Первые лучи зари

Едва их представили друг другу, дети поладили во всем страшном для Старков проявлении этого слова. Алин ухватил старшую сестру, уже взрослую двухгодовалую девочку, за кудрявые рыжие волосы, как она сама любила хватать отца и тётю Сансу. Дейси визгливо рассмеялась, но потом просто завизжала, когда брат дёрнул ее сильнее, будто в отместку за издевательство, однако, мальчик, испугавшись ее крика, завопил сам. Джон, держащий на руках Элларда, явно пошедшего в его сдержанную породу, взирал на детей то ли с удивлением, то ли с ужасом, Аша же с нежной улыбкой. Эйгон, присутствующий при этом в детской, поднял Деймона, будто собираясь ему показать новорожденного кузена, на деле же, защищая его от разборок бешеных Коннингтонов. Джон, однако, понял его истинные намерения и одобрительно кивнул. Эллард тем временем крошечной ладошкой сжал указательный палец наследника престола, будто пожимая его руку. — Думаешь, они будут дружить? — задумчиво спросил его Эйгон. — Думаю, они наполовину Старки, — в отчаянии выдохнул Коннингтон, глядя, как его сын дергает за волосы визжащую сестру. — А это значит, что они будут стоять друг за друга горой, но нам это создат многие неприятности. Аша с трудом разжала руку сына и освободила из неё прядь рыжих кудрей. Дейси скуксилась, глядя на брата. — Можно оставить только Элларда, а его вернуть? Он мне не нравится… — Боюсь нельзя, Ромашка. Теперь он с тобой навсегда, — рассмеялась Аша, вспоминая, как что-то похожее сказала Санса, впервые увидев маленькую Арью. — А навсегда это долго? — надув и без того пухлые губки, уточнила девочка. — Боюсь, это очень долго. Пока есть ты, будет и Алин, и вы всю жизнь будете вместе. Дейси с глубоким отчаянием вздохнула и уткнулась носом в постель, на которой все ещё лежал Алин. — Она разочарована своим братиком, — со смехом передала Аша Джону, воркующему над Эллардом и Деймоном. Коннингтон нахмурился. Грозный отец, что любил единственную дочь больше жизни и был готов ради неё на все. Сноу улыбнулась этим мыслям. — Я всегда буду любить тебя больше всех, моя Ромашка. Если он не будет тебе нравится, мы отправим его воспитываться куда-нибудь на Север, где он не сможет тебе докучать. — Правда? — с сомнением протянула девочка, оторвав голову от постели. — Конечно правда, лапушка! С радостным возгласом она пересекла детскую, чтобы с любовью обнять отцовскую ногу. — Но мне нравится Алин! — со смехом возмутилась Сноу. Однако ее муж был непреклонен. — Ты здесь ничего не решаешь. Я и тебя сошлю на Север, если будешь докучать Ромашке. — Нет! Мама хорошая! — возразила их дочь. — Тогда мама останется, — великодушно позволил Джон. Аша лишь закатила глаза, но потом ответила мужу той же лукавой улыбкой, какую он подарил ей.

***

Свадебным подарком от Джона оказался стол. Гигантский стол из темного дуба, со множеством ящичков, но главное — двумя рабочими местами друг на против друга. Теперь он стоял в кабинете Десницы — их кабинете, как настаивал Коннингтон. Работать вместе было даже удобно. Аше, как Верховному Судье, приходилось создавать множество документов каждый день, от Джона же требовалось ставить на них подпись. Таскать стопку пергамента, разлетающуюся при малейшем дуновении ветра, из одного кабинета в другой было невыносимо, работать вдвоём за крошечным столом, что был у Коннингтона до этого — невозможно. Теперь же все было идеально. Пускай первое время Аша и баловалась, поглаживая мужа ногой по колену или раз в четверть часа требовала взять ее за руку, но скоро она успокоилась. Напряженная рабочая тишина нарушалась лишь скрипом пера о бумагу и звонким его стуком о чернильницу. Иногда к ним забегал Эйгон, проставляя на требующих того документах свою печать и неизменно жалуясь на то, как бесстыдно они проявляли свою страсть на публике, а в располагающей для того интимной обстановке рылись в пыльных бумагах. А иногда они принимали здесь посетителей, которым была необходима личная аудиенция у Десницы. Сегодня их гостем оказался Берик Дондаррион. И стоит заметить, что к нему Джон относился теплее, чем к прочим знаменосцам. Радушно предложил занять место для посетителей, находившееся сбоку от него и Аши, налил хорошего вина и говорил без привычной суровости. — Не хотелось бы отдавать Ночную Песнь другой семье после всего, что для нас сделали Кароны, — размышлял он вслух. — У Стеффона остался незаконнорождённый сын пяти лет… — И вы хотите, чтобы я взял его к себе в воспитанники, — догадался Берик. — Именно. К счастью, ваши владения соседствуют. Это поможет ему постичь специфику лордства в марках. — В смысле привьёт ненависть к пересекающим наши границы дорнийцам? — рассмеялся в ответ Дондаррион. Коннингтон задумчиво покачал головой, но в конце концов кивнул. — Вы можете забрать Аддама, покидая столицу, но должен предупредить, что он сильно привязан к матери, а позволить ей поехать с вами я не могу. Поэтому могут возникнуть проблемы. Берик собирался что-то уточнить, но его нагло прервал Харвин, ввалившийся в кабинет с улыбкой до ушей. — У вас просят аудиенцию. — Я уже провожу аудиенцию, конюшонок! — нетерпеливо зарычал на него Джон. — Подождут. Капитан Гвардии упрямо мялся на месте. — Говорят, это срочно! — Пускай засунут свою срочность, — прорычала Аша, начиная терять терпение. Кто бы там ни был, разговор со старым другом явно был важнее. — Куда же мне засунуть мою срочность, волчонок? — раскатисто рассмеялся возникший на пороге… Тормунд. Девушка подорвалась с места, чтобы позволить ему заключить себя в медвежьи объятья и лишь тогда заметила компанию, в которой он приехал. — Братец! — с восторгом выдохнула Аша, кивнувшись на шею Джона Сноу. — Я так рада, что вы приехали! — Мне тоже рада? — с болью в изумрудных глазах, но самодовольной ухмылкой на губах спросил Джейме. С места медленно поднялся Коннингтон. Властный, угрожающий, неумолимый. Девушка невольно прикусила губу, смущённо потупив взгляд. В Пекло Джейме и его больную Ланнистерскую голову! Плевать на все, чем он когда-либо ее обидел. С другой стороны Аша даже благодарна ему за то, что Цареубийца переспал с Бриенной Тарт. Иначе она бы не сбежала на Юг, не встретила бы Джона, не была уже две недели счастлива в браке и не имела бы троих прекрасных детей. И все же пресловутое женское коварство не позволяло ей не показать, что Джейме потерял. Аша предложила собственный стул уставшему с дороги брату и опустилась на колени мужа, с трудом скрывая превосходство во взгляде. Что ж, Джон принял ее игру. Он собственнически погладил ее бедро сквозь легкую ткань платья и оставил поцелуй за ухом, не отводя взгляда от Ланнистера. Тот в ответ лишь обиженно хмыкнул. — Я вообще-то приехал, чтобы извиниться. — Я тебя прощаю, можешь уезжать, — с жесткой натянутой улыбкой прошипел Джон. — Не перед тобой! — нетерпеливо перебил его Джейме. — Я очень сожалею обо всем, что когда-либо сказал или сделал тебе, Аша. А ещё я хотел бы сделать подарок. Вашей дочери… Удивительно, что за последний год уже две глупые белобрысые головки решили, что могут заслужить ее прощение подарками дочери… Но если Сноу находила этот факт забавным, то Коннингтон гневно вскинулся, ударив кулаком по столу. — Дейси не нужны подарки от тебя, Цареубийца. — Как жаль в таком случае, — с притворным сожалением вздохнул он. — Потому что я уже отдал его ей. Девочка в восторге! Разве вы, милорд, сможете расстроить любимую дочь, отобрав ее игрушку? В ярости Коннингтон сжал руку, покоящуюся на ее бедре, и лишь ласковое поглаживание по плечу не дало ему выйти из себя. — Шёл бы ты отсюда, однорукий, — неожиданно строго сказал Тормунд. — Тебя наверняка заждался твой маленький братец. В ответ он лишь фыркнул, закатив глаза, но все же ушёл, хлопнув дверью. Аша пожалела, что из-за кормления грудью не может выпить. Вино сейчас было бы кстати, хотя и руки ее мужа, плавно скользящие по спине, справлялись с успокоением. — Мне жаль, Джон, что я свалила эту… проблему на твою голову, — выдохнула она, но брат пожал плечами и ободряюще ей улыбнулся. — Такой он только при тебе, потому что никак не может смириться с тем, что ты предпочла ему лорда Коннингтона. Вообще-то он довольно неплох, когда не пытается строить из себя золотого льва. И мастер над оружием из него вышел толковый. Может у Джейме одна рука, и он не может сражаться, однако, на его стороне опыт, и учитель из него вышел отличный. Джон что-то невнятно пробурчал, закатывая глаза, но, как и прежде, нашёл успокоение в ненавязчивом цветочном запахе и тепле мягкой кожи. — Как вас терпят? — выплюнул ее брат, прямо как в детстве, когда заставал ее в темных коридорах Винтерфелла с милой служанкой. Брезгливо, но завистливо. — Это он ещё не раскладывал ее на столе при тебе, — подал голос Берик, скрыв усмешку за глотком вина. К общему удивлению, Аша смущённо подавилась воздухом. Тормунд же громогласно расхохотался, хлопая себя по колену. И на этот звук, от которого едва ли не ходили ходуном стены, прибежал Король, отчего-то запыхавшийся… — Меня только что чуть не сбила ваша дочь верхом на лютоволке! — со смесью ужаса и восхищения воскликнул он. У Сноу провалилось сердце от страха, но Джон был в ярости. — Джейме подарил ей седло для Неведомого, — озвучил ее брат их с мужем страшную догадку. Лишь тогда его заметил Эйгон. Лишь тогда Джон и Аша поняли, что Король ещё не знает о единокровном брате… Страх за дочь, что все же была под присмотром бабушки Эшары, отошёл на второй план. — Оставьте нас, — слабо произнесла девушка, глянув на Тормунда и Берика. Непонимающе переглянувшись, они покинули кабинет. Джон же тем временем усадил парней друг напротив друга и налил Таргариену кубок вина до краев. — Пей, — твёрдо произнёс он. Король исполнил приказ Десницы. Тот вновь наполнил кубок и повторил: — Пей. — Я не понимаю, — честно признался он, утирая с уголков губ капли красного дорнийского. — Вы ему не сказали? — возмутился Эймон Таргариен. — Да почему вообще об этом знали все кроме тех, кто действительно должен знать? — Теперь я не понимаю ещё больше, — тихо пробормотал Эйгон, глядя на Ашу, когда отчаялся получить ответ от наставника. Она подумала, что на слова он не поверит. Не после того, как всю жизнь в его голову вбивали мысль, что он последний Таргариен, и ему необходимо вернуть трон, принадлежавший его предкам сотни лет… Тогда Аша открыла ящик стола с двойным дном и выудила из тайника старый пергамент — письмо, молча протянув хмурящемуся Королю. Его рука дрожала, когда он принял его и медленно развернул. Милый Рей, Не так много слов может унести ворон, но я должна сказать, как мы скучаем по тебе. День за днём ложась в постель, я могу думать лишь о том, что в ней не хватает тебя и твоего жара, мой дракон. Твой сын, Обещанный Принц, растёт не по дням, а по часам. Я перестала влазить во все платья, и даже свободная ночная рубашка сидит теперь в обтяг. Но он очень спокойный мальчик. С тех пор, как ты перестал нам петь, Эймон не пинается и позволяет мне спокойно жить. Однако больше всех из нас волнуется сир Эртур. Последний месяц он перестал стесняться в выражениях и крыл тебя последними словами. Единственное, что останавливает его от того, чтобы сорваться тебе на помощь, это обещание хранить меня. Ради близкого друга, ради сына, ради меня возвращайся в наш маленький рай среди Красных Гор. Вечно твоя, Лия Эйгон судорожно вздохнул, обессиленно откинувшись на спинку стула. Очень вовремя пришёлся очередной бокал вина, протянутый Джоном. — Это письмо Лианны Старк моему отцу? — хрипло спросил он, не отрывая взгляда от изрядно пожелтевшего пергамента. — Да, — просто ответила Аша. Он поднял взгляд, полный опустошенного отчаяния, на сидящего напротив парня. Следующий его вопрос был очевиден и рвался с языка, но Эйгон не нашёл в себе сил произнести его вслух. — Да, — просто ответил Эймон. Король пытался вздохнуть, но вышел лишь жалкий всхлип. Он сердито поджал губы и покачал головой. Смешанные чувства разрывали его изнутри. Он был сыном Лианны Старк. Той шлюхи, ради которой его отец бросил Элию Мартелл, из-за которой потом умерла и она, и его сестра Рейнис. Зависть тихо шептала, что он был любимым сыном Рейгара, несмотря на то, что родился после его смерти, потому что был тем самым Обещанным Принцем из пророчества и сыном его шлюхи-волчицы. Но был и другой голос. Одинокого мальчика, который узнал, что его мать не тирошийка, а отец не тот мужчина, что катал его на шее. Настоящую семью которого жестоко истребили… Этот голос говорил ему, что этот темноволосый сероглазый Эймон был единственным в мире его родственником, единственным, с кем он делил кровь. Он не был виновен в том, кем были его родители, судя по рассказам Арьи, даже не знал, кем они были на самом деле… Слово «Брат» мучительно жгло горло, но рвалось наружу. Эймон смотрел на него выжидающе, даже со страхом и сочувственным волнением, но молчал. И он, и Джон, и Аша, и все, кто знали о тайне происхождения Джона Сноу молчали все два года с момента воцарения Эйгона. Он чувствовал себя преданным, покинутым, а оттого сердце лишь сильнее тянулось к брату. Король поднялся так резко, что у него на мгновение потемнело в глазах. За ним повторил и Эймон. Эйгон протянул ему руку, и, стоило им обхватить предплечья друг друга, прижал к себе опешившего парня. — Арья будет рада с тобой встретиться, — просто произнёс он со все таким же потухшим взглядом и покинул кабинет Десницы. Где-то за дверью раздался визгливый смех Дейси, верхом на любимом лютоволке, и молитвы Харвина, понимающего, что с ним будет, если не убережёт Ашину дочь…