Тёмные Искусства изнутри

      Гермиона сидела в свободном кабинете вместе с Невиллом: сегодня на их повестке дня находилась старая работа с зельем, когда-то ознаменовавшая полный провал юного траволога.       Снейп тогда во всеуслышание заявил, что он полнейший идиот, раз не может просто прочитать рецепт и выполнить все как требовалось.       Но сейчас, сейчас у него получалось всё. Хоть он, прежде чем добавить растение или порошок сверялся, если не трижды, то бесконечное число раз, с инструкцией и надписью на этикетке.       Снейпа подобная скорость не устроит – подумала Грейнджер. – Хотя его в принципе мало что устраивает в этой жизни. И вряд ли он легко переключается – значит еще долгое время Невилл будет получать старые оценки. Именно это Гермиона и сказала в первую очередь, хоть и была обескуражена его решением – к ней редко обращались с просьбой объяснить принцип работы удочки, большинству интересен готовый результат в виде её улова. Поэтому, единственное, что теперь её радует – экзаменовать его в конце пятого или седьмого курса будет однозначно не Снейп: может, ему удастся поступить на учебу или службу, достойную его настоящих знаний.       Им обоим казалось, что дорога каждая минута – поэтому сейчас староста факультета пошла на преступление: они оба прогуливали Историю Магии мистера Бинса, как самый неинтересно подаваемый предмет, и единственный, на котором не отмечают.        Всё получалось просто отлично: они улизнули абсолютно незаметно для всех, Невилл уже практически доваривал зелье без каких-либо проблем, как вдруг дверь распахнулась.        Первой её мыслью было: не иначе как МакГонагал узнала обо всем, и их ждёт наказание. Но это была не она: это были только лишь Джинни и Полумна: –Вы не поверите, что произошло! – быстро поговорила Джинни, – Профессор Палпатин сделал предупреждение или замечание: не знаю, это ведь Криви подслушивал, нужно делить на десять, Снейпу. Представляете?       Невилл, до этого спокойно помешивавший зелье отвлекся, коробка с порошком драконьей печени, который он уже высыпал в котёл, но продолжал держать в своей руке, опасно накренилась, тонкая дорожка гранул полетела в варево: с лёгким хлопком зелье стало темно зелёным – слишком разные дозировки.       Пока все приходили в себя, он спросил: – То есть замечание? По поводу чего? –По поводу того, что он всех ненавидит, –Джин легкомысленно развела руками, её движение было словно пьяное или опьяняющее: Гермиона не видела особенной разницы между этими смыслами, но считала, что прозвище Джин полностью подходит ей, – просто взял и сказал, что надо быть добрее к ученикам.       На лице Невилла отражалось некое смутное беспокойство, странная эмоция, как будто он мог это с чем-то связать.       Но, он не успел произнести своих догадок, первой заговорила Гермиона: –Это интересно. А с чего бы ему производить такие аттракционы рыцарства? Вы ведь сегодня у него занимались... –Да, – в разговор вмешалась Луна, продолжая словно читать в облаках, – у нас занятие с ним перед зельеварением, а пришёл к Снейпу он именно на нашем занятии.       Словно не слушая подругу, Джинни произнесла: – Рыцарство с того, что я ему пожаловалась, правда, просто взяла и рассказала, что не хочу идти на его урок, потому что он злыдень. –поток её речи под взглядом старшей подруги остановился, и, будто бы извиняюсь она произнесла, – Я не знала, что так будет, я не думала, что он пойдет с ним говорить...       Что она говорила дальше: Грейнджер этого не слушала. Её голова лихорадочно соображала о том, могло ли заклятье воскресения, испытанное тем, кто когда-то назывался Томом Марволо Риддлом, могло ли оно позволить поменять свою внешность с той, что видел Гарри, а так же, почему профессор их сделал то, что сделал. Или для чего.       Она повторила последние слова – это было абсолютно непроизвольно. И, хоть полного ответа на вопрос никто из присутствующих дать не мог, Полумна, глядя на гриффиндорку, как на неразумную произнесла: –Потому, что он добрый. Потому, что не смог пройти мимо.       Гермиона покачала головой, как вдруг её осенила идея: им нужно проверить его легенду. Может она составлялась уже постфактум? И то, что они знали и слышали о многочисленных проверках его истории в Министерстве – кто знает, как они проверяли? Она окинула взглядом собравшихся и произнесла: –Нам нужно узнать о его прошлом. Хоть что-то. Хоть язык на котором он думает. –Что ты предлагаешь? – Джинни загорелась её словами, пусть и с несколько другими целями. Но, кто сказал, что сводничество это грех? –Начать можно с библиотеки: он же попадал в кадр колдографий Министерства в газетах и журналах. И как минимум, колонка с его фотографией в месяц обнаружения, где просили отозваться тех, кто его узнает. По ним, если хорошо присматриваться можно узнать, какие у него привычки.        Невилл взял в руки котёл с испорченным зельем, и хоть он хотел сказать, что шпионить за преподавателем непорядочно, он всё-же решил последовать своему любопытству: –Подождите, я только вылью и сполосну котел.       Спустя тридцать минут, они в полном составе уже были в библиотеке, в архиве газет и журналов.        Спустя еще около часа у них были три фотографии: две общие с отделами министерства из Ежедневного Пророка, одна портретная – из колонки пропавших, разыскиваемых или обнаруженных людей. –Дупликаре, – произнесла Гермиона, и перед ними, на столе было уже шесть газетных листов.       Джинни нещадно вырвала кусок с напечатанной фотографией из обрамления текста. На ней спокойно и искренне улыбался их профессор, круглые морщинки вокруг глаз, существовавшие и тогда, несмотря на юный возраст, делали его взгляд как-то старше.       На четверых у них было лишь одно увеличительное стекло. Значит и просматривать две общие колдографии они могли по одной. Гермиона успела пожалеть, что с ними нет Гарри – его очки стали бы неоценимой помощью. –Ни одно из его изображений ничего не говорит. Просто улыбается, изредка смотрит в сторону или отворачивается и всё. – устав от бесполезного занятия, произнес Невилл. –Он ничего и не обязан говорить. Нам радоваться даже надо, что он не пускает слюни на первой. –произнесла Джинни. –Нам просто нужно принять всё как есть. Просто смириться с тем, что причин его действий мы не узнаем, но можем считать, что всё же, он добрый. – сказала Лавгуд, как охарактеризовала её в мыслях Гермиона: профессор в области понимания реальности как есть.        Тут её внимание привлекло побелевшее лицо Невилла – он смотрел куда-то в сторону, и, проследовав за его взором она успела похолодеть от ужаса.       Шив мучился мигренью: бодрствования муунской части сознания на полной мощности для подбора слов и усиления своей позиции в душе внушаемого – это требовало много энергии, много сил. Которых у него не было: даже минимальное влияние потребовало столько пота и крови, что не понять главную мысль было нельзя: Северус Снейп закрыл двери в свою душу и разум наглухо, он недоступен к прямому воздействию. Что, впрочем, не удивительно: хоть его досье и чищено, но не понять, что он сочувствовал этим пожирателями смерти, в которых потом разочаровался тоже было невозможно. Придется долго и нудно подкрадываться. Не так долго и нудно, как с джедаями, но всё же.       Отпуская сознание Учителя на заслуженный сейчас отдых от круга света его сознания, Палпатин твёрдо решил: нужно посмотреть про этого местного Тёмного Лорда. А где это сделать, как не во владениях мадам Пинс, так сильно напоминающей ему другую библиотекаря – Джокасту Ню.       Пара слов и улыбок, как необходимый отдел, хранящий в себе нужные газеты и журналы был найден.       Он перебирал страница за страницей и всё больше ужасался: Древние, еще даже не разделившиеся на ситхов и дже'дай, они вырезали друг друга по надуманному поводу. В случаях джедаев и ситхов хотя бы существовала реально мощная идея – идея Тёмной и Светлой стороны.       Они, не зная о том, как важна человеческая жизнь, как важна каждая линия рода чистокровных людей в будущем – не важно, чувствителен ли он к силе или нет, важно то, что в условиях, когда 78% разумных не люди – важен каждый. Возможно, именно благодаря этому идиотству он и получил ту Империю, какую он получил.       Людей, выступивших против Лорда Волдеморта – их можно было переубедить, в отличии от джедаев. Ну или хотя бы просто не убивать – они смирились бы с властью и ситуацией.       Маленькая мысль, пролетевшая сквозь фильтр головной боли и раздражения на тёмного-идиота-лорда, который не заслуживал этот титул, вызвала переполох в его сознании:       "А чем ты лучше?"       Разве ты пытался договориться с джедаями? Разве ты дал им хоть шанс смириться с ситуацией, а не начал их казнь до оглашения своей идеи?       Разве среди убитых тобой, по твоему приказу не было людей? Разве нельзя было оставить юнлингов-младенцев и перевоспитать их, ведь они бы всё равно не вспомнили ничего? Разве Альдераан нельзя было изменить иным путем, кроме уничтожения?       Головная боль усилилась, становясь нестерпимой. Следующая мысль тараном билась в виски: "У всякого Тёмного Лорда свой Избранный, что принесёт ему смерть, а миру вокруг освобождение от его злодеяний."       Энакин не был Избранным Силой. Избранными были его дети. Его дети, как этот Поттер должны были освободить этот мир от Палпатина.       Энакин не был Избранным. Как не была ей и Падме. Они были Званными Силы. Она звала их:       Он должен был родиться рабом, встретить Падме, влюбиться в неё, вырасти, стать генералом республиканской армии и Мастером джедаем. Снова встретить Падме, сочетаться с ней браком и предать, как республику, так и её.       Падме должна была родиться, стать королевой, спасти свой народ, штурмуя с джедаями свой дворец. Никого не любить и не влюбляться, не делать себе великую партию. Выйти в отставку и стать сенатором, чтобы снова встретить Энакина. Любить его, родить ему детей, чтобы умереть по Воле Палпатина, отдав свою жизнь Энакину.        Они могли служить ему и его планам, могли быть на его стороне в становлении Империи. Но Сила рассчитала иначе: Она посчитала его мысли и планы болезнью. Болезнью, вместе с которой пришло и её лечение.       Ты думал, что несёшь человечеству избавление, но нёс лишь болезнь и разрушение. Наверняка, с точки зрения Силы, конфликт между Ситхами и Джедаями полнейший бред.       Через страшнейшие катастрофы приходит спасение, тогда как годы благоденствия рушат страны, планеты и нации. "Прими всё как есть. Вы ошибались"       Нет! Ошибка сейчас! Нет, это не правда. Они не могли так ошибиться. Это просто дети на него так влияют. Он просто превращается в ясельного мастера! Он обмяк, он расслабился и подумал, что жизнь простого смертного – то что ему нужно. Или это просто головная боль.       Он смотрел в пятна свалявшейся пыли и грязи внутри белого, эмалированного абажура настольной лампы. Голова просто раскалывалась, но Учитель не просыпался. Оспорить это озарение было некому, как и указать на слишком громкий разговор студентов в соседнем отделе, или то, что причиной этого разговора являлся он сам. Из оцепенения его вывела рука, опустившаяся ему на плечо. Он судорожно повернулся на звук голоса: –Профессор, вам плохо? – это была Полумна Лавгуд. Её добрые, сине-зелёные глаза вглядывались в его лицо: –А? Что? А, да, есть немного. – он улыбнулся ей, стараясь выглядеть хоть немного здоровее, – Это просто последствия старой травмы, я немного выключился из реальности от головной боли. Но ничего, так бывает, тем более, я забыл принять свои таблетки. Ничего страшного не случилось, не переживай: я сам виноват в своём состоянии.       Они несколько минут стояли в полной тишине. Профессор, который до этого отличался отменным слухом просто обязан был услышать их слова.       Но он продолжал всматриваться в настольную лампу.       Гермиона подошла ближе, и она могла поклясться, что стук её сердца и звук её шагов разлетался по всей библиотеке.       Но он не пошевелился, не дрогнул ни один мускул на белом и напряжённом лице. Он продолжал смотреть в абажур лампы.       Она подошла ближе, заглядывая через ограждение и его плечо на то, что он читал до этого.        Это были статьи о зверствах пожирателей за семьдесят девятый и восьмидесятый годы. Колдографии и текст были размыты от каплей пота, стекавших по его лицу.       Она слышала, как Невилл подошёл к ней ближе, она ощутила его слова, произнесенные тихим шёпотом: –Помнишь, когда Гарри боролся с империо Крауча-младшего? Мне кажется, или то, что сейчас с ним – это то же самое, только потяжелее?       Полумна очнулась, она быстрым шагом двинулась в сторону выхода из их отделения библиотеки, и просто влетела в ячейку, где сидел преподаватель.       Он медленно дёрнул головой в её сторону от слов и прикосновения, делая всё более видимым то, насколько пропиталась его мантия потом – а это верхний слой его одежды. –... Мы.. мы можем вас отвести к мадам Помфри. –Спасибо, Невилл, я ценю твою заботу, но это лишнее. Я могу сам справиться с этой болью, мне незачем её расстраивать.       Словно пытаясь их убедить в своих словах он, покачиваясь, встал: –Все хорошо, не переживайте. Я не хотел вас напугать. Экскуро!       Заклятье было обращено на газетные листы, которые, блеснув в розовых лучах, очистились от разводов. Подростки продолжали смотреть на него. –Что? Чистящие чары, второй курс: экскУро, заклятье, используемое против жидкой грязи.       Несмотря на кажущуюся правду, профессор продолжал держаться за стол. Но Гермиона отметила, что тот в третий раз применил при ней волшебство, и третий же раз он не демонстрировал свою палочку. Ученики не знали – что сказать.       Он переводил взгляд с одного на другого, словно выбирая наиболее слабое звено в своём импровизированном оцеплении, пока не произнес: –Всё правда в порядке. В полном. Со мной ничего не происходит, правда. Прошу вас сохранить эту маленькую тайну о моем здоровье, этого больше не повторится, я вам обещаю. Я просто забыл о своём препарате. Идите по своим гостиным и спальнями, вам еще решать домашние задания на завтра.       Студенты отступили, хотя Гермиона могла поклясться, что она не отдавала своим ногам приказа сделать два шага назад. – Доброго вечера, профессор, – произнесла Полумна. –Да, профессор, хорошего вечера, – вторила ей Джинни. –До свидания, профессор. – ответил Невилл. –До свидания, профессор, – повторила за всеми Гермиона и они вышли из библиотеки.       На этом их приключения за четверг, пятое октября тысяча девятьсот девяносто пятого года окончились. События сегодняшнего дня они обсуждать не стали. Ни при своих, ни при чужих.       Вечер прошел без происшествий – хотя, они были настолько шокированы тем, что увидели – неудивительно, если они могли многого не заметить.       Гермиона умывалась на ночь в их с соседками ванной комнате, продолжая думать о произошедшем.       Она не поверила профессору и его объяснению, но даже если он и говорит правду – она может просто спросить у родителей. Да, они стоматологи, но получили блестящее медицинское образование: они должны знать, может ли простая головная боль запустить такую реакцию отключения сознания.       Она нанесла своё средство – гель для умывания золотистого цвета, с сильным ароматом шоколада – учитывая её происхождение, запах вкусностей – единственное наслаждение, получаемое ею неограниченно.       Но если он лжёт, то в чем причина тогда?       Заклятье? Но какое – империо? Да и кто мог его наложить? И самое главное – зачем?       А может эту реакцию спровоцировали статьи, которые он читал? Может он что-то вспомнил из своей прошлой жизни?       Гермиона вспомнила фотографию места преступления в статье. И вспомнила другую фотографию – фотографию юноши неизвестного возраста, с доброй улыбкой, но страшными, старыми глазами.       Что ему пришлось пережить, чтобы его глаза стали такими? Этого она или её друзья никогда не узнают. Да и вряд ли вообще, кто-то кроме их профессора может узнать или знать правду. Которой он точно не поделится, потому что зачем – кто они ему?       Вот именно, что никто. Ведь они просто хотели помочь, а он одним своим присутствием сделал так, что они бежали из библиотеки не оглядываясь. А это ведь явно связанно с его желанием избавиться от них: он ведь владеет невербальной магией, поэтому мог просто послать заклинание и все, и они уходят. Что бы там не думала Джинни – Гермиона подозревает: их профессор не идет к ним на сближение – они просто оказались на его пути.       Вот так вот всё на самом деле просто. Он просто большой корабль – как там русские называют, из чьего числа может выходить их профессор, свои большие корабли: "ледокол"? Она читала когда-то об одном таком корабле, когда о нем писали в газетах, что ломал и крушил все препятствия на своём пути – этот корабль выпустил из ледяного плена несколько кораблей поменьше, которые по глупости своих капитанов, пошли слишком северным курсом.       Несколько слов: и всё складывается в дружбу. Дружбу подобного кораблика и ледокола, который помог поверить, что миру на тебя не всё равно.       Гермионе стало больно. Почему они любят и гордятся полузнакомым учителем, который указал на то, что они не так плохи, как им кажется; но продолжают игнорировать её, показывающую это постоянно?       Ведь, сколько бы ты не давала поводов поверить, что каждый ценен и значим – если ты не ледокол, тебе никто не поверит. За тобой не последуют.       Сколько лет она пытается объяснить Рону, что он заметен и значим? Даже тогда, на первом курсе – она просто хотела вклиниться в разговор, поговорить с кем-то, поэтому и исправила его. А в ответ – "неудивительно, что никто не хочет с ней дружить".       И так у неё постоянно, так у неё во всем: все дружат с ней только из-за её знаний и помощи, а не потому что она это она. Такая как есть, с большими зубами и непослушными волосами.       Все видят её бледность, полученную от длительного сидения над книгами в четырёх стенах, но почему никто кроме иностранца Крума и профессора-под-чьим-то-империо-Палпатина не видит большие, тёплые светло-карие глаза? Обидно, понимаете ли.       Ладно, не раскисай, для нытья и отчаяния у нас будет завтра, когда у тебя окно вместо прорицаний. Как раз никого не будет – никто не узнает о твоих эмоциях. Никто.       А если кто-то останется прогуливать –она просто выставит щитовые чары, ведь не просто так их "ледокол" обучил их им: настолько хорошо, что Фред и Джордж продают зачарованную ими продукцию чуть ли не мракоборцам, а она явно не хуже их двоих выучила движения и слова.       Она могла вчера думать о чем угодно: но то, что она делала в свои полтора часа свободы отличалось от того, что она собиралась делать.       Она ушла проверять архив школы на предмет семей Пожирателей. Нужно же всё же узнать – есть ли связь у потерявшего память профессора с их единственным врагом.       Получить доступ к очень дорогой для обычного смертного информации было легко – всё делала её безупречная репутация и чётко выверенная ложь: кто откажет отчаявшейся девочке-заучке, которой поручили доклад о выдающихся выпускникам прошлого? Carpe diem, всё такое.       И это был полный провал: она начинала с созвучных фамилий – за последние тридцать лет не было ни одного студента с фамилиями Палпатин или Шив (кто скажет что он помнит правильный порядок, если он не помнит ничего?)       Она рассматривала фотографии первокурсников и выпускников, искала информацию о переводах: даже если он иностранец, он должен был трансгрессировать, а чтобы это сделать – нужно знать то место, куда ты попадешь.       Как еще подросток старшего возраста мог узнать о каком-то месте в Англии? Только попав в нее по учебе. Думать, что судя по его талантам, он мог бы совершить прыжок сквозь пространство с помощью открытки с видом леса у озера? Но это ведь очень сложно. И зачем тогда потом тратить полгода на проживание с магглами и обучению магии с азов? Он или удивительно хитёр, или правда потерял память, или был тем, в ком волшебная сила проснулась гораздо позже, чем детский возраст – ведь теоретически такое возможно¹.        Сейчас бы не помешал разговор Гарри с Дамблдором: последний отвечал ему менее расплывчато, чем всем остальным.       Но, в последнее время их отношения изменились. Хоть директор верит в рассказ ее друга, но говорили они за последние месяцы удивительно мало: вновь созданный Орден Феникса считает их детьми и не желает слушать, а делиться информацией уж и подавно.       В нерадостных мыслях она посмотрела на часы: ковыряясь в архиве она совершенно забыла о времени – и теперь бесповоротно пропустила свой дополнительный курс нумерологии. Её сейчас спасёт только маховик времени.       Она бросилась бежать туда, где сможет беспрепятственно им воспользоваться: комната, где люди не следят за пребыванием друг друга, и то, что обычно мистер Филч не закрывает на ночь – женский туалет на втором этаже, великолепно охраняемый Плаксой Миртл.       После занятия, она повторила свой манёвр – если её кто-то видел, она должна находиться в момент окончательного совпадения времени в одном и том же месте. Почему? Да разве она знает. Таков закон магии.       Последние шаги - она берётся за ручку двери, минуты, секунды, и вот она видит свою исчезающий во времени и пространстве силуэт.       Зайдя и закрыв за собой дверь, она пытается отдышаться, как вдруг слышит звук раскрываемой кабинки – всё же свидетелей её исчезновения нет, но всё равно приятного мало.       Из дверного проёма выплывает Дафна Гринграсс, и идет прямо к зеркалу. Она явно плакала, и сейчас желает умыться. А хлопок двери и вся остальная гордая бравада – попытка скрыть боль.       Гермиона вспоминает свои старые мысли. И раньше, чем она успела сформулировать свою мысль - "никто не должен остаться один, когда рушится его мир" – прежде чем она сама успела сказать себе что-либо: она просто порылась в сумке и протянула ей увлажняющий крем, просто, чтобы скрыть отек от слез.       Слизеринка выгнула бровь, явно спрашивая у себя, для чего она это делает. Гермиона же вспомнила слова из старой приключенческой книги о рыцарях: – Среди нуждающихся в помощи нет ни друзей, ни врагов. Есть такие же люди, как и ты сам, просто им нужна помощь.       Дафна вымученно улыбнулась. Может теперь у них у обеих всё же появится "настоящая, исключительно её подруга"?

Пятнадцатое октября

      День в Хогсмиде проходил просто отлично. Сопровождающие их преподаватели сбежали по своим делам, обещая встретить их в указанный час в уроченном месте – в семь вечера в «Три метлы» —оставляя молодёжь выбирать сласти, одежду и перья в одиночестве.       Рон и Гарри стояли в сладком королевстве вдвоем: Джинни, Полумна и Гермиона ушли со своей новой подругой гулять по деревушке, что совершенно не радовало их обоих. Рон – оттого, что в нем проснулась дружеская ревность: ему было не просто неприятно то, что Гермиона просто ушла с девчонками, он злился, что она сама втащила слизеринку в их компанию. Гарри же устал от его гундения и ворчания, поэтому был готов согласиться на десять прогулок с девчонками и с их обсуждениями всего на свете, чем еще только одно замечание Рона.       Девушки же были полностью довольны жизнью: под влиянием Полумны, все логичные опасения Гермионы рассеивались – когда в вашей компании настолько добрый, спокойный и рассудительный человек, просто невозможно оставить при себе свою ксенофобию. Они отлично провели время, когда обнаружили, что уже серьёзно продрогли и решили вернуться в пункт сбора раньше.       Там, уже раздевшись и сев за столик они встретили часть своих преподавателей, среди которых был и виновный в расширении их круга общения Шив Палпатин.       Когда последний проходил мимо Джинни, жевавшей зефир в виде кошачьей лапки – в общем, она решила обратить его внимания на них: –Здхвствуйте, пмфсср, – произнесла она приветствие, продолжая жевать.       Тот обернулся, окинул всю честную компанию взглядом и ответил: –Здравствуйте. И приятного аппетита. Рад знать, что меня вы уважаете больше, чем цените спокойное наслаждение моментом; но советую вам всем четверым почаще выбирать себя.       Больше ничего. Он просто оставил их гадать – к кому именно всё-же обращение совет, улыбнулся и пошел дальше, за своей следующей чашкой зелёного чая – странный выбор, даже Снейп предпочитает сливочное пиво.       Когда вся честная процессия шла назад, в замок Гарри искал глазами Чжоу Чанг, и обнаружив её ушедшей несколько позади, вместе с остальными когтевранцами и их двумя сопровождающим – Флитвиком и Трелони, решил незаметно остановиться, но напоролся на профессора Палпатина: профессор МакГонагал была очень щепетильна в исполнении предписаний, поэтому её делегация шла как положено, замыкаемая с обеих своих концов преподавателями. –Советую принять всё как есть, мистер Поттер.       Гарри непонимая посмотрел на него. Тому пришлось продолжить: – Оставьте мисс Чанг в покое. Дайте ей время справиться со своей болью и утратой. Она скучает по Седрику и будет винить себя в том, что предаёт его память. Дайте ей время справиться с мыслями и чувствами.       Гарри попросту остановился – неужели это все было так ясно? Профессор же улыбнулся: – Я не говорю вам про ваше сердце – "никогда", я говорю вам "дайте ей время". Не торопитесь, вы ещё долго будете молоды. ¹отсылка на старый фанфикшен и тесты, которых было достаточно много, в годы юности фандома. Ну и на собственно слова Роулинг, что она хотела добавить в главу "19 лет спустя" того волшебника или волшебницу, что поступали на первый курс уже взрослыми – списки магглорожденных ведь были уничтожены. Но, она отказалась от этой затеи, а фандом помнит. Иллюстрация https://ibb.co/ngpBCRX Когда будет следующая часть – ничего сказать или предугадать не можем, просим отнестись с пониманием.