела на него долгим, оценивающим взглядом. — По-моему, ты врешь, Люциус. _______________________________________ — Поздравляю вас с рождением детей, миссис Малфой, — зашёл Снейп в столовую, где в одиночестве обедала Женевьева. — Спасибо. Вам Люциус рассказал? — Да. Он просто счастлив снова стать отцом. — Несомненно, — ковыряя в тарелке еду, согласилась девушка. — Вы помните, что остались мне должны? — отодвигая соседний стул, но не садясь, спросил профессор. — За мое великодушное спасение Нарциссы? — с сарказмом проговорила Женевьева, — Конечно. Пришло время вернуть долг? — Именно. Сегодня, в полночь, я буду ждать вас возле Уилтон-хауса. Надеюсь, вы знаете, где это. Не опаздывайте и никому не говорите, куда направляетесь, — и не сказав больше ни слова, Снейп покинул столовую, оставив Женевьеву обдумывать услышанное. В половину двенадцатого, оставшись в одиночестве, волшебница направилась из детской, где осталась няня, в свою спальню и стала переодеваться в походную одежду. Сверху на длинное платье, девушка накинула плащ, и надела туфли без каблуков. Как же ей иногда хотелось одеться совершенно по-магловски, как одевались иногда другие девушки её возраста. Удобные штаны, по типу кальсон, закрытая обувь в которой так удобно пробежать милю-другую. Женевьева же вынуждена была каждый день носить платья, юбки или сарафаны, к которым, как правило, шли туфли на каблуках. На секунду, девушка представила лицо Люциуса, если она вдруг наденет на себя обтягивающие магловские штаны и обувь, которая вообще была непонятно на что похожа. Малфой наверняка был бы в полном шоке. Женевьева усмехнулась своим мыслям и, запахнув плащ, направилась к выходу. Покинув комнату, она нос к носу столкнулась с Люциусом. — Уходишь? — спросил он, преграждая ей путь. — У меня есть дела. Скоро вернусь, — попыталась обойти его Аренберг, но Малфой не двинулся с места. — Какие «дела»? — Мои дела, Люциус. Мужчина неодобрительно поднял брови. — Куда ты уходишь? Я имею право знать, — он явно начинал сердиться. — Извини? — саркастически усмехнулась Джеки, не веря своим ушам, — Я теперь не могу покинуть этот дом, не отчитавшись перед тобой? — Именно, — совершенно серьезно ответил мужчина, — Либо объясни, куда собираешься, либо вернись в спальню. — Это просто смешно! — воскликнула Женевьева, повышая голос и снова пытаясь пройти мимо Малфоя, но тот вновь преградил ей путь. — Прекрати это сейчас же, — ледяным голосом сказала она. Мужчина не обратил внимания на её слова, распахнул ближайшую к волшебнице дверь и грубо втолкнул туда мисс Аренберг. — Люциус, что ты себе позволяешь?! — девушка выхватила из кармана палочку, но мужчина болезненно сжал запястье Женевьевы и заставил выронить её на пол. — Я — твой муж! — прогремел он, — И я имею право знать, где ты находишься. — Ты делаешь мне больно! — попытавшись вывернуться, воскликнула волшебница. — Я запрещаю тебе покидать Малфой-мэнор без меня, — спокойно, но очень холодно, проговорил Люциус. — Ты не имеешь права запрещать мне что-либо, — стараясь тоже придать голосу спокойствие, ответила она. — Имею, — он обоими руками схватил девушку за плечи и встряхнул. — И ты будешь слушаться меня, иначе… Что произойдёт «иначе» Женевьева слушать не захотела. Она сильно дернулась, вывернулась из рук мужа и метнулась к двери, попутно схватив свою палочку. Момент, девушка уже растворилась в воздухе и очутилась в назначенном ей Снейпом месте, тяжело дыша. — Вы опоздали, миссис… — Пожалуйста, называйте меня по моей фамилии, или уж по имени. Меня задержали, — расправляя плащ, ответила Женевьева. — Я хотел попросить вас об одной вещи. Это чрезвычайно важно и должно оставаться в секрете, — не обращая внимания на её слова, начал Снейп. — Я слушаю. — Вы должны будете взять у меня одну вещь и передать её другому человеку, — мужчина вынул из кармана мантии маленький пузырёк с прозрачно-белесой субстанцией, напоминающей что-то между жидкостью и газом. — Полагаю, вы знаете что это? Женевьева кивнула: — Кому мне нужно будет передать это? И когда? — Когда я умру, а я предполагаю, что это случится в ближайшие пол года, — безразличным тоном, словно он говорил о том, что съел на ужин, продолжил Снейп, — Вы посмотрите их, и поймёте, кому это нужно передать. Но не раньше. Только, когда я умру. Он передал девушке бутылёк, Женевьева спрятала его в карман и кивнула. — Вы все поняли? — Разумеется. — Я бы не был так уверен, Северус, — раздался из-за спины волшебницы голос Малфоя-старшего, — То, что я ей говорю, Женевьева решительно не понимает. Вот значит, куда ты так рвалась, дорогая. Я удивлён… — он крепко схватил девушку за предплечье, — Сожалею, Северус, но нам уже пора, — и притянув несопротивляющуюся волшебницу к себе, Люциус перенёс её назад в Малфой-мэнор. Едва они снова оказались в спальне, девушка, не успев открыть глаза, почувствовала, как руки Малфоя схватили её и сильно встряхнули: — Я сказал тебе, дорогая, уже сказал тебе, что ты должна меня слушать. — А я уже сказала тебе, Люциус, что ты не имеешь права мне приказывать. Мы не в средневековье. И то, что на бумаге ты «мой муж», не даёт тебе этого права, — посмотрела Женевьева на мистера Малфоя полным неприязни взглядом. — Я всегда знаю, где ты, — не отпуская волшебницу и не обращая внимания на её слова, Люциус стал медленно приближаться, подталкивая её к кровати, — Вскоре я устану с тобой нянчиться, и поверь — то, что будет дальше, тебе не понравится. — Я не боюсь тебя, Люциус. Не боялась раньше и не боюсь сейчас, — не дрогнув ни одним мускулом в лице, ответила Женевьева. — Твоя непосредственность, как всегда, меня веселит, — он медленно снял с девушки походную мантию, в кармане которой лежала волшебная палочка и откинул её в сторону. Затем мужчина взял в руки собственную и едва касаясь кожи, провёл ею от шеи к грудной клетке. Палочка оставляла после себя след из тепла, которое, растекаясь по органам, расслабляло тело и разум. В миг, враждебный настрой исчез, словно его и не было, а ноги и руки стали ватными. Из организма, казалось, выкачали всю злость и силу вместе с ней. Женевьева опустилась на подушки и почувствовала удивительное умиротворение. Малфой подтянул её ослабленное тело повыше на кровать и покинул комнату. Когда мужчина вернулся, она лежала также. Глаза волшебницы было почти закрыты, и она глубоко дышала. Люциус разделся сам, а затем освободил Женевьеву от одежды. Она приоткрыла глаза и посмотрела на него своим фирменным, полным безразличия взглядом. Люциус Малфой и не предполагал, что увидит этот взгляд снова. Взгляд, принадлежащий незнакомой девушке, которая уже больше года была с ним. Которая, казалось бы, открылась перед ним полностью. Заклятие, которому он её подверг, было всего-навсего успокаивающей магией, которая должна была пройти через час-другой. — Ты должна понимать — всё, что я делаю, я делаю только для нас. Для нашей семьи, — он провёл пальцами по оголённому бедру. Женевьева ничего ему не ответила. Язык, как и другие части тела, казалось, налился свинцом — ими было слишком тяжело шевелить. — Почему ты не можешь быть хоть немного послушнее? Я ведь хочу тебе добра. Тебе и нашим детям, — голос мужчины словно набирал силу с каждым словом. Сейчас он уже казался сердитым. Руки Малфоя прижали её тело к себе, и она спиной почувствовала напряжение у него в паху. Одна его ладонь нашла грудь девушки под тонкой тканью бюстгальтера и сжала её, а пальцы другой спустились ниже и очертили несколько кругов на бёдрах и внизу живота. По коже побежали мурашки. Женевьева никогда раньше не замечала ничего подобного, но сегодня, руки Люциуса были холодны как лёд. Сопротивляться ему не было сил. Малфой поднялся на кровати, аккуратно раздвинул её длинные загорелые ноги и наклонился между ними. Он самую малость чувствовал себя виноватым за то, как грубо вёл себя с Женевьевой. Ему не хотелось брать её силой, скорее наоборот, Малфой хотел ощутить над ней власть, увидев, как она сама, несмотря ни на что, наслаждается им. Люциус поцеловал её плоский живот и спустился ниже. Волшебница продолжала лежать неподвижно, безразлично глядя в потолок. Когда она почувствовала прикосновение его языка к своему клитору, из груди вырвался невольный вздох удовольствия. Девушка не хотела, чтобы Люциус понял, что ей нравятся его прикосновения, но сдерживать эмоции, сейчас, было выше её сил. Вот он втянул в рот складки её клитора, и Джеки не смогла не застонать. Каждый приглушённый стон был для Люциуса маленькой личной победой. С каждой минутой он только сильнее упивался ею, ощущая, как сдаётся перед ним её тело. «Чертов Малфой!» Вот, она уже сама чувствует, как увлажняется её влагалище; как пальцы Люциуса легко скользят внутрь неё; как они вышли и спустились ниже, круговыми движениями массируя её анус; как при этом, он не останавливается и ласкает её языком; и как Женевьева чувствует растекающееся по телу тепло, предвещающее сладкий миг оргазма… которому не суждено было свершиться, потому что Малфой разом отстранился от неё и нависая над девушкой, выжидающе посмотрел на неё. Женевьева тоже недовольно распахнула глаза и поглядела в ответ. — Ты ведь хочешь, чтобы мы продолжили? Она молчала. Это была безмолвная борьба между ними. Люциус смотрел на Женевьеву с ухмылкой и самодовольством, а Женевьева на Люциуса с разочарованием и раздражённостью. Но она не собиралась сдаваться так легко. Малфой тем временем склонился ещё ближе к ней и прямо на ухо прошептал: — Ну же, — при этих словах его пальцы снова оказались между ног у волшебницы, и легонько сдавили клитор, вновь нагоняя на неё волну удовольствия, — Просто скажи, что хочешь чтобы я продолжил. — Да-а… я хочу, — не в силах больше терпеть, через пару минут его ласк прошептала Женевьева, прикрыв глаза. — Тогда, ты должна быть хорошей девочкой и слушаться меня… — уже напористее прошептал ей в ухо Малфой, грубо массируя её между ног. Затем он вовсе убрал оттуда руку, и пользуясь обилием естественной смазки вошёл в неё на всю длину. Мышцы влагалища немного болезненно растянулись. Женевьева зажмурилась, но на смену боли быстро пришло удовольствие. Это была их первая близость после рождения мальчиков. Люциус удивился, почувствовав, как по-прежнему узко было у неё внутри. Его тело упивалось этим удовольствием, однако в мыслях мелькнуло раздражение. Он помнил, каково было заниматься любовью с Нарциссой после рождения Драко. С этим ощущением, сейчас, не было ничего общего. «Черт, ты даже там ничуть не изменилась. Что же эти целители делали с тобой?» Мужчина чувствовал, что сегодня долго продержаться не сможет, однако, замедлиться или остановиться было выше его сил, и Малфой продолжал с силой вбиваться в неё. На его лице было абсолютно удивительные эмоции — удовольствие смешанное со злостью и раздражением. Люциуса бесил тот факт, что она, по его мнению, во всех смыслах игнорирует рождение их детей. Он взял Женевьеву за плечи и силой стал насаживать на себя, вкладывая в это все своё недовольство. — Люциус, мне больно! — Потерпи… — прохрипел он и почувствовал, как удовольствие накрывает его с головой. Четверть часа спустя, Женевьева лежала спиной к Малфой, чувствуя, как его пальцы снова скользят по её обнаженному бедру. Мужчина потянулся поцеловать её, но волшебница увернулась. — Ты злишься на меня? — Да. — Из-за чего? Этот вопрос донельзя возмутил девушку. «Из-за чего?!» — Из-за чего именно, ты хотел спросить? Да, Люциус, я вновь начинаю убеждаться, что кроме секса, с тобой ничем нельзя заниматься, — хмыкнула Джеки. — Интересное заявление. Я чувствую, что меня хвалят и ругают одновременно. — Ты, — Женевьева резко повернулась к нему и привстала, — обманом заставил меня выйти за тебя замуж. Не понимаю, чего ради. Настолько не хотел быть холостым? А что потом? А потом я каким-то образом забеременела, хотя все время пила Лунное Зелье. Ладно, тут у меня нет никаких доказательств твоей причастности. Запишем это в «случайности». А теперь, ты ведёшь себя со мной так, будто я твоя собственность! Я не имею права покидать дом одна. Это настоящая тирания, к твоему сведению. Малфой молча выслушал её слова. Он почему-то был уверен, что догадайся Женевьева обо всем, она устроит страшный скандал, но сейчас все было совсем не так. А мисс Аренберг, в свою очередь, пока просто не могла поверить, что кто-то мог подстроить все так ловко, и, одновременно, так коварно. Её чувства к этому человеку напоминали сильно раскаченные качели: их бросало то в одну сторону — Люциус просто очаровывал её, как в то время, когда они путешествовали вместе; то в другую, где её ждали абсолютно противоположные эмоции — Женевьева видела в Малфое сплошной эгоизм, коварство, хитрость… казалось, ему ни за что нельзя доверять! Теперь, когда Люциус стал понимать, как близко она находится к разгадке его тайны (которую уже нельзя было так назвать), он стал думать, что возможно, стоит вести себя с Женевьевой более доброжелательно. И тогда, всю эту историю можно будет, что называется, «спустить на тормозах». Это не могло не радовать, так как картины, где Джеки начинает требовать у него развод, и пытается забрать детей, ещё слишком ярко маячили у него в подсознании. Разумеется, Люциус бы ни за что не отдал бы ей сыновей, но все это обернулось бы никому не нужной суетой и проблемами, которые пришлось бы улаживать. — Ты права. Я был с тобой слишком резок. Я не имею права ставить тебе такие условия. Женевьеву очень насторожило это заявление. Одно в отношении Люциуса она уже знала точно — доверять полностью ему никогда нельзя.***
Чуть больше месяца спустя после рождения близнецов, Женевьева впервые за долгое время почувствовала жжение в чёрной метке. Она вышла из своей спальни и пошла вниз по лестнице. — Должен признаться, ты меня удивила, — усмехнулся Волан-де-Морт при виде девушки. Волшебница не знала, что на это ответить. Её саму случившееся удивило не меньше, поэтому она лишь коротко кивнула. — Я вас поздравляю. Каждый рождённый чистокровный волшебник, это большая радость. В том числе и лично для меня, — прибавил он. — Как ты могла заметить, я не звал тебя к себе довольно долго… Я уже узнал от Люциуса, что ты не слишком много времени проводишь со вашими детьми. — Он вам на это пожаловался, Мой Лорд? — не выдержала Женевьева. — Нет. Но все его мысли этим заняты, — Волан-де-Морт сделал паузу и задумался, — Исходя из этого, я предлагаю тебе снова вернуться в Хогвартс. На этот раз в качестве преподавателя… При этих словах Женевьева испытала необъяснимое для себя чувство. Это был порыв радости, а затем легкий стыд за него. — Я смогу возвращаться сюда на выходные? — Хоть каждый вечер. — Что мне нужно будет делать в Хогвартсе? — Теперь ты будешь отвечать за дисциплину. Смотри за тем, чтобы Кэрроу не слишком увлекались воспитательным процессом. Пара учеников уже погибла. Если они и дальше будут палить заклятиями почем зря, наживут мне врагов, которых и так немало. И Снегг. Мне кажется, он что-то скрывает. Он, к сожалению, искусный легилимент, поэтому в его мысли проникнуть куда сложнее, чем например в твои или Люциуса. — Почему вы думаете, что мне удастся узнать что-то, Мой Лорд? — Потому, что он и не предположил бы, что я попрошу об этом тебя. Северус как-то говорил мне, что ты закрываешь от него своё сознание, — он скривил губы в ухмылке, — не слишком умело, но закрываешь. Продолжай. — Как скажете. Когда мне нужно быть в школе? — Завтра.***
— Как это, ты уезжаешь? — подняла на дочь глаза мисс Аренберг. — Мне сделали предложение, от которого я не могу отказаться. Я вернусь на выходных. Может раньше. — Все в порядке, Селин, — вмешался Люциус, — Надеюсь увидеть тебя как можно скорее, Джеки. — Ты совершаешь те же ошибки, которые когда-то совершила я, — не обращая на него внимания, проговорила мать и вышла из комнаты.