Иммунизированный

Сон в этой квартире не идёт уже которую ночь. Донкихоты ложатся поздно, шумят, за окном постоянно орёт сирена. После ночной больничной суеты, казалось бы, — гробовая тишина. Нервы Ло так натянуты, что от шипения розетки в другом конце комнаты у него сводит челюсть. Он не может остановиться думать, мучается от непроизвольных подёргиваний, а если и получается задремать, то просыпается от судороги в ноге. Привыкший спать, как убитый, измотанный ночными сменами или под капельницами и таблетками, Трафальгар Ло столкнулся с жестокой реальностью жизни обычного человека. Насчёт внесения своей доли в квартплату, дальнейших планов и причины своего «похищения» Ло не спрашивает, предпочитая фантазировать об этом в безуспешных попытках уснуть. Братья тоже молчат, лишь выжидательно наблюдают — Ло, каждый раз, сталкиваясь с кем-нибудь из них ночью на кухне, чувствует безосновательную неловкость. Между ними что-то повисло, и делать первый шаг Ло не собирался. Разогревая пасту в микроволновке, Росинант спрашивает: — Ты стал так плохо спать, — он садится прямо напротив Ло, ногой задевая какую-то коробку под столом. Дофламинго отрывается от чтения электронной книги, смотрит из-под своих непроницаемых очков в упор. «Вообще-то, это вредно для зрения», — занудно на автомате про себя отмечает парень, но осторожничает что-либо говорить — у него не осталось для этого совершенно никаких полномочий, да и черт знает, как тот отреагирует. — Может быть, тебе мешает шум за окнами? — Нет, — парень напрягается. — Если тебе нужны какие-нибудь лекарства, у нас есть один фармацевт на примете… — Да нет же, господи, — аппетит отбивает напрочь. К нему подбираются, словно к дикому животному, чтобы сообщить, что ему пора собирать вещи. Старший Донкихот наблюдает со стороны, находится на низком старте. — Я в порядке. — Переживаешь из-за Лами? — взглядом побитой собаки Росинант словно выпрашивает индульгенцию. Либо слишком добрый, либо Трафальгар и правда задержался в этом доме слишком надолго и надоел. Стоп, что? — Я ни разу не называл имени своей сестры, откуда ты знаешь, как её зовут? — Ну Вы и паранойик, доктор, — Дофламинго встаёт сзади, облокачивается о кухонную тумбу, показывая, что теперь он тоже активный участник диалога. — Как надолго ты выпал из жизни, чтобы не знать, что инстаграм студентки медицинской специальности с фамилией Трафальгар, более-менее подходящей по возрасту и проживающей в одном с тобой городе, только один? Ло давится сладким чаем. — У неё что, есть инстаграм? — Ну да, — Донкихот разводит руками. Его движения всегда точные, скупые, при этом достаточно театральные, выразительные, чего не скажешь о его мимике — даже сейчас лыбится, совершенно непонятно, о чём говорит. — И там очень и очень откровенные фотки. Ло, не хмурься так, у тебя уже проступают морщины, что же будет дальше? Конечно, это шутка. Советую зайти, посмотреть как-нибудь. И после непродолжительного монолога вновь — гробовая тишина. — Не смешно, — кивает Росинант. Ночью Ло ворочается, его мучает жажда. Он уже выпил валерьянку — единственное успокоительное, которое он нашёл в аптечке хозяев этого дома — там, кроме антипохмельного, обезбола, таблеток валерьянки с истекшим сроком годности и активированного угля больше ничего не было. Наверное, это являлось нормальным для людей в карантинный период — когда Ло впервые выходил на работу, а о вирусе только начали публиковать информацию в СМИ, противовирусных и антибиотиков в аптеках уже не было. В госпитале таких проблем с медикаментами не наблюдалось, и Трафальгар Ло ощутил особую тоску от того, что из-за своего дезертирства он лишился практически всех оставшихся человечеству благ. От бессонницы он листает ленту инстаграма Трафальгар Д. Ватер Лами на стареньком ноутбуке, который ему заботливо оставил Росинант перед тем, как пожелать спокойной ночи. Техника шумит и греется, зато вайфай работает без перебоев (интересно, насколько сейчас это дорогое удовольствие — интернет 200мб/сек). В целом, ничего интересного — много фотографий их кота, к которому Ло не успел привязаться, отзывы на доставку еды, за которые при последующем заказе обычно дают скидку, какие-то заметки по гистологическим препаратам и скрины всякой учебной ерунды, полученные с помощью электронного микроскопа, который был подарен Лами на совершеннолетие. Сестра по телефону и в соцсетях — два совершенно разных человека. Она — точно не из тех, кто будет заявлять на весь интернет, насколько всё давно вышло из-под контроля и превратилось в бессмысленное существование. Из воспоминаний о докарантинных днях, вызванных случайно открытой фотографией, где брат и сестра отдыхают вместе на море четыре года назад, его вырывает звук оповещения из фейсбука. Ло заходил в соцсети настолько давно, что уже позабыл, откуда какой звук. «Последовал моему совету, и теперь пытаешься завести свой собственный инстаграм?» «Ты в соседней комнате. Почему бы просто не прийти и поговорить?» «У меня к тебе встречный вопрос». Ло с открытыми глазами смотрит в потолок чужой квартиры и видит на нём флуоресцентные звездочки, которые клеила в детскую мама, чтобы отучить его спать с ночником. Его не покидает чувство дежавю — будь прокляты все дома Северного района, построенные по одному типу. Может быть, Дофламинго ему соврал насчет того, что последний тест был отрицательным. Может быть, он до сих пор умирает из-за своей самонадеянности по поводу абсолютного иммунитета. Но спрашивать Донкихотов об этом, конечно же, Ло не будет — это игра не по его правилам, и положение не самое выгодное. «Ну, как хочешь. Мне, в принципе, всё равно», — отвечает он и закрывает вкладку фейсбука в надежде, что больше ничего писать не будет. Но как только в систему приходит оповещение, парень, не задумываясь, открывает диалог: «Вернее сказать, тебе не всё равно», — раздаётся стук в дверь. Дофламинго не признаёт домашней одежды (это его чуть ли не самое первое бросающееся в глаза отличие от младшего брата), каждое утро одевается так, словно всё ещё ходит на работу как в старые добрые мирные времена. На его фейсбуке указано место работы — рекламное агентство в другой части страны. И сейчас, в четыре часа утра, он одет так, будто уже готов к своей рутинной работе офисного планктона. Мужчина аккуратно садится на край кровати подле Ло, обманчиво весело хлопает в ладоши и потирает руки (в которых в первый раз, за то долгое время, что Трафальгар живёт в квартире, отсутствует смартфон). — Роси тебе говорил, что у тебя дёргается глаз? — Что, правда? — Ло прикладывает ладонь к векам и чувствует пульсацию. — Вот срань. Дофламинго, пожав плечами в неопределённом жесте, укладывается поперёк кровати так, как ему удобно — на животе, и засыпает.