Иммунизированный

Так хуево, так больно по всем внутренностям ему давно не было — возможно, этот день был единственным за последние полгода, когда он смог наконец-то ощутить реальность своего тела. Росинант и Дофламинго о чём-то спорят, выглядят так, словно вот-вот вцепятся друг другу в глотки, но их сразу же отпускает, как только Ло сгибается над заботливо подставленным металлическим ведром (судя по наклейке, предназначенном для уборки в палатах). Его трогают чужие руки, и это так непривычно — Ло ощущает свою беспомощность, он чувствует себя максимально жалким и ничтожным. Пока Донкихоты думают, что он наконец-то уснул, они шепчутся насчёт его татуировок. Год назад стершиеся от постоянного трения наколки и разукрашенные геометрическими чёрными фигурами рукава интересуют их до тех пор, пока Ло не снимает мокрую у ворота верхнюю часть хирургички — там, где, по идее, должно быть сердце, печатными буквами, как на каком-то серьёзном документе выбито: «Не реанимировать». И группа крови. Росинант тычет ему пальцем чуть левее грудины и пытается уложить на кровать. Под утро медбрат Ло всё-таки засыпает, чувствуя, как его заботливо и немного неосторожно, словно пса, гладят по голове. Вот так бы он хотел умереть и был бы не прочь, если бы Донкихоты напичкали его каким-нибудь снотворным в огромных концентрациях. Он просыпается несколько раз от чувства того, что земля под ногами трясётся, но спать хочется так мучительно, что он снова и снова проваливается в сон. Ему снится, что звонит его телефон, или это будильник — в общем, неважно, и каждый раз его кто-то заботливо выключает. Ло не чувствует движения своей грудной клетки, когда открывает глаза и думает, что проснулся, дышит с трудом — его душит осознание того, что вирус где-то там, внутри тела, и вот-вот начнёт развиваться геморрагический синдром. Дофламинго садит его на заднее сидение какой-то пропахшей табаком тачки и пытается растормошить. Росинант заводит машину, включает кондиционер и радио — до сухой и воспалённой кожи Ло долетает затхлый тёплый воздух, и тут до него доходит, что это все, конец — похоже, он реально сдох. Сердце колотится, бьется, пытается вырваться наружу. Вроде как некоторое время назад Трафальгар был и не прочь умереть, но теперь… дать на это согласие стало не так легко. Дышится с трудом, по пищеводу поднимается соляная кислота, из-за этого словно что-то давит прессом на грудь. Он щурит глаза на что-то яркое — начинается рассвет. — Ло, просыпайся уже, — его снова нетерпеливо трясёт по плечу Дофламинго. В его тоне чувствуется раздражение — такое ощущение, будто они куда-то смертельно опаздывают. Трафальгар Ло чувствует, что Росинант садится рядом, а потом и вовсе кладёт его голову на колени. Машина бесшумно трогается. Окончательно проснуться не получается, а, может быть, и не хочется, хотя сердце долбит и долбит в грудную клетку. Сквозь сон он слышит: — У него жар. — Смочи тряпку, приложи ему к голове. — Ло, я знаю, что ты не спишь, — говорит Дофламинго. — Мы, вообще-то, украли тебя из больницы, если ты не понял, — он смеётся. Его младший брат опускает стекло на двери и выдыхает дым сигареты — дышать снова становится нечем, так как всё залетает обратно. — Ты видел результат своего последнего теста? — голос старшего Донкихота бьет по барабанным перепонкам — слишком громкий. — Он отрицательный. Господи, Роси, ты опять куришь в машине? Первое, что видит Ло, когда резко открывает глаза — это обеспокоенное лицо Росинанта. Он одной рукой держит у него на лбу смоченную желтую синтетическую салфетку для мытья машин, другой стряхивает пепел через стекло. — Почему мы остановились? — Приехали, — младший Донкихот поднимает его за плечи. — Сам идти можешь? — Могу, — парень слабо поднимается, голова сразу идёт кругом, но жаловаться он и не думает. — Вы что, правда смогли сбежать из этого ада? — он улыбается, а Росинант от этого жеста роняет сигарету изо рта. Дофламинго поторапливает их скорее зайти в кирпичную многоэтажку, открывает домофон картой-ключом, закидывает Ло на себя и огромными шагами, переступая сразу через несколько ступенек, поднимается на седьмой этаж. Росинант тащит две сумки, одна из которых, больше похожая на портфель, принадлежит Трафальгару. В подъезде ещё есть электричество, так как датчики света все ещё работают на их приближение, но вот лифт, видимо, заглох. Ло запрещает чувствовать себе радость, чтобы потом не разочаровываться. Он держит чувство ликования и облегчения глубоко внутри, чтобы, не дай бог, не было заметно, что он возбуждён от последних новостей. От распирающих изнутри эмоций хочется одновременно и плакать, и смеяться, но кто знает, чем все действительно закончится? Пролежавший две недели в кровати, ослабленный противовирусными и противомалярийными препаратами, с температурой под сорок (по собственным ощущениям) медбрат Трафальгар Ло передвигается аккуратно, мышцы не слушаются — оно и неудивительно. Там, в красной зоне, где все, умирая, ходили со скоростью черепахи, это казалось нормой. — Принеси ему одеяло, — командует Дофламинго откуда-то из другой комнаты так, словно Ло все еще спит. — Черт, похоже, у нас завелись тараканы. Роси, я же сказал тебе закрыть все банки! Росинант делает вид, что его не слышит. Он несёт розовый плед и, судя по размерам, какие-то свои домашние шмотки с выцветшими, но когда-то вырвиглазными принтами. Справа от коридора — гостиная с огромным диваном, запах кожи от которого перебивает все остальные запахи в квартире. Кухня, откуда гремит столовыми приборами старший Донкихот, прямо и направо. Ло точно знает, что здесь ещё три спальни, которые находятся в левой части квартиры, потому что когда-то в доме его родителей была такая же планировка. — Северный район, — слабо говорит Ло, прочищает своё горло, когда слышит, как это жалко звучит. Он направляется своими черепашьими некоординированными шагами туда, где, по его расчетам, должны быть кухня. — Вообще-то, это очень дорогой дом, раз здесь до сих пор есть свет и горячая вода, — парень облокачивается на стол обеими руками. — А кто сказал, что здесь есть горячая вода? — прыскает Дофламинго. Ло кожей чувствует его раздражение, но, почему-то, не особо боится. Повисает удушающее молчание. Росинант в спальне, находящейся прямо напротив кухни, опрокидывает что-то с оглушающим грохотом — похоже, упала стена. — И что, ты совсем не будешь возмущаться и причитать, что мы, такие плохие парни с Мариджоа, украли тебя с твоей любимой работы и помешали тебе сдохнуть как можно скорее? — Донкихот неприятно улыбается, но вопреки своему тону поправляет съехавшее на Ло одеяло и наливает тому воды из фильтра, предварительно кинув в стакан неизвестную для него шипучую таблетку. — Мне, на самом деле, все равно, — он пожимает плечами. — Только дайте мне телефон, нужно позвонить сестре, чтобы она скорее сняла деньги с моей карточки.