Иммунизированный

Ночью в отделении никогда не бывает тихо — особенно сейчас, когда на сто восемнадцать человек не хватило коек, и они вынуждены ошиваться в коридорах, пока санитары таскают мебель со склада на заднем дворе. К слову, завтра это будет казаться бесполезным занятием — койки освободятся, но указания есть указания. Ло мерит артериальное давление женщине с диабетической стопой, а мыслями где-то далеко — но не дальше территории корпуса. Завтра в детском отделении будет операция по удалению почки — его позвали ассистировать, и это было бы чертовски волнительно, если бы он не засыпал на ходу. В два часа ночи его будит Дофламинго, чуть тряся за плечо. — Доктор, не могли бы вы мне помочь? Ло спросонья подскакивает, освобождая кушетку в процедурной. Все происходит на автомате, как и предыдущие 486 дней. Ноги так затекли в непроницаемых ботинках, что теперь, кажется, на них нельзя было положиться. — Что-то случилось? Донкихот (гребаная фамилия аристократов с Мариджоа) весело улыбается и не выглядит нуждающимся в помощи, пока не снимает пиджак, белую рубашку, под которой зияет глубокий порез сантиметров на пятнадцать. Из-за очков не видно, свежая рана или нет. Если это сделал кто-то из пациентов, то прощайте, премиальные. — Перед тем, как нас эвакуировали, произошёл инцидент, — он садится так, чтобы Ло было удобнее осматривать спину. Все было не так уж и ужасно — 100% хлопковая ткань рубашки отлично впитала кровь, но все равно нужно было бы наложить швы. Перекиси в аптеке не выдавали, был только хлоргикседин, и Трафальгар честно потратил на обработку один бутылёк. Дофламинго терпел. Вообще-то, это было очень опасно, терпеть ножевое в окружении носителей смертельного вируса. — Нужно в перевязочную, только тихо, — Ло берет ключи из сейфа, их, конечно же, замечают, но ничего не говорят — мало ли, что произошло. Мигают красные огоньки на панели у поста, тревожно звенит в ушах сигнал оповещения — кто-то из палаты тяжелобольных зовёт на помощь. Дофламинго, прикрывая спину лишь пиджаком, небрежно закинутым через плечо, идёт следом. Он слишком сильно выбивается из атмосферы больничной суеты — одет, как на свадьбу, в своих дурацких очках-зеркалках, высокий настолько, что задевает макушкой низкие потолки, весь такой расслабленный и позитивно настроенный до зубовного скрежета. И с ножевым ранением в спину. В перевязочной Ло наконец-то снимает комбинезон, открывает руки и голову — пахнет антисептиком и чем-то свежим с улицы, лицо мокрое и красное. — Никому ни слова, — он обрабатывает руки, и тёплая вода кажется ледяной. Шить в полном обмундировании неудобно, но реально, и всё равно этот вариант казался абсурдным — до невозможности хотелось глотнуть свежего воздуха, и когда, если не сейчас? Дофламинго удивленно рассматривает его с головы до ног, как будто видит впервые. Серьезно, может быть, так и есть — под костюмом без бейджика или хоть какого-нибудь опознавательного знака был никто иной, как измученный и бледный, с воспалённой кожей медбрат Трафальгар Ло. Пока он выполняет свою работу, Донкихот напряжённо молчит, и это так умиротворяет — подобие операционной, отсутствие полной противовирусной экипировки, тишина. Пальцы не гнутся, но это неважно — пока за массивной дверью в коридор на каталке везут кого-то едва ли живого, перевязочная — это отдельный островок на всей территории госпиталя. Вряд ли Дофламинго ещё не в курсе, что Ло не «доктор», а всего лишь медбрат — ему осталось два года до получения лицензии. Его отношение чертовски льстит и гладит самолюбие. В инфекционном госпитале все выглядят одинаково, никакой субординации, так какая разница, как к кому обращаться? Момент расслабления проходит, Ло снимает перчатки, моет руки — тёплая вода уже кажется не такой холодной, как раньше. Пациент не видит (по крайней мере, Трафальгар так думает) татуировок на тыльной стороне ладони — обычно их скрывают плотные перчатки, из-за трения которых о кожу рисунок почти стерся. Такое ощущение, что руки почти всегда грязные, хотя, казалось бы, разве это возможно в таких условиях? Дофламинго все еще напряжённо смотрит, думая о чём-то своём — о чем именно, из-за очков догадаться сложно — пока Ло переодевается обратно в свою униформу. Господи, он так устал, пожалуйста, не нужно осуждения и жалоб руководству — всё-таки, услуга за услугу. — Вы либо смертельно больны, либо у вас иммунитет, Ло, — мужчина отправляется обратно в свою палату (9 коек на небольшое помещение, полное нарушение всех санитарных норм, но что поделать при таком потоке), ему снова весело. От обезболивающего сразу отказывается, желает Ло спокойной смены (как будто такое можно желать!) и пожимает ему руку. Медбрат криво ухмыляется, но под маской этого не видно. Зачем такие формальности, если в ближайшую неделю точно откинешь коньки? Интересно, каково во время пандемии на Мариджоа? Там ведь до сих пор необъяснимым чудом не зарегистрировано ни одного случая заражения, не объявлено никаких мер предосторожности, все чисто и почти как три года назад во всем остальном мире, только границы закрыты. И зачем же было уезжать оттуда в этот ад? Ло засыпает от мыслей о том, что где-то ещё можно пообедать в ресторане или зависнуть с друзьями в кальянной (чего он никогда не делал в мирное время, но почему-то сейчас, под всеми этими ограничениями и правилами хотелось чего-то, что, в общем-то, было абсолютно ненужно), где люди не сидят по несколько месяцев дома, пока не нужно будет оформлять какие-нибудь государственные бумаги или присутствовать в суде? Хотя, возможно, в мире сейчас все это делается через интернет. Ло уже был ни в чем не уверен. Возможно, он преувеличивает и все не так уж и плохо (на загородной территории нет интернета, и обо всем во внешнем мире он узнаёт из сплетен между коллегами и рассказов пациентов), но если всё-таки найдётся вакцина, то вне госпиталя он потеряется. На утро он принимает ещё одного Донкихота. Вместе с ним поступают ещё 50 человек, четверо из которых — из Центрального района, остальные — бежавшие или временно здоровые вчера из Северного. Донкихот выглядит бледным, у него дрожат конечности, и по иронии судьбы он не находит ничего лучше, чем доставать Трафальгара дурацкими вопросами. Ого, госпиталь такой большой. Недавно построили? А где мой брат? Здесь не совсем так, как в документалке. А детское отделение где? Дети же тоже болеют вирусом? О, боже мой, если бы Ло хотя бы поспал четыре часа, может быть, он бы и ответил.