***
В кабинете, помимо директора и будущего допрошаемого находились еще двое профессоров: Снейп и МакГонагал. – Здравствуйте, профессора и директор. Я хотел бы узнать – чем обязан своему приглашению? Директор смотрел ему в лицо, его блеклые, словно выцветшие глаза были удивительно спокойны. – Здравствуйте. А пригласили мы вас для того, чтобы пригласить в последний рубеж защиты против Лорда Воландеморта. – Я подозревал существование подобной организации. Но, я всегда считал, что для приглашения в орден, всегда достаточно кого-то одного: или рыцаря, или магистра. Все трое странно переглянулись. Наверное, он в очередной раз оступился, подумав, что порядки Ордена Джедаев распространяются и на это время. Не считая, что приглашали и забирали они детей, действовали же они именно так. – Нет, профессор. Обычно для вступления в Орден Феникса было достаточно одного поручителя, из числа как вы выразились "рыцарей". Но сейчас, как и когда-то ранее – отчаянные времена, а они требуют отчаянных мер. Поэтому с вами все иначе... – Мягко проговорила профессор МакГонагал, словно пытаясь его успокоить или уговорить. – С вами будет проверка сывороткой правды, так как Лорд снова начинает свое восхождение. – добавил профессор Снейп. – Что же, как ни странно, я согласен. Мне было давно интересно: как это зелье подействует на меня. Перед ним выставили стеклянный стакан, до чеканной черты орнамента наполненный прозрачной жидкостью, без цвета, вкуса и запаха. Он осушил его залпом. Почти как только жидкость обогжла горло, появилось странное желание. Желание, никогда не появляющиеся ранее – рассказать о своей жизни, своих планах и метаниях. Это только в старых романах ситх или иной злодей мечтает быть понятым. Мечтает, чтобы всю коварность его планов оценили. Настоящему же Владыке этого никогда не требовалось. – Итак: кто вы такой? – прозвучал голос директора. Странное желание говорить билось внутри головы и тела. Оно действовало даже на Учителя. Пальцы предательски сжались – кулак, как попытка не покориться действию зелья. Он сам выдал себя. Они сейчас что-то придумают. Единственное, что можно было сделать, чтобы не отдать правду в столь жаждущие ее руки – нести полную чушь, о том, что в голову придет, или что на глаза попадётся. – Человек. Волшебник – так это у вас называется. В остальном вроде как ничего особенного... – А как это называется у вас? – Смотря кого считать "нами"... Профессор Снейп быстро разворачивал какой-то свёрток. В нем оказался стеклянный шприц, уже заполненный сывороткой правды в необходимой концентрации и игла. – Северус, это же обычная реакция! Все под действием зелья начинают нести бессмыслицу, а умные люди и вовсе выдают всевозможный винегрет. Но тот уже на середине тирады вводил зелье. Сразу по развязыванию жгута по руке прокатилась первая судорога. Снейп с интересом поглядел испытуемого: – Интересная реакция. Но дозировка не была превышена... – Какой бы она не была, я вам это припомню. – ответил ему Палпатин, – А теперь извлеките иглу... пожалуйста. Под действием зелья его били крупные судороги и прошиб холодный пот. – Где вы получили вашу подготовку? – Много где: я учился всю свою жизнь и практически везде. Как в семье, так и в академии, так и в Сен... Министерстве Магии. Адреналин, в ответ на введение зелья стал вбрасываться в кровь. В ответ на появление гормона стресса, появилось раздражение, при котором старая неприязнь заиграла новыми красками. Очнулся старый страх смерти – вечный спутник многих психотропных препаратов. – Вы так говорите, словно вы древний старик. Сколько вам лет? – Я не знаю. Примерно около 19 было, когда я здесь очнулся, точно не скажу... – Что вы помните из своей прошлой жизни? А правдивый ответ на этот вопрос знать им и вовсе не полагалось. Он собрал остатки своей воли в кулак, чтобы выдать уклончивый ответ: – Смотря что считать прошлой жизнью. Чаще всего, я вспоминаю свои ошибки. – он горько усмехнулся, – Однако, я не наполняю свою жизнь сожалениями, как некоторые... Начинаю ощущать, что данный разговор является очередной ошибкой. Концентрация зелья в крови все возрастала. К тому, что было введено в кровь добавлялось всосавшееся. Приумножилась дрожь. – Какие цели вы преследуете в школе? – Любые, кроме смены вашей прически, профессор Снейп... В большей степени, желаю просто хорошо исполнять свою работу. – Для чего вы решили помочь Рубеусу Хагриду? – Для того, что так обычно делают друзья... – Вас отправили из министерства, чтобы за кем-то следить? – Меня больше послали, чтобы избавиться от меня в министерстве. Я недоволен действиями министра и его выбором помощников. – Что вы знаете об отделе тайн? – спросил директор. – Ничего, что не было бы известно иным работникам министерства: там работают невыразимцы, с высочайшим уровнем полномочий и допусков к секретной информации. Это все. Даже из скольких отделов состоит – я этого не представляю. – Последний вопрос: связывает ли вас что-то с Пожирателями Смерти или их предводителем? – Ничего. – ничего, кроме общих ошибок: именно это чуть было и не сказал Шив, вовремя прикусив язык. – Я не знаю ни одного пожирателя, кроме тех, кого официально указывали. Но и с ними я никогда не разговаривал. Я никогда не видел и не говорил с их предводителем. Кровь из прокушенного языка стекла тонкой струйкой по подбородку. У них явно еще были вопросы. Расфокусированным взглядом он видел, как Снейп вводит антидот. – На вас сыворотка правды имеет странный эффект. – произнес последний. – Главное, что не смертельный. – ответил Палпатин, наконец ставший в состоянии согнуть левую руку в локте, хотя, это вряд ли поможет, ведь в месте вкола игл уже расплывался, пока еще маленький синяк. – Я правильно понимаю, что я не принят? – Вы приняты. Но, под испытательный срок. – ответил директор. – Хотя, вы и доказали нам только что, что даже под сывороткой правды, вы не выдадите всей истины, известной вам. Ночью он, сам не зная зачем, решил пробраться снова на астрономическую башню, где и встретил мисс Трелони. Та была в крайне странном положении духа. Точнее, она вышла в столь поздний час ... плакать? – Что с вами? Что-то случилось? – чтобы остановить её метания по башне, её пришлось обнять, – Ответьте все-же, я не из праздного любопытства интересуюсь. Её еще долго продолжали душить рыдания, прежде чем она смогла сказать: – Все повторяется. Как раньше. Дар снова проснулся, хотя я от него отказалась. Он снова показывает смерть, мучения и гибель... Он снова показывает войну. – Не всем предсказаниям суждено сбыться... – Вам легко говорить, вы не видели всего, что видела я. Скажите, вы хотите знать: как вы умрете? – ...И не все предсказания сбудутся так, как мы их понимаем. Будущее: оно всегда в движении. Вы видели лишь один из возможных вариантов. Он не обязателен к исполнению. – Один из возможных вариантов?! Я не хочу видеть ни один из любых этих возможных вариантов! Не хочу! У меня больше нет сил! Как и не было их тогда. Как только я не видела их все эти годы? Её пришлось с силой удержать и прижать к себе: – И больше не увидите. Поверьте. Больше не увидите. – Вам легко говорить, вы не проживали бесчисленные "возможные варианты". – Я не просто говорю вам. Я это знаю, чувствую. Вы больше не увидите никаких видений. Просто поверьте в это. Еще сколько–то минут они так и простояли, прежде чем она успокоилась. К Палпатину же пришла странная и твёрдая уверенность: их общение уже не будет прежним. Никогда. Так часто бывает, когда человек в приступе слабости ищет опору. А потом стыдится знания, что кто-то видел этот приступ слабости, в связи с чем и разрывает всякое общение. Частая реакция. Так бывает. Просто: бывает. И даже подобное маленькое "предательство" – совершенно не повод продолжать усиление её дара. Это страшный, бесчеловечный эксперимент, который не следует продолжать, хотя бы, во имя человечности...Сыворотка правды
26 октября 2020 г. в 03:43
В определённый момент, ему даже начинает казаться, что он зря так переживал:
Студенты всех четырёх факультетов спокойно сидят на своих местах. Даже отдельные пары вечных болтунов не переговариваются – неужели, действительно уважают?
С детьми сложнее, чем со всем Сенатом, со всей его коррупцией и бюрократией. Наверное, потому, что там заседают взрослые, хотя слюней, соплей, обид и маленьких капризов у них даже больше. Следуя этой логике, необходимо было бы выдвинуть на должность верховного канцлера воспитателя детского сада – вот кто со всеми смог бы справиться и никого не обидеть. Воспитателя детского сада, не мастера ясель – ведь последним проще, они с самого начала учат своих подопечных не привязываться, не искать своего: не требовать поделиться, а отдавать всего себя целиком. Даже тем, кому это, вроде как, не нужно – при осознании влияния одного отдельно взятого джедая, которому не повезло в нужный момент встретиться разумному на пути в его жизни, нужно, в итоге, оказывается всем. Даже встреться ему самому на пути однажды джедай – все могло бы обернуться иначе...
Впрочем, не об этом сейчас речь. А о том, что сенатор – это чаще всего избалованный ребенок, а не святой аскет, который практически не помнит свою семью, который не грелся в руках своих мамы и папы. Они могут, конечно же, попытаться его перевоспитать, но с иным мастера ясель не справятся. Сам Йода в них не верил.
– На этом у меня всё, благодарю вас за то, что вы пришли. Желаю успехов в личной жизни.
Дети, счастливо избавленные от продолжения, судя по их составу, совсем не добровольного урока, радостно засобирались. Только Поттер несколько замедлился, будто бы ожидая момента, когда студентов останется меньше. Ждите и дождётесь, как говорится.
– Профессор, а можно у вас все-же спросить о кровной магии... Просто так, для общего развития. – проговорили он, когда среди собирающихся учеников остались только его друзья и несколько когтевранцев. Видимо, всё-же решил взять быка за рога, и узнать о своём чудесном спасении чуть больше.
– Разумеется. Вот только, я вам, возможно, не сумею ничего подсказать: большая часть этих заклинаний и ритуалов уже канули в Стикс и Лету.
Подросток, неловко поправляя съехавшие очки, отводя взгляд изумрудно–зелёных, словно Набу с орбиты, глаз произнес:
– Мне интересно...
– Простите, что перебиваю, но я и так знаю – что вы жаждете услышать. – он продолжил говорить тише, – Вы хотите знать заклятье, позволяющее спасти человека от зелёного луча смерти; единственных чар, чьё действие невозможно снять "Фините Инкантем". А это действительно единственное проклятье, которое невозможно им оборвать. Так вот, я вам объясню то, что выяснил сам: ни одно чародейство, даже кровная магия, не отменяет смерть. Не спасает от её костлявых рук. Если заклятие уже поразило цель, его не отменить. – он не собирался рассказывать дальше, более того, он этого не хотел, но почему-то наклонился и еще тише продолжил, – Единственное, что, как считают, может спасти того, кого собираются убить – еще не убитого, находящегося в смертельной опасности. Может быть, спасти того, на кого взвели палочку, уже готовясь произнести заклятье, или кого вы точно знаете, что хотят убить – это ритуал жертвы. Заключается он в том, что человек, имеющий право отказаться от участи жертвы, имеющий право добровольно уйти и более того – сам желающий жить: он должен встать на защиту. Встать между убийцей и тем, кого несомненно убьют. Принести себя в жертву, добровольно пойти навстречу могиле. Совершить самоубийство, можно сказать.
Отстраняясь от подростка, он уже громче добавил:
– Надеюсь, я утолил ваше любопытство, ведь больше мне добавить нечего.
Мальчик, являющий собою живое доказательство его слов, близоруко и исподлобья посмотрел на него и тихо сказал:
– Но моя мать... её бы в любом случае в ту ночь убили.
– Я не знаю, мистер Поттер. Я не знаю, как и не знает никто, не находившийся в ту ночь в вашем доме. – И уже громче, словно для всех троих оставшихся, помимо Поттера, учеников он сказал, – Я бы хотел вам предложить организовать собственный кружок защиты от тёмных искусств, не официально, конечно же: не всем одинаково понятно то, что говорит учитель, однако, слова сверстника, большинство схватывает на лету.
Самый способный студент своего курса в этом предмете смотрел на него большими от удивления глазами.
– Подумайте над моими словами, мистер Поттер. Многим из них вы в состоянии помочь лучше, чем я.
Великолепная тройка мушкетеров гриффиндорцев и Гринграсс побрели к выходу из кабинета. Кто-то на урок маггловедения, а кто-то на нумерологию.
– Странно, что ты не считаешь магловедение таким же бесполезным, как прорицания... Ах да, профессор Бербидж объяснила тебе, как вязать шапки и носки не делая их похожими на мочевой пузырь или кишки, – у самой двери прозвучал голос Рональда Уизли, несомненно пытавшегося объяснить подруге необходимость их совместного прогула следующего занятия: ему нетерпилось услышать то, что Гарри нашептал преподаватель.
Гарри же думал только об одном. И как ни странно, это было не древнее защитное колдовство: он думал о том, что вот, Джоу Чанг была здесь, с ним, в одном кабинете, а он даже и не вспомнил о её существовании – он был так занят мыслями о Дафне Гринграсс, и том, сколько той потребовалось мужества, чтобы встать против своих обидчиков, сколько ей потребовалось силы, чтобы вступиться за Гермиону... Мало кто на подобное способен.
А Дафна же думала, что война не окончена. И сегодня вечером, в гостиной, Паркинсон точно захочет взять реванш. Она даже придумала, что скажет, если её друзей обзовут грязнокровками: "лучше грязная кровь, чем подлое, лживое сердце или полное отсутствие собственного достоинства." Жестко? Возможно. Но Забини же сказал – она заслужила. Ему в этом можно доверять.
"Наверное, когда-то и у меня был шанс на верную команду друзей."
"В том-то и дело, что был. Ты сам его упустил, великий гонщик." – отозвался учитель.
Осталось только ждать: когда же директор все-таки решит его вызвать. Как минимум из-за пришедшего приказа о реабилитации Хагрида.
Долго ждать не пришлось.