Первые лучи зари

Новый день встретил её ярким лучом света, бьющим прямо в глаза. Недовольно замычав, девушка разомкнула веки и присела на земле, блаженно потянувшись. — Доброе утро, милорд, — сказала Аша, с трудом вороча языком после сна. Коннингтон бросил на неё недоумённый взгляд, не ожидая подобной приветливости после их полуночного разговора, но всё же неуверенно ответил, протянув ей остатки вчерашнего ужина, любезно разогретые над огнём. — Доброе. Сноу приняла из его рук завтрак, благодарно кивнув, и принялась есть. — Миледи, — осторожно позвал Джон, уже расправившись с едой, но был прерван негодованием девушки. — А ну-ка кыш отсюда! — крикнула она, и мужчина только сейчас заметил лютоволка, скулящего у его ног, — Наглое животное, не вздумай попрошайничать! А вы, милорд, не давайте ему ничего, а то вообще в край оборзеет. Неведомый обиженно порычал на свою хозяйку, но послушно поднялся с места и ушёл в лес самостоятельно добывать себе завтрак. — То-то же! — вякнула Аша и, успокоившись, вновь обратила внимание на Коннингтона, — Вы что-то хотели, милорд? Он, кажется, был не уверен, и Сноу показалось, что она увидела боязнь неодобрения в голубых глазах мужчины. — Я хотел сказать, что сегодня нам стоит ехать быстрее, чтобы достигнуть развилки до ночи и направиться на юг. — Если ехать, как предлагаете вы, нам придётся сделать большой крюк, –нахмурилась Аша, — Я думаю, стоит повернуть на восток и ехать вдоль Дороги Роз. Он тяжело вздохнул, отведя от неё взгляд. — Если у нас ничего не получится, я бы хотел увидеть дом напоследок… Вот оно что. Джон, как и Аша, направлялся на юг, чтобы распрощаться с жизнью, повидав место где был рождён, что несомненно и сделал бы, не повстречай он её. — Если у нас не получится, вы всегда успеете вернуться, — сказала она, примирительно, — Но кто знает, чего могут стоить пара дней промедления. Мне жаль, но боюсь нам придётся ехать прямиком в Рогов Холм, без сторонних остановок. Девушка видела борьбу в его глазах. В конце концов, и ей самой хотелось навестить дом, перед тем как принять смерть, но всё же возможное её избежание было весомым аргументом в пользу того, чтобы отправиться в путь. Джон пришёл к тому же выводу, стремительно поднявшись и решительно кивнув ей. — В таком случае в путь! Сноу закатила глаза, недовольная, что ей не дали закончить трапезу, но поднялась с места и, оседлав коня, догнала Коннингтона.

***

Напряжённое молчание, ещё вчера царившее между ними, куда-то пропало. Аша с удовольствием делилась историями из жизни, а Джон, переодически закатывая глаза или даже изредка улыбаясь, их слушал. Оба старательно делали вид, что вчерашних откровений и не было. Вино, затуманившее рассудок, и темная пасмурная ночь, навивавшая тоску, заставили их разделить свою боль друг с другом. Это было не их решение, а простое стечение обстоятельств. Думать так было гораздо проще, чем обьяснить себе, почему каждый из них доверился незнакомцу. Девушка тем временем продолжала, как ни в чём не бывало. — И вот когда мы набрали эту кучу снега на стене, — рассказывала она, с трудом сдерживая смех, — Из зала вышел бард, и я столкнула снег прямо ему на голову! Робб и Джон тогда очень испугались, что нас будут ругать и стали перед ним извиняться, а я сказала, что если он хороший бард, то сложит об этом песню. Тогда он назвал меня самым свирепым волчонком из всех, что видел, но буквально на следующий день он поймал меня в безлюдном коридоре и признался, что на самом деле он Манс-Налетчик, Король-за-Стеной. — И ты ему поверила? — Конечно нет! — ответила Сноу, оскорбленная его вопросом, — Да дослушай же ты! Коннингтон покорно замолчал. — Он тогда рассказал мне сказку о Баэле-Барде. В общих чертах, она о том, что давний Король Вольного народа тоже пришёл в Винтерфелл, представившись бардом. А потом он украл единственную дочь лорда Старка, которая очень ему приглянулась и всё, что от неё осталось, это зимняя роза на постели. Мужчина, кажется, понял к чему шла эта история. Он презрительно скривился и спросил. — Сколько тебе тогда было лет? — Около десяти, — сказала Аша с улыбкой, — Но и тогда я была первой красавицей Севера. И, как ты понимаешь, приглянулась Мансу. Он стал называть меня Зимней Розой и предлагал сбежать, чтобы стать его Королевой-за-Стеной. Однако я всегда была не из робких и ответила, что если он попытается меня украсть, я затолкаю меч так глубоко ему в зад, что изо рта торчать будет. Коннингтон пренебрежительно фыркнул, недовольно глянув в её сторону. — И где только ты этого понабралась, — пробормотал он себе под нос. Девушка пропустила едкий комментарий мимо ушей и продолжила свой рассказ. — И вот, меньше года назад, я встречаю на Стене одичалых, зовущих меня свирепым волчонком. Оказывается, тот бард и правда был Мансом-Налетчиком. И он, к слову, все же сочинил про меня песню, под которую женщины Вольного народа уже лет десять убаюкивают детей. Этими подробностями Джон был ошарашен и всё ждал, что Сноу сейчас рассмеётся и скажет, что обманула его, но она молча улыбалась. — Есть ли ещё более странные подробности твоей жизни? — пораженно вздохнул он. — Полно! — гордо ответила девушка, — Но вам, боюсь, не понравится эта пошлятина. Аша не знала, что возможно поднять брови так высоко, как это сделал Коннингтон. Бросив на неё цепкий взгляд, мужчина перевёл его на дорогу, мысленно попрощавшись с блаженной тишиной, и тихо выдохнул: — Выкладывай… Девушка глянула вверх, будто размышляя с какой истории начать, и вдруг рассмеялась, вспомнив один из самых забавных случаев. — Мне тогда было лет четырнадцать, как и моему брату, и уже тогда северные лорды начали регулярно заглядывать в Винтерфелл, чтобы посватать Роббу своих дочерей. Но как и любой мальчик в этом возрасте, он больше интересовался играми с мечом, чем политикой и уж тем более женитьбой, — Аша тепло улыбнулась, вспоминая, как они плавали в горячих источниках богорощи, как закидывали друг друга снегом, как вместе учились сражаться, — Поэтому все его невесты ходили грустные и обиженные, пока не встречали меня. — Боюсь представить, как же ты их развлекала, — с сомнением протянул Коннингтон. На лице Сноу заиграла хитрая усмешка. — Помнится, однажды, я столкнулась с Алис Карстарк. Мы разговорились, а потом я угостила её вином и предложила научить целоваться, — гримаса отвращения, пробежавшая по лицу Джона, заставила её рассмеяться ещё громче, — И видимо я наливала ей слишком много, раз она сразу же согласилась. Робб тогда тоже искал меня по всему замку, когда ему надоела компания сыновей лорда Карстарка. Ты бы видел его лицо, когда он нас увидел! Потом ещё месяц обижался на меня за то, что я облобызала его возможную невесту. Он вдруг остановил своего коня, крепко о чем-то задумавшись, а потом стал внимательно разглядывать Ашу, раздумывая стоит ли задавать появившийся вопрос, но всё же решился. –А кто же научил целоваться вас, леди Сноу? Вопрос поставил её в тупик, но больше всего то, что задал его Джон Коннингтон. Велика же была его скука, раз он поинтересовался даже этим. — Как я уже говорила, — начала она, тщетно пытаясь скрыть растерянность, — Я росла с двумя братьями и отцовским воспитанником, который был на пять лет старше нас. Мы всё время проводили вместе, поэтому, когда они начали ходить в бордель, я тайно шла за ними. Тоже приходила к девочкам, платила за них полную стоимость, но вместо того, чтобы спать с ними, мы сплетничали и выпивали. Это давало им немного времени, чтобы отдохнуть от «работы», поэтому им нравилось, когда я приходила. — Я ожидал чего-то более развратного, — даже немного разочарованно выдохнул Коннингтон. — Это только начало, — многообещающе произнесла Аша в ответ и вернулась к рассказу, — Потом я подросла, и наши разговоры приняли куда менее невинный характер. Они стали делиться со мной подробностями своей работы, рассказывать, какими застенчивыми были мои братья, и прочее. Потом вдруг одна из девочек, Рос, ставшая моей самой близкой подругой, предложила научить меня целоваться, а уже через пару месяцев решила доставить мне удовольствие… — Мерзость! — прервал её Джон. — Зря вы так! Между прочим, некоторые говорят, что нет зрелища приятнее, чем обласкивающие друг друга девицы! — самодовольно бросила Аша, — Так я могу продолжать? Он не ответил, но и противиться не стал. — Тогда я стала их посещать не как подруга, а как клиентка, но меня всё равно там очень любили, потому что я делала для них то же, что и они для меня, — Коннингтон тяжело вздохнул, прикрыв глаза, и в очередной раз пробормотал, насколько это отвратительно, — Но потом меня осенило, что из этого можно извлечь выгоду. Ведь так как я бастардка, найти мужа было почти невозможно, несмотря на то, что я дочь грандлорда. Однако, благодаря моей красоте, я могла бы стать любовницей. И поэтому я попросила Рос научить меня ублажать мужчин… Коннингтон сжал челюсть так сильно, что девушка подумала, что он сейчас же обломает зубы, но продолжала рассказывать. — Она учила меня правильно держать спину, находясь сверху, чтобы она не болела. Учила стонать не как вопящая кошка, а так, чтобы разжигать желание. И однажды, Рос попросила меня принести с кухонь морковку, чтобы учиться ублажать ртом… С самого начал он знал, что история про бордель ничем хорошим не кончится. Слишком давно Джон не был с женщиной, чтобы спокойно выслушивать то, что говорила Аша Сноу. В его голове забегали картины того, как эта симпатичная девушка обласкивает другую, как покачивается её грудь, когда она скачет верхом, но особенно его впечатлило то, как эти полные алые губы обхватывают морковь, которую воображение быстро заменило на мужское естество. Как бы он не пытался успокоить сбившееся дыхание, как бы не прикусывал губу, стараясь отвлечься, ничего не выходило. Возбуждение медленно накапливалось в паху, натягивая ткань бриджей. Он мог лишь мысленно благодарить Богов, что девушка, увлечённая своим рассказом, ничего не замечала. — Довольно! — хрипло выдавил Джон. Аша не услышала и даже не взглянула на него, а бесстыдство в её глазах сменилось на скорбь. — Когда мы поехали в столицу, Рос отправилась с нами. В Королевской Гавани она работала шлюхой в борделе Мизинца, пока Варис не завербовал её, как свою шпионку, — девушка подавленно вздохнула, а её взгляд погас, — Бейлиш узнал об этом и отдал её на потеху Джоффри, а после показал мне её тело, потому что знал, как Рос была мне дорога. Она все была в синяках, а из её живота торчало несколько арбалетных болтов… Такая резкая смена темы успокоила его похоть, и Коннингтон вздохнул с облегчением. Однако глубокая печаль девушки почему-то расстраивала и его самого. Её нельзя было утешить, и никакие слова бы не помогли её горю, но Сноу, кажется, справилась и сама, приложившись к вину. — Опять я нагнала тоску, — улыбнулась она через боль, — Прошу прощения, милорд. Джон покачал головой, не зная, как ей ответить, и их вновь накрыла неловкая тишина.