Vocabulary

      — Не дёргайся!       — Зачем я вообще должен это надевать?!       Акэйн в сотый раз за день пожалела, что не отказалась от своей навязчивой идеи. Точнее, что её вообще угораздило влюбиться в это.       — Сколько раз тебе повторять: моя мать любит мужчин, которые выглядят презентабельно, — девушка резко затянула галстук на его шее, да так, что у блондина дыхание сперло.       — А я напомню, что я твой, чёрт возьми, парень, — интонационно подчеркнув слово «твой», прокряхтел Кацуки, стараясь увернуться от рук Акэйн. — И иду туда только ради те… Я могу сам завязать этот гребаный галстук!       Ударив себя ладошкой по лбу, Мотидзуки возвела глаза к потолку, как бы спрашивая у Всевышнего: «За что?»       Ба-ку-го Ка-цу-ки. Корень всех её проблем вот уже два года. Этот парень — поставщик бурных приступов ревности (в ходе которых страдает, как правило, несчастный Деку, даже если он совсем не при делах), испорченного настроения, да и просто до жути невыносимый горлопан. Поправочка: до скрежета в зубах любимый горлопан. Мотидзуки может сколько угодно на него злиться, но в глубине души понимает, что ей нравится вариться в этой каше. Похоже, она мазохистка.       — Кацуки, — натянув на лицо самую грозную моську из всех, что у неё были в арсенале, светловолосая продолжила: — Ты обязан произвести хорошее впечатление на моих предков, потому что другого такого шанса не представится. Я и так получила за то, что не рассказывала им о нас.       Фыркнув, Бакуго наконец-таки привёл себя в божеский вид и по привычке запустил руки в карманы брюк. Со стороны он выглядел устрашающе. Порой, многие удивлялись тому, что эта ходячая пороховая бочка вообще состоит в отношениях. Кому в здравом уме такое счастье нужно?       Ответ: конечно же Акэйн. Ведь они, — как говорит Киришима, — друг друга стоят.       Хотя, если подумать, то, благодаря блондину, она уже давно не в своём уме.       — И разгладь лоб, — ткнув указательным пальцем в складочку между бровей, девушка легонько оттолкнула юношу. — К двадцати пяти годам будешь похож на мопса.       Кацуки насупился ещё больше. Внутри бурлило жгучее раздражение: на неё, на всякие тупые формальности, галстуки, мопсов… На это дурацкое Рождество! И если бы на месте Акэйн был кто-нибудь другой, он бы непременно взорвался.       Однако приходится молча терпеть. Потому что знает — обидеть её легче легкого. А мстит она изобретательно. Простые женские закидоны — не про Мотидзуки Акэйн.       Сначала парень даже воодушевился: мать с отцом уехали на какой-то корейский горнолыжный курорт по путевке. Пытались и его затащить, но Бакуго до последнего «бодался» и отнекивался. Ведь это такой шанс — дом на все рождественские каникулы в его распоряжении! Никто не мозолит глаза, не выводит из себя. Да и плюс — они с Акэйн в кои-то веки побыли бы наедине…       Да, по нему не скажешь, но Кацуки важно внимание девушки. В течение экзаменационной недели у них практически не было времени друг на друга. Как-никак последний год в Академии.       Однако на горизонте замаячила другая проблема — знакомство с родителями. К этому он точно не был готов.       — Ты что, думаешь, я облажаюсь? — Кацуки сжал кулаки, что не укрылось от цепкого взгляда Акэйн.       — Я не думаю, а знаю, — гаденько усмехнулась она, смахивая с его плеча какие-то невидимые пылинки.       — В смысле «знаю»?! — не выдержал блондин. — Я не идиот, и в курсе, что нужно вести себя адекватно!       — Начнём с того, что «адекватность» — это не про тебя. На этом же и закончим.       Пока Бакуго бухтел что-то себе под нос, борясь с желанием наброситься (то ли с криками, то ли со страстными поцелуями — он ещё не решил), девушка принялась собирать вьющиеся светлые волосы. «Примерив» на себя высокий хвост, аккуратную «корзинку» и ещё несколько причёсок, она обратилась к юноше, от которого исходила убийственная аура. Но она прекрасно знала, что тот не сорвётся на ней, поэтому пользовалась своим положением.       — Каччан, тебе как больше нравится, — она хитро улыбнулась. Кацуки любил, когда она считалась с его мнением даже в таких мелочах, — распущенные или какая-то из этих?..       Блондин подпер плечом шкаф, наблюдая за тем, как Акэйн кружится вокруг зеркала. Признаться честно, он не привык видеть её такой: в красивом платье, на каблуках. Ему были привычней потертые джинсы, толстовки, кеды или же просто школьная форма. И его растянутая футболка. Когда девушка ходила в ней, он таял. Возможно, снаружи это было незаметно, но внутри в такие моменты разливалось приятное тепло.       Подойдя к ней со спины, блондин собрал несколько прядок у висков сзади и ответил:       — Вот так идеально, — на пару секунд его взгляд скользнул по её тонким ключицам и шее. Горячие ладони непроизвольно опустились на плечи, а затем мягко обхватили узкие запястья.       Акэйн вздрогнула от неожиданности. Это странно… обычно Кацуки так быстро не остывает. Несколько минут назад был готов рвать и метать.       — Что там нужно взять с собой?       А сейчас Мотидзуки была готова запищать от умиления. Кацуки спокойно спросил что-то? Да не в этой жизни!       Отдав ему поручения по поводу подарка для родителей, девушка в последний раз пригладила юбку и поправила бархатный ремешок на туфлях.       Она и сама чувствовала себя некомфортно, но почему-то ей показалось неуместным прийти на праздничный ужин в своей повседневной одежде. Тем более, с Кацуки, которого ни мать, ни отец ни разу в лицо не видели…       Хотя, нет. Нервно усмехнувшись, Акэйн вдруг вспомнила один забавный случай: во время их первого Спортивного фестиваля родители были в отъезде по работе, но все равно смотрели прямую трансляцию. Стоит ли говорить, что после её визита к Исцеляющей те оборвали телефон? Даже несмотря на то, что звонить с другого конца Земли — дело затратное. Однако речь не об этом.       Когда они вдруг узнали, что у их восемнадцатилетней дочери, оказывается, есть молодой человек, засыпали девушку всевозможными вопросами.       Как зовут? Как познакомились? Как долго уже вместе? Почему скрывала от них? А брат в курсе?       У Акэйн голова пухла! Конечно, познакомишь тут, когда те месяцами дома не бывают!       Но дальше — больше. Услышав имя парня, отец ходил по кухне и, щёлкая пальцами, приговаривал: «Где-то я о нем уже слышал». А девушка в это время холодным потом обливалась — лишь бы не вспомнил!       Да уж, такое не забудешь! Яркая церемония награждения до сих пор «дурной славой» ходит вслед за Кацуки. Мотидзуки сама выпала в осадок, увидев, как его буквально приковали к пьедесталу. А о медали в зубах лучше вообще тактично умолчать.       «— Точно! А это не тот ли буйный с фестиваля?» — взбудоражился мужчина и начал рыскать что-то в телефоне. Акэйн до последнего старалась поддерживать непринужденный настрой, однако, когда отец включил на полную громкость ор про поддавки и первое место, неуклюже уронила блюдце, которое до этого тщательно намыливала.       «— Точно. Он и есть».       И что прикажете делать? Кацуки умеет себя зарекомендовать — ничего не скажешь.       Сделав глубокий вдох, светловолосая накинула зимнее пальто и вышла из комнаты парня.       — Что ж, — обреченно выдохнула она, заметив, как Бакуго взволнованно теребит край рубашки, — одевайся и дуй на выход. И пусть удача всегда будет с нами.       Это прозвучало обнадеживающе, и Кацуки показалось, что ладони вспотели пуще прежнего.

***

      Позолоченная стрелка часов медленно клонилась к полуночи. Кацуки неловко переминался с ноги на ногу, разглядывая красочное убранство дома. Он ожидал увидеть обитель традиционной японской семьи, однако интерьер был ближе к европейскому. С полок, на которых были расставлены многочисленные стопки книг и фото в рамках, свисали радужные гирлянды.       Кстати, именно фотографии и заинтересовали блондина. У девушки он бывал редко — в основном они все ютились в общежитии, а на каникулах Акэйн часто наведывалась к нему. Бакуго-старшая всегда с нетерпением ждала её прихода. И нет чтобы как у людей: чаепитие, печенье, все дела… Не-е-ет. Любимым занятием этих двоих было перемывание костей Кацуки.       Видимо, и для матери, и для девушки он — та самая заноза в…       — Красивая? — заговорщический вопрос над самым ухом заставил Бакуго встрепенуться. Он и не заметил, как к нему подкрался никто иной, как Наоки. Этот «чёртов белобрысый» — старший брат Мотидзуки. За такую «кличку» парень уже получил люлей от Акэйн, однако своего отношения к тому менять не собирался.       Девушка не предупреждала, что и он будет здесь.       «А где ему ещё быть? Он тут живёт вообще-то», — игриво высунув кончик языка, ухмыльнулась светловолосая. Бакуго поджал губы и снова отвел взгляд к фото. С каких пор в его мыслях поселилась мини-версия Мотидзуки?       — Очень, — через силу, сухо ответил Кацуки. Задай Наоки какой-нибудь другой вопрос, подрывник наверняка из вредности ответил бы «нет». Но он этого не сделал.       Просто потому что Акэйн и вправду была красива. И пусть на фотографии ей не больше девяти, все лицо усыпано ворохом веснушек и пятнами от ежевики, а на голове шухер — все равно.       Наоки, шире улыбнувшись, похлопал Кацуки по плечу, отчего тот сильнее напрягся.       — Тогда запомни, малец: если ты хоть раз сделаешь ей больно, — он провёл большим пальцем поперёк глотки, — костей не соберёшь, — на долю секунды даже показалось, что на макушке Мотидзуки-старшего появилась дьявольские рожки. Однако, быстро сбросив с себя «маньячную» личину, он дополнил: — Хорошего вечера! ~       — Чего вякнул? — утробно рыкнул блондин. При виде наглой усмешки Наоки, гнев подкатил к горлу, и парень уже представлял, как намотает тому киш…       — Нао, ты не остаёшься? — поставив на праздничный стол блюдо, спросила девушка.       … И, возможно, если бы не она, вовремя появившаяся в гостиной, Кацуки так бы и сделал.       — Я праздную с Сорой, — подмигнул ей брат.       — Оу, тогда без вопросов, — Акэйн издала звонкий смешок и посмотрела на зардевшегося от злости Бакуго, у которого разве что дым из ушей не валил.       Аккуратно разложив узорчатые салфетки, светловолосая подошла к юноше и обвила руками его торс.       — Ну ты чего? Наоки опять строил из себя моего бравого защитника? Не беспокойся, он специально нагнетает.       Кацуки отвернулся, и на его лицо легла тень смятения.       Чёрт, он просто обязан вести себя подобающе. Ведь видит же, как это важно для Акэйн… и для него, на самом деле, тоже. Вдруг, если он сорвётся, её родители посчитают его, ну, недостойным? (странные мысли для Бакуго Кацуки)       Вообще, его мало волнует чужое мнение, однако это совершенно не тот случай.       С головой нырнув в свои размышления, парень очнулся только тогда, когда очутился за столом. Бегая глазами по незамысловатому рисунку на скатерти, он все ждал какого-нибудь каверзного вопроса.       — Что ж, Бакуго-кун, — начал отец девушки, поправляя манжеты на рубашке. Этот деловой тон заставил Кацуки нервно сглотнуть. — Какие у тебя планы на мою дочь?       Вот так просто — в лоб, без всяких наводящих тем.       Какие у него планы?..       Акэйн, до этого также сидевшая, как на иголках, поперхнулась соком и закашлялась. Блондин среагировал мгновенно, даже как-то инстинктивно — он мягко положил ладонь ей на спину. А мама Мотидзуки, сделав только ей известные выводы, растянула губы в улыбке.       Планы были. И есть. Может, Бакуго и не производит впечатление серьезного молодого человека, но про себя он не раз задумывался о том, каким будет его дальнейший шаг. Конечно, впереди еще очень много жизненных испытаний: выпуск из UA, обучение за границей, о котором девушка грезит чуть ли не со второго класса средней школы; геройская деятельность, в конце концов.       Однако одно юноша знает точно — он ни разу не представлял своего будущего без Акэйн.       Вот только как это преподнести её родителям? Не слишком уж громкие заявления? Не успев толком сгенерировать правильный ответ (словно бы он проходил сложнейший тест), Кацуки выдал:       — Женюсь.

…

      — Сильно.

***

      Парень, стоя на балконе, бесцельно вглядывался в огни ночного города. Где-то гремели салюты и запускались ярко-красные фонарики. Лицо неистово горело от холода…       Он выдохнул в небо тёплое облако пара. Оно постепенно рассеивалось в вязком зимнем воздухе.       За спиной послышались тихие шаги. Она.       — Ты чего мёрзнешь здесь? — Акэйн облокотилась о перила, сметая рукавами тонкий слой инея. Снегопад продлился недолго, оставив после себя лишь легкую белую вуаль на дорогах и крышах.       Кацуки молчал. Он не знал, что это за странные ощущения внутри: после его «сногсшибательного» прокола, отец девушки отшутился, да и общение само собой пошло на лад, но блондин все равно не мог отпустить ситуацию. Ведь он же сказал чистую правду! Просто… немного поторопил события.       Сжав руки в кулаки, он все же нашёлся с ответом:       — Не знаю. Чувствую себя…       Закончить фразу не смог. Для него признаться в чем-то подобном — уже подвиг.       Надеясь, что Мотидзуки и так всё поймёт («Ну, конечно, я ведь обладаю телепатией!» — хекнула девушка и постучала по стенкам его черепной коробки), он снова замолк.       — Идиотом?       Бакуго чертыхнулся. Умеет же Акэйн метко подбирать слова. Хотя, возможно, именно это он и имел ввиду.       С горем пополам он выдавил из себя это противное «да».       — Немудрено, — ухмыльнулась девушка и ткнула пальчиком в его щеку. — Ты выглядел забавно.       Кацуки нахмурился, ещё больше надувшись. На виске начала пульсировать венка. Боже, ну за что ему всё это?       — Ты в курсе, что когда злишься, похож на рыбу-ежа?       — Да ты… издеваешься?       Акэйн засмеялась. Ласково взяв парня за руку, она повела его в комнату.       На стенах, обклеенных какими-то пёстрыми коллажами и фотографиями, искрились неоновые морские звездочки. Как ни странно, Бакуго впервые побывал в её комнате. Все здесь пахло ей: чем-то пряным и, вместе с тем, сладким.       Потянув блондина за собой, она повалила его на кровать. Девушка зарылась пальчиками в лохматую копну волос и коснулась прохладными губами его губ. Невесомо, начиная с уголка.       Впервые за весь день парень мог расслабиться. Поддавшись вперёд, он углубил поцелуй. Руки плавно начали скользить от шеи до бёдер, заныривая под пушистый домашний свитер и щекоча рёбра.       Его губы опустились к её подбородку, тягучими мазками очерчивая линию челюсти. Больно прикусив мочку уха, Кацуки уткнулся носом в тяжелые пряди, все ещё слабо пахнущие лаком и парфюмом.       Хотелось большего. Хотелось сорвать с неё одежду, исцеловать каждый сантиметр тела, однако…       — Боюсь, сегодня ночью мой папа будет бдеть, — сбивчивый шёпот опалил ухо. Бакуго, заключив светловолосую в объятья, прикрыл глаза и шумно вздохнул.       Какое-то время они утопали в тишине. Кацуки считал звёзды над кроватью и гадал, кто же все-таки тот тип с плаката… «Впрочем, начхать».       — Кацуки?       — М-м?       — Спасибо, — сладко зевнула она и прижалась щекой к его груди. — Это лучшее Рождество.