Первые лучи зари

Она стояла на коленях в до боли знакомом зале. Высокие витражные окна, стены из красного кирпича и возвышающийся на десятки футов трон из тысячи мечей. Вокруг сотни лиц мужчин и женщин, уже стершихся из её памяти, но одно Аша запомнила даже слишком хорошо. Золотые волосы, глаза цвета дикого огня и изогнутые в пренебрежительной усмешке губы. На Железном Троне перед ней сидел Джоффри. — Я должен преподать северянам урок! — произнёс он по-юношески пискляво, — Но раз Король Севера сейчас так далеко, придётся показать, как Ланнистеры поступают с предателями на примере его сестры! Ублюдок нацелил арбалет на Сансу, побелевшую от ужаса, но за мгновение до того, как он пустил стрелу, его отвлёк голос Сноу. — Да мой брат имеет тебя, словно трактирную потаскушку! — крикнула она, и по тронному залу прошёл ропот, быстро остановленный гневным взглядом короля. — В таком случае, мне придётся так же поиметь его сестру! — ухмыльнулся он. Только не Санса! — пронеслось в её голове. Ланнистер подал знак своим гвардейцам, и они, схватив её под обе руки, потащили Ашу в королевские покои. Девушка кричала и вырывалась, но что она могла против двух вооружённых мужчин в доспехах? Ей оставалось противиться лишь для того, чтобы ублюдок не обрадовался тому, что смог сломить её волю. Она не могла этого допустить. Сноу продолжала брыкаться несмотря на то, что за каждым актом неповиновения следовал удар. Когда её затаскивали в комнату, девушка расцарапала ногтями дверь. Эти четыре бороздки наверняка до сих пор украшают вход в королевскую опочивальню. Её бросили на пол в центре покоев. Следом за ней зашёл Джоффри и ещё два гвардейца. — Радуйся! — сказал он, — Не каждая удостаивается чести ублажить короля! Ей хватило наглости плюнуть ему в лицо. Он поморщился, и на её щеку пришёлся удар латной рукавицей Меррина Транта. — Я научу тебя покорности! Ублюдок стал стягивать бриджи, и лишь в тот момент Аша осознала серьёзность его намерений. Она попятилась, но её поймали Мендон Мур и Борос Блаунт. Одежду на ней разорвали ещё в тронном зале и сейчас понадобилось лишь избавиться от немногих оставшихся лохмотьев. Её перевернули на живот, и девушка почувствовала, как рука Джоффри взяла её за тогда ещё длинные волосы, намотав их на кулак. Не позволь им увидеть твою боль. Молчи!

***

Проснувшись от собственного крика, она подорвалась на постели. Аша прижала колени к груди и спрятала лицо в ладонях, чувствуя, что её щеки уже были мокрыми от слез. С боку зашевелился Джон, также разбуженный ею. За эти несколько недель он успел понять, что Ашу ни в коем случае нельзя оставлять наедине с её горем, потому что она может сломаться под его тяжестью. И он, почти рефлекторно, потянулся, чтобы обнять её. — Нет! — отчаянно прошептала Сноу. Сейчас она не смогла бы вынести прикосновения. Даже его. Мужчина знал, что, вернее кто мог прийти к ней в кошмарах. Не было нужды и уж тем более желания, просить её рассказать о том, что заставило её проснуться посреди ночи в истерическом страхе. Однако это знание не делало его собственную боль меньше. Было просто невыносимо смотреть, как она мучается, без возможности облегчить её страдания. Коннингтон не мог найти даже слов, способных её утешить. Но они и не потребовались. Через пару минут к Аше наконец пришло осознание, что Красный Замок, полный её страданий, был за сотню лиг к северу, а Джоффри и вовсе уже несколько лет кормит червей в сырой земле. А рядом был её милый Джон, до одури взволнованный её состоянием. Такой ласковый и заботливый. Она бы рассмеялась от понимания, как сильно изменилось её к нему отношение, но была слишком подавленна даже для того, чтобы просто приподнять уголки губ в подобии улыбки. Из глаз продолжали литься слёзы, но из груди больше не рвались надрывные всхлипы. Сноу медленно опустила голову на его плечо, а её руки обвили шею Коннингтона, сокращая расстояние между ними до минимума. Осторожно, будто боясь спугнуть, он обнял её в ответ и стал, едва касаясь, гладить её спину, целовать в макушку и шептать успокаивающие слова: — Тише, моё солнце. Всё хорошо… Моё солнце. Как легко эти слова сорвались с его языка. Потому что были правдивы. Потому что Аша Сноу смогла за какой-то жалкий месяц вывести его из тьмы, в которой он блуждал уже много лет. Джон мог бы подумать, что она затмила для него солнце, но с недавних пор именно она и была солнцем, освещающим его жизнь. Но всё же что-то мешало ему произнести это вслух. И даже заплаканные широко распахнутые глаза с немой мольбой на дне не могли заставить его сделать это. Как же он мог сказать ей о своей любви, если не мог признаться даже самому себе? Коннингтон невесомо коснулся её губ поцелуем, помня, что в таком состоянии даже это может сломить её, и встал с постели, потянув её следом. — Идём, — вкрадчиво прошептал он, накидывая на её плечи плащ поверх ночной рубашки. Девушка недоуменно нахмурилась, но всё же послушно следовала за ним. Не отпуская её руки, Джон вёл Ашу по темным коридорам, пока они не достигли кухонь. Он толкнул двери, и они оказались в просторном помещении, насквозь пропахшим пряностью специй, сладостью фруктов, терпкостью вин и металлическим запахом крови. Несмотря на то, что печи не топились уже несколько часов, здесь всё ещё было жарко и Сноу почувствовала капельку пота, сбежавшую по её шее. — Кто здесь? — спросил пожилой мужчина, видимо бывший местным сторожем, на случай, если кто-то задумает кражу. — Гости, — иронично произнёс Коннингтон, — Мне нужно забрать сладости. Лорд Тарли лично о них распорядился. Старик прокряхтел что-то невнятное и поставил на стол перед ними корзину с неизвестным для Аши содержимым. — Тоже мне, сладости! — продолжал ворчать он, — Кислятина! Вот оно что! Попробовал, так у меня аж зубы свело. — Значит не надо было пробовать, — в свойственной ему злобной манере ответил Джон. — У-у! Какой страшный! — передразнила его шепотом приободрившаяся Сноу. Мужчина в ответ смерил её недовольным взглядом, но девушка заметила смех в глубине его голубых глаз. Он не любил, когда его авторитет подрывали при посторонних, но Аше эту шалость простить мог. Джон приобнял её за талию и повёл обратно в их покои. До рассвета было ещё далеко, однако тьма не была кромешной, а рассеивалась мягким лунным и звездным светом. Коннингтон опустился на диванчик возле камина и привлёк Ашу, усадив её себе на колени. Она смущенно улыбнулась, и он смог разглядеть едва заметный румянец на её щеках. — Что там? — спросила Сноу, желая перевести его внимание на что-то более безобидное. Было видно, с какой неохотой Джон отрывается от любования ею. — Тебе придётся угадывать, — хитро произнёс он. — Я не стану! Она уже собиралась встать с его коленей, изображая уязвлённую гордость, но один его острый взгляд и слегка приподнятая бровь, заставили её отказаться от этой ребяческой затеи. Сноу недовольно фыркнула, но закрыла глаза и приоткрыла рот, чтобы он смог кормить её. Она услышала тихое шуршание, и вскоре на её язык что-то опустилось. Девушка откусила то, что оказалось булочкой. Сладкое тесто захрустело на её зубах, а во рту растёкся вишневый сок, действительно кислый насколько, что она едва не поморщилась, однако это было именно то, что ей так нравилось. И Аша довольно застонала от ощущения вкуса, который, как ей казалось, она уже успела забыть за последние годы её весьма бедственной жизни. — Ещё кое-что, — загадочно произнёс Джон, предупреждая, что ещё рано открывать глаза. До её слуха донеслась его тихая усмешка, когда Сноу нетерпеливо поджала губы, облизав их от крошек. А после она услышала, как Джон налил что-то в стеклянный бокал и предложил его ей. Недолго думая, она сделала глоток и на этот раз не смогла сдержать гримасу, когда ещё более кислая жидкость коснулась её языка. То был сок из зимних яблок. Она любила его в детстве. Кэт давала его ей, чтобы в очередной раз ущемить или обидеть, но маленькая Аша любила этот вкус. Возможно назло мачехе, но всё же она до сих пор предпочитала его терпким винам и сладким нектарам. — Откуда это всё? — спросила она, взглянув на довольного её улыбкой Коннингтона. — Ты упоминала, что когда-то тебе это очень нравилось, и я решил побаловать вас, миледи. Не без помощи лорда Тарли, разумеется. На её губах расцвела улыбка, столь нежная и чувственная, что его сердце пропустило удар. Джон уже приготовился получить свою награду, но вместо поцелуя, Аша крепче прижалась к нему и уткнулась носом в шею. И вдруг он почувствовал, как намокла его рубашка в этом месте, а её плечи задрожали от рыданий. Мужчина боялся, что сделал что-то не так, что испугал или обидел её. Он осторожно отстранил Сноу, заглянув в её припухшие, заплаканные, но не менее прекрасные глаза. — Да как ты мог запомнить то, что я говорила от силы пару раз несколько недель назад? — свою печаль она обратила в гнев и теперь била его ладонью по груди при каждом слове, — И это всё, — она расстроенно обвела взглядом остатки их полночного перекуса, — Никто и никогда не делал для меня ничего подобного. — Дура, — устало, но ласково произнёс он, вновь привлекая в объятья. Аша вытерла слёзы о его плечо и сделала рваный вздох. — Я люблю тебя, Джон, — едва слышно прошептала она. Но он услышал. В тот момент Коннингтон действительно забыл как дышать, а его сердце перестало биться, потом вдруг возобновив свой ход в бешеном темпе. И всё же он не мог признаться ей в том же. По крайней мере пока. Джон скитался по миру почти двадцать лет, бережно храня образ Рейгара в памяти, выполняя свой долг перед другом, внимания которого всегда хотел быть достоин. И сейчас не мог поверить, что его сердцем так быстро завладела взбалмошная девчонка, ради которой Коннингтон был готов наплевать на все обязательства перед человеком, что когда-то был ему дорог и его сыном, которого мужчина растил, как своего собственного. Он не произнёс ни слова, но крепче сжал Ашу в объятьях. Она понимала. Понимала, как трудно ему было понять свои чувства и тем более признаться в них. Тирион однажды сказал ей, что человеку, никогда не знавшему любви, будет тяжело самому любить и принимать чью-либо любовь. И если у неё самой были её семья и друзья, у Джона не было никого. Она не винила его в том, что он не смог в тот же момент ответить ей взаимностью, и была готова ждать. Она коснулась его губ нежным поцелуем, а отстранившись, игриво улыбнулась, откусив кусочек пирожка с вишней. Коннингтон неловко улыбнулся в ответ, но все же убедил себя, что если это не смущало Сноу, то не должно и его. Но вдруг она слезла с него, одновременно расстроив его отсутствием её мягкого тёплого тела и испугав причиной своего ухода. Но Аша всего лишь пересела на пару футов дальше, чтобы прилечь, опустив голову на его колени. Одной рукой Коннингтон гладил её живот и согнутые в коленях ноги, а другую осторожно запустил в её волосы. Они, несмотря на внешний блеск и кажущуюся мягкость, оказались жесткими, как у всех дорнийцев, и путались из-за мелких кудряшек. Сноу поморщилась и вдруг дёрнулась от испуга. Джон отдернул руку, словно от горячего, пробормотав тихое «Прости». — Ничего, — пересиливая себя, произнесла она, — Можешь продолжать. Он не хотел этого, зная, как неприятно для неё было прикосновение к волосам, но её упрямый настойчивый взгляд всё же заставил мужчину продолжить. Аша привыкла смотреть своим страхам в лицо. И сейчас, когда Джон гладил её по голове, пыталась убедить себя, что ничего плохого в этом нет. Это действительно было приятно. Каждое его ласковое прикосновение будто успокаивало и вызывало приятную дрожь вдоль позвоночника. Сноу смотрела прямо в его взволнованные глаза, кажущиеся густо-синими в ночном мраке, и пыталась как можно дальше отогнать воспоминания о Ланнистерах. И постепенно по её телу расползлось тепло, заполняя каждый его уголок. Она не помнила, была ли когда-то счастливее, чем в тот момент у зажженного очага, с его руками в волосах. Незаметно даже для себя самой Аша жалобно пискнула. — Маленькая попрошайка, — усмехнулся Коннингтон, — Прямо как твоя собачка. Он осторожно помог ей приподняться, держа за шею и спину, и нежно коснулся её губ своими в чувственном поцелуе. Я люблю тебя… Хотел бы сказать он, но всё же не смог.