Первые лучи зари

Когда девушка проснулась было ещё темно, и сквозь закрытые веки она видела лишь пляшущее пламя костра. На плечах привычно тяжелел чужой плащ. Джон забирал его перед тем, как разбудить её, чтобы Аша не узнала об этих внезапных приступах заботы, но она часто просыпалась в середине ночи и была крайне удивлена, заметив это впервые. Плащ пах морем и хвойным лесом — запахом, впитывающимися в штормовков с самого детства, а мех ройнарского волка, столь же рыжий, что и обладатель плаща, щекотал шею и уткнутый в него нос. Аша присела на земле, сонно потирая глаза и покрепче закутавшись в чужой предмет одежды. Джон, кажется, смутился, заметив это, но виду не подавал. — Вам так нравятся звёзды? — спросила девушка, заметив, как пристально он вглядывался в небо. Коннингтон на удивление не проявил былого пренебрежения и даже не пытался уйти от ответа. — Я часто наблюдал за ними в первые годы изгнания. Я лишился дома, пересёк Узкое море, скитался по Эссосу, о чем и подумать никогда не мог, — он тяжело вздохнул, печально посмотрев на Сноу, — Всё было таким чужим, но звёзды были те же. И поднимая глаза к небу, я мог представить, что всё ещё дома. Аша могла его понять, ведь через подобное пришлось пройти и ей самой. Она знала какого это — потерять дом, семью и все, что было тебе дорого. Она знала какого это — винить во всем себя. И во взгляде напротив девушка нашла не издёвку или жалость, которые встречала до этого, а понимание. Она наконец почувствовала себя не такой одинокой, встретив человека, разделяющего её боль. Никогда в жизни ей не было так уютно, как той ночью возле костра в компании Джона Коннингтона. — Вас же тоже называют звездой, не так ли? — неожиданно мягко спросил он. — Да, — слегка растерянно ответила Аша, — Северной Звездой. По большей части, думаю, потому что моя мать из Дейнов. Но некоторые сравнивают мою красоту с самой яркой звездой на небосводе, желая подольститься. Она презрительно поджала губы. Больше всего Сноу ценила в людях честность, и на дух не переносила подхалимов, однако Коннингтон ей таким не казался. — И были правы, — спокойно ответил Джон, — Я не встречал девушки красивее. Непоколебимая уверенность в его голосе заставила её сердце биться чаще. Он произнес это как простую истину. Вроде того, что солнце встаёт на востоке, а заходит на западе. И все же эти слова показались ей ядом. — Джоффри говорил также, — ответила Сноу вместо благодарности, — И, приказывая гвардейцам избивать меня, говорил не трогать мое лицо, чтобы я не лишилась этой красоты. Но иногда меня били и по лицу, — кончиками пальцев она коснулась шрама на губе. Коннингтон потупил взгляд, будто был огорчён тем, что расстроил её, и тихо произнёс: — Я мог бы догадаться. Полагаю в этом же причина, по которой вы обрезаете волосы… — Почти, — ей не нравилось направление их разговора, и всё же, поджав губы, Аша продолжила, — Тайвину нравилось держать меня за волосы, будто кобылу за поводья. Он наматывал их на кулак и тянул, чтобы я прогибалась сильнее, пока он… — девушка притихла, но встретив ободряющий взгляд вдруг почувствовала, что возможность выговориться кому-то потихоньку избавляла её от груза на душе, — С тех пор я ненавидела, когда кто-то касался моих волос, и самым верным решением мне показалось их обрезать. И всё же её что-то настораживало. Этот взгляд Коннингтона. Почему он вдруг стал таким тёплым и даже ласковым? Почему человек, что ещё недавно был бы рад задушить её голыми руками, сейчас так бескорыстно поддерживал? — Что с тобой произошло? — наконец решилась спросить Сноу, — Откуда вдруг такая забота? Этот вопрос на мгновение сбил его с толку, но Джон быстро скрыл пробежавшие по его лицу эмоции. Подняв руку, он задумчиво потрепал рыжую шевелюру. — Я думал, что ты глупая девчонка, избалованная чужим вниманием и никогда не знавшая трудностей, но оказалось в точности наоборот. Я признаю, что ошибался на ваш счёт, миледи. — И вы, что же, даже извинитесь за своё неуважение? — девушка улыбнулась, желая прогнать скопившееся между ними напряжение. — Не дождёшься, — мягко усмехнулся он в ответ. Они беззастенчиво рассматривали друг друга, уже не скрывая изучающих взглядов. Пока вдруг не встретились, уставившись в глаза своих собеседников: льдисто-голубые и светло-фиолетовые. Было в этом что-то куда более личное, чем все их разговоры, что-то доверительное и наполненное взаимопониманием. Что-то, чего никто из них никогда не знал. — Я могу спросить? — тихо произнесла девушка, поддавшись внезапному порыву, вызванному их душевной близостью. — Ты ведь все равно спросишь, вне зависимости от моего ответа, — устало улыбнулся он. Аша, однако, не разделяла его приподнятого настроения. — Вы сказали, что считали меня самодовольной сукой, пока не узнали лучше, — мужчина кивнул, — Так могу ли я узнать, что заставляет вас вести себя, как бесчувственный ублюдок? Джон был в замешательстве. Рыжие брови сдвинулись к переносице, а улыбка угасла. — С чего ты взяла, что я притворяюсь? — жестко отчеканил он. — Будь ты действительно так жесток, не укрывал бы меня каждую ночь своим плащом, — Сноу пожала плечами, сказав первое, что пришло ей в голову. Это была лишь одна причина из многих. — Пекло! — устало выругался он, проклиная себя за слабость. — Вы же сами говорили, что наши судьбы схожи, — продолжала настаивать она, — И если вы поняли меня, то я смогу понять вас. Использовать его слова против него самого было низко, но все же действенно. С удивлением Коннингтон понял, что более не испытывал раздражения из-за просьб открыться ей. Напротив, чувствовал желание сделать это, зная, что сможет облегчить душу. — Я постоянно вспоминаю Восстание, миледи. Думаю о том, что мог сделать и чего не сделал, о том, что могло бы быть, если бы я не допустил той ошибки, — он опустил голову, тяжело вздохнув, — Не так легко любить кого-то, ненавидя самого себя. — Вы сделали всё, что могли, милорд. Не стоит винить во всем себя, — сказала Сноу, стараясь унять его тоску. — Я говорил себе то же самое первые несколько лет после Восстания, но потом понял, что мог сделать гораздо больше, если бы не заботился о собственной чести и славе, — беззлобно ответил он, будто поясняя ей очевидную истину. — Что например? Сжечь Каменную Септу дотла и, пройдясь по обугленным костям, найти труп Роберта? — Джон отвёл глаза, и девушка продолжила, — Это ничем бы не помогло. Все бы запомнили, какой ценой Таргариены удержались у власти, стали бы считать их кровавыми тиранами. Восстания бы вспыхивали раз за разом, и династия все равно пала. Я не отрицаю, что ваше поражение сыграло значимую роль в низвержении Таргариенов, но куда меньшую, чем безумие Эйриса и беспечность Рейгара. И тут вся его боль обратилась в гнев… — Не смей говорить так, будто знала его! Принц Рейгар был хорошим человеком и стал бы чудесным королем, если бы Узурпатор на пару с твоим отцом не подняли восстание! Эта тирада не испугала Ашу. Спокойно взглянув в его глаза, она сказала: — Я не говорю, что он был плохим или безумным, как его отец. Но бросить все Семь Королевств на растерзание Эйрису, ради чужой невесты — это, как минимум, безответственно, — девушка расстроено пожала плечами, — Хотя мне ли говорить об этом? Мой собственный брат лишился нескольких тысяч мечей из-за женитьбы на девчонке, которую подложил под него Тайвин Ланнистер. Джон успокоился, и яростный румянец постепенно стал сходить с его лица. — Я любила Робба, а вы любили Рейгара, пусть и немного иначе, но это не умаляет их безрассудства. Аша сделала очередной глоток вина и разочарованно вздохнула, осознав что он был последним, а потом подняла взгляд на ошарашенного Коннингтона. — Что значит «любил, пусть и немного иначе»? –растерянно спрашивал он. — Как… — девушка замялась, не зная какое слово подобрать, — Как любимого человека, как вторую половинку, если вам так будет понятнее, как любовника, в конце концов. Такие слова наверняка должны быть произнесены с омерзением или отвращением, но на лице Сноу было лишь глубокое сочувствие. — С чего ты взяла? — мужчина хотел бы вложить с свой вопрос весь гнев за такое оскорбление, но его не оказалось. Заглянув в себя, он нашёл лишь скорбь и тоску. — По тому, как вы говорите о нём, пускай и упоминая невероятно редко, по тому, что остались верны ему и его сыну даже после стольких лет. Потому что все эти годы вы прожили с его призраком, не сумев отпустить. Это на секунду сбило его с толку, и Джон замолчал, уставившись куда-то сквозь неё. — Я не знаю, миледи, — честно признался он, — Я не знал матери и отцовской любви, не имел братьев или сестёр, и даже друзей мне завести не удалось. Кроме Рейгара, — его губ коснулась тень печальной улыбки, — Даже несмотря на то, что своим самым близким другом он считал Эртура, мать его, Дейна, я знал, что всегда могу положиться на него или выговориться, получить хоть какую-то поддержку. Рейгар был всем, что у меня когда-либо было. И да, я любил его… Но вдруг Коннингтон снова злобно уставился на неё, будто и не было этой минуты слабости. Голос его потерял былую задумчивость и стал жестким. — Но не так, как ты думаешь! Я никогда не хотел ни его, ни любого другого мужчину, и уж тем более никогда с ними не спал. Это было невероятно странно, но она почувствовала облегчение, услышав это. — А кого любили вы, миледи? — его голос был пропитан ядом, будто Джон пытался побольнее задеть её за тот неудобный вопрос, но Аша ответила серьёзно. — Джейме Ланнистера. — Вот уж не думал, что вас привлекают смазливые самодовольные мальчики вроде него, — усмехнулся Коннингтон. — Больно много вы о нем знаете! –яростно прорычала она, — Он хороший! Благородный и честный! — Так почему же вы сейчас не с ним, раз уж он такой «хороший, благородный и честный»? Вся ее злость вдруг пропала, оставив лишь опустошённость. Девушка поникла и сгорбила плечи, будто пытаясь спрятаться от своей боли. — Потому что он любит лишь себя, — Сноу не видела его реакции из-за опущенных в пол глаз, но все же решилась продолжать, — На суде за убийство Джоффри за меня вступился Джейме. Он обещал Тайвину, что откажется от клятв Королевского Гвардейца и станет лордом Утеса Кастерли, но только если я стану его женой. Джейме любил меня. Я правда в это верю. Но потом Тайвин рассказал ему о нашей сделке, о том что я спала с Королем, его Десницей и всей Королевской Гвардией, он сказал, что сохранит мою жизнь и позволит Джейме жениться на мне, «раз ему так нравятся чужие объедки». Коннингтон нахмурился, поняв, что задел её за живое. Как бы он не злился на неё за неудобные вопросы, все же не желал ей вновь переживать предательство любимого человека, рассказывая, как это произошло. И всё же слушал, не смея перебить. — Он назвал меня «Ланнистерской потаскухой», так же как Роннет, и той же ночью он переспал с Серсеей, хотя клялся мне в любви и обещал никогда больше не возвращаться в постель сестры. Но даже это я смогла ему простить! Но потом, после победы над Иными, он трахнул Бриенну Тарт. Эту огромную мужеподобную уродину! В моем же доме! — Аша горько усмехнулась, — Наивная дура… Сноу ненавидела Тартскую Деву и имела на это все основания. Когда Бриенна привезла в столицу Джейме, она должна была обменять его на девочек Старков. Они со Сноу пересеклись перед свадьбой Джоффри, ещё до того, как успели затянуться раны, нанесённые ей в борделе. — Когда же мы сбежим? — отчаянно спрашивала Аша, оставшись с ней наедине в пустынном коридоре. — Не понимаю при чем тут ты, — холодно ответила ей Бриенна, — Я обещала вернуть лишь дочерей леди Кейтилин. С тех пор девушка ненавидела эту леди-рыцаря так же, как свою мачеху. — Вокруг тебя увиваются десятки, если не сотни, парней, готовых чуть ли не ноги тебе целовать, — вывел её из рассуждений недоумённый голос Коннингтона, — Почему не один из них? — Потому что я не хочу до конца жизни объяснять им, почему я кричу во сне или почему боюсь принимать ванну, пока кто-то ещё находится в комнате, — пожала плечами Аша, — Они никогда не смогут это понять, потому что не переживали подобного на своей шкуре, — девушка натянуто-беззаботно улыбнулась, — А те, кто правда могут это понять, не заинтересованны мной. Она подняла на него робкий взгляд, а через приоткрытые губы вырвался рваный вздох. — Да и кому я такая нужна? Обесчещенная, изуродованная и сломленная, — размышляла Аша вслух, — Я всегда мечтала о семье. О любящем муже и множестве детей, а по итогу ни того, ни другого никогда не получу… — Вот уж никогда бы не подумал, что вы мечтаете о подобном. Слишком уж свободолюбивой кажетесь, — сочувственно проронил Джон в ответ, — Но не всем мужчинам будет важна ваша непорочность. И не стоит говорить, что вы не можете иметь детей, не услышав этого от мейстера. Девушка подняла на него глаза, наполнившиеся слезами, и произнесла, тихо всхлипнув: — Спасибо…

***

Быстро собравшись утром, они продолжили путь. До Рогова Холма оставалась пара дней пути, но если ехать чуть быстрее, они окажутся там уже к завтрашнему вечеру. Джон и Аша продолжали путь, иногда смущённо переглядываясь или ободряюще улыбаясь друг другу. Остановившись на привал, Сноу бросила ему сочный персик. Коннингтон в ответ поднял на неё недоумённый взгляд. — Откуда? — осторожно спросил он. — Позаимствовала в саду, мимо которого мы проезжали. — То есть украла? — продолжал он уже жёстче. — «Украла», если бы меня поймали, а так просто «позаимствовала», — беззаботно ответила она, со всех сторон рассматривая пушистый краснобокий фрукт, — Никогда их не ела… — Неужели? — А когда бы? — беззлобно спросила Сноу, — В Винтерфелле Кэт не позволяла меня так баловать, а в Королевской Гавани я была заложницей, и персиков мне опять же не полагалось. Коннингтон понимающе поджал губы, вгрызаясь в сочную мякоть, отдающую приторной сладостью на языке, но был быстро отвлечен своей спутницей. — Как же это вкусно! — с придыханием прошептала она и, вновь откусывая, не смогла сдержать довольного стона. Мутновато-оранжевый сок стекал по её подбородку, капая на пышную грудь. Девушка игриво смеялась, посасывая липкие пальцы. Шальная мысль промелькнула в его голове раньше, чем Коннингтон успел её понять. Он подумал, какими сладкими сейчас были её поблёскивающие от сока губы, как приятно было бы слизывать этот самый сок с её шеи и груди, как она бы стонала, но уже не от вкуса сладкого фрукта, а его прикосновений… Джон почувствовал уже привычное за последнее время напряжение в штанах, однако сейчас особенно сильно. Стоило Аше опустить глаза чуть ниже живота, и его возбуждение стало бы очевидным, но Коннингтон не мог допустить того, чтобы она узнала о его слабости. — Неряха! — прорычал он, чтобы дать хоть какое-то объяснение своему внезапному уходу. Мужчина поднялся с месте и торопливо скрылся в лесу, оставив недоумевающую девушку одну. Оказавшись достаточно далеко, он привалился спиной к дереву. Коннингтон приспустил бриджи, высвобождая уже стоявший член, провёл рукой по всей длине, чуть оттянув крайнюю плоть, и удовлетворенно зашипев. Обведя большим пальцем головку, он принялся наращивать темп незамысловатых движений. Сейчас Джон нуждался не в удовольствии, а лишь в разрядке, снятии томительного напряжения. И мужчина быстро достиг его, излившись в кулак. Но внезапно его накрыло чувство вины, необъятная ненависть к себе. Тихо выругавшись, он смыл с рук следы своего позора и несмело побрел к месту их стоянки, не зная, как после этого смотреть Аше в глаза. Но ему и не пришлось. Сноу намеренно избегала его взгляда, излишне резко подтягивая ремешки на седле. — Миледи? — обеспокоено спросил Джон. Она проигнорировала его, продолжая делать вид, что очень занята, и Коннингтон позвал её чуть громче. — Я думала, мы друг друга поняли, — нервно прорычала Сноу, и он испугался, что она могла догадаться, чем он занимался в лесу, но его опасения не оправдались, когда она продолжила, — Но вы продолжаете придираться к каждому моему слову и действию. Я душу вам открыла и что получила взамен? Девушка плюнула ему под ноги. — Но не переживайте, — вкрадчиво шептала она, — Скоро мы достигнем Рогова Холма, и наши пути разойдутся. Так или иначе. Аша жестоко усмехнулась и легко запрыгнула в седло. — И чем быстрее, тем лучше.