Первые лучи зари

Новый день не принёс Тириону Ланнистеру ни одной радостной новости. Яйца, поданные к завтраку оказались не доварены, парадный камзол был порван нерадивой прачкой, а дорнийцы, коих поселили через стенку от него, всю ночь устраивали вакханалии, не давая Хранителю Запада спать до самого рассвета. Не кстати пришлось особенно раннее собрание Малого Совета, но наименее приятной новостью было возвращение лорда Коннингтона. Как бы юный король ни уверял Тириона, что он занимает должность десницы лишь до возвращения Джона, он сомневался, что старик справится с серой хворью… Однако этим неблагодатным утром двери зала собраний отворились. Впервые на памяти Тириона с улыбкой появился Джон Коннингтон. С ровно подстриженной бородой, в бархатном синем камзоле и чёрных бриджах он выглядел лучше, чем когда-либо раньше. Если бы не седина в рыжих волосах и нрав распоследнего ублюдка, он вполне мог бы зваться девичьей мечтой. Заседающие в Совете, среди которых получивший помилованный сир Бейлон Сванн — лорд-командующий Королевской Гвардии, Варис — мастер над шептунами и чудом получивший это место Давос Сиворт — мастер над кораблями, встретили возрождённого грифона неловким молчанием, однако, лица Утки, присутствующего в качестве телохранителя короля, и самого Эйгона расплывались в улыбке. Великого мейстера со дня на день должен был прислать Конклав. Места мастера над монетой, над законами и над войной пустовали. Король планировал найти подходящих лордов на турнире, как и пять недостающих королевских гвардейцев, но теперь, с возвращением Коннингтона, Тириона сместят на должность мастера над монетой, как и говорил ему Эйгон… — Гриф, — неверяще прошептал парень и бросился в объятья названного отца, ни капли не стесняясь присутствующих. — Просил же так меня не называть, — строго произнёс лорд Джон, но и сам не смог сдержать эмоций, крепче прижимая Таргариена к себе. Теперь же они оба сидели в королевской ложе и наблюдали за общей схваткой на турнире, переговариваясь о сражающихся или обсуждая все произошедшее за почти три месяца отсутствия Коннингтона. Цепь из червонного золота в виде рук, каждая из которых сжимала запястье другой лежала на его плечах как влитая, удачно подчёркивая пламенеющую шевелюру. С видом холодным и непоколебимым лорд Джон Коннингтон выглядел, как истинный десница короля. Занимающий эту должность ещё утром Тирион был и в половину не так хорош. Оттого хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Плакать особенно, вспоминая, что ублюдок, который должен был уже гнить в сырой земле, сейчас блистал перед всеми Семью Королевствами, а Северная Звезда, всеобщая любимица, пропала без вести и теперь вероятно была мертва… — Лучше бы вернулась ты, Сноу, — под нос пробормотал Тирион. — Уж всяко приятнее Коннингтона будешь. Санса, сидящая рядом тихо рассмеялась. Она приехала сразу же, как узнала об Аше. Однако путь из Винтерфелла до Королевской Гавани был долог, и в столице она провела лишь две недели, желая покинуть ее сразу по окончании турнира. — Я не оставляю надежду, что она вернётся, — прошептала леди Старк, подняв на него глаза, в которых блестели привычные уже слёзы. — Я знаю, что она не могла просто нас всех бросить. Тем более на растерзание ему… Она украдкой бросила взгляд на десницу, но он заметил. От холода в льдисто-голубых глазах по спине пробежал холодок. Тирион был прав, сравнивая Коннингтона с Тайвином Ланнистером. Мужчина недовольно поджал губы, тщетно пытаясь скрыть неприязнь к Старкам и последнему Ланнистеру, и сухо ей кивнул. Санса повторила этот жест. — Ваша безликая сестрица не могла бы убить его? — как бы невзначай спросил Тирион. Но раньше, чем она воззвала бы к его воспитанию, их отвлёк громкий лязг стали. С лошади свалился ещё один участник турнира. Теперь на ристалище оставались лишь двое. Ловкие невысокие парни, не блещущие силой, однако выдающиеся своим мастерством. Оба в начищенных до блеска доспехах, на крепких чёрных боевых конях, на что наверняка потратили целое состояние. Как странно, что многие люди голодали во время войны, но безземельные рыцари, вроде этих двоих, наживались на грабежах и обирании трупов. Оставшись наедине они напряжённо кружили друг напротив друга. — Можете спешиться, благородные сиры, — раздался бархатный голос короля. — Мы хотим хорошего боя. Так покажите его нам! Толпа взревела, поддерживая слова Эйгона. Тириона едва не оглушили поднявшиеся рукоплескания и свист. Однако даже сквозь него он расслышал слова десницы: — Мне напомнить, что суть общей схватки именно в том, чтобы остаться на лошади? — несмотря на то, что он пытался быть терпелив, в голосе проскользнуло недовольство. — Мне нужно посмотреть, каковы они в ближнем бою, а не на лошади, милорд, — не отрывая завороженного взгляда от схлестнувшихся рыцарей, сказал Таргариен. — Хочу принять победителя в Королевскую Гвардию. В ответ Коннингтон вздохнул, но промолчал. В ряды своих защитников Эйгон уже набрал наемника и бывшего гвардейца Ланнистеров, теперь собирался взять и какую-то безродную псину, а иначе их назвать Джон и не мог. Кто ещё назовётся таинственным рыцарем? Девушка, подсказывали воспоминания. Таинственным рыцарем назвалась Лианна Старк в Харренхолле, а сейчас одним из бойцов на ристалище вполне могла оказаться ее племянница. Отпустив Неведомого в ещё лесу, Аша покинула Джона за час до рассвета у городских ворот и обещала, что скоро найдёт его. Побрила, приодела, сделала из скитальца настоящего лорда, а потом пропала. Джон знал, что она любила красивые жесты, а что могло быть красивее, чем долгожданное возвращение в виде победы на турнире. Коннингтон не сомневался, что одним из бойцов была его Аша. Сражение было яростным, каждое движение точно выверенным и стремительным. Кем бы ни был второй рыцарь, он также полагался на скорость и свою ловкость. Клинки мелькали в воздухе, но ещё быстрее были сами сражающиеся. Бой больше напоминал танец. Никак иначе столь плавные и изящные выпады Джон назвать не мог. Они плясали друг напротив друга, быстро переступая ногами, аккуратно уворачиваясь от чужих атак и стремительно нанося собственные, пока наконец они оба не остановились с мечом соперника, прижатым к горлу. Тишина, наступившая столь внезапно, казалась оглушительной. Зрители, затаив дыхание, ждали реакции короля. Он поднялся, подходя к ограждению ложи. Величавость его тона и походки казалась поистине королевской. По сравнению с жирным королем Робертом, жестоким Джоффри и наивным Томменом, Эйгон был образцом идеального монарха. — Вы оба показали себя превосходными бойцами, сиры. Я ещё не встречал такого мастерства, — уверенно говорил король. — Я хотел предложить место в моей Королевской Гвардии победителю этой схватки, но вы оба достойны белого плаща. Казалось, каждый на трибунах сделал резкий вздох, услышав эти слова. Прошёлся тихий ропот удивлённых голосов, но он стих, стоило одному из рыцарей сделать шаг вперёд. — Боюсь мы вынуждены отказаться от вашего щедрого предложения, Ваше Величество, — шлем заглушал голос говорящего, но даже так ошибки быть не могло. Тирион узнал бы этот насмешливый рычащий говор из сотен тысяч. Как и Санса, подорвавшаяся с места. Рыцарь, что молчал, снял свой шлем. Ему на плечи упал водопад каштановых волос, а серые глаза дерзко взирали на короля, едва не задохнувшегося от удивления. — Ваши белые плащики, конечно, красивы, но мы с сестрой предпочитаем чёрное, — сказала Арья Старк. Толпа была в восхищении, увидев, что одним из победителей стала юная девушка. Дамы восхваляли ее смелость, мужчины — мастерство и ловкость. Но когда от шлема избавился ее противник, зрители повскакивали со своих мест, аплодируя стоя. Аша Сноу. Говорят, каждая крыса в Семи Королевствах знает Свирепую Волчицу. Каждый фермер, лорд, торговец, каждая септа, шлюха и благородная леди. И каждый любил ее, кроме пожалуй просторцев, за доброту, открытость и отзывчивость. Как легко было завоевать любовь простого люда лишь пару раз произнеся в таверне фразу «Всем эля за мой счёт». Сбежавшая с трибуны Санса, невзирая на условности, бросилась Аше в объятья, обливаясь слезами. Арья прижалась к ним третьей. Тирион, как и многие другие лорды, подарил ей тёплую улыбку, поймав взгляд девушки. Все любили ее, все скучали по ней. И лишь один человек был явно не рад триумфальному возвращению Аши Сноу. Прожигающий ее гневным взглядом Джон Коннингтон.

***

Завтра будет финальная схватка между Его Величеством королем Эйгоном и лордом-командующим его гвардией Бейлоном Сванном, показавшим себя несравненным всадником на предыдущих этапах турнира. Этим же вечером состоялся грандиозный пир, по масштабам и количеству гостей превосходящий даже свадьбу Джоффри. Тронный зал, в котором сегодня располагались три длинных стола, оставляя тем не менее пространство для танцев, пестрел яркими платьями молодых леди, желающих найти себе мужа среди присутствующих, и роскошными одеяниями лордов, хвастающих своим богатством. Мартеллы, как ближайшие родственники короля, во главе с принцессой Арианной, сидели от него по левую руку, по правую же расположился десница, грозно взиравший на зал. На другом конце стола, подальше от дорнийцев, Тиреллы, среди которых Уиллас, Гарлан, его жена Лионетта и Оленна, все ещё носящие траур по Маргери, Лорасу и их отцу, погибшим в диком огне при взрыве Великой Септы. Между ними расположили штормовиков, попавших в милость короля после того, как первые поддержали его завоевание, немногих западников, в лице стремительно пьянеющего Тириона, Аддама Марбранда и нескольких молодых лордов, что не участвовали во взятии Королевской Гавани в конце восстания Роберта, и северян, одинаково враждебно относящихся ко всем присутствующим. Звездой этого вечера, конечно, была леди Старк. Сменив сталь на пышное желтое платье с глубоким вырезом, она блистала словно солнце, согревая каждого подошедшего милой улыбкой. Но чем ярче светила Аша, тем темнее становился Джон. Цепко подмечая каждый взгляд, брошенный в ее декольте, каждый поцелуй, дольше положенного задержавшийся на кончиках пальцев, каждое, казалось бы, невинное касание. Он мрачнел с каждым новым танцем, который она дарила очередному лордику, надеющемуся получить ее благосклонность. Коннингтон не сводил с неё глаз, так и не притронувшись к еде, но осушив уже второй кубок дорнийского. Король, благо, посчитал его ревность за простую неприязнь к девушке, вспоминая их первую встречу и то, как они грызлись на протяжении того единственного дня, что провели вместе. Эйгон хотел отвлечь наставника от мрачных мыслей, пытаясь заговорить с ним, но сдался, когда полсотни его шуток разбились о каменную стену его отстранённости. Джон был очень терпелив, но когда к Аше, стоявшей в обществе своих сестёр, подошёл Карон, его сдержанность обратилась прахом. Стул жалобно скрипнул о пол, когда он резко поднялся с места и тяжелыми шагами направился в их сторону. Стоило ему подойти ближе, он заметил улыбку на ее губах. Не веселую и задорную, как привык, а нежную, которую даже ему она дарила редко. Лишь иногда, когда Джон будил ее по утрам поцелуями, когда шептал, как сильно ее любит. Чем Стеффон заслужил такую искренность и душевность Коннингтон не знал, и едва ли его это волновало. Сноу была слишком увлечена своим давним воздыхателем, чтобы заметить его появление. А потому ладонь Джона, что легла на плечо вассала и сжала его с такой силой, что на весь зал наверняка был слышен хруст костей, была большой неожиданностью. — Леди Старк, — прорычал он грозно. Благо, его разум был окутан гневом, и ни капли любви, что таилась в его сердце, не промелькнула во взгляде, способном стереть в пыль. — Лорд Коннингтон, — издевательски ответила Аша со снисходительной усмешкой. Видя, что они готовы вцепиться друг другу в глотки, Карон, нервно переводящий взгляд с одного на другого, судорожно соображал стоит ли ему защищать своего сюзерена или девушку, к которой питал нежные чувства. Арья же не сомневалась. В ее руке мгновенно появился нож, что она предусмотрительно спрятала в складках платья, которое ее с большим трудом заставили надеть. — С леди Арьей вы уже знакомы, милорд-десница, — игнорируя общее напряжение, произнесла Аша. — Но должна вам представить мою сестру леди Сансу. Коннингтон бросил раздражённый взгляд на Сансу, но, припоминая правила этикета, все же поцеловал ее руку и пробормотал, что рад знакомству. — Вы подошли ради приличия или чтобы позволить мне поглумиться? — с улыбкой спросила Аша, но взгляд оставался предельно холоден и строг. — Ваши дикари… — Осторожнее, милорд, — резко осадила его девушка. — Вы говорите о моих знаменосцах. Джон пренебрежительно поморщился, но неохотно протянул: — Ваши знаменосцы весьма недоброжелательны, но думаю ваше ко мне уважение, могло бы подать пример и им. Так не могли бы вы натянуть милую улыбочку на ваше симпатичное личико и подарить мне танец, как нормальная женщина? Ее губы дёрнулись, будто она оскалилась, а бровь недовольно поползла вверх. Аша недовольно скривилась, но быстро вернула себе самообладание и властным жестом остановила Арью, уже собиравшуюся броситься на Коннингтона с ножом. — Тогда уж девушка. Не умаляйте моих достоинств. — Своими достоинствами можете щеголять перед другими, — презрительно выплюнул он, красноречиво глянув на Стеффона, но вдруг согнулся в галантном поклоне, предложив ей руку, и через силу любезно прорычал. — Так не подарите ли вы мне этот танец, миледи? Карон тяжело вздохнул, предвкушая масштаб трагедии, что развернётся перед ними, если Аша примет это приглашение. Санса же и Арья были до предела напряжены, словно две ощерившиеся волчицы, готовые защищать своего вожака. Но Сноу была расслаблена и весела. По крайней мере, казалась такой для остальных, но Коннингтон видел, что глаза ее горели недобрым огнём, когда она вкрадчиво произнесла: — С превеликим удовольствием, милорд. Взяв под руку ее сестёр, Карон увёл их в сторону стола, напоследок бросив Аше предупреждающий взгляд, который она, впрочем, так и не увидела, когда была властным движением прижата к груди десницы. Ближе, чем позволял этикет, но то, как угрожающе он склонился к ее лицу, не позволяло подумать о них, как о любовниках. Скорее уж, как о врагах, желающих, чтобы взаимные угрозы остались лишь между ними и не послужили поводом для обвинения в убийстве при внезапной смерти другого. Даже когда они наконец остались наедине, взгляды, пылающие ненавистью, не смягчились, руки, сжимающие почти до боли не расслабились. Голос и выражение лица остались прежними. Одна его ладонь легла чуть выше талии девушки, другая сжала ее собственную в замок. Заиграла музыка. — Я люблю тебя, — презрительно скривившись, прорычал Коннингтон, будто чувствовал необходимость напомнить ей об этом после всех нелестных слов. Она сделала поворот. Солнечным ореолом разлетелись юбки пышного платья. — Я тоже, милорд, — снисходительно усмехнулась Аша в ответ. — Но пекло, Коннингтон! Ты горяч, как семь адов. Видят Боги, продолжишь в том же духе, и я раздвину перед тобой ноги прямо на том столе, желательно под носом у Тиреллов. — Развратная дрянь… Она прикрыла глаза и отвернулась, будто с трудом стерпела оскорбление, но сквозь поджатые губы просочился жалобный стон. Джон отпустил ее на расстояние вытянутой руки, а потом дернул обратно, пожалуй, излишне резко. Наклонил, покрепче ухватив за талию, и снова позволил встать на ноги, угрожающе приблизившись. — Пекло, Аша! Я не поверю, что ни один из сотни ублюдков, с которыми ты плясала, не говорил, как ты хороша, и если ты также скулила… Девушка ударила его по плечу, разъяренно прорычав, и произнесла, глянув исподлобья: — К вашему сведению, милорд-десница, я веду себя так лишь с вами! Просто привыкла, что могу заткнуть тебя, когда ведёшь себя, как последняя мразь! — Аша придвинулась опасно близко. Внезапно все звуки стихли. Внимание всех лордов и леди обратилось на них двоих, а она издевательски усмехнулась. — Привыкла, что могу покусать тебя, милорд. Укусить губы в поцелуе, спуститься к шее, а потом ниже и ниже, пока не доберусь до члена. О-о! Слышал бы ты, как жалобно стонешь в такие моменты! Видел бы, как умоляюще смотришь! И это меня-то ты зовёшь попрошайкой? — Остановись, пока не поздно! — произнёс Джон излишне громко, но благо, эти слова были именно тем, что окружающим стоило от них услышать. Однако будто назло ему Аша продолжала: — Я хочу тебя, милорд. А сейчас замахнись, будто собираешься ударить меня! — Что? — вдруг недоуменно нахмурился Коннингтон. Она глянула ему через плечо и отстранилась, прокричав: — Давай, ублюдок! Бей! Ему не оставалось ничего, кроме как замахнуться, надеясь на чудо. И оно произошло. Эйгон перехватил его руку, сжав запястье, и разъяренно сопел, прожигая десницу взглядом. Однако помимо короля, так же грозно на Джона пялились все присутствующие. Те, кто были при оружии, сжали рукояти, те, кто без него, схватились за столовые ножи или подозвали свою личную стражу. Эшара как-то сказала, что их сексуальные игрища до добра не доведут, но кто бы мог подумать, что это может вылиться в массовое убийство… — Мне не нужны защитники, Ваше Величество, — грозно произнесла Аша, достаточно громко, чтобы ее слышали все. — Я и сама смогу за себя постоять! В подтверждение своих слов она сжала кулак и безжалостно ударила Коннингтона в челюсть. Бедняга пошатнулся, а после вперил в неё грозный взгляд. Толпа наблюдателей расслабилась. Многие позволили себе торжествующие ухмылки, и тихие смешки прокатились по залу. — Как ты смеешь поднимать на меня руку, безродная дрянь? — прошипел ей Джон. — Я десница короля! — Ты бесхребетный ублюдок, поднявший руку на женщину! Даже это, казалось, не поколебало его. Коннингтон хищно усмехнулся. Зал затаил дыхание, безмолвно наблюдая за происходящим. — Тогда уж девушку. Не умаляйте своих достоинств. Сноу резко выдохнула, уловив невысказанный угрозу в его голосе, и слегка пошатнулась от возмущения. — Да вы… — Да я привык получать, что захочу, — победно, но тем не менее спокойно, ответил ей десница. — А сейчас я хочу, чтобы ты наконец закрыла рот, маленькая сука, и немедленно покинула этот зал. Аша едва не подавилась от этих слов, но он продолжал безжалостно наседать. — Пошла вон! Уйти означало сдаться, признать его превосходство. Аша любила Джона, она подчинялась ему, потому что знала, что все его просьбы служили ей во благо. Но леди Старк никогда не позволит лорду Коннингтону собой помыкать, лишь чтобы потешить его самолюбие. Она жестко усмехнулась и сняла бокал вина с подноса слуги, разносившего его. Сделав длинный глоток, Сноу выплеснула остаток вина ему в лицо. По залу разнеслись восклицания, скорее восторженные, нежели осуждающие. Багровая жидкость бежала по коже, впитываясь в рыжую бороду или, спускаясь по шее, в ворот великолепного синего камзола, что так шёл ее милорду. Но она была готова пожертвовать этой восхитительной вещью, ибо внезапно угасшая ухмылка стоила чего угодно. — Боюсь, теперь нам обоим придётся покинуть этот зал, — рассмеялась девушка и, не дожидаясь его реакции двинулась к выходу, где ее настигла Санса. — Аша? — взволнованно позвала ее сестра. — Все в порядке, — ответила она спокойно. — Развлекайся. Я хочу проведать своих девочек. Санса кивнула Сноу, признавая, что в бордель ей идти не стоит, и таким же кивком успокоила Арью, уже подыскивающую наиболее мучительную смерть для десницы. Когда Коннингтон, направлявшийся на выход, прошёл мимо неё, он вдруг ухватил ее за предплечье, разворачивая к себе и, не забыв состроить грозную гримасу, одними губами произнёс: — Мои покои. Аша проводила его недовольным взглядом. — Удачи, Санса. А мне срочно нужно кого-то трахнуть или убить… Санса закатила глаза на вульгарностью сестры, но улыбнулась, радуясь, ее возвращению, а после встретила ту же эмоцию на лицах Арьи и Тириона, наблюдавшего с издевательским восхищением за развернувшейся перед ним сценой. Где бы Сноу не провела эти два месяца, она вернулась другой. В хорошем смысле. Аша вновь стала той лучезарной юной девушкой, чья улыбка светила ярче солнца. Она вновь обрела счастье…