Vocabulary

      — Знаешь, я всё думал, кого ты мне напоминаешь…       — Ого, — девушка злорадно ухмыльнулась, зажав пальцами крайнюю струну на грифе — звук всё ещё не соответствовал предыдущей и казался несколько выше, чем следовало бы, — ты… думал? Какая приятная неожиданность.       — О, особенно сейчас! — Сатору, проигнорировав колкость, вальяжно упал на идеально заправленную постель; Эверетт скосила на того недовольный взгляд и поджала губы. — Такая угрюмая. Да ещё и с гитарой…       — Не смей.       Клэр знала, что рано или поздно Годжо ляпнет нечто подобное.       — Директор Гакуганджи! Вы не родственнички, случайно? Ну, понятное дело — дальние… Очень-очень дальние…       — Худшего оскорбления в жизни не придумаешь, — Эверетт отложила электрогитару в сторону и испытывающе уставилась на непроницаемую повязку на глазах Годжо. Тот откровенно издевался, раз решил отвлечь её в единственный выходной. В последнее время Клэр и так приходилось несладко, хоть она изо всех сил и пыталась не подавать виду: верхушка следила буквально за каждым её шагом; печати на теле не брала ни одна техника, а все попытки разрушить их причиняли немыслимую боль; управляться с проклятым орудием получалось крайне паршиво, ведь в ней не было тех сверхчеловеческих силы и выносливости, какие были у любого другого обладателя Небесных пут (впрочем, коим она также не являлась). Недомаг-недочеловек. Сплошное «-не», причём по всем параметрам. Хотя… наверное, ей больше нравилось причислять себя к людям. Такая же обычная, приземленная. Эверетт устраивала её скучная жизнь, — без вечной гонки за проклятиями, дурацких загадок и тайн, изнуряющих тренировок и надоедливой белобрысой шпалы, постоянно следующей за ней по пятам, — но с каждым днём девушка понимала, что «как раньше» уже не будет никогда.       — Не смотри на меня так — я могу и возбудиться! — Сатору расплылся в гаденькой улыбочке и сладко потянулся — да так, что его ужасно длинные ноги спихнули с прикроватной тумбочки электрические часы. Те с грохотом упали, а батарейки, отскочив от пола, закатились куда-то под кровать.       — Ты спятил? — брякнула Клэр, принявшись перебирать лежавшие в беспорядке вещи: гитару, провод, медиатор… Делала всё, лишь бы скрыть жаром заплывшие щёки. И этот идиот — её учитель! Порой из-за ребячливого характера и совсем незначительной разницы в возрасте она забывала об этом неудобном факте; даже при других студентах обращалась к нему не иначе как на «ты» и частенько пренебрегала суффиксами, однако второе, скорее, с непривычки, ведь в Японии она была мало того, что «гайдзин» (как же её это бесило!), так ещё и дама современная — из другого времени. Правда, об этом осведомлены были не все, поэтому девчонки из Киото на программе обмена стреляли в неё злющими взглядами. Будь это пули — уже превратилась бы в решето. Боже, и что в нём девушки-то находят? Клоун.       Сдунув растрёпанную чёлку с глаз, Эверетт украдкой проследила за действиями Сатору: тот, подперев рукой голову, задумчиво изучал комнату, в которой Клэр, вопреки собственным сомнениям, всё же успела обжиться. Даже смастерила небольшой коллаж с постерами любимых музыкальных групп и фильмов. Здесь у неё не было ничего своего: ни фотографий с семьёй, друзьями, ни личных вещей… Чего уж там — иной раз даже представляться настоящим именем запрещали! Это так выматывало. Казалось, с неё содрали кожу, и теперь она — не она вовсе. Кто-то, кого существовать не должно по всем законам мироздания. Невозможный человек. Пустышка.       — А можно на японском?       — Английский — интернациональный язык. Учи — пригодится.       — Я прекрасно понимаю, что ты говоришь.       — Ну, тогда не возникай, — пробурчала Клэр, подойдя ближе, — и вообще, тебе не кажется, что ты нарушаешь моё личное пространство?       — Правда? — Годжо картинно призадумался, закинул ногу на ногу, погладил большой ладонью гладкую белую подушку — в общем, всем своим видом показывал, кто здесь хозяин положения. — Нет, я так не думаю.       — Неужели? Ты, на секундочку, мой сенсей, — выделила обращение с лёгким пренебрежением, — но сейчас не рабочее время, а ты в моей комнате. Вечер, интимная обстановка, твои похабные шуточки… Не думаешь, что нас могут понять превратно?       Сатору, подцепив пальцами повязку на лице, сдвинул её на лоб, открывая один глаз — в нём плясали хитрые голубые льдинки. Эверетт цыкнула и сложила руки на груди — на неё не подействует, пусть даже не старается!       — Не притворяйся, Экурэра! — Клэр передёрнуло. Она и забыла об этом противном прозвище. И, видимо, зря. Прямо сейчас больше всего на свете хотелось задушить Годжо-сенсея подушкой, на которой он так вольготно разместился. — Я же знаю, ты ко мне неравнодушна!       — Кыш с моей постели!       — Вместо того, чтобы драться за ложе, можно его раздел…       Тут уже терпение Клэр дало трещину. Подскочив к Сатору, она накинулась на него, судорожно пытаясь спихнуть с кровати; и даже не сразу заметила довольно любопытную вещь — парень не активировал бесконечность. Хотя, пожалуй, с ней она ему была ни к чему — едва ли Эверетт была способна по-настоящему навредить самому Сатору Годжо.       — Не думал, что ты такая… такая…       — Сатору!..       — … Ненасытная!       Ногти девушки с остервенением вцепились в чужие рёбра — это произошло не намеренно, она лишь хотела стянуть его за форменный жакет на пол, но немного переусердствовала. И тут случилось то, чего не ожидали оба: Годжо подавился смешком и издал странный, крякающий звук. Он и сам, казалось, реакцией своего тела был удивлён не меньше. Губы Эверетт растянулись в улыбке до ушей.       — Ты… боишься щекотки?       — А ты?       — Я первая спросила.       — Ты ведь понимаешь, что не сможешь этого повторить?       — Возможно, — запустив пальцы в волосы, Клэр зачесала их назад. Минуту она сидела на краю кровати, подогнув одну ногу под себя, и внимательно рассматривала лицо напротив. — Вот так новость. А я уж было подумала, что у тебя и правда нет слабых мест…       — А у меня их и нет, — криво усмехнувшись, ответил Сатору. Всё чаще он стал ловить себя на мысли, что с Эверетт чувствует себя несколько… иначе. Подобное он ощущал только с одним человеком, но он теперь был далеко. Вот только даже Гето не знал о том, что Годжо боится щекотки. Как-то некстати вдруг пришло осознание, что до этого его никто не щекотал. Вот умора… во всех смыслах.       — Было опрометчиво с твоей стороны убирать бесконечность.       — И что же ты сделала бы, позволь спросить? — Сатору вдруг подался вперед, чуть ли не столкнувшись с Клэр кончиками носов; та моментально отпрянула на безопасное расстояние, однако покрасневшие уши, предательски выглядывающие из-за копны рыжих волос, выдавали с потрохами. — Мо-о-ожет, вонзила бы нож в спину?       — Ага, сразу в сердце, — отшутилась она, хотя голос всё же чуть-чуть дрогнул — у него, определённо, был талант смущать её своими странными намёками. — В спину — подло. А я грязно не играю.       — Вот как… А куда это твои ручки тянутся тогда?       Эверетт внезапно запустила ладони под его одежду, хаотичными касаниями расчерчивая кожу. Лицо Годжо побагровело от еле сдерживаемого хохота, который комом застревал поперёк горла; руки сдавили плечи девушки, но та, на удивление, держалась стойко, крепко обхватив его бёдра ногами.       — Ты же сказал, я не смогу повторить!       — А ты сказала, что не играешь грязно!       — И ты поверил?       — Пф, конечно нет.       Эверетт остановилась, переводя сбившееся дыхание, однако руки с мужского торса так и не убрала.       — Значит, ты специально?..       — Что не сделаешь ради твоих будоражащих прикосновений, Экурера-чан! Продолжай, мы не торопимся. Можешь даже сделать массаж…       Годжо нежно, почти невесомо дотронулся до тонких запястий, а затем, перехватив зрительный контакт, игриво подмигнул.       Казалось, по затылку словно кувалдой огрели: она сидела на сенсее сверху, а прохладные ладони покоились на его горячем животе; чувствовала под подушечками пальцев упругие мышцы и мягкие завитки волос — от пупка и ниже. Наверняка такие же белые, как… Чёрт, хватит! Это… это было совершенно не то, чего она хотела. Да Господи, почему она так часто стала попадать в такого рода ситуации?! И постоянно — с ним!       Выдернув руки из-под верхней одежды парня и подорвавшись с кровати, Эверетт нацепила излюбленную маску невозмутимости (по крайней мере, ей было проще думать, что она действительно выглядела убедительно):       — Это ничего не значит.       — «Это» — это что?       Да он издевается.       — Я просто решила воспользоваться твоей слабостью, Сильнейший, — съязвила. Как же ему нравилось, когда она пыталась его задеть: колюче и порой невпопад. Было в этом что-то забавное и по-детски наивное. — Только и всего. А теперь — на выход!       — Ох, ты так жестока, — надулся Сатору и, театрально вздохнув, медленно поднялся со смятого пледа, — подарила надежду и тотчас её забрала. Коварная женщина!       — И забудь дорогу до моей комнаты!       — Будь я даже старпёром с деменцией, никогда бы не забыл дорогу к тебе, — смахнув воображаемую слезу, Годжо остановился у двери и медленно прокрутил ручку. — Что ж, я ухожу…       И таинственно замолчал. Пауза затянулась; Клэр вздёрнула правую бровь в немом вопросе: что выкинет на этот раз?       — Почти ушёл…       — Бывай, старпёр.       — Эй! Я старше всего на год!       — Ну, в этом времени — да, — казалось, Эверетт снова ощутила прилив уверенности, раз стала настолько язвительна, однако что-то подсказывало Сатору, что это только до того момента, пока он держит дистанцию и, к тому же, уже собирается покинуть её личное пространство, которое та всегда так бережно лелеяла и хранила.       — Я буду спать и видеть, как твои прекрасные, шаловливые пальчики опускаются всё ниже и ниже, и ниж…       — Пошёл вон!       Подушка в виде лимона с кислой рожицей, запущенная ему в голову, в мгновение столкнулась с бесконечностью, так и не достигнув цели.       — Не попала! — парень лениво подхватил ту с пола, а затем, не сдерживая истерический смех, ткнул в неё пальцем. — О, смотри-ка — вы на одно лицо!       Один Бог знает, чего ей стоило не прищемить дверью этот наглый, вечно лезущий куда не просят, но чертовски красивый нос.       Нет, Годжо Сатору определенно-абсолютно-совершенно не в её вкусе.