Первые лучи зари

Трегар открыл дверь в покои, галантно пропустив ее вперёд, зашёл сам и закрыл засов… Аша дрожала, проходя в глубь комнаты к столу с вином. Она одним глотком осушила кубок и вздохнула, пытаясь успокоить нервы. Все не так плохо. Ее муж внимателен, заботлив, хорош собой. Возможно они действительно научатся жить вместе? Не как муж и жена, конечно, но как друзья. Сноу обеспечит ему преданность вестеросцев, а Трегар будет закрывать глаза на их отношения с Джоном, который, к слову, подозрительно долго и напряжённо болтал со Стеффоном на пиру… — Раздевайся, — томно выдохнул пентошиец за ее спиной. Аша натянула улыбку, стараясь не показывать, как ее напугал этот тон. — У консумации нашего брака не будет никаких доказательств, милорд, потому что, как вам известно, я не девственница. Так может нам отложить ее? Не будет ли лучше, сначала узнать друг друга? Однако ее надежда таяла с каждым его медленным шагом к ней. Трегар снисходительно усмехнулся, впервые выказывая что-то кроме благоговения перед ней. Он поднял ее голову за подбородок, заглянув в глаза и нетерпеливо прошипел: — Твоя задача родить мне наследника, грязная потаскуха. Плевать мне на твои мысли и чувства. Я согласился принять тебя с твоим ублюдком только потому, что это доказывает твою плодовитость, но поверь я с радостью избавлюсь от неё, чтобы у моих детей не было конкурентов… Страх обездвиживал ее, перехватывал дыхание, но страх за жизнь дочери был гораздо сильнее. Аша пнула его по коленям, заставив пошатнуться и, пока он вновь не обрёл равновесие, уложила на стол, приставив нож для фруктов, удачно подвернувшийся под руку, к его горлу. Но в его глазах ни страха, ни даже опасения, лишь гнев и уязвлённая гордость. — Ты не сделаешь этого, драная сука! — как приказ прорычал он. — Потому что тогда твою бастардку скормят собакам, а сестру продадут в рабство в лиссенийский бордель. У коронованного мальчишки нет власти над моим отцом! Он отберёт все, что ты любишь, если прольётся хоть капля моей крови, так что отложи клятый нож! Теперь руки дрожали сильнее. Отступить значит сдаться, значит позволить ему отомстить за это унижение. Идти до конца значит потерять ее милую девочку. Это даже не выбор. Аша отняла нож от его горла, откинув куда-то в угол, и отошла, позволив ему встать со стола. Трегар раздраженно оправил золотой камзол и прошипел: — Ты сделала неправильный выбор, маленькая дрянь. Сноу стояла, потупив взгляд в пол, и беззвучно оплакивала свою судьбу… Муж ударил ее тыльной стороной ладони по лицу — она пошатнулась. Он ударил ее сильнее, и Аша упала. На белоснежный ворс мирийского ковра упала пара капель крови. — Поднимайся! — терпеливо пробормотал Трегар. Сноу бросила на него неприязненный взгляд и сквозь боль усмехнулась: — Можешь угрожать мне, но никогда не сможешь сломить. Можешь брать меня, если так хочешь наследника, но я никогда не доставлю тебе удовольствия сделать это просто. Пока я жива, я буду бороться! Однако Мопатис был силён. С хищной улыбкой он схватил ее за запястья, поднимая с пола и толкнул на постель, наваливаясь сверху. Аша была обездвижена, но продолжала брыкаться, не давая ему задрать юбки ее платья. Он привязал ее руки к изголовью кровати кожаным ремнём и перевернул на спину, довольно оглядывая девушку, оказавшуюся теперь вовсе в безвыходном положении. Трегар попробовал порвать корсаж ее платья, но тот не поддавался. Тогда в его руке сверкнул нож. — Не дёргайся, милая, если не хочешь, чтобы я тебя поранил, — сладко произнёс он. И дорогое мирийское кружево, и серебряная парча, расшитая речным жемчугом скоро оказались безнадежно испорчены лезвием, все же коснувшимся кожи на ее животе. Он избавил Ашу от ставших бесполезными кусков ткани и почти ласково собрал каплю крови на палец, прежде чем слизать ее. А потом он заметил шрамы девушки. — Смотри-ка! Кто-то уже играл так с тобой, — с восторгом произнёс Трегар. — Но это позже. Было бы нехорошо испортить тебя до того, как ты родишь мне наследника. Его губы коснулись ее шеи, оставляя собственническую метку. Сноу закрыла глаза, изо всех сил пытаясь представить Джона, вместо ненавистного мужа. Но они были полными противоположностями. Поцелуи Коннингтона были колючими из-за бороды, но губы были нежными и заботливо обласкивали раздражённую кожу. Поцелуи Трегара были скорее укусами, отравляющими ее сердце. Джон мягко гладил ее тело, всегда тихо усмехаясь, когда Аша вздрагивала от прикосновения к животу, невесомого и невероятно щекотного. Трегар же немилосердно бил ее по ногам и ягодицам с особым удовольствием наблюдая за тем, как на бледной коже расцветают синяки. Он перевернул ее на живот, подложив подушку, чтобы она выпятила зад и нетерпеливо толкнулся в сухую промежность. Аша всхлипнула, чего ее муж, благо, не расслышал за собственным стоном. Сноу прикусила подушку, чтобы скрыть предательские слёзы и заглушить рыдания, но Мопатис взял ее за горло, заставляя поднять голову и склонился, чтобы прошептать: — Тебя зовут самой страстной девушкой по эту сторону моря, — он укусил ее за мочку уха. — Так почему же ты лежишь бревном в постели? Я заставлю тебя извиваться, сладкая, если не от удовольствия, так от боли… Но Аша не кричала и не шевелилась, сколько бы он не бил и не кусал ее, она оставалась равнодушна ко всему. Сноу ушла глубоко в себя и потеряла связь с реальностью. Когда калечат тело, это единственная возможность не дать покалечить душу. Ее злость и непокорность забавили его, даже возбуждали, но, когда Трегар перестал получать хоть какой-то отклик, в гнев впал он сам. Муж яростно вколачивался в ее тело и при каждом толчке хлестал по щекам, пока наконец не излился, получив, однако, не удовлетворение, а очередную порцию раздражения. Аша лежала безвольной куклой, со стеклянными, будто у трупа глазами, с размазанной по животу кровью, все ещё медленно сочащейся из раны, с синяками стремительно появляющимися на ее теле и лице. — Если ты правда думаешь, что сможешь отделаться от супружеских обязанностей, потому что не будешь мне интересна, то ошибаешься, мерзкая сука. Я буду иметь тебя еженощно, пока ты не забеременеешь! Но в следующий раз постарайся быть энергичнее, если не хочешь, чтобы я запретил тебе видеться с твоей маленькой дворнягой. И наконец он скрылся в смежной комнате, где мог спать отдельно от неё, даже не подозревая, какое это было облегчение для Аши, медленно приходящей в себя… Единственное, что она ощущала помимо безграничного отчаяния, была боль. Боль в ногах, покрытых синяками от его пальцев, и ягодицах, горящих от шлепков, боль в ране, наконец прекратившей кровоточить, саднящая боль в сухом, как дорнийская пустыня, лоне, боль от укусов мужа на груди и шее, боль в разбитой губе и заплывающем глазе. Боль в ее истерзанном сердце…

***

Он пересекал ночной город, с радостью празднующий свадьбу Аши Сноу. Говорят, даже Деймон Таргариен — принц Блошиного Конца — не был так близок к народу, как она. Знай они, как девушка несчастна со своим мужем, вступились бы за неё, как она не раз вступалась за них? Вряд ли. Однако власть короля бы пошатнулась… Наконец Джон достиг «заброшенного» дома. Он поглубже натянул капюшон и влез в разбитое окно, сомневаясь, что ему открыли бы, постучи Коннингтон в дверь. Он сделал шаг, и половица предательски скрипнула. В дюйме от его лица, на сколько Джон мог разглядеть в кромешной темноте, просвистел арбалетный болт. Он дернулся в сторону, но возле его ноги в пол врезался нож. — Стоять! — раздался голос из темноты. Глубокий, тягучий словно мёд, явно женский, однако ниже, чем у прочих. — Убирайся, иначе следующую стрелу пущу промеж глаз! — Мне нужна помощь, Марильда. Говорят, ты можешь спеть, — подняв руки в воздух, осторожно произнёс Коннингтон. Невысокая фигура выплыла из тени, подставляясь под тусклый лунный свет. Смуглая, темноволосая и темноглазая дорнийка с арбалетом в руках. Однако не оружие и не ее соблазнительная красота бросались в глаза, а ожоги… Вся рука ниже локтя, плечо и правая сторона шеи, часть щеки и явно множество других, сокрытых под одеждой. — Я не пою с тех пор, как мне опалили перья, — прошипела Марильда. — Я прошу помощи не для себя… — Я знаю, кто ты, кому хочешь помочь и кто направил тебя ко мне! — перебила его девушка. — Я обязана ей, но Аша спасла меня не для того, чтобы я рисковала нашими жизнями! Только сейчас Джон обратил внимание на мальчика, едва старше Бриндена, пугливо цепляющегося за юбку матери. Рыжего, кареглазого мальчика. — Так вот, почему вы с Кароном не в ладах, — догадался он. — Я была его любовницей, если уж так интересно! Шлюхой Бейлиша и пташкой Вариса. Когда Мизинец узнал, что я бегаю на сторону, он наказал меня так. Я была в отчаянии, была выброшена на улицу совсем без денег и не знала куда податься. Тогда я попросила Стеффона позаботиться обо мне, но он посмотрел на мои ожоги, будто это серая хворь и прогнал. О беременности я узнала позже, он о ней не знает до сих пор. Аша спасла меня. Купила мне этот дом, дала денег на первое время и нашла в городе повитуху, которая помогла мне сохранить ребёнка, когда я едва не потеряла его… — Теперь угрожают ее собственной дочери, Марильда. Я прошу хоть что-то, что сможет оградить Дейси от опасности, и тогда мы с Ашей сможем сами разобраться с Пауком, — почти отчаянно выдохнул Джон. Теперь она взглянула на него по-другому. С некоторым сомнением, но и проблеском уважения. — Не терпится взойти на эшафот, милорд-десница? Если все раскроется до того, как вы достигните своей цели, полетят головы. И ваша, и Стеффона, и Аши, и моя, если я решусь на эту авантюру. — Я был болен серой хворью, но Аша не бросила меня, несмотря на то, как сильно ненавидела! Она рискнула своей жизнью ради меня, и теперь, тем более, когда мы стали так дороги друг другу, когда она подарила мне дочь, я готов на все ради неё, даже если мне придётся умереть под пытками, — на одном дыхании выдал Джон. — Однажды Аша рискнула и ради тебя. Видят Боги, идти наперекор Пауку и Мизинцу опасно, но она сделала это, потому что помогает всем, кому может помочь. Мне было интересно, где же все люди, которым она сделала столько хорошего, когда ей самой нужна помощь? А вот они. Как последние крысы, прячутся в норах, которые она вам и вырыла! Коннингтон потёр переносицу, пытаясь отогнать головную боль, и жестко усмехнулся. — Я только зря потерял время! Надо было действовать, а не искать обходные пути! Он развернулся и двинулся на выход, желая покинуть дом Марильды через дверь. — Даже, если бы пришлось умереть? — бросила она ему в спину. — Даже, если бы пришлось умереть! — нетерпеливо пробормотал Джон себе под нос, уже коснувшись дверной ручки, но был остановлен стрелой, вновь пролетевшей возле его уха. — Варис получал письма от Иллирио. Мне удалось перехватить одно, но оно мало, что даёт, — несмело пробормотала девушка. — Магистр писал, что рад наконец выполнить обещание данное его любимой, пускай даже придётся подождать несколько лет. Это показалось мне странным, остальное банальное поздравление и прочие формальности. Джон напрягся, задумавшись. — Я могу его увидеть? — Такие письма не хранят, милорд. Я сожгла его. Кем была любимая Мопатиса? Какое обещание он мог ей дать? Как с этим связана Аша? Почему придётся ждать ещё несколько лет? Так много вопросов. Так много ответов ему придётся отыскать, но если это поможет ему спасти Ашу, любые труды и жертвы будут того стоить. — Спасибо, Марильда, — искренне прошептал Джон, уже собираясь бежать, но вновь был ею остановлен, на этот раз не стрелой, а робким шепотом. — Если со мной что-то случится, обещайте позаботиться об Аддаме. Коннингтон глянул на мальчика, у которого слегка подрагивали губы от испуга из-за разговора на повышенных тонах. — Сделаю все, что в моих силах. Ещё раз спасибо…