Первые лучи зари

В ту ночь Аша до самого утра просидела у его постели, прислушиваясь к каждому рваному вздоху. Понемногу поила сквозь приоткрытые губы, протирала лоб и тихонько говорила с ним, скорее для своего успокоения. Чтобы хоть ненадолго отвлечься, Сноу вернулась в лес и привела их лошадей в замковую конюшню, найдя друга, что разделит её тревогу. Неведомый скулил и поджимал уши, чувствуя настроение хозяйки. Сэм тщетно пытался заставить её поспать или поесть, однако её воротило от одного только вида еды, а нервозность не давала сомкнуть глаз. Два дня тянулись мучительно медленно, но девушка ни на шаг не отходила от постели Коннингтона. Пару раз заходили служанки, которых Тарли послал ухаживать за больным, но столкнувшись с яростным взглядом леди Сноу, взявшей эту обязанность на себя, убегали, тихо бормоча извинения. И все же, скоро жар спал, и Джону стало лучше… — Была моя любовь прекрасна словно осень, И волосы её, как золото листвы, — нежно протянула Сноу слова песни, пропуская сквозь пальцы рыжие пряди. Его веки затрепетали и неохотно открылись. — Я видимо всё-таки умер и попал в Седьмое Пекло, — вымученно простонал Джон, видимо не слышавший её пения, — Иначе почему ты снова рядом? Сноу вдруг облегченно рассмеялась, и её глаза защипали слёзы, которые она судорожно, но безуспешно старалась сдержать. Как же она скучала по его раздражённому ворчанию! — У тебя и раньше с рассудком были проблемы, но видимо теперь ты и вовсе его лишилась, — произнёс он, увидев её реакцию на своё пробуждение, и закашлялся от сухости в горле. Девушка помогла ему приподняться на постели, подложив под спину ещё одну подушку, и передала в его дрожащие от долгого бездействия руки стакан воды, к которому он жадно припал. — Я скажу Сэму, что ты очнулся, — сказала она, поднимаясь с насиженного места. — Аша! — её имя, впервые сорвавшееся с его уст, прозвучало с нежностью, которой она прежде не замечала в Джоне. Она видела, что он колебался, не зная, что сказать, но все же произнёс не совсем убедительно, — Спасибо… Сноу лишь кивнула ему, тепло улыбнувшись и скрылась за дверью. Позже Тарли проведал Коннингтона. Он исколол все его конечности, выяснив, что к ним вернулась чувствительность, а значит болезнь ушла. Хотя он посоветовал Джону некоторое время остаться под наблюдением в Роговом Холме, чтобы окончательно в этом убедиться. Его как следует накормили, чтобы силы, покинувшие его за эти дни, поскорее вернулись, и наполнили ванну, чтобы он смог смыть с себя пот, пахучие мази, которыми его обмазал Тарли, и дорожную пыль, все ещё покрывающую его тело после долгого путешествия. За годы, проведённые в изгнании, он совершенно отвык от снующих вокруг слуг, выполняющих каждое действие за него. Так что Джон просто выгнал девушек, наполнивших ему ванну, и погрузился в горячую воду. Стоило ему закончить, промокнуть мокрые волосы и повязать на бёдра полотенце, как в его комнату без стука вошла Аша. — Ой! — ей всё-таки хватило стыда смутиться, — Не хотела вам помешать, милорд. Девушка в тот момент была особенно очаровательна. На посвежевшем после хорошего сна лице наконец цвела улыбка, а необыкновенные глаза, цвета первых лучей зари, лучились счастьем. Тёмные волосы кудрявились на кончиках от влажности — видимо Сноу тоже недавно принимала ванну. Но более всего его удивило платье, надетое на ней. Жёлтое, с открытыми плечами и вышитыми на подоле цветами. С первой встречи он небезосновательно считал её самой красивой девушкой, что видел в жизни, но в только в тот момент понял это по-настоящему. Она была бесподобна. Джон вздохнул, отговаривая себя от этого безумства, но безуспешно. — Чего вы тут не видели, миледи? Оставайтесь, раз пришли, — легко произнёс он, гадая, когда же его перестало тяготить её присутствие, — Чего-то хотели? — Да, в общем-то ничего конкретного, — замялась Сноу, — Просто, боюсь привыкла к вашей компании и мне не совсем комфортно без вас… — Мне тоже, — ответил он не менее осторожно. Они не отводили взгляда друг от друга, но не оценивающего, как раньше, а скорее нежного, пытаясь показать чувства, о которых не смели сказать вслух. Ашины щеки обожгло смущение, и она опустила глаза, не нарочно скользнув по его телу: мускулистым рукам, широким плечам и груди, рыжей поросли волос, темной полосой внизу живота уходящей под полотенце. Сердце забилось чаще, и Сноу невольно прикусила губу. Коннингтон не верил, что она могла стать ещё более привлекательной и манящей, но девушка упрямо доказывала обратное. Робкий взгляд из-под пушистых чёрных ресниц, легкий румянец и пухлые алые губы. Теперь, излечившись, единственное, чего ему хотелось — прикоснуться к этой красоте. И Джон поддался этому желанию. Он медленно приблизился к девушке, не отводя от неё глаз. Аша стояла, не шевелясь и едва дыша. Она сама не знала чего хотела больше, чтобы он остановился или наконец коснулся её. И все же девушка терпеливо ожидала его действий. Наконец между ними не осталось ничего кроме обоюдной нерешительности. Джон слегка наклонил голову, будто собираясь поцеловать её, и всё внутри Сноу затрепетало, однако он остановился, вынуждая её сделать этот последний шаг самостоятельно. Она едва не заскулила, когда поняла это. В своей доброте и понимании, Коннингтон позволил ей выбирать самой, зная, как болезненно на ней скажется принуждение, и все же, как бы сильно она не желала этого, Аша не могла пересилить свой страх. Её будто разрывало на части, а по щекам против воли потекли слёзы. Джон смотрел, как по её щекам бегут влажные дорожки, и, видя мольбу в невероятных лиловых глазах, не мог поверить, в то, как отчаянно она искала его поддержки, как безумно нуждалась в нем. Мужчина порывисто прикоснулся к её губам, осторожно положив ладонь на её щёку и большим пальцем утирая слёзы. По спине девушки пробежал табун мурашек, а после по всему телу разлилось тепло, ощущение уюта и безопасности. Сноу распахнула губы, чувственно отвечая на поцелуй. Они были алыми и кислыми на вкус, как вишня, которую она так любит. Джон целовал её, не в силах насытиться или отстраниться. Но когда её изящная ладонь легла на плечо, а сама Аша встала на носочки и углубила поцелуй, пропуская юркий язычок меж губ и встречаясь с его собственным в страстном танце, Коннингтон понял, что теряет контроль над происходящим, но и остановиться уже не сможет. Нагнувшись, он подхватил её под колени и поднял на руки. Девушка тихо пискнула от неожиданности и всё же не захотела разрывать их поцелуя. Джон мягко опустил её на постель, наконец отстранившись и заглянув в её затуманившиеся от желания глаза. Аша хотела его с необъяснимым остервенением. Совершенно забыв ощущение чужих прикосновений, забыв пожар, разжигаемый мужской лаской, она нестерпимо хотела познать их вновь. В тот момент из её памяти стёрлись все воспоминания о пережитых издевательствах. Был лишь ласковый и терпеливый Джон, чувство защищенности и желание, распаляемое его страстными прикосновениями. Сбросив полотенце и откинув его в сторону, Коннингтон навис над Ашей и жадно припал к шее Сноу, выискивая на ней наиболее чувствительные места. И нашёл, вырвав первый неуверенный стон. Девушка выгибалась в спине, подставляясь под его касания, и беспорядочно оглаживала его спину, побуждая к дальнейшим действиям. Руки Джона путались в шнуровке её корсета, пока он наконец не сдался и не порвал чужое платье, вызвав яростное рычание девушки. Однако данное недоразумение быстро забылось, когда Коннингтон приник к её бледной груди, покусывая и теребя языком её розовый сосок, сминая другую грудь широкой ладонью и пытаясь повторить те же действия грубыми пальцами. Недовольный возглас быстро перерос в протяжный стон. Аша приподнялась на постели, стягивая рукава платья, и приподняла бёдра, помогая Джону окончательно избавить себя от ненужного предмета одежды. Чуть отстранившись, мужчина бесстыдно разглядывал нагое девичье тело. Хищная улыбка исказила его губы. Сноу могла бы испугаться этого, если бы не мягкий, тёплый взгляд, уверявший её, что получит она лишь удовольствие. Её щёки залил стыдливый румянец. Джон тихо усмехнулся.  — Ты прекрасна, — прошептал он и вновь приник к её манящей плоти. Оставив несколько влажных поцелуев на её шее, Коннинтон обвёл языком её ключицу. Подобная непристойность вызвала у Сноу хриплый смех. Джон тем временем вернулся к её округлой груди, вновь терзая набухшие соски. Свободная его рука плавно скользила по выступающим рёбрам, плоскому животу, подрагивающему от нахлынувшего желания, и ниже, через поросль тёмных волос, к сокрытой во влажных складках промежности. Отстранившись от желанного тела и приподнявшись на локте, Джон заглянул в её искажённое от удовольствия лицо: изящные брови, изогнутые в просящем жесте, широко распахнутые глаза, раскрасневшиеся от поцелуев приоткрытые губы. Мучительно медленно он начал массировать чувствительный бугорок между худых ног девушки, наблюдая, как она резко прогибается в спине, закатывает глаза от наслаждения, шумно втягивает разгорячённый их близостью воздух.  — Пожалуйста, — тихо молила она. Дважды просить не пришлось. Джон осторожно ввёл в её истекающее соками лоно два пальца. Аша вцепилась в простыни и двинула бёдрами, пытаясь насадиться сильнее. И не смогла сдержать разочарованного стона, когда он вынул поблёскивающие в свете свечей пальцы, но и не могла отвести взгляд, от того, с каким извращённым удовольствием Коннингтон пробовал её пряную влагу. Облизав пальцы, он отстранился. Взяв в ладонь толстый жилистый член, мужчина провёл пару раз по стволу. Не без удовольствия он встретил восхищённый взгляд девушки, заворожённо наблюдавшей за его действиями. Она развела ноги пошире и прикусила губу в нетерпении. Джон, однако, не спешил. Он дразнил Ашу, погружаясь ровно настолько, чтобы она почувствовала размеры его возбуждённой плоти, но не желанную заполненность. И Сноу взвыла от щемящей неудовлетворённости. Никогда в жизни она не испытывала такого сильного возбуждения, до боли внизу живота, до дрожи в ногах. Но этот человек абсолютно точно издевался над ней. И вдруг на неё обрушилась волна жгучей ненависти к нему. Аша зарычала, откинув голову на подушку.  — Как ты нетерпелива, — его шёпот вдруг обжёг её шею. Коннингтон вновь припал к её устам с глубоким, страстным поцелуем, резко войдя во всю длину. Девушка прикусила его губу от неожиданности и издала сдавленный, протяжный стон. Джон терялся в ощущении её горячего, узкого лона вокруг члена, но всё же пытался сохранить ровный медленный темп, вбиваясь в податливое тело. Аша обвила его пояс стройными ногами и скрестила их за спиной, не давая отстраниться, жалась ближе к нему, царапала короткими ноготками спину при каждом глубоком толчке. Тишину комнаты вскоре заполнил тихий, ритмичный скрип кровати, шлепки влажных тел и сладострастные стоны, которые девушка пыталась заглушить поцелуями в шею мужчины. И всё же они никак не могли насытиться друг другом. Приближаясь к пику, Джон совсем сбился с темпа, хаотично вбиваясь в разгорячённую промежность, Ашины стоны сменились надрывными криками, они оба были на грани. Коннингтон прикусил жилку, пульсирующую на нежной шее девушки, опустил руку туда, где сливаются их тела, и стал ласкать ноющую от приближающегося наслаждения точку внизу её живота. Сноу больше не могла терпеть эту сладостную пытку. Она протяжно застонала, а её тело забила мелкая дрожь. Весь мир разлетелся на маленькие кусочки, сузился до них двоих и неземного удовольствия. Почувствовав, как девушка сжалась вокруг его члена, как её накрыла волна оргазма, Джон отпустил себя и с головой нырнул в этот омут, изливаясь внутрь неё. Лёжа в объятьях друг друга, они ещё долго не могли прийти в себя и восстановить дыхание. Но вскоре, искры перед глазами сменились полумраком комнаты, а ватные конечности наконец стали слушаться. По коже пробежал холодок, и Коннингтон, выпутавшись из объятий девушки, укрыл их одеялом. Однако теперь, когда с глаз спала пелена страсти он взглянул на ситуацию по-другому. Аша Сноу спасла его жизнь, рискуя своей собственной, а Джон в благодарность за это воспользовался ей при первой же возможности. Бедную девушку били и насиловали, не счесть сколько раз, и он оказался ничем не лучше. Коннингтон использовал её отчаяние для удовлетворения своих низменных желаний. И судя по её пустому взгляду, направленному в потолок, Сноу думала о том же… — Аша, — позвал он полушепотом и, когда она повернулась к нему, заметил слёзы, стоящие в её глазах, — Я не хочу, чтобы ты думала, что я просто воспользовался тобой. Она тихо всхлипнула, и Джон позволил себе вновь коснуться её губ, вложив в поцелуй всю нежность, которую испытывал к девушке. — Я никогда тебя не обижу и никому не позволю сделать это, — все также вкрадчиво говорил он, прикоснувшись лбом к её лбу, — Ты очень дорога мне, Аша… За свою жизнь девушка слышала много лестных слов. Они восхваляли её красоту, острый ум или клялись ей в любви. И слова Коннингтона никогда не сравнятся с ними в красоте, однако только им она была готова поверить. Только этим льдисто-голубым глазам, впервые с их встречи не тускнеющим от скорби, а горящим от нежных чувств. К ней.