Иммунизированный

Дофламинго ведёт машину, пьёт растворимый кофе из термоса, потому что кофеварка, несмотря на то, что была тщательно очищена от слоя пыли, всё-таки накрылась; по радио передают прогноз погоды — температура с каждым днём все ниже и ниже, приходится надевать поверх толстовски куртку. Ло на заднем сидении читает учебник по микробиологии, которую в своё время сдал со второго раза (именно такую тактику запугивания использовали в универе, чтобы студенты шли работать в разгар пандемии), пока Росинант чистит сухую кислую мандаринку — огромная роскошь в это время, и выбрасывает мусор в окно. В машине, помимо курева и одеколона Дофламинго, теперь пахнет цитрусом. Ло двигается ближе к переднему сидению, чтобы отвлечься от тошноты. — На Мариджоа есть интернет? Не видел, чтобы кто-нибудь из их правящей верхушки или селебрити светились в сети. Росинант мотает головой из стороны в сторону. Доффи, который уже третий час мучается от боли в левом виске, молчит две минуты, а затем отвечает так тихо, что его заглушает шум кондиционера: — Там своя сеть. И радио тоже. Уже лет тридцать как. — С того момента, как стали прививать население? Росинант давится. Поворачивается к заднему сидению и смотрит на Ло ошарашенными глазами, словно он только что рассказал какую-то государственную тайну. — Где ты это вычитал? — он достаёт из кармана сигарету и открывает окно, но водитель отбирает её и кидает в бардачок — не ломает демонстративно напополам, как это было в их общей квартирке, потому что запасы явно ограничены. Хотя бы до тех пор, пока они не пересекут границу. — В учебнике, — парень показывает страницу издалека, но Росинант все равно ничего не видит со своим минусовым зрением. — Роси, успокойся, это мой учебник, — с этими словами Дофламинго останавливается на обочине где-то в лесу. — Мне нужно отлить. Последите за машиной, не сожгите тут ничего. На первой странице золотой ручкой (господи, как по-детски пафосно) написано: Собственность Донкихота Дофламинго. Раньше таких учебников Ло не видел, значит, его достали откуда-то с Мариджоа — более трети огромного томика занимали исследования в области иммунологии за последние двадцать лет. Одна страница была неаккуратно вырвана. Ублюдков с Мариджоа, судя по этому старому и неактуальному учебнику, прививают уже больше тридцати лет. Они знали, что вирус выйдет из-под контроля уже тогда, быстренько закрыли границы и продолжили строить ковчег на тот случай, если глупые людишки из внешнего мира действительно допустят катастрофу. Сейчас, скорее всего, ждут, пока все передохнут и можно будет заселять территории. — Сколько лет вам было, когда вы оказались здесь? Без старшего брата Росинант кажется как-то взрослее и серьезнее. Не так нелепо, а ещё реже косячил и опрокидывал вокруг себя окружающие предметы, словно до какого-то момента был намного ниже, а потом резко вырос в конечностях и теперь не может привыкнуть к новой пространственной ориентации. Сейчас он, сгорбившись, пьёт минералку и острым взглядом окидывает убитую дорогу. — Ему, — Росинант ногой откидывает шишку в сторону леса, — было 14. Если ты хочешь узнать про ревакцинацию, то ни у меня, ни у Доффи ее не случилось — родители были против. Он до сих пор из-за этого бесится и мечтает совершить геноцид, потому что однажды мы уже пытались проникнуть на Мариджоа. Ло, чтобы выведать ещё больше информации, втеревшись в доверие младшему Донкихоту, протягивает руку для сигареты, но на него смотрят с укором — мол, Цезарь сказал, что ты в любой момент можешь сдохнуть от сужения бронхов. И ещё много от чего — лучше не рисковать. «Как ваши родители это допустили?» — хочет спросить Трафальгар, но вовремя затыкается — Дофламинго уже весело кинул шишкой в брата, от чего тот зло замахнулся на него камнем. Дофламинго подлетает сзади, хватает Ло поперёк живота и прячется за ним, защищаясь живым щитом, от чего Росинант опускает руку и зло садится в машину, давая понять, что устал после долгой дороги и веселиться не намерен. Донкихот дышит Ло в ухо, он ненормально возбуждённо смеётся, а потом резко тащит медбрата к машине: — Я устал. Не хочешь сесть за руль? — Дофламинго сжимает его поперёк живота сильнее, до тех пор, пока Ло не начинает орать, что тот выдавит ему все кишки. — У меня нет прав. Руки расцепляются, давая вдохнуть порцию свежего воздуха. — Тогда сядешь на переднее сидение. Росинант до ночи дрыхнет, развалившись в позе креветки, сзади, подогнув под себя ноги и коленями все равно стукаясь о стекло. Доффи рассказывает шутки про свою работу, жалуется на то, что в этой глуши не ловит интернет, пересказывает какой-то глупый сериал, который увидел ещё в госпитале. Они выходят из машины, чтобы размять ноги — только семь часов вечера, а уже темно, как ночью, холодно, как зимой, изо рта идёт пар, а небо затянуто чернотой, потому что днём было пасмурно, и не видно даже намёка на что-то светящееся — полный мрак. Разговоры ни о чём зашли в тупик. Главное, что не о личном. — Зачем тебе понадобились эти отбросы? По словам Цезаря, вчера они каким-то образом через окно выкинули часть мебели из той квартиры, на которую ты указал. А ещё перестукиваются с твоей сестрой по батарее — телефоны у них отобрали. Бывший медбрат ощутил короткую вспышку гнева, а затем так же резко потух. — Меньше знаешь — крепче спишь, Доффи. И давно тебя мучают кошмары и бессонница? — пытается уколоть в ответ, но его словно не слышат. — Откуда привычка жить ради других, а, Ло? Неужели тебе промыли мозги в интернате? — Дофламинго расстегивает своё идиотское красное пальто в пол, жестом подзывает собеседника к себе. Тот безразлично встаёт рядом и оказывается укутанным почти полностью, только голова торчит. Ло чувствует, как на его макушку опускается острый подбородок. — Мне кажется, ты драматизируешь, — грубо отвечает он и шаркает сапогом по влажной траве. Хрустит ветка под ногой, деревья остывают и начинают трещать от влаги. Слышно, как что-то во сне бормочет Росинант. — А вы как это пережили? В кромешной тьме бывший медбрат чувствует, что Донкихот морщится в отвращении — он достаточно хорошо изучил его за это время, чтобы предугадать стандартный набор эмоций. — Я думал, ты расскажешь слезливую историю про то, как вас с Роси пиздили на заднем дворе за всё хорошее. — Что за манеры, Ло, — Доффи смеётся, его руки запахивают пальто для них двоих плотнее. — Ты же будущий врач. — Ну уж извини, профдеформация. Я до инфекционки два месяца проработал в гнойной хирургии, многое что могу оттуда рассказать. — Как заманчиво, — оба оборачиваются на странный стук — оказалось, на дерево села какая-то ночная птица. — Первым делом, когда перекинемся через границу Мариджоа, сделаем тебе коррекцию татуировок на руках. Ло хмыкает — руки замёрзли, чёрт с ними, с этими татуировками, а Дофламинго наклоняется и влажно целует его в шею, оставляя не в замешательстве, а разве что в любопытстве — чего-то подобного можно было начинать ожидать ещё с тех пор, когда между ними только-только возник физический контакт. Донкихот коротко целует в губы, не закрывая глаз, как и Ло, руками шарит под толстовкой, касаясь голой кожи, а затем подхватывает на руки и прижимает к телу так, что становится жарко.