Первые лучи зари

Когда он остался один, Эйгон впал в отчаяние. Утка пытался поднять ему настроение, Хелдон наставлял, когда нужен был совет, но они оба не были Джоном, в котором новоявленный Король так нуждался. Тогда он встретил ее. Дерзкую колючую Арью Старк. Северянка была так же потеряна, как и он сам. После взятия столицы ее сестра будто испарилась, а она сама не знала, куда податься и блуждала неприкаянным призраком по улицам Королевской Гавани, пока не столкнулась с таким же одиноким Эйгоном, еженощно выбирающимся из душного дворца и общества навязчивых леди и лордов, ищущих его расположения. Он набрел на неё случайно и был заинтересован одинокой фигурой, бродившей по Стальной улице. Таргариен последовал за ней из любопытства, однако быстро о нем пожалел, когда оказался прижат к стене в какой-то подворотне с ножом у горла. Потом они выпили. Ему в голову ударил не самого лучшего качества кислый эль, и Эйгон решился ее поцеловать. Тогда ему в голову ударила Арья. Он был раздавлен своей неудачей, но вернувшись в покои, обнаружил ее на постели. К своему стыду, Таргариен не мог вспомнить той ночи, но прекрасно помнил девушку, насмехающуюся по утру над его головной болью. Северянок эль не берет. Так она сказала ему, протягивая какой-то чудодейственный настой. С тех пор Эйгон стал искать ее общества. Приглашал на конные прогулки, будто случайно наталкивался на неё в коридорах, искал серые глаза в толпе на собрании двора. Он был очарован прекрасной волчицей, как и его отец много лет назад, с разницей лишь в том, что перед их союзом не было никаких преград. Арья Старк была глотком свежего воздуха после льстивых придворных. Она была прямолинейной, честной, местами грубой, но настоящей! Эйгон понимал, что Коннингтон был бы разочарован его выбором Королевы. Не такая невеста нужна королю Эйгону Таргариену, но именно в неё был без памяти влюблён синеволосый тирошиец Юный Гриф. И Арья отвечала на его чувства, пускай и признавала это с неохотой. Она пеняла себе за увлеченность красивым личиком и очаровательной улыбкой, пока не поняла, что в этом не было ничего плохого… Старк привыкла заботиться о себе сама, однако помощь в этом нелегком деле оказалась кстати. Эйгон пёкся о ней с искренним энтузиазмом, а главное принимал и уважал все недостойные благочестивой леди интересы. Даже подарил ей дорнийского скакуна и лук из летнийского златосерда. Таргариен во всем ее поддерживал, во всем ей уступал. Несмотря на драконью кровь и его горячность, он был достаточно мягок, чтобы им не приходилось сталкиваться характерами с неуклонной Арьей. Они прекрасно дополняли друг друга. По крайней мере Эйгон так думал… Разногласия начались с возвращения Коннингтона. Девушка считала, что наставник слишком сильно влияет на решения Короля, и пыталась ограничить эту власть. Ради его блага! Или потому, что не хотела делить свою власть над ним… В течении года его Королева грызлась с Десницей. Они оспаривали каждое решение друг друга, как могли, ограничивали круг влияния. Эйгон предполагал, что всему виной обоюдное упрямство, а также кровная вражда между их семьями, но ему было больно наблюдать за разногласиями самых близких людей. Краткий месяц перемирия, после того, как Арья родила ему здорового наследника, был бальзамом на душу после многих месяцев их негласной войны, но он продлился недолго. После возвращения Аши Сноу их неприязнь и вовсе обострилась, по понятным, как потом выяснилось, причинам. По тем же причинам Эйгон надеялся, что Аша станет его союзником в нелегкой борьбе за применение Десницы и Королевы. Он не ошибся. Сноу помогла им найти согласие за столом Совета: она часто принимала противоположную им обоим позицию, заставляя объединяться против себя, и, пускай в этом они примирились, но борьбу за внимание Короля не прекращали, и не этом поприще Таргариен иметь союзников не мог, не мог и выбрать кого-то одного, не желая обидеть другого. Оттого они не могли достичь даже хрупкого мира… Однако если Джон сражался честно, заслуживая одобрение Эйгона поступками, то Арья сражалась как Безликая: нападала исподтишка, нашептывала мужу в темноте их покоев. Он разрывался, однако неожиданным спасением стало планирование свадьбы Джона и Аши, снова беременной… — Ты родила мне ребёнка, миледи, и ещё одного носишь под сердцем. Меня принимают твои знаменосцы и официальным документом они признали мою над ними власть. Ни тебя, ни меня больше не считают изменниками, — почти одержимо говорил он, нависая над столом на собрании Совета. — У тебя нет причин мне отказать. Ни одной. Видят Боги, я ждал этого почти два года, но теперь ты станешь моей женой! Она удивленно, если не сказать испуганно, уставилась тогда на его внезапный выпад, а потом вдруг разревелась. Совет испуганно подорвался со своих мест, не привыкший к столь ярким проявлениям ее эмоций. — С чего ты взял, что я вообще подумаю тебе отказать? — всхлипнула она, накрыв ладонью ещё не заметную выпуклость живота, ставшую причиной ее нестабильности. Даже Коннингтон, осведомлённый о масштабе накрывающих ее во время беременности истерик, был шокирован градом слез, катящихся по ее щекам. Не стесняясь свидетелей, он опустился перед ней на колени и поцеловал руки. — Ну, мало ли ты найдёшь себе нормального мужа, который не станет доводить тебя до слез, делая предложение, — неуверенно улыбнулся Джон. — Это слёзы счастья, дурень, — прошептала Аша. — Я уж и не думала, что мы все-таки поженимся. Эйгон тогда улыбался, глядя на их счастье, пускай и в странных проявлениях. Он посмотрел на Арью, желая разделить с ней тёплые воспоминания о том дне, когда он сам предложил ей стать его женой и Королевой, но она безотрывно пялилась на Ашу, таящую в крепких объятьях Джона, как на предательницу… Таргариен желал счастья и Коннингтону, которого считал отцом, и Сноу, которая настрадалась по его вине. Он, как мог, поддерживал этот брак и даже вызвался оплатить половину расходов, на что Джон цинично заметил, что с дырой в казне в любом случае придётся разбираться ему, будь она казной Штормовых Земель или королевской. Арья же противилась этому союзу, как могла. Она отдалилась и от сестры, и от мужа, проводя все время в гордом одиночестве. Старк тоже была беременна. Очевидно, та соревновательная ночь всем принесла свои плоды. Однако, невозможность разделить это счастье с близкими людьми, пускай и по собственной прихоти, оставила тёмный отпечаток на ее душе… Даже Санса, примчавшаяся в столицу, узнав о подготовке к свадьбе, не смогла стать ей опорой и лишь подчеркнула пропасть, давно зияющую между Арьей и их семьей. Сестры Старк сидели в саду в компании фрейлин Королевы, никогда не довольной их обществом, и размышляли о тканях и покрое платья невесты, пока Арья завистливо взирала на них со своего балкона. — Ваше Величество, — подал за ее спиной голос сир Бейлон. — Король просит вас присоединиться к нему за завтраком. Королева не ответила и не обернулась. Бейлон Сванн был из людей ее сестры и ее будущего мужа. Опасно иметь лорда-командующего Королевской Гвардии в противниках… — Если я, твоя Королева, прикажу убить мою сестру, ты это сделаешь? — размышляя вслух, пробормотала она, но белый рыцарь, благо, ее не услышал. — Уже иду, сир Бейлон. Эйгон помнил тот день, когда Коннингтон прикончил Трегара Мопатиса, как величайшую ошибку в своей жизни, и до сих пор мучился из-за чувства вины. Арья же помнила его доказательством безграничности власти Десницы. Уже к вечеру все шпионы Вариса в столице оказались мертвы. В течение месяца упокоились и пташки всех других королевств. Рыжий ублюдок приставил нож к горлу ее мужа, а члены Совета молча наблюдали за этим, будто за чем-то само собой разумеющимся. Арья любила Эйгона и любила своего сына. И она хотела обезопасить их жизнь от угрозы, что будет вечно нависать над ними, пока жив Коннингтон… и Аша…

***

Джон устал. Видят Боги, это было выше его сил, но он терпел. Слишком часто в последнее время Аша будила его по ночам своими рыданиями. И если на ранних сроках ему удавалось обнять ее и успокоить, то по мере того, как стремительно рос живот, эта возможность терялась. Девушка плакала из-за того, что стала огромной и неповоротливой. Она уверила себя, что Джон разлюбит ее. Он найдёт себе другую женщину, обрюхатит ее и тоже разлюбит. Пару раз Коннингтон просыпался посреди ночи, чувствуя холод в постели. Он находил ее у очага или, в особенно тёплую погоду, на балконе. — Ты не любишь меня, — всхлипывала тогда Сноу. — Я постоянно мешаю тебе спать. Не согласиться было трудно, и все же Джон любил ее. В такие моменты он посылал на кухни гвардейца, стоящего ночью у из дверей, а после скармливал Аше ее любимую кислятину. Хорошо, если она успокаивалась и Коннингтон переносил ее в постель, но порой девушка ярилась ещё больше, считая, что он закармливает ее специально, чтобы она совсем растолстела, и у него появилась веская причина покинуть ее. Очевидно, потому что Джон ее не любит. Тогда он тихо вздыхал, проклиная самого себя. Все было его виной. Однако Ашина месть обернулась особенно изощренной: Коннингтон не дал ей спать одну ночь, а она — уже шесть лун и три ещё впереди… Но не только Джон страдал от непостоянства девушки. — Как ты ее терпишь? — гневно прорычала Санса, влетая в его кабинет. Резкий звук захлопнутой двери вырвал его из объятий сна и заставил оторвать тяжелую голову от стола. — Что на этот раз? — зевнул он. — Мало того, что она уже выросла из едва пошитого платья, так ей ещё и не нравится цвет! Не то, чтобы Коннингтон много понимал в платьях. — Если его все равно придётся перешивать, просто пошейте новое, — вздохнул он, борясь со сном и проигрывая. Дверь снова хлопнула, и Джон застонал. Беда не приходит одна, особенно если это женщина, устраивающая свадьбу… — А что ты скажешь о том, что она каждый день меняет список блюд, потому что ее тошнит от всего, что ей приносят на пробу? — прошипела Эшара, быстро опустошив кубок вина. — Это невыносимо! Тогда Коннингтон своим помутнённым рассудком понял, что ничего не понимает, и потёр виски, пытаясь взбодриться. — От меня-то вы чего хотите? Эшара и Санса, имеющие подозрительно тёплые отношения для женщины, в которую пол жизни был влюблён Нед Старк, и его же дочери, так похожей на другую женщину, опасливо переглянулись. Принять на себя удар решилась леди Дейн. — Нужно перенести свадьбу. Пускай она сначала родит. Это в любом случае ничего не меняет. Сон сняло, как рукой. Он поднял суровый взгляд на двух несчастных, и они сжались, будто в страхе. Джон поднялся, угрожающе медленно. — Это меняет очень многое, — непоколебимо произнёс Коннингтон. — Я не позволю ещё одному моему ребёнку родиться вне брака! Мы сыграем свадьбу, как и собирались в конце следущей луны. А теперь, прошу, покиньте мой кабинет и займитесь приготовлениями. Они недоброжелательно скривились, но вышли. Джон утомленно откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Вскоре ему на плечи легли ласковые руки. Они скользнули по груди, а щеки тем временем коснулись чувственные губы. Плавным движением Коннингтон усадил девушку себе на колени, устало опустив голову ей на грудь. Она запустила в волосы ладонь, почёсывая затылок, и он не смог сдержать тихого благодарного стона. — Ты не хочешь перенести свадьбу? — пробормотал он, елозя носом по тонкой шее и с удовольствием вдыхая слабый аромат полевых цветов. — Я не спущу ее с рук первые полгода после рождения, милорд. Там будет совершенно не до свадьбы, — мягко рассмеялась она. — Я скорее соглашусь на жаренного лебедя и то платье, которое придумала Санса, чем проведу ещё один год не будучи твоей женой. Аша ожидала, что Джон ее поцелует, и потянулась к его губам, стоило ему поднять голову, но он отстранился, недоуменно хмурясь и любовно оглаживая ее круглый живот. — Её? Почему ты так уверена, что это она? — Потому что в ней кровь Старков, любовь моя. Будь это мальчик, он бы сидел тихо и пожалел маму, а вот девочка как раз и стала пинаться, маленькая хулиганка. Будто в подтверждение ее слов, Джон почувствовал едва ощутимый толчок под ладонью. — Нет, — продолжал он упрямиться. — Это мальчик. В конце концов в нем и моя кровь тоже. Ребёнок толкнулся сильнее, и Джон поднял на неё довольный взгляд. — Мой сын и наследник, — прошептал он, поглаживая живот и целуя чудесную девушку, что носила его под сердцем. — Алин Коннингтон, — прошептала Аша. — А если все же девочка, то Барбра. Коннингтон ласково коснулся ее носа собственным. — Значит Алин, — хитро усмехнулся он. — Барбра, — настаивала Сноу. — Посмотрим… — Увидим…

***

В который раз Коннингтон взволнованно теребил застежку свадебного плаща, оправлял новый красно-белый камзол с пляшущими грифонами на груди, но ничто не приносило ему хоть каплю успокоения. Рядом с ним неожиданно появился Тирион. — Догоним, — со знающим видом кивнул он. — Что? — нервно рявкнул Джон, презрительно скривившись. — Она глубоко брюхата и при всем желании не сможет перемещаться быстро, — терпеливо пояснил Ланнистер. — Если решит сбежать из-под венца, ее быстро догонят. Он надеялся, что шутка сможет разрядить обстановку, ободрить волнующегося жениха, но ошибся. Коннингтон продолжал прожигать его гневным взглядом, едва сдерживаясь от того, чтобы пнуть карлика подальше… За его спиной возникла статная фигура Сансы, холодной, как сам Север. Строгое платье на ней было сшито из грубой светло-серой шерсти, однако, благодаря изящной вышивке, выглядело подобающе для сестры владычицы самого большого, а теперь и самого богатого из Семи Королевств. — Она появится, — уверила его девушка, поправив перекошенный плащ и собравшиеся на локтях рукава. — Так что возьми себя в руки и прекрати волноваться, как мальчишка, впервые пробующий женщину. На неё удивленно уставились две пары глаз: сверху ясно голубые, снизу чёрный и зелёный. Тирион поспешил скрыть приступ смеха за кашлем, Джон же с напускной строгостью произнёс: — Сестра плохо на тебя влияет. — Сестра сдерживается в выражениях, — Санса улыбнулась уголками губ. — А леди Эшара, распоряжаясь о пире, нет. Старк, в отличие от Ланнистера, со своей задачей справилась. Джон расслабился, даже натянул неуверенную улыбку, но времени, чтобы унять мандраж, больше не было, потому что двери замковой септы распахнулись, являя короля, ведущего под руку его будущую жену. Сама эта мысль казалась едва ли не безумной, но до ужаса сладкой. Когда в прошлый раз Аша проделывала тот же путь, его сердце перестало биться от горя, теперь же билось так часто и громко, что Джон опасался, что кто-то мог это слышать в тишине, нарушаемой лишь стуком каблучков ее туфель о каменный пол. Девушка была красива, как никогда. Пускай он думал так каждый раз, когда видел ее, сегодня случай был особым. Ещё пара шагов, несколько слов клятвы и они навсегда будут принадлежать друг другу. Коннингтон рвано вздохнул, обводя взглядом многострадальное платье. Из чёрного бархата, буквально впитывающего свет, оно выглядело темнее ночной мглы, но оттого и рассыпанный по нему крупный жемчуг, явно имитирующий звёзды, горел блестящим перламутром в свете солнца, падающего через витражные окна септы. Сансе, видимо, не хватило терпения перешивать платье каждую неделю, когда у Аши рос живот, а потому оно оказалось приталено под грудью и свободно падало ниже пышной юбкой. Лицо прикрывала серебристая вуаль, но даже сквозь неё Коннингтон мог видеть восторженные фиолетовые глаза, полные слез. Он ободряюще улыбнулся ей, получив в ответ улыбку, тёплую и яркую, как Солнце. Наконец Эйгон вложил в его руку ее маленькую ладонь, затянутую в серебристую перчатку, и вместе с Ашей они подошли к ожидающему их септону. Джон откинул вуаль и не смог удержаться от того, чтобы нежно коснуться столь родного лица. Она судорожно заморгала и сделала глубокий вздох. — Мама с четверть часа подводила мне глаза сурьмой, и, видят Боги, она убьёт тебя, если все растечется, — едва слышно прошептала Сноу. — Не делай так больше, а то я разревусь. Ответив ей лишь нежной улыбкой, Коннингтон расстегнул девичий плащ с ее личным гербом: чёрным лютоволком с рубиновыми глазами, воющем на падающую звезду, на фоне снежно-белой парчи. Она заметно вздрогнула, лишившись защиты в виде тяжелого тёплого плаща, который тут же забрала из рук Джона Санса. Аша повернулась к нему спиной, оказавшись лицом к своей семье и многим северным лордам, посетившим их свадьбу. Сестра ободряюще ей улыбнулась, тот же жест повторила и мать. Ей подмигнула Алис Карстарк, кивнул Вилис Мандерли и даже ухмыльнулся Джон Амбер. Ее любили, ее поддерживали, даже несмотря на то, кто был ее женихом. Наконец ей на плечи опустился великоватый красно-белый плащ с песцовой опушкой, и тогда ее губы задрожали. Аша обернулась к Джону, уже давясь всхлипом. — Седьмое Пекло! — выругался он, не стесняясь септона. Сзади Тирион протянул ему платок. — Прости меня, пожалуйста, — рвано произнесла девушка, пока Коннингтон осторожно, чтобы не испортить труды Эшары, промакивал ее глаза. Аша сгорала от стыда, переживая, что сорвала собственную свадьбу. Мало того, что пришла к алтарю с бастардом в животе, так ещё и не могла слушать слова септона без слез. — Тише, солнце, — прошептал он, подняв ее голову за подбородок. Они встретились глазами, и в этот взгляд Джон пытался вложить всю свою уверенность, которой и ему хватало с трудом. — Все хорошо, моя радость. Я с тобой. Сноу кивнула ему, расплывшись в улыбке. Наконец септон связал их руки светлой шёлковой лентой, и вместе они произнесли свои клятвы: — Отец, Кузнец, Воин… — Матерь, Дева, Старица, Неведомый… — Я его, а он мой… — Я ее, а она моя… — С этого дня и до моего последнего… Теперь начиналось самое интересное. Девушка позволила себе многообещающую полуулыбку, за что получила суровый взгляд пока ещё жениха. — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю своей леди и женой, — с настойчивой строгостью произнёс Джон. — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю своим лордом и мужем, — с жаром повторила Аша. Каких бы приличий от них ни требовалось на официальной церемонии, как бы целомудренно ее ни пытался поцеловать Коннингтон, она сгребла его за ворот праздничного камзола и притянула к себе, слегла приподнявшись на носочки. Она целовала его долго, жадно, бессовестно и развязно, вызвав в зале, однако, лишь волну подначивающего свиста северян и пару завистливых усмешек штормовиков. — Этим я объявляю лорда Джона из дома Коннингтонов и леди Ашу из дома Старков мужем и женой, — возмущённо заканчивал септон, подглядывая на брачующихся, как на последних грешников и развратников, однако в зале, полном людей, они видели лишь друг друга. — Одна плоть, одна душа, одно сердце. Да будет проклят тот, кто встанет между ними. Толпа гостей разразилась гулом аплодисментов и несвязных восклицаний. — Муж мой, — прошептала Аша, но этот шёпот оказался громче гомона сотен людей. — Жена моя, — неверяще повторил за ней Джон.