Иммунизированный

— Нет, — Дофламинго непреклонен. Он не зол, скорее слегка раздражён и готов кинуть в Ло уже что-нибудь. Росинант смотрит на него своим невыносимо тяжёлым взглядом, но безуспешно — старший Донкихот лишь подливает в бокал красного вина. — Скорее всего, их уже нет в живых. — Нужно проверить, — Трафальгар скрещивает руки на груди. Он совсем не похож на себя — слишком собранный, рационально мыслящий и готовый пойти на многое. Жёсткий, присутствующий в настоящем моменте. Такой, каким его когда-то впервые встретил Дофламинго — он это остро почувствовал и дал понять, что всё, шутки кончились. — Тогда пусть поедет Росинант. Притворится пациентом. Росинант, только что засунувший в рот ложку с корейским супом, кажется, давится, но на него никто не обращает внимания. — Это невозможно. Зная личность похитителей, они сразу вычислят, где живёт твоя сестра и в первую очередь отправят ищеек туда. Да и через границу Мариджоа даже по частям не провезти разыскиваемого преступника, тем более, бывшего врача госпиталя, — Дофламинго напряжённо о чём-то думает, оперевшись о кухонную тумбу, а когда ему надоедает кашель Росинанта, то с размаху ударяет по спине. Ло, реакции которого вернулись к значениям нормы, тут же подходит сзади и давит руками под рёбра. — Отправь своих людей. Бепо, Шачи и Пенгвин нужны мне здоровыми и живущими напротив квартиры моей сестры, остальное меня не волнует, — он, закончив приём, позволивший Росинанту вздохнуть спокойно, смело смотрит в глаза Дофламинго, но так и не может подобраться к нему ближе из-за преграды, состоящей из цветных стёкол. — Щенок, — мужчина не выдерживает, хватает его за край футболки, — ты думаешь, это было так легко, пробраться в этот чёртов госпиталь?! Сквозняком от открытого окна громко захлопывает дверь на кухню. Трафальгар внутри замирает — с какого-то момента он начал отчётливо слышать все окружающие его звуки. Ототоксическое действие антибиотиков, кое-как раздобытых вне госпиталя, закончилось, и оказалось, что мир не такой глухой и серый, каким он был последнюю неделю. Ло закусывает внутреннюю сторону щеки. Кажется, он только что по-настоящему осознанно выбесил Дофламинго — так сильно хочется улыбаться своей ничтожной победе, что сводит челюсть. Он чувствует странное, словно чужое, немедикаментозное воодушевление, желание что-то скорее делать, жжение в руках. Младший Донкихот вмешивается, но без толку — Ло непреклонен. Никто не спрашивает, зачем Трафальгару понадобились бывшие коллеги — уж точно не из доброты душевной, но уже через неделю Ло пожимает руки Бепо, Пенгвину, Шачи не через защитные перчатки или в раздевалке для обмундирования СИЗ. Парни как на подбор — испуганные, с наполовину снятой защитой, но, по крайней мере, живые и с дважды отрицательными результатами теста, все трое смотрят на Ло как на живого мертвеца, а затем лезут обниматься, хотя в госпитале из-за эпидобстановки это было не принято. Дофламинго кривится в отвращении от всех этих нежностей, перекидывается парочкой слов с водителем, который привёз перепуганных парней, а затем делает знак рукой, мол, быстро залезайте в машину, ваше время вышло. Когда от серой мазды остаётся только облако пыли и грязные следы на асфальте (похоже, ехали через какие-то ебеня), на Ло пялится кто-то вроде знакомый — с длиннющими, собранными в хвост чёрными волосами, синяками под глазами подстать ему самому, тонкими поджатыми губами. У него за спиной огромный походный рюкзак, несмотря на свои габариты очень лёгкий, из боковых карманов торчат конвалюты промедола — те самые, которые в избытке валялись по подоконникам госпиталя. — Цезарь — наш координатор и поставщик, — вклинивается Росинант. Он встаёт позади Ло, шарахаясь, пока Дофламинго подхватывает рюкзак и тащит его в квартиру. Все идут следом в абсолютном молчании, Росинант, нервничая, закуривает сигарету прямо в подъезде и тащится с ней до квартиры, затягиваясь на каждом лестничном пролёте. Ло садится на стиральную машинку, снимает по просьбе Цезаря толстовку и открывает рот для осмотра. Затем уже стоя терпит прикосновения холодного фонендоскопа — его мембрана в чём-то ярко-ржавом, секундомер сломан и отмечен перманентным маркером — отд.ПСО. К таким ещё обычно прилагались грязные от крови манометры — от Цезаря пахло ужасной едой из госпиталя, конкретно от его рук — антисептиком и резиной, из которой делают перчатки. Всё это время братья пялятся и ждут какой-нибудь развесёлой новости. Зачем нужен был весь этот цирк — не объясняют, только подозрительно переглядываются, мысленно производя какой-то свой диалог. Что же, если это — плата за спасение его друзей, то несколько минут позора перед непонятным мужиком, похуистично производившим аускультацию, вряд ли должна волновать. — Скрытая бронхиальная обструкция, частое сердцебиение, — сообщает Цезарь. — Я стащил его карты и санитарную книжку, они в третьем кармане, где спазмолитики, — он садит Ло обратно на стиральную машинку. — Он просто замёрз, — Дофламинго садится на край ванной, перетягивает Ло к себе и заворачивает в свой заранее подготовленный махровый халат. — Но бронходилятаторы лучше пусть таскает с собой, — продолжает впервые за всё время появившийся в этой квартире посторонний человек. — На морозе нормально дышит? — Да блять, я вообще-то здесь, — Ло скидывает с плеча слишком сильно вцепившуюся даже через халат руку Донкихота. — Если ты не заметил, я, блять, дееспособный и не тупой. Цезарь смотрит сначала на Росинанта, корчится, закатывает глаза, а затем разводит руками — мол, не такой уж и дееспосбный и умный. — Джокер сказал, что ты нихрена не жрёшь и не спишь, думаешь, твоё мнение будет учитываться, медбрат? — Цезарь медленно, словно издеваясь, складывает фонендоскоп в чехол, смотря Ло прямо в глаза. — Ты кто вообще такой? — парень резко подскакивает, хватает Цезаря за шиворот хлопковой рубашки, ворот которой со стороны кожи чернеет от грязи, готовясь нанести удар. Его начинает трясти от злости — это заметно по изменившемуся хриплому голосу. — Довольно, — Дофламинго похватывает его за рукав халата, садит к себе на колени и так обнимает поперёк живота, что выбивает весь воздух. — Если ничего серьёзного нет, пакуй аптечку и позвони Верго. Больше ждать нельзя. А ты — засовываешь своё самомнение куда подальше ровно до тех пор, пока мы не окажемся за границей, ты меня понял? Ло понял, но беситься меньше не перестал — кое-как вырывается, пинает Цезаря по ноге и идёт собирать вещи.