Первые лучи зари

Так проходил день за днём. День сменялся ночью, а ночь новым днём. Мимо них проплывали леса, поля с урожаем, маленькие деревни… И только напряжение между ними оставалось прежним. Каждый их разговор неизменно заканчивался неловким молчанием, а то и взаимной неприязнью, однако снова и снова Джон Коннингтон и Аша Сноу пытались найти общий язык. — Всегда было интересно, как вас встретили родственники, — сказала однажды девушка, — Вы всё-таки захватили их дом, сделали заложниками в родных стенах. — Это и мой дом тоже! — ответил Джон резко, но быстро смягчился, — Но они не были рады меня там видеть. Всё угрожали, что их брат обязательно вернётся и убьёт меня… Аша хмыкнула, но внезапно почувствовала вину. Она оставила маленьких грифонов без единственного защитника. — И что же с ними стало? — спросила Сноу, озаботившись их судьбой. — Реймунда я оставил в Гриффин-Русте, чтобы он занял место кастеляна, когда подрастёт. Рональда, бастарда Роннета, отдали в оруженосцы какому-то штормовому лорду. — А девочка? — её голос дрогнул, когда она задала этот вопрос. Аша лучше всех знала, что значит быть заложницей, и особенно хорошо знала, что несёт это положение. — Её выдали замуж за офицера Золотых Мечей. Тристану Риверсу отдали Алинн и замок в Королевских землях. — Сколько ей лет? — равнодушно продолжала спрашивать она, но сердце сжималось от волнения за незнакомую девочку. — Двенадцать, но она уже расцвела, — увидев неодобрение собеседницы, Коннингтон поспешил оправдаться, — Она благородная леди! Выйти замуж — это её обязанность! — Поэтому вы продали свою племянницу наёмнику, которого едва знаете? — Это, кажется, совершенно вас не касается! — строго напомнил Коннингтон, — Она не просто моя племянница, а заложница! И должна быть благодарна, что ей сохранили жизнь. Эти слова будто выбили из неё весь дух. — Знаете, сколько раз мне говорили то же самое? — яростно прошептала Аша. Но раньше, чем она успела накричать на него, Коннингтон ответил. — Я не Тайвин Ланнистер, леди Сноу! Алинн не били и не насиловали. Ей дали мужа и замок с богатыми землями. Любая леди мечтает об этом.  — А вы, я смотрю, большой знаток девичьих мечт, — съязвила она, но понимала, что с той девочкой действительно обращались хорошо. В разы лучше, чем со многими в её положении. Это был первый раз, когда им удалось прийти к согласию. Джон удовлетворенно дёрнул уголком губ, но Аша отвернулась, чтобы скрыть слишком уж довольное выражение лица. — У Старков ведь тоже был заложник, — продолжал Коннингтон, пользуясь удачным стечением обстоятельств, — Разве с ним обращались плохо? — Теон был воспитанником, а не заложником, — сразу исправила она, — И относились к нему соответственно. Что я, что Робб считали его другом и даже братом. Мужчина скептично фыркнул, поджав губы. — Громкие слова. — Но правдивые. Мой родной брат редко проводил с нами время, не желая нарваться на гнев Кэт. Робб учился быть лордом и часто у него не было времени на меня. Но Теон, — Сноу загадочно рассмеялась, — Чего мы только не делали… — Боюсь представить, — едко ответил Коннингтон, но в глазах был виден интерес. — Честно говоря, по началу мы не ладили. Он делал вид, что не может запомнить моё имя, и называл меня Алис. — Почему? — Потому что Ашей звали его родную сестру, и Теон, судя по всему, не мог смириться, что не она одна носит это имя. Джон дернул уголком губ, услышав это, но поспешил скрыть улыбку за кашлем. — Так чем вы там занимались? — наконец спросил он, продолжая притворяться равнодушным. — Проблема в том, что времяпровождение с Теоном всегда начиналось со страшной пьянки, так что многого я не помню. Но кое-что все же осталось в памяти, — девушка подавила смешок, — Помню, однажды я хотела проверить, действительно ли Грейджой такой хороший лучник, как говорит. Поставила яблоко себе на голову и попросила его выстрелить. — Седьмое пекло! — ужаснулся он. — Вот именно! Мы оба были вдрызг пьяные и обоих шатало, как корабли во время шторма. И когда он выстрелил, я пошатнулась, яблоко упало, а стрела вошла в дерево в дюйме от моего уха! Тогда мы смеялись до боли в животе, но, вспоминая сейчас, становится страшно за собственную жизнь. Джон закатит глаза, показывая, что он совершенно не удивлён подобной глупости, но всё же мельком поглядывал на Ашу, ожидая продолжения. — В другой раз, помнится, мы были уже не так пьяны, но все равно изрядно. Я рассказывала про свои похождения в борделе, — на её губах расползлась похотливая улыбочка, — И нам обоим вдруг туда приспичило. Мы оседлали лошадей и пустили их галопом по Зимнему Городку, чудом не свернув шеи. А когда мы добрались туда, к сожалению, одновременно, пришлось спорить, кому Рос достанется первой, — девушка прыснула, — В тот день нас выгнали из борделя за драку! Но хочу заметить, что я лишь поплевалась кровью от удара в челюсть, а вот у Грейджоя была сломана рука, и глаз заплыл. — Да не может быть! — возразил Джон, — Он правда ударил тебя? У него не было абсолютно никакого воспитания, или у вас на Севере в порядке вещей поднимать руку на девушку? Выражение праведного гнева на его раскрасневшемся лице ей польстило. Один из немногих знакомых ей мужчин так яро противившийся насилию над женщинами. — Честно признаться, не ожидала от вас такого… — Не обольщайся! — холодно ответил он, — Женщины, по природе своей, создания слабые и способны лишь вынашивать и растить детей. Нужно быть последним ублюдком, чтобы мучить столь беззащитное существо. Слова, которыми Коннингтон называл женщин, и сам смысл этой фразы подняли в ней волну неистовой ярости. Сколько же раз она слышала эти слова! Сколько раз люди, подобные Коннингтону, били и насиловали её, потому что она беззащитная девушка, потому что не может ответить или воспротивиться. Если бы не болезнь, не дающая к нему прикоснуться, Аша бы тут же задушила его голыми руками, но она не могла. — Да как вы смеете это говорить? Вы, милорд, понятие не имеете, на что способны женщины! Взять только то, что они делают для защиты своих детей. Ни один мужчина не бросится на сталь безоружным, не выпьет яд, предназначенный другому, не отдаст свою жизнь за чужую! — Пока вы только подтверждаете женскую глупость, — произнёс Джон, совершенно не впечатленный её речью. — Это не глупость, а самоотверженность! — Сноу отвела взгляд, нахмурившись, — Вы бы никогда не смогли помочь кому-то, забыв о себе! — Если ты забыла, то я напомню, что вытащил твоего маленького болтливого друга из воды, подцепив серую хворь! — наконец взъелся он, но раньше, чем Коннингтон успел продолжить, Аша перебила его. — Именно в этом и есть разница! Мужчинам всегда нужно признание их подвигов и восхваление! — она презрительно фыркнула, — Уж поверьте, я тоже сделала не мало, но, в отличие от вас, не кичусь этим на каждом шагу! — Верно! Ты просто без умолку болтаешь о том, какая ты бедная и несчастная, и заставляешь всех восхищаться тем, что ты очень сильная раз сумела это пережить. Неужели этот мужчина действительно был настолько жесток, чтобы обвинять её саму в пережитой боли, чтобы называть её откровенность желанием восхваления? Сноу закрыла глаза, глубоко вздохнув, чтобы усмирить бушующие внутри эмоции. — Темнеет, — тихо произнесла она, будто и не было предыдущего разговора, — Стоит остановиться на ночлег. Упрямо поджав губы, Коннингтон дернул лошадь за поводья, вынуждая остановиться, и, резко спрыгнув, ушёл в лес, чтобы набрать сухих веток на костёр. Ужин прошёл в полной тишине, разрываемой лишь треском огня и волчьим воем из глубины чащи. Но даже поев, ни один из них не спешил ложиться спать, чувствуя некую недосказанность друг перед другом. Аша начала первой. — Расскажите про вашу мать. Коннингтон был поражён вопросом и, выкатив глаза, не сразу нашёлся с ответом. — Я, боюсь, не в настроении что-либо вам рассказывать! — язвительно заметил он. — Строго говоря, это вы меня обидели! А я лишь ищу повод простить вас, чтобы наше путешествие не было столь невыносимым! — Тогда могла бы спросить о чем угодно другом! Девушка медленно вздохнула, прогоняя раздражение, и терпеливо произнесла. — Я понимаю, милорд, что вы не можете понять женщин, потому что не были близко знакомы ни с одной из них. У вас нет сестёр, вы никогда не были женаты, но мне интересно, что случилось с вашей матерью, и почему она не вбила в вашу рыжую голову банальное уважение! — Потому что она умерла, леди Сноу, едва я научился говорить, — как бы Джон не старался прикрыть свою печаль холодностью, Аша все равно заметила, и её строгий взгляд смягчился. Он не собирался раскрывать ей всего, но новое откровение оказалось куда легче первого, и мужчина сам не заметил, как начал рассказывать ей, — Я совершенно её не помню. Знаю, что её звали Эрмесанда Мориген, знаю, что у неё были светлые волосы и голубые глаза, и знаю, что когда мой отец влез в долги перед тогдашним лордом Моригеном, он отдал ему в жены свою дочь взамен их возмещения. Меня она родила в пятнадцать, а второго ребёнка примерно в твоём возрасте. Мальчик родился мертвым, а через пару дней от родильной горячки скончалась и моя мать. — И вы росли, не зная материнской любви, с жестоким отцом, — закончила Аша, испытав прилив сочувствия к сидящему напротив человеку. Теперь его холодность и жёсткость перестают быть столь удивительными. Как же он может быть способен на любовь, если никогда в жизни её не знал? — Скажешь, что тебе жаль, и я, не раздумывая, сверну тебе шею! И плевать, что будет со мной, — жестко произнёс Коннингтон, разогнав окутавшую его тоску. Девушку эта показуха не впечатлила, ни один мускул на её лице не дрогнул, и она смотрела будто в глубь его души, не произнося ни слова. Мужчину начинал смущать этот взгляд, и он порывисто отвернулся от неё, напоследок бросив. — Я приму первую вахту, ложись спать. Сегодня Аша уснула быстро, и даже гложущие её воспоминания не стали помехой её сну. Джон, по обыкновению смотрящий в темную чащу леса или вглядывающийся в звезды на небосклоне, сегодня рассматривал лишь девушку, лежащую перед ним. Несмотря на то, какой болезненно тощей и бледной она казалась, Сноу по праву можно было назвать одной из самых красивых девушек, которых он видел за свою долгую жизнь. Высокая, с широкими бёдрами и пышной грудью, она несомненно занимала важное место во влажных фантазиях многих мужчин Семи Королевств. Но было нечто другое, цепляющее взгляд. Может то был маленький шрам, рассекающий густую чёрную бровь, или ещё один над губой. Может то была россыпь едва заметных глазу веснушек на её щеках, а может тёплая дружелюбная улыбка и громкий заразительный смех. Ни капли фальши и высокомерности, что была свойственна людям её положения. Рейгар тоже был таким. Добрым и великодушным. Рейгар был звездой, манящей и загадочной, но далекой и вовсе недосягаемой. Аша Сноу, напротив, была искренней и открытой, привлекающей людей своей живостью и простодушием. Аша Сноу была ясным солнцем, разгоняющим тучи даже в самый пасмурный день, беззаветно дарящим свет и тепло каждому, стоящему под его лучами. А ты стал очередной жертвой её обаяния, раздалось из глубин сознания. Коннингтон отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мошки, и вновь устремил взгляд на спящую девушку, начавшую дрожать от пронизывающего ветра этой особенно холодной ночи. Не задумываясь, Джон сдернул с плеч свой плащ и бросил на Сноу, удовлетворенно наблюдая, как она вытянула ноги, до этого плотно прижатые к груди, как распрямилась морщинка между нахмуренных бровей, и сел поближе к огню, чтобы самому не замерзнуть. И как ты это объяснишь? строго спрашивал внутренний голос. — Надоело слушать, как она стучит зубами! — пробормотал мужчина вслух. Ну-ну…