Первые лучи зари

Дрожащими руками он стягивал с неё шерстяные чулки, стараясь не обращать внимания на слезы, беззвучно катящиеся по ее щекам, расшнуровывал корсет и избавлял от платья, двигая ее безвольное тело. Наконец снял нижнюю сорочку, и Аша осталась обнаженной. Не было зрелища более печального. Джон смочил тряпку тёплой водой из кувшина для умывания и стал медленно стирать с ее ног кровь. Сноу не двигалась, не сопротивлялась, но он чувствовал, как ненавистно ей каждое прикосновение, и все же продолжал словно омывать ее труп. Он почти невесомыми касаниями намазал ее синяки мазью. На ногах, животе, груди и руках. Когда Коннингтон добрался до ее лица, снова не сдержал слез. Весело блестящие аметисты ее глаз сейчас были пустыми стекляшками, всегда припухшие от поцелуев губы иссохшими и потрескавшимся. Джон коснулся ее скулы, оставляя влажный след пахучей мази. Аша всегда так доверчиво льнула к его рукам, теперь не реагировала вовсе. Он бы предпочёл ее ненависть, презрение, обиду — что угодно было бы лучше этой бесконечной пустоты во взгляде. — Моя бедная девочка, — прошептал Коннингтон. Он вытащил со дна своего сундука льняную сорочку, умелой рукой Сансы расшитую полевыми цветами на рукавах и груди, грешным делом похищенную у Аши ещё в Винтерфелле. Удивительно, что она все ещё хранила ее ненавязчивый цветочный аромат. Джон одел Сноу и уложил под одеяло, присев рядом на постели, но не решаясь более коснуться ее. Однажды Аша ухаживала так же за ним, теперь пришла его очередь хранить ее покой. От того, кто так настойчиво ломился в дверь. Он открыл дверь с твёрдым намерением обрушить все муки этого мира на того, кто посмел их потревожить, но когда наткнулся на заплаканные глаза Эшары, едва дышащей то ли от быстрой ходьбы, то ли от тревоги, впустил ее внутрь. Увидев в каком плачевном состоянии находилась ее дочь, она бы рухнула на пол, если бы Джон не поддержал ее и не усадил в кресло, передав в ее дрожащие руки кубок вина с успокоительным, которое попросил у мейстера для себя. — Что с ней произошло? — спросила леди Дейн шепотом, боясь, что голос ее подведёт. — Много чего. Главное, что сейчас уже все хорошо, — уклончиво ответил Джон, но Эшара была настойчива. — Говори, что он с ней сделал! — Я не сознаюсь даже под пытками, Эш. Аша бы не хотела, чтобы ты знала. И я не расскажу. Женщина прикусила губу, пытаясь сдержать слёзы, однако все же не справилась и спрятала лицо в ладонях. Коннингтон опустился на подлокотник, притянув леди Дейн в объятья. — С ней ты всегда такой заботливый и понимающий? — всхлипнула она, уткнувшись носом в его грудь. Джон пробежался пальцами сквозь ее волосы. — Я бы сказал бесхребетный и легко манипулируемый, — тепло усмехнулся он, но Эшара не разделяла его радости. Даже если говорить, на отвлечённые темы, она предпочла бы что-то печальнее. — Как ты понял, что любишь ее? — взглянув ему в глаза, спросила леди Дейн. Коннингтон, кажется, был удивлён и смущён, но неуверенным движением потёр шею и сказал: — Это не такая красивая история, как у вас со Старком или у Элии и Эртура. Я ненавидел ее. При первой встрече я мечтал прикончить ее, при второй все же приставил меч к горлу, но с тех пор мы не расставались, — на его губах расцвела ностальгическая улыбка. — Мы с ней постоянно говорили, делились самым сокровенным, но все ещё не могли терпеть друг друга. А потом вдруг я рассмеялся, слушая ее истории, укрыл ее плащом, потому что она мёрзла, и показывал ей звёзды, чтобы она успокоилась и уснула. Аша все ещё невыносимо раздражала меня, но за то же самое начала и нравиться. За свою открытость и непосредственность, за преданность тому, чем дорожила, и за самоотверженность в защите этого. Она невероятна! Потом я три дня не приходил в себя после лечения, а она не отходила от моей постели. Я очнулся, Эш, услышав ее пение, и понял, что больше не представляю своей жизни без неё, что, просыпаясь по утрам, хочу видеть ее рядом и до последнего вздоха любить ее, потому что отныне Аша и есть моя жизнь. Эшара приподняла уголки губ, погладив его по руке. — Я рада, что после стольких лет ты наконец обрёл счастье, и рада, что то же счастье ты подарил моей дочери. — Согласен! — раздался насмешливый голос. — Красивая история. Я даже чуть не пустил слезу! Это оказался Тирион. Женщина сжала его руку, пытаясь остановить от поспешного решения, но Коннингтон был слишком взбешён, чтобы руководствоваться разумом. — Богами клянусь! Немедленно убирайся отсюда или я выпотрошу тебя, карлик, и скормлю твоему братцу! — Я стало быть зря рискнул своей головой, защищая вашу, милорд, — в страхе отступив от приближающегося Джона, быстро пробормотал он. — Мне нужно поговорить с вами. Коннингтон остановился, раздумывая над его предложением, но руки сами собой сжимались в кулаки в желании выбить жизнь из Ланнистера, так бесстыдно насмехающегося над ним и его бедной девочкой. — Выслушай его, Джон, — спокойно произнесла Эшара. — Может ты ему и не нравишься, но для неё он сделает все. Я побуду здесь с Ашей. Тирион натянул дружелюбную улыбку, благодарно кивнув леди Дейн, но она проигнорировала этот жест и лишь окатила его холодным равнодушным взглядом. Лемора была приветливее… Коннингтон толкнул его в сторону двери, ведущей в его солярий. Ланнистер вальяжно расселся на стуле и налил себе вина, пытаясь не обращать внимание на Джона, агрессивно молчавшего в его сторону. — И так, что мы имеем? Угроза жизни короля и попытка убийства, угроза свержения его правления, захват власти и самоуправство, расширение шпионской сети и связь с мятежниками с целью оспаривания королевской воли, — расслабленно вещал Тирион. — За каждое преступление из этого списка вы, милорд, можете оказаться на плахе, за все вместе вас скорее всего сожгут на костре или скормят дракону в назидание другим. Ни один мускул на его лице не дёрнулся, Джон продолжал неприязненно прожигать его взглядом, скрестив руки на груди, и ожидал продолжения самодовольной речи Ланнистера. — Однако я все же уговорил Его Величество не спешить с этим решением ввиду ваших перед ним заслуг, как в качестве воспитателя, так и десницы. Также я рассказал ему о вашей большой любви к леди Сноу и уверил, что ваше поведение связано лишь с волнением за ее жизнь и ни в коем случае не являлось проявлением непокорности королю. Впрочем, он желает обсудить все с вами лично. — Я с большим удовольствием обсужу с ним все лично, когда Аша придёт в себя, — прорычал Джон. — Если же этого не случится я с тем же удовольствием исполню все свои угрозы жизни короля и свержения его правления. Тирион дернулся, будто от испуга, и, сделав большой глоток, понимающе поджал губы. — Ты всегда напоминал мне моего отца, Гриф, за это я и не могу тебя терпеть. Он был лучшим десницей в истории Семи Королевств, но, когда Эйрис оскорбил его жену, Тайвин разрушил под Безумным королем трон, на котором удерживал его двадцать лет. Я знаю, что ты способен не на меньшее, но прошу быть милосерднее! Эйгон потерянный мальчик, которым манипулировал Варис. Ты нужен ему, Джон! — А мне нужна Аша! — рявкнул он, ударив по столу. — Убирайся отсюда, пока я не вышвырнул тебя сам, и передай Эйгону, чтобы молился о ее благополучии, потому что, если ей не станет лучше, я лично позабочусь о том, чтобы он во всех красках испытал то же, чему подверг ее. Ланнистер обреченно вздохнул и покинул его солярий, а после и покои, кинув взгляд на Ашу, действительно пребывающую в не лучшем состоянии. Тирион видел ее и после публичных избиений, и после насилия, но ещё никогда она не была такой сломленной… — Ты должен с ним поговорить, — размеренно произнесла Эшара, едва Джон вновь присел рядом с ней. — Это нужно вам обоим. Ты воспитал его. Он тебе, как сын! — И этот сын едва не оставил без матери мою дочь! Леди Дейн вздохнула и сделала ещё один глоток вина. Она обвела Ашу печальным взглядом прежде, чем вновь заговорить с Джоном. — Она не простит тебя, если ты разрушишь мир, который она так долго выстраивала, и подвергнешь опасности ее семью. Если не ради спокойствия моего истерзанного сердца, то ради неё, Джон. Не делай поспешных шагов, о которых всем нам придётся пожалеть. Он чувствовал себя мальчишкой, которого отчитывает септа. Септой Эшара действительно была, но Джон давно вырос из того возраста, когда мог принимать поучения. Коннингтон был зол и на неё, и на Тириона, который по сути лишь пытался ему помочь, и особенно на Эйгона и все его окружение, вбившее в его глупую голову мысль о том, что Аша была изменницей. Он зарычал в бессилии что-либо изменить и ушёл, едва не хлопнув дверью. Лишь два человека могли подарить ему успокоение, и, пока один из них ничем не может помочь, Джон направился ко второму. Несмотря на то, что у дверей детской никого не было, внутри нашёлся Бейлон Сванн. Пьяный и подавленный, как и сам Коннингтон. — Милорд, — тяжело выдохнул он, поднималась на ноги. — Я подумал, пока ваши люди разбираются со шпионами Вариса, наследному принцу стоит обеспечить повышенную безопасность и вашей дочери тоже… Бейлон поджал губы и потупил взгляд. — Соболезную, — неуверенно пробормотал Джон. — Я не очень хорошо знал Стеффона, но он единственная причина, почему Аша все ещё жива, и я буду благодарен за это всю оставшуюся жизнь. — Благодарю, — кивнул белый рыцарь. — Если вы хотите побыть с дочерью, я вас оставлю, милорд. Он собирался покинуть детскую, не дожидаясь ответа, но Джон остановил его. — Что с Советом? — неопределенно спросил Коннингтон, но Бейлон понял. — Король рвёт и мечет, остальные скорее на вашей стороне. Лорд Тирион и сир Давос призывают его простить вас, Великий мейстер просто описал состояние леди Сноу, но ясно видно, что ей он сочувствует, а короля винит. Я сам воздержался, но вам скажу, что можете на меня положиться, милорд. Джон подозрительно прищурился. — Что же королева? — С видом весьма решительным направилась в камеру лорда Вариса, едва мейстер описал состояние леди Аши. Коннингтон напрягся, волнуясь о непредсказуемых действиях Арьи Старк, но наконец позволил Бейлону уйти. Дейси стояла в кроватке, держась за резное ограждение, и с открытым ртом хлопала глазками, глядя на отца. — Мама? — проскулила его девочка. Она скучала по Аше. Сноу вообще не спускала ее с рук первые полгода ее жизни, даже в постель иногда брала с собой, но теперь бедный ребёнок уже два месяца не видел матери. Джон поднял дочь, доверчиво протянувшую к нему крохотные ладошки, на руки и почти с удовольствием стерпел боль, когда Дейси привычно дёрнула его за бороду. Вместе они подошли к небольшой книжной полке, где хранились тонкие сборники песен и сказок, которые детям читала кормилица, укладывая спать. Выделялись однако четыре толстенных фолианта, которые принёс сам Джон. — Что будем читать сегодня, моя радость? Дейси ухватилась за золочёный переплёт «Жизни четырех королей» Великого мейстера Каэта. Один из трёх оставшихся экземпляров этого труда, найденный ещё в юношестве Рейгаром в библиотеках Драконьего Камня и недавно перевезенный Джоном в Красный Замок. Эйгон заявил, что уже слишком взрослый, чтобы учить историю по книжкам, и должен вершить ее сам, но никто не мог запретить Коннингтону читать книгу, что стоило бы прочесть каждому королю, наследному принцу Деймону в надежде с раннего детства вбить в его голову мудрость, от которой упорно всю жизнь отказывается его отец. Джон усадил дочь на колени, открыл богато иллюстрированный том перед ней и начал читать, водя пальцем по строчкам. Дейси бегала глазами вслед за его рукой и мало помалу запоминала буквы: закорючки на пергаменте и звуки, которые они дают. Грамоте ее в таком возрасте, конечно, не обучить, но в будущем оно наверняка дастся ей легче. — Каой, — задумчиво повторила она слово, которое встречалось чаще остальных. — Король, — чётче проговорил Джон, отвлекшись от чтения. Дейси откинула голову назад, уткнувшись кудрявой макушкой ему в грудь, и рассмеялась. — Корой, — сказала она, беззубо улыбнувшись. Рычал его маленький волчонок в отличие от многих детей неплохо, но буква «л» ей никак не давалась… — Моя милая ромашка, — ласково пробормотал Джон, погладив нежные щёчки. — Мой папа! — ответила ему дочь, ухватив крошечной ладошкой его большой палец. — Она очень похожа на тебя, — совсем робко и неуверенно подал голос от двери Эйгон. Если бы не ребёнок на его руках, Коннингтон бы прикончил своего короля, но он лишь промолчал и слегка напрягся. — Мне очень жаль! — отчаянно прошептал Таргариен. — Я ни о чем не знал! Его оправданий Джон уже не выдержал. Он посадил Дейси в кроватку к Деймону, ее кузену, с которым они грозили стать очень хорошими друзьями, и до побелевших костяшек сжал резной бортик. — Ты едва не лишил ее матери, а теперь думаешь, что можешь заслужить прощение, сказав, что тебе жаль? — прорычал он. — Но ты даже не сказал о вас! — обиженно пробормотал Эйгон. — Если бы ты хоть слово сказал о том, что все те месяцы провёл с Ашей, что любишь ее, я бы никогда не выдал ее замуж. Резко приблизившись, Коннингтон схватил короля за ворот и припечатал к стене, прошипев: — Конечно, не выдал бы! Отправил бы на плаху и ее, и меня. Она ведь изменница, и я тоже, раз люблю ее. — Мне так сказал Варис! — продолжал оправдываться король. — Да почему, во имя всех Иных, ты доверился Пауку?! — рявкнул Джон. Эйгон ошалело посмотрел на него и вдруг заплакал… — Я остался один! Ты был смертельно болен и ушёл, Эшара не хотела возвращаться в столицу из-за воспоминаний о моей матери, но больше у меня никого не было! Всю мою жизнь лишь вы двое! Я не знал кому верить и что, пекло, вообще делать. Я боялся потерять то, что ты дал мне, положив на это всю свою жизнь! Я помню, что обязан тебе всем, что имею, и больше всего я боялся тебя подвести, отец! Сейчас он правда казался лишь потерянным мальчиком. И в глазах никакого превосходства, лишь страх, и в движениях нет былой уверенности, лишь дрожь, и корона на его голове сползает на лоб, потому что он ещё не дорос до этого бремени… — Не смей! — не давая сочувствию власти, холодно произнёс Джон. — Я отец той девочки, что ты едва не лишил матери своей подозрительностью. Это не раскаяние в тебе, а страх, что я воплощу все свои угрозы. Я знаю, Эйгон, что ты хотел казнить меня ещё час назад, и только Совет убедил тебя этого не делать. Но плевать мне на то, где я закончу жизнь на плахе или на костре по твоей воле — ничего из этого не будет больнее разочарования от того, во что ты вырос, парень. Таргариен не сдержал всхлипа. — Прости меня, — сказал он прежде, чем скрыться за дверью. — Мне правда очень жаль.