Первые лучи зари

Солнце уже поднялось под горизонтом и могло бы слепить глаза, если бы не густые ветви скрывающие путников от утреннего света. Коннингтон ехал в угрюмом молчании, проклиная Богов за подобную компанию и самого себя за согласие на эту авантюру. В тот момент ему было все равно на болезнь и неминуемую смерть. Он лишь хотел, чтобы Аша заткнулась, но она продолжала тихо напевать «Дорнийскую жену»: — Он лежал на земле в наползающей мгле, Умирая от ран роковых, И промолвил он вдруг для стоящих вокруг В тихой горести братьев своих… — Довольно! — рявкнул он, на что девушка лишь недовольно застонала. — Оборвал на самом интересном! Чем вам, милорд, не угодила песня? — Мне не угодило твоё завывание! — так же раздраженно продолжал Коннингтон, — Неужели так трудно заткнуться хоть на пару минут? Аша самодовольно ухмыльнулась. Если он лишал её единственного развлечения, доступного в дороге, она отыграется на нем. — Мне скучно, милорд, — капризно заявила Сноу. — Я не шут, чтобы развлекать тебя, когда ты пожелаешь! — Может и не шут, но Тирион, кажется, упоминал, что с синими волосами вы выглядели презабавно. Он обреченно вздохнул, возведя глаза к небу. Джон никогда не верил в Богов, но за последний час воззвал к ним с полсотни раз. Почему единственным человеком, способным ему помочь, оказалась самая самодовольная и надоедливая девчонка, ко всему прочему, приходящаяся дочерью Неда Старка? И все же, им предстояло провести несколько недель наедине друг с другом, а значит Джон должен смириться и научиться жить рядом с Ашей Сноу. — Если уж ты не можешь помолчать хоть несколько минут, то лучше расскажи что-то полезное, — сказал он строго, — Кто этот парень, который поможет мне? Она рассмеялась. — Я не говорила, что он вам поможет! Может он откажется рисковать или лечение вовсе не удастся, — девушка заметила тщательно скрываемое смятение в его голубых глазах и добавила уже мягче, — Но я постараюсь убедить его, милорд. Его имя — Сэмвелл Тарли. — Тарли? Сын Рендилла Тарли? — удивленно спрашивал Джон. Он помнил лорда Рендилла, единственного, кто разбил войска Узурпатора во время Восстания. Жёсткий, но мудрый человек и превосходный стратег. Он был одним из самых преданных сторонников Таргариенов, но, по иронии судьбы, оказался сожжен заживо принцессой Дейенерис, — Откуда ты его знаешь? — Этот твой Рендилл Тарли был очень недоволен своим старшим сыном, поскольку тот не был хорош в военном деле. Тогда он решил, что его наследником должен стать младший сын, а Сэма сослал в Ночной Дозор. Это было хорошо знакомо и самому Джону. Он знал какого это — не суметь оправдать ожидания отца. Его собственный — лорд Арморд — любил лишь свои земли, но не единственного сына. Может Коннингтона ждало бы то же, что и Сэмвелла Тарли, если бы второй сын не родился мертвым, унеся с собой и жизнь его матери. Аша тем временем углубилась в свой рассказ, не замечая его замешательства. — …так они и подружились. — Кто? — рассеянно спросил Джон. — Мой брат Джон и Сэм, — ответила она, раздражённая его невнимательностью, — После смерти мейстера в Чёрном Замке, Джон, уже ставший Лордом Командующим, отправил Сэма в Цитадель, чтобы он нашёл там упоминания о том, как победить Белых Ходоков. — И что же, нашёл? — Его не пускали так далеко. Он рассказывал, что школяры при мейстерах как пажи: приносят еду, подливают вино и выполняют всю неугодную работу. — Ты говорила, что он смог вылечить серую хворь! — прикрикнул он, подозревая её во лжи. — Однажды архимейстер взял его на осмотр больного. Простой парень, без земель и богатств. Его состояние было довольно плачевным: окаменела рука, как у тебя, половина груди и часть шеи. Сэм спрашивал у мейстеров, почему они не пытаются ему помочь, ведь он нашёл способ излечения в одной из книг, которую ему сказали переписать. Ему ответили, что это слишком опасно. Мало того, что ты ничем не поможешь больному, так ещё и заразишься сам, и разнесешь серую хворь по всей Цитадели. — И всё же он попробовал, — догадался Джон. — Да, он вылечил того парня. Но когда об этом узнали, его изгнали из Цитадели. Коннингтон вздохнул. Если у этого Тарли получилось однажды, то может получиться и снова. Впервые за много месяцев он обрёл надежду и уцепился за неё, как за спасательный плот. — Ты сказала, что сама спасла ему жизнь, — вдруг вспомнил он. — Верно. Во время Битвы за Рассвет, его едва не растерзали вихты, но я подоспела вовремя, — улыбнулась девушка, — Кстати об этом, я хочу сказать, что понимаю вас, милорд. На вашем месте я бы тоже не стала рисковать, посылая людей за сотни лиг на Север, поверив паре слов на бумаге. Она будто прощала его. Джон мог бы быть благодарен, если бы и правда считал себя виноватым. Но это не так. — Даже если бы вы смогли предоставить нам неопровержимые доказательства, миледи, то я все равно ни за что не согласился бы послать вам и сотню человек. — Прошу прощения, милорд? — вдруг взъелась Аша, — Мы действительно достали доказательства. Я вместе с несколькими людьми вышла на много лиг за Стену, где мы едва жизни не отдали, чтобы доставить вихта в столицу и показать вам, а вы отказались даже посмотреть! — А мне стоило отправить своего короля в это змеиное гнездо, под названием Королевская Гавань, на встречу с тремя претендентами на престол, доверившись вашим словам? — он жестоко рассмеялся, — Я не так глуп, как Нед Старк, чтобы поверить в вашу честность! Из неё будто выбили весь воздух. Девушка дернула за поводья, остановив лошадь. Доброжелательность из её глаз вдруг пропала, в них осталась лишь холодная суровость. Джон был готов поклясться, что своим стальным взором на него смотрел сам Эддард Старк. — Погибли десятки тысяч людей. Хороших людей, милорд. Возможно я допустила ошибку, согласившись вам помочь. Вы позволили умирать моим людям, так почему бы мне не позволить умереть вам? Они упрямо прожигали друг друга взглядами, оба не желая отступать. Но если Коннингтон сейчас не признает поражение, ему останется недолго. Он встал перед выбором: сохранить гордость или жизнь. — Прошу прощения, миледи, — выдохнул Джон, — Мне не стоило так говорить о вашем отце. Пускай мы оказались по разные стороны во время Восстания, но он был достойным человеком, не заслуживающим такой позорной смерти. Как бы Аша не старалась убежать от прошлого, оно вечно её нагоняло. Вот и сейчас, пара слов вдруг окунула девушку в воспоминания, в пережитую боль и пролитые слёзы. Это произошло настолько внезапно, что она не сразу поняла, что вспоминает вслух, уставившись в ясное небо. — Я была там. Видела, как моего отца тащат к Великой Септе, как ставят его на колени и просят признаться в своих преступлениях. Преступлениях, которые он даже не совершал! — горько усмехнулась она, — Он был честнейшим человеком, но толпа кидала в него камни и называла предателем. За пару дней до этого моя сестра просила Джоффри проявить к отцу милосердие, если он признает свою вину, и он это сделал, чтобы защитить нас, но ублюдок всё равно казнил его. Джоффри сказал, что это и есть милосердие… В глазах собрались слёзы, и Сноу сердито смахнула их, не желая показывать своей слабости, но Коннингтон уже и так всё видел. Она ожидала встретить привычное раздражение её постоянной болтовней или презрение к девичьим слезам, но он молчал, и лицо его приняло крайне задумчивое выражение. Это напомнило Джону о его Серебряном Принце. Рейгар был хорошим человеком, честным и благородным. И что бы не судачили на разных концах Семи Королевств, он не мог похитить и изнасиловать Лианну Старк. Уж скорее дикая северянка сама уговорила его бежать, оставив долг. — Мне жаль, — выдал Коннингтон неожиданно даже для самого себя. — В пекло твою жалость! — резко вскинулась она. — Это не жалость, дура, а сочувствие! Я поддержать тебя пытаюсь! — Не сдалась мне твоя поддержка, — зашипела Аша, — Чья угодно, но только не твоя. Джон мысленно проклял себя за внезапный порыв и отвернулся от девушки, вновь послав лошадь шагом. — Едем, — коротко бросил он и вскоре услышал стук копыт позади. Самодовольная дрянь…

***

Солнце опускалось за горизонт, окрашивая небо в оранжевый и красный. Стремительно опускалась тьма. Продолжать путь было опасно: на такой ухабистой дороге лошади легко могли переломать ноги, а купить новых не представлялось возможным. Коннингтон, с детства знавший эти места, завёл их на уютную поляну, окружённую густым лесом, с ручейком бегущим неподалёку. Пока Аша собирала сухие ветки и разводила огонь, Джон стреножил лошадей, а Неведомый отправлялся на охоту. Сноу никогда не была хорошей лучницей. Братья порой говорили, что и безрукие попадают в цель чаще неё. Но она пересекла половину Вестероса и никогда ей не приходилось голодать, потому что из раза в раз волк делился с ней своей дичью. Вот и сейчас, крепко вцепившись зубами в шею, Неведомый тащил ей молодого оленёнка, под удивленным взглядом Коннингтона, уже собиравшегося уйти в лес на охоту. — Что предпочтёте, милорд? Шейку или грудку? — спрашивала Аша, ведя ножом по туше. — Ножку, — ответил он, всё ещё впечатлённый такой богатой добычей. Сноу отрезала бедро, отдав голодному волку все остальное, и принялась свежевать его. — Удивительно, что ты это умеешь, — размышлял Коннингтон вслух. — Что ж, это не сложнее, чем свежевать человека, — рассмеялась девушка, чем вызвала его беспокойство. — А тебе приходилось? — осторожно спросил Джон, будто боясь услышать ответ. Из её глаз пропала задорность, и улыбка, потеряв свою искренность, стала вымученной и даже натянутой. — Ещё во время Войны Пяти Королей, перед Красной Свадьбой, Тайвин показал мне письмо Русе Болтона, — девушка стала натирать мясо пряностями, не отрываясь от рассказа, — Он писал: «Силки расставлены, и скоро вы получите пару волчьих шкур». Мне показали это письмо, потому что знали, что я не стану рисковать жизнью сестры, что я ничего не смогу сделать, но до конца жизни меня будет мучить совесть, и я буду винить себя в смерти брата и тысяч северян, — Коннингтон слушал её внимательно и не перебивая, — Тогда я подумала, что однажды сдеру шкуру с Русе и повешу её на стены Дредфорта вместо их ублюдских знамён. — И что же тебя остановило? — вполне серьёзно спросил Коннингтон, без старых насмешек и сомнений в её способностях. — Болтона убил его же бастард, Рамси. Потом он женился на моей сестре, чтобы укрепить своё положение на Севере и мучил её на протяжении многих месяцев, — мрачно проговорила Аша. — И как же ты поступила с ним? Девушка хищно улыбнулась, поворачивая над огнём их ужин. — Скормила своему волку. Коннингтон опешил от такого ответа. Только сейчас он осознал, что милый послушный питомец этой девочки — настоящий лютый хищник, и на мгновение ему показалось, что тело, которое терзал зверь — его собственное. — Кого ещё? — Только Рамси и Мизинца. Его нельзя часто баловать человечиной, иначе он привыкнет к ней и станет бросаться на людей. — Неведомый! — ругнулся Джон и вздрогнул, когда волк вдруг поднял на него свои янтарные глаза, — Что твоей твари от меня надо? Аша спокойно переводила взгляд с одного на другого, будто не замечая страха Коннингтона за свою жизнь. — Вы позвали его, милорд, — улыбнулась она, — Неведомый — это его имя. — Похож… И правда, огромный чёрный лютоволк с ярко-оранжевыми глазами был воплощением Бога, олицетворяющего смерть. По спине Джона побежал холодок, и он нервно повёл плечом. — Держите, милорд, — сказала Аша, протягивая ему крупный кусок мяса, покрытого зажаристой корочкой, с горячим капающим жиром. — Благодарю. Они ели в полном молчании, окружающая тишина разрывалась лишь тихим потрескиванием поленьев в костре и стрекотом сверчков. То Аша, то Джон иногда поднимали друг на друга любопытные взгляды и резко опускали в землю, встречаясь глазами. — Я слышал, что у всех Старков были волки, — сказал вдруг Коннингтон. Опустившееся безмолвие начинало напрягать его. Хотя трудно о таком не беспокоиться, когда твоя жизнь зависит от взбалмошной девчонки, обижающейся на каждое слово, а может и молчание тоже. — Да, — улыбнулась Аша, оторвавшись от горлышка бурдюка с вином и утерев рот рукавом, — У всех моих братьев и сестёр. Их нашли, когда отец ездил на казнь дезертира из Ночного Дозора. Три кобелька, две сучки и один альбинос. Для пяти законных детей и моего брата-бастарда Джона. — Тогда откуда же взялся этот? — нахмурился Коннингтон, запутавшись в её рассказе. — Его нашли в реке, когда уже собирались уходить. Чуть не утонувший щенок для Утопленницы, — её улыбка стала шире, — Меня так называл воспитанник отца, Теон Грейджой, потому что в детстве я провалилась под лёд и едва не утонула. С тех пор ужасно боюсь воды. — В таком случае я не понимаю, почему ты улыбаешься, — пускай голос Джона и был строг, но ему нравилось её слушать. Это отвлекало его от собственных мрачных мыслей и было куда занятнее нежели их взаимное игнорирование. — Потому что этот самый день каждого последующего года в Винтерфелле называли днём Утопленницы и мне позволяли садиться за главным столом рядом с отцом и есть сколько захочу, хотя даже на мои именины не позволялось ничего такого… Но начинался этот день не так весело! Теон каким-то образом пробирался в мою комнату и на рассвете выливал ведро ледяной воды мне на постель, — она рассеялась, — Робб и Джон потом колотили его и обругивали. — Ты же была дочерью Хранителя Севера, пускай и незаконной. Не говори, что тебе не позволяли сидеть на помосте. — Но это так, — пожала плечами Аша, — Хозяйкой Винтерфелла была Кэт, а она ненавидела во мне абсолютно всё, начиная от имени и заканчивая тем, как плохо я влияла на её детей. Коннингтон закатил глаза. — Не неси чуши! Я могу поверить, что она не любила тебя из-за сходства с Дейнами, но по поводу имени ты преувеличиваешь. Девушка вновь улыбнулась, но улыбка эта была вымученной. — Когда мать отдала меня через несколько недель после рождения, она даже не потрудилась дать мне имя. И тогда отец назвал меня в её честь, в честь единственной женщины, что он любил, по крайней мере на тот момент. Но Эшара — это южное имя, а вот сокращённое от него — Аша — гораздо больше подходит для Севера. Довольно красивая история, но на деле это имя напоминало отцу о женщине, которая покончила с жизнью по его вине, а Кейтилин оно напоминало о женщине, ради которой пренебрегли ей самой. И так мне отравлял жизнь призрак матери, которую я не видела ни разу в жизни, — горько закончила она, особенно долго приложившись к вину. В тот момент Коннингтону действительно стало жаль эту девочку, никогда не знавшую любви, семнадцатилетнего ребёнка, на плечи которого свалилось слишком много. На мгновение в нем снова вспыхнуло желание утешить её, рассказать, что её мать жива и очень ждёт встречи с ней, но Джон быстро подавил его. Не хватало только, чтобы Аша начала считать его своим другом. — Не припомню, чтобы я просил рассказать слезливую историю твоей жизни, — бросил он холодно. От обиды из её глаз едва не брызнули слёзы, и Аша возненавидела себя за это откровение. Какая же она дура, что доверилась ему. Казалось бы, утренний разговор должен был этому научить, но наивность девушки убедила её, что стоит попытаться ещё раз. Однако больше Сноу не совершит этой ошибки. — Извините, милорд. Не знаю, что на меня нашло, — безразлично произнесла она, — Ложитесь спать. Я приму первую вахту, а вы смените меня через два часа после полуночи. Коннингтон молча кивнул, с нечитаемым выражением на лице, и улёгся на расстеленный плащ спиной к ней. Через несколько минут его дыхание выровнялось, и Аша поняла, что он уснул. И лишь тогда девушка смогла дать волю слезам, крупными каплями бегущим по её щекам, и прикусила запястье, не позволяя всхлипам вырываться наружу. Рыжий мудак…