Больная игрушка

Данилов нервно сжимал в руках пластиковую карту, что открывала двери в больнице. Перед его глазами мелькало досье на ту самую Иру, что была так похожа на Лиссу. Стёпа знал, что ей 16 лет, но с фотографии на него смотрело исхудавшее личико от силы тринадцатилетнего подростка. Сердце защемило от боли за ребенка. Ну каким же садистом нужно быть, чтобы так просто, за пару тысяч, отказаться от своей родной дочки?! Неожиданный прилив нежности заполнил все мысли Данилова. Он почему-то так сильно захотел обнять Риту, а потом и Лиссу, сжать обоих в своих объятиях, словно говоря им: «Рядом со мной вам нечего бояться, я смогу вас защитить». И пусть Власова сама кого угодно защитит, сейчас она казалась ему такой хрупкой, как фарфоровая статуэтка, которую необходимо беречь и лелеять. На миг предавшись сладким мыслям о том, как бы здорово было жить одной большой и дружной семьей, Стёпа совсем забыл где он и что должен делать. Чьи-то шаги по коридору отрезвили его разум. Поспешно спрятавшись за первой попавшейся дверью, он проследил, как по коридору прошла медсестра, толкая перед собой каталку. Дверь за ней осталась незакрытой… Надо сказать, вход в то крыло давно уже манил Степана. Его карточка, открывающая двери, именно здесь не срабатывала, что говорило о важности отсека. Поэтому попасть туда для Данилова стало делом первостепенной важности. И вот сейчас, пользуясь рассеянностью работницы, Стёпа быстро прошмыгнул в открытую дверь. Здесь он ещё не был, но зрелище уже было жутким. Лампы на стенах светили через одну, из-за чего наползающий полумрак пугал. В крыле были свои палаты, но почему-то заглядывать туда не хотелось. К счастью, на каждой из них было окошко, и Стёпа мог сквозь него осмотреть комнатку. Они все были пустые и тёмные. По коже поползли мурашки. Коридор извивался. Его новое ответвление точно уж представляло собой фильм ужасов. Помимо полуосвещенного помещения ко всему добавился ещё и моргающий свет от свесившейся с потолка лампы. Но в конце обнаружилась приоткрытая дверь, откуда лился яркий белый свет… Сейчас Данилов пожалел, что у него нет пистолета. Он бы ему пригодился. Да, черт, хоть бы скальпель захватил! И то дело, и то оружие. Но ничего не было, а потому Степан приготовился в самом худшем случае вспоминать все приемы самообороны. Медленно подкравшись к двери, он для начала прислушался. Голосов не было, никаких посторонних шумов тоже. Тогда он осторожно заглянул внутрь… Это была операционная. Никаких сотрудников здесь не обнаружилось, зато почти посередине помещения на высоком столе лежала Ирина. Она была накрыта белой простыней, которая… собственно, уже не была белой. Позабыв о всякой осторожности, Данилов сломя голову бросился к ней. — Ира! — окликнул он девочку, но та не шевелилась. «Опоздал», — мелькнула мысль в голове Степана. Подойдя ближе, он посмотрел на ребенка. Её глаза были широко раскрыты, а по щекам катились беззвучные слёзы. Она не двигалась, смотрела обречёнными глазами на Данилова, словно гадала, что ему ещё от неё надо. Впрочем, вряд ли будущее так сильно её волновало сейчас. Стёпа, взрослый, проверенный годами мужчина, вдруг понял, что не может говорить от слёз, так некстати подкативших к горлу. — Ира? Ты Ира Мальцева? — сумел проговорить он, а потом понял, что девочка скорее всего не может говорить. — Закрой глазки в знак согласия. Сделав над собой усилие, девочка медленно прикрыла глаза, из которых полилась новая порция слёз. — Я здесь, я пришел тебе помочь, я из… — Данилов хотел сказать «ФЭС», но потом понял, что ей ничего не скажет это название, потому перешёл на более понятные, — из полиции. Всё будет хорошо, Ира, Ирочка… Девочка смотрела на него, даже попыталась сделать над собой усилие и улыбнуться, но улыбка эта получилась скорее пугающая. В её глазах читались боль и осознание скорой смерти, что нечасто увидишь в детских глазах. В отчаянии Стёпа осмотрел стол, но там увидел только кучу пузырьков и склянок: одни без названий, другие были слишком сложные даже для чтения. Правда, один препарат он всё-таки узнал. Наркоз. Ему кололи такое, когда доставали пулю. — Что они с тобой сделали? — скорее себе, чем Ире задал вопрос Данилов. — П… п… смтр… — вдруг прохрипела Ира, скосив глаза вниз, словно указывая на простыню на своём теле. От попытки сказать что-то, вероятно это было слово «посмотри», из её рта потекла струйка крови. Стёпа подскочил к ней, аккуратно и заботливо вытирая её личико. — Шшш, не говори. Скоро я тебя вытащу, и мы поедем в больницу. Он постарался и сам искренне поверить в свои слова, но девочка всё ещё указывала глазами на кусок красно-белой тряпки на себе. Холодея от страха, Стёпа решился её поднять… От увиденного захотелось, как барышне в 18 веке, упасть в обморок. А ещё закрыть глаза и никогда не открывать их. Забыть этот кошмар… У ребёнка отсутствовала большая часть органов, а сама кожа в некоторых местах была просто вырвана: видимо мешала аккуратному извлечению чего-то. Билось сердце, заметно выступая на теле, сочилась кровь, а все эти её взгляды и попытки улыбнуться — всего лишь действие веществ, что вливали в её тело через капельницу, и действия наркоза. Скоро она начнет всё ощущать и умрёт от болевого шока, если не раньше — от кровопотери. Вернув простынь на место, Стёпа ещё раз посмотрел на бледное лицо Иры. Обречённая улыбка застыла на её губах, она пока смотрела, но взгляд становился всё туманнее. Силы стремительно покидали её. — Всё ещё хочешь ей помочь? — послышался холодный насмешливый голос со спины. Стёпа вздрогнул и медленно повернулся. Кривцов. — Ну здравствуй, Сапог. — Данилов не шелохнулся. — Не реагируешь?.. Всё потому, что ты не Подольский. Он бы сразу отреагировал на это прозвище, мы его во время службы придумали. А ты — не он. Чёрт, а я ведь сразу чувствовал подвох… Данилов неподвижно стоял, пока уверенный в себе Кривцов, расхаживая по операционной, рассказывал, как он в первый раз заподозрил в Стёпе засланного агента и стал проверять судьбу своего приятеля. Ему потребовалось больше времени, чем Тихонову, но всё же он смог выяснить, что на самом деле случилось с Подольским. В разум Степана влезла страшная мысль. Что, если он и раньше следил, а теперь знает и про Лиссу, и про Риту? От этого у него заледенели руки, но он внешне ничем не выдал себя. К счастью для Данилова, Кривцов просто оказался неосторожным дурачком. — Вот я и решил следить за тобой, Лже-Подольский. Но и следить не пришлось: ты сам сегодня пришел сюда… «Фуух, он только сегодня узнал!» — подумал Стёпа. С его плеч будто камень упал. Его самого собственная судьба сейчас почему мало волновала, гораздо важнее была безопасность Риты и Лиссы. — Ну что, горе-сыщик? — подвел итог Кривцов. — Может скажешь мне, на кого ты работаешь? Этого вопроса следовало ожидать, как и то, что Кривцов постарается выбить из него всю правду. Зато вот досье Иры Данилов изучил вдоль и поперек, поэтому… — Ни на кого не работаю, — выдал Степан. — Я — её отец! Ложь сорвалась с языка так легко, что Кривцов даже не ожидал такой быстрой откровенности. Глаза Иришки раскрылись: она ещё была в сознании и всё слышала. Тем временем, Стёпа быстро нашёл в своей версии пробел, потому поспешил опередить вопросы Кривцова. — Я нашел Иру уже давно. Но формально родителем указан не был, поэтому не мог её удочерить и забрать. Она хотела ко мне переехать в колледж. А ты, — Стёпа, осмелев, схватил ничего не понимающего Кривцова за грудки, — ты убил мою дочь! Со спины подбежали двое санитаров, схватили Степана за руки, оттащив от мужчины. А сам Кривцов, с недоверием глядя на Данилова, подошёл к Ире. Глаза той снова были в слезах. — Это правда? — Он кивнул на Стёпу. Ира была не в силах уже говорить, но она утвердительно прикрыла глазки, выражая своё согласие… Больше она их не открыла… — Ну тем лучше. — Кривцов отвернулся от тела умершей. — Ты, — жест в сторону одного санитара, — убери здесь всё. — А ты веди этого папашу в подвал. На голову Стёпы сначала надели чёрный мешок, а затем ощутимо толкнули в спину, заставляя куда-то идти. Темнота, сплошная темнота. Пахло сыростью и гнилью. Стёпа попытался разобрать, где он находится, но из-за пакета ничего не было видно. Тут скрипучий звук и громоздкая железная дверь отворилась. Данилова толкнули с такой силой, что он не удержал равновесие и упал на колени. Резко с его головы сорвали пакет. Почти ничего не было видно, так как на целый подвал была одна лампочка и та была на последнем издыхании. — Так-так, — вдалеке показался силуэт, — ну что, горе папаша, признавайся, откуда ты? — А тебе какая разница? — Давай будем честны, ты ведь не отец той девочки. Отец Иры сдох от зависимости 3 года назад, а матери было на неё все равно, так что врать бесполезно. У Стёпы в глазах до сих пор стояла так картина, когда он приподнял простынь. Боже, да что за животным надо быть, чтобы делать такое с детьми! — Я животным отвечать не собираюсь, — выпалил Стёпа. Кривцов сжал кулаки. — Что, смелый такой? А ну-ка, — указывает на санитара, — Покажи ему, что бывает с теми, кто лезет не в свое дело. Парень наносит удар кулаком по голове. Данилов падает на бок, в глазах сразу потемнело. — Ну что до сих пор молчать будешь, Лже-Подольский. — Я тебе скажу… Если ты только мне объяснишь, зачем ты так издевался над детьми?! У них и так жизнь не сахар, они имели право жить! — Имели право, — усмехнулся Кривцов. — этот биологический мусор, ох, не смеши меня. Они никто. Они больные ублюдки, которые всё равно бы сдохли, не принеся никакой пользы. — Но ведь многие из них были здоровые, просто им нужна была помощь психолога! Они были нормальными детьми, а ты у них всё отнял! — Что я у них отнял?! Родителей, которые за деньги спокойно отказывались от них? А других можно было запугать замудрённым названием заболевания и всё. — И давно ты этим занимаешься? Что продаёшь детей на органы? Подонок несчастный. И в ту же минуту Данилову прилетает удар в живот. Всё тело охватывает боль. — А я вижу, ты очень любопытный… Меня раздражают такие. Около года, может больше. На государственные субсидии больницу не сможешь содержать, а это, так, дополнительный заработок. Клиенты приличные, платили исправно и много. Но недавно, из-за одной дуры, у нас сорвался крупный заказ. Это сучка сбежала и скрылась. Я очень надеюсь, что она сдохла где-то. Степа сразу вспомнил Лиссу в тот день, когда они с Ритой её только нашли. Как ему хотелось сейчас набить этому уроду морду, но встать он не мог, боль от ударов и не думала проходить. — И тогда мне надо было найти замену, а Ира прекрасно подошла, и заказчик доволен. А теперь, — Кривцов с ноги бьёт Степу в грудь, — выполняй свои условия. Говори откуда ты. — И не собираюсь, у меня на тебя и на твою контору достаточно компромата. Вас посадят, всех надолго. Я вам это обещаю! — Ах ты, сука! — Мужчина со всей силы бьёт капитана по лицу, разбивая губу. Вытерпев очередной прилив крови, Степа залазит в задний карман и нажимает на тревожную кнопку, которую выдал ему Тихонов на самый крайний случай. — Босс, а что с ним делать? Он слишком много про нас узнал. — Глупый вопрос, — с ухмылкой говорит Кривцов, доставая из-за спины нож. — От таких всегда избавляются. Присев на корточки, мужчина провёл кончиком ножа по горлу капитана. — Ну что ты этим добился, ты никого не спас, но на своей жизни поставил крест. — Одну спас, одну спас, и она не даст вам продолжить своё дело. После этих слов Кривцов ударяет Стёпу в живот один раз, а потом по нарастающей. Он вошёл во вкус, мужчина начал полосовать тело Стёпы, куски одежды были смешаны с кусками плоти. Дальше он принялся за руки, разрезая вены, откуда мигом полилась алая кровь. Последние, что Данилов вспомнил перед смертью, это Риту, которую любил почти всю жизнь и Лиссу, которую успел полюбить, как родную дочь. — Девочки, я люблю вас… Рита мчалась на всех скоростях в больницу. Получив сигнал, что Стёпа в опасности, она понимала, что в данный момент он сам не справится и переполошила всех в конторе, чтобы к ней приставили ОМОН, мало ли, что там происходит. Прибыв на место, Рита увидела, что наряд уже стоит неподалёку от здания больницы. Власова вышла из машины и бегом бросилась к фургону. — Капитан Власова, ФЭС. План такой: часть идёт со мной внутрь, другая остаётся на улице. Без крайней необходимости не стрелять, там дети. Если будут оказывать сопротивление, стреляйте на поражение. Всё ясно? — крикнула капитан. Первая группа быстро штурмует здание. — Всем лечь на пол! Все на пол! — кричит один из бойцов. Весь персонал падает на пол, дети от страха, кто-то падает, а кто-то пытается спрятаться. Власова идет в глубь здания и видит, что по лестнице из подвала поднимается мужчина, костюм которого, почти весь в крови. Капитан с яростными глазами бросается на него. — Где Степа?! Где капитан Данилов! — Рита яростно трясет мужчину за плечи. — Так вот как этого ублюдка зовут, — усмехнулся мужчина. — Внизу твой капитан. Рита мигом слетает по лестнице вниз, как в это время Кривцова уже повязал ОМОН. Власова с ноги выбивает полуоткрытую дверь и видит… изуродованное тело Данилова. Подбегая к нему, она падает на колени. Тело было всё изрезано и даже лицо, хотя сейчас это было трудно называть лицом. Рядом валялись куски плоти, как будто это оторвала дикая псина. — Неееет, Степаа! — закричала Рита. По её щекам потекли горькие слёзы, она не успела, она не успела спасти его. Если бы она просто ехала на минут десять раньше, она бы его спасла. Зачем она вообще пустила его сюда одного, зачем! Власова кричала, била себя, винила себя в том, что не успела…