Помни меня

      Стив возвращается с миссии и задерживается на удивление надолго. Очевидно, причина в том срыве, когда Баки вдруг зачем-то сказал, что не хочет продолжать жить. Он до сих пор не знает, что на него нашло. Стив еще тогда порывался остаться, но Баки проснулся в бодром настроении, а миссия была уже запланирована и, не поехав, Стив бы просто сорвал операцию. Баки уверял, что все будет в порядке, Стив уехал, но не забыл. И теперь компенсирует ему свое отсутствие.       Баки обожает такие моменты. Они засыпают и просыпаются вместе, вместе принимают душ, завтракают, тренируются – все вместе. Дурачатся и хохочут, будто им не сотня лет каждому, а не больше семнадцати. И все это до безумия напоминает их будни в Бруклине семьдесят лет назад. Да, Стива иногда дергают на совещания, ему звонят какие-то люди, но все это мелочи, практически двадцать четыре часа в сутки они вместе, и Баки чувствует себя невероятно счастливым.       В один из дней они устраивают спарринг. Стив откровенно поддается, и это не очень-то приятно. Хотя если бы он не поддавался, спарринг бы закончился быстро, и неприятно было бы еще больше. Баки сам скорее дурачится, чем дерется. Он бы и не смог драться всерьез: тело потеряло былую силу и маневренность, это раздражает, и поэтому драка как таковая не увлекает его совершенно. Но со Стивом хорошо и весело и все в итоге выливается в мальчишескую потасовку, а вместо боевых приемов они меряются способностью наиболее неожиданно пнуть соперника под зад. Хохоча, Стив валит его на лопатки, кусает за нос и целует туда же. У Баки сердце замирает от этой сдержанной нежности, но он не может не думать о том, что страсть между ними пропала абсолютно. Стив любит его, но какой-то перезрелой любовью, когда вы настолько близки, что вроде бы уже ничего и не надо. В сороковые такие спарринги у них обычно заканчивались сексом. Сейчас Баки просто не может, а Стив даже и не делает попытки, у него и мысль эта не мелькает в голове, и никакого сексуального притяжения между ними нет – они как старая супружеская пара: обожают друг друга, знают от и до, чувствует абсолютное родство душ, но при этом совершенно друг друга не хотят.       Стив всегда держит обещания, поэтому они идут на прогулку по штабу. Баки уже не особо хочется, но сопротивляться было бы странно. Тем более он принял решение активно становиться прежним и преодолевать страх общения с внешним миром.       Перед выходом Баки раздумывает над тем, чтобы надеть бионический протез, который валяется без дела с момента возвращения Стива. Но это всегда больно, а Стив вообще удивляется, что мысль пришла ему в голову. Он не видит необходимости в протезе, а Баки не хочет объяснять ему, что одноруким он чувствует себя уязвимым и слабым. Когда они наедине друг с другом, это не имеет значения, Стив дает ему чувство покоя и безопасности. На людях – другое. Баки не может избавиться от чувства тревоги, даже несмотря на то, что в телохранителях у него сам Капитан Гидра. И прав был Брок, когда сказал, что стыдно быть слабым. Ему стыдно. Стыдно следовать за Стивом в роли беспомощной второй половинки, когда все взгляды прикованы к ним.       Они минуют очередной коридор, и краем уха Баки слышит, как в мимо проходящей компании молодняка кто-то шутит: «Капитан сегодня с дамой сердца?» Новички заходятся беззвучным смехом, пытаются спрятать улыбки и быстро ретируются, боясь привлечь внимание Капитана. Но Стив занят разговором с прилепившимся к нему агентом и не слышит их, иначе бы парням пришлось несладко. Стив бы это не спустил. А Баки проглатывает и отводит взгляд.       Видеть Стива в образе Капитана Гидра непривычно до сих пор. Дело даже не в антураже, Стив одет совершенно буднично. Этот страшный костюм с кракеном он использует только на миссиях. Еще у него есть чертовски сексуальная кожаная форма для торжественных мероприятий. Но сейчас он одет, как обычный человек, в белое поло и спортивки. И все равно. На людях Стив отыгрывает этого Капитана Гидра. Это вроде бы даже забавно – потому что Баки-то знает Стива как облупленного со всей его дурашливостью и несовершенствами, – но одновременно и несколько жутковато. Для него Стив добрейший и милейший человек на свете. Все тот же бруклинский парень, веселый и открытый, в чем-то наивный, немного болтливый с придурковатыми шутками и всепоглощающей нежностью и любовью. С остальными Стив совершенно другой. Он действительно Капитан Гидра. Холодный, жесткий, неприступный. Для своих подчиненных он суровый руководитель, вселяющий ужас. На него смотрят с подобострастным благоговением, перед ним лебезят, пресмыкаются и стараются просто скрыться из виду, если он проходит мимо.       И хотя с Баки Стив старается быть прежним, он все же сильно изменился. Хотя бы тот факт, что он вдруг занял сторону ГИДРЫ, говорит о серьезном сломе его мировоззрения. Вернув свои воспоминания о прошлом, Баки был немало удивлен, увидев на Стиве этот страшный знак алого кракена. В мозгу долго не укладывалось, почему в сорок пятом они боролись с ГИДРОЙ и Красным Черепом, а теперь вдруг Стив возглавляет боевое крыло организации.       Стив ему тогда объяснил:       – Шмидт – гнилой мерзавец. Он не стремился сделать мир лучше, лишь искал собственную выгоду, мнил себя сверхчеловеком – идиот. Его сгубила гордыня. Нацистская ячейка ГИДРЫ под руководством Шмидта проповедовала, что есть люди второго сорта. Они делили человечество по расовой принадлежности, по внешности, по физическим и умственным способностям. Моральные уроды. Сейчас все по-другому. Знаешь, чем мне нравится двадцать первый век, Бак? Стремлением к отсутствию дискриминации. Никто не осуждает тебя за внешность, расу, половую принадлежность, сексуальную ориентацию. Важно лишь одно – какой ты человек, плохой или хороший. Вот и все. ГИДРА изменилась, Бак. Отсекла гнилые щупальца, отравлявшие ее тело. Как и нацистская Германия, превратившаяся в оплот толерантности в Европе. Нет более отчаянного борца за справедливость, чем грешник, желающий искупить вину. ЩИТ – сборище зарвавшихся идиотов и лицемеров, ослепленных собственной непогрешимостью. Мнят себя супергероями, сверхлюдьми. Там каждый перетягивает внимание на себя. Полностью отсутствует доверие и командный дух. Фрагментируется информация. Они думают, что могут разрушать целые города в зрелищных битвах с террористами и пришельцами – это якобы благородно и служит делу мира. Но операции ЩИТА по масштабам разрушений и человеческих жертв во много раз превышают самые страшные теракты. Мы действуем по-другому. Одна точная пуля в затылок полевому командиру или потенциальному смертнику и сотни спасенных жизней взамен. Мы не машем мечом после преступления. Мы не даем преступлению свершиться. ГИДРА сполна познала цену ошибок и цену потерь. Мы не хотим битв. Наша цель не победа над врагами. Наша цель недопущение войны. Мы боремся за безопасный мир. Где никто не посмотрит на другого осуждающе. Где никто не кинет в другого камень. Где не будет смертей и убийств. Не будет потерь. Все будет решаться мирно, за столом переговоров. Станут не нужны супергерои и суперсолдаты, и нас с тобой спишут за ненужностью. Мы купим маленькую квартирку в Бруклине и заживем так, как всегда мечтали.       В общем-то, это единственное, что Баки интересует – быть рядом со Стивом. ГИДРА так ГИДРА. Это просто название. За семьдесят лет все действительно могло встать с ног на голову. Тем более Стив с его обостренным чувством справедливости просто не может быть за плохих парней. И говорит он правильные вещи. Стив ведь после воскрешения сначала работал на ЩИТ, но ушел оттуда буквально спустя несколько месяцев, после первой же крупной миссии в составе Мстителей. ГИДРА стала для него осознанным выбором, отчасти из-за Баки тоже.       – Они бы тебя не приняли. Фьюри бы замучил опытами и допросами. Старк бы стремился тебя убить. Вдова знала, что ты жив, но молчала. Все они притворяются хорошими и благородными, но абсолютно гнилые внутри. Один Пирс мне помог, просто положил мне на стол дело №17, предупредив остерегаться Старка. И он дал мне людей, чтобы найти тебя, дал мне все возможности, и в течение нескольких лет я просто бегал по миру по твоим следам. И никакой чертовой фрагметации информации. Все было четко и честно. Нас с Пирсом объединила общая цель и общая боль – мы оба прекрасно знали, что значит чуть не потерять самого близкого человека. На этом мы и сошлись. Мы оба стремимся к миру без войн. К миру без потерь. Чтобы защитить самое дорогое, что у нас есть.       Баки никогда не видел Пирса, только слышит о нем от Стива. Личность генсека ГИДРЫ в целом засекречена и известна крайне узкому кругу лиц. Причина в том, что Пирс работает двойным агентом в ЩИТЕ. Он хотел, чтобы и Стив тоже не выдавал себя и остался на службе у Фьюри под прикрытием, но не вышло. Стив совершенно не умеет врать, притворяться и идти против своих принципов. Ушел со скандалом и большой дракой в Трискелионе – поступок полностью в стиле Стива Роджерса, каким Баки его всегда знал.       Они выходят во двор, и от мыслей Баки отвлекает шум и крики, источником которых является открытый боксерский ринг. Там что-то активно происходит, очень много людей, они кричат и веселятся, грохочет музыка и кто-то выкрикивает в мегафон фамилии и цифры вперемешку с ругательствами. Это похоже на местечковые соревнования. Бойцы СТРАЙКА выпускают пар и дерутся друг с другом, выясняя, кто сильнее.       – Хочешь посмотреть? – спрашивает Стив, замечая его интерес. Сам он подобные мероприятия терпеть не может, но Баки когда-то их любил. Большие скопления людей – танцы, цирк, уличные драки непременно с кучей болельщиков – все это нравилось ему до безумия, и он никогда не мог пройти мимо. Сейчас Баки предпочел бы именно пройти мимо. Но рядом Стив, с ним безопасно, даже если Баки словит паническую атаку. А ему так хочется попробовать вновь быть прежним.       И они идут. Несколько обламывая веселье СТРАЙКУ, потому что это турнир наполовину с веселой попойкой – не все бойцы уже прямо стоят на ногах и победа иногда достается просто самому трезвому. Появление начальства немного приводит собравшихся в чувство, но часть из них пьяна уже настолько, что мощный силуэт Капитана Гидра, да еще и в сопровождении несколько мифического Зимнего Солдата, кажется не более чем игрой затуманенного алкоголем разума.       Стиву все это не очень нравится. Он сам не пьянеет, но даже до сыворотки он был крайне негативно настроен к спиртным напиткам и нередко читал Баки нотации на эту тему. Потому что Баки напиться любил. Дело было даже не столько в алкоголе, сколько в самой атмосфере дружеской попойки, ощущении легкости и веселья. Он тоже не пьянеет, как и Стив, но вдруг думает о том, что скучает по вкусу дешевого виски, который они с Дум-Думом хлестали на фронте.       По протоколу перед Стивом должен явиться старший из присутствующих, то есть командир «альфы» Брок. На трибунах его нет, но Баки замечает некоторое странное оживление: очевидно, СТРАЙК экстренно ищет командира, не желая подставлять того перед начальством. Брок предстает перед ними минут через пятнадцать, максимально серьезный и сосредоточенный, но от него настолько разит алкоголем, что выглядит это все весьма забавно. С ним приходит его двухметровый угрюмый зам, тщательно следящий за тем, чтобы командир не навернулся с трибуны.       – Капитан Роджерс. Сержант Барнс, – приветствует их Брок кивком головы. – СТРАЙК польщен вашим визитом. Хоть и весьма неожиданным, стоит признать. Имею честь доложить, что все присутствующие официально в увольнительной, ваш покорный слуга в том числе. На дежурстве по штабу «дельта». С администрацией и безопасниками мероприятие согласовано, все бумаги имеются и могут быть представлены по вашему распоряжению, сэр, – отчеканивает Брок на одном дыхании. Кажется, сам удивленный тем, насколько складно все вышло.       – Не нужно. Вольно, Рамлоу, – отмахивается Стив. – Мы просто смотрим. Не обращайте на нас внимания. Ты тоже участвуешь? – вдруг интересуется он. Заметно расслабляясь после заветного «вольно», Брок выдает:       – Уже выбыл.       – От командира «альфы» я ожидал победы.       – Готов перевестись в «бету», сэр, – многозначительно усмехается Брок, и Баки готов поклясться, что Стив смущается. У него на щеках выступает румянец, и это можно было бы списать на духоту летнего вечера, но слишком уж явное совпадение.       Брок уходит вместе со своим замом, и Баки смотрит им вслед. Они переговариваются о чем-то, и вдруг Брок начинает хохотать, громко и заливисто, тут же получая мощную затрещину от своего угрюмого провожатого.       Баки продолжает следить за их передвижениями. Брок устраивается на противоположной стороне трибун. Туда постепенно стекаются и другие члены «альфы». Они болеют за своих, обмениваются пивом, мешают виски с колой. Баки украдкой смотрит на Стива и понимает, что тот тоже куда больше увлечен наблюдением за Броком, чем происходящим на ринге. Разморенный духотой и алкоголем, Брок сидит, лениво развалившись сразу на несколько мест, переговаривается со своими оперативниками, хохочет, задирая голову и подставляя взгляду красивую загорелую шею. Время от времени проверяет свежую ранку на разбитой губе – сначала языком, затем костяшками пальцев. И от него действительно сложно оторвать взгляд.       – Он красивый, да, Стив? – осторожно замечает Баки. Стив поворачивается с искренним удивлением в лице и смеется:       – Мне стоит начинать ревновать, Бак?       – А мне?       Баки сглатывает и натянуто улыбается, превращая сказанное в шутку, но как-то не очень выходит. Стив тоже вроде пытается посмеяться, но взаимное чувство неловкости прожигает обоих. Здесь не время и не место для этого разговора, они могли бы поговорить позже. Но не говорят. У Баки просто не хватает смелости спросить прямо, а Стив будто забывает. Хотя Стив обычно к нему внимателен, не забывает ничего и всегда возвращается к прерванным разговорам. Но не в этот раз.       И в тот вечер Стив долго не может заснуть. Баки чувствует его стояк. Стив уходит колотить грушу, потом принимает душ – слишком долго. Баки лежит в темноте и размышляет о том, кого представляет Стив, когда дрочит в душе по ночам, его или Брока. Даже если и его, то наверняка, такого, каким он был до сорок пятого. Но, скорее всего, Брока.       Когда Стив возвращается и аккуратно ложится рядом, Баки пытается прижаться к нему, случайно провести рукой по его члену, притворяясь спящим. Стив пресекает это в момент. Коротко целует в лоб, закутывает в одеяло и обнимает, не давая пошевелиться. Шепчет «люблю» и это действительно так – Баки знает. Но его гложет ощущение того, что отношения у них какие-то нечестные, неравноценные. Стив ограничивает себя ради него, отдает ему все, а Баки лишь берет и берет бесконечно, а отдать ему нечего.       И он решает попробовать еще раз. В конце концов, это ведь просто секс и даже в его случае есть множество вариантов. Он удовольствие может получить, и не возбуждаясь. Просто от близости со Стивом. Наслаждаясь тем, что может сделать ему приятно. Стив его любит, ему просто не хватает разрядки, только поэтому он на Брока и ведется. Если бы Баки мог ему это дать, то не было бы никаких проблем. Стив бы перестал сходить с ума и винить себя за эти совершенно естественные желания. Осталось только убедить Стива поступиться принципами и все-таки попробовать.       Баки принимает это решение, но мнется, оттягивает, пока времени уже практически не остается. Это последний подходящий вечер, потому что в следующую ночь Стив снова уедет на миссию, задания будут идти одно за другим и будет уже ни до чего. А сейчас момент идеален. Стив сидит на диване и рисует что-то у себя в альбоме. Он так расслабляется. Баки часто листает этот альбом, Стив не против. Там в основном рисунки людей, иногда собак – Стив любит собак, всегда мечтал завести себе пса. Совсем мало пейзажей. Люди, в основном. Но Брока там нет, Баки специально перепроверил. Есть какие-то безликие наброски оперативников СТРАЙКА, судя по форме, но если среди них и подразумевался Брок, то угадать его сложно – они все без лиц, либо спиной. Зато в альбоме очень много Баки – вот только довоенного. Есть несколько рисунков, где Стив вроде бы пробовал нарисовать его сейчас, они очень точные и похожие, но не закончены, перечеркнуты, будто Стиву что-то в них не понравилось, не получилось, и он бросил эту затею.       Баки опирается на спинку дивана сверху и смотрит, как Стив рисует. Тот не очень-то любит, когда стоят над душой и наблюдают за процессом, поэтому вскоре откладывает альбом и задирает голову:       – Чего ты, Бак?       Баки хочет наклониться и поцеловать его – момент подходящий, это очень просто сделать, но почему-то не получается. Раньше выходило так естественно, а теперь он смотрит на Стива и теряется совершенно. Чувствует себя до невозможности глупо, когда прижимается к нему небритой щекой и шепчет:       – Я тебя люблю.       Стив тянет его к себе и целует в нос. С какой-то старческой нежностью. Это короткий поцелуй, не подразумевающий продолжения. Стив снова берет карандаш и утыкается в альбом, но Баки не намерен сдаваться. Обходит диван по периметру и останавливается перед ним.       Стив смотрит вопросительно. У них настолько давно ничего не было, что он и мысли не допускает. А Баки нервничает, кажется, больше чем во время их первого раза – даже в семнадцать это было менее неловко, чем сейчас. Но он кладет ладонь Стиву на плечо и забирается на диван, седлая его бедра. Стив откладывает альбом и, приобнимая Баки за талию, тянет к себе.       – И что бы это значило, Бак? – дразнит он с улыбкой.       – То, что я тебя люблю, – выдыхает Баки ему в губы. Обнимает за шею единственной рукой и целует. Не этим дурацким коротким поцелуем пенсионеров. А так, как это было в сороковых. По-настоящему. Стив сначала отвечает ему осторожно, и Баки невольно думает, что между ними все действительно прошло. Стив его любит, но больше не хочет. Возможно, не хочет таким, как сейчас, и ему нужен прежний Баки из сороковых. Но вдруг что-то происходит, и Баки понимает, что уже не успевает за этим поцелуем. Стив отпускает себя, перестает быть осторожным, просто целует и обнимает его так, как хочет. Так, как это было раньше. В одно мгновение Баки вдруг оказывается прижат лопатками к дивану, а Стив наваливается сверху. Смотрит на него, любуется им. И взгляд у него затуманен, будто Стив немного не в себе. Нетерпеливо выцеловывает его лицо и шею, не может остановиться, не может оторваться, а к бедру ощутимо прижимается его стояк.       И вроде бы Баки этого и добивался, но вдруг понимает, что не готов. Что такие прикосновения ему не нравятся. Все это слишком откровенно. Слишком стремительно. Слишком много. И так ярко горит свет, а он впервые вдруг стесняется оказаться перед Стивом без одежды. И когда тот задирает его футболку, Баки резко одергивает ее вниз.       Стив останавливается и смотрит на него. Баки примерно представляет, что он видит – его жалкое испуганное лицо, не слишком возбуждающее зрелище должно быть. Несколько секунд они просто смотрят друг на друга, а затем Стив выдыхает тяжело и утыкается лбом ему в плечо:       – Прости, малыш. Я забылся.       Он порывается встать, но Баки обхватывает его ногами и единственной имеющейся рукой.       – Нет, не оставляй меня.       – Я с тобой, – Стив замирает, не делая резких движений. – На диване не слишком-то удобно. Пойдем в кровать?       Баки позволяет перенести себя в кровать и так же хватается за Стива всеми конечностями, не давая отстраниться.       – Я хочу тебя.       – Нет, Бак.       Стив пытается мягко перевернуть его на противоположный бок, но не выходит. Баки вжимается в него всем телом, трется о член и повторяет:       – Я хочу тебя.       – Родной мой, мы это обязательно сделаем, когда ты тоже сможешь получать от этого удовольствие.       – Я получу удовольствие, доставляя его тебе.       – Нет, так не пойдет.       Стив все-таки просовывает между ними одеяло и закутывает Баки так, что не выбраться. Переворачивает на бок и обхватывает руками со спины – его излюбленный прием. Но на этот раз Баки не намерен сдаваться. Продолжает вертеться, высвобождает руку и вновь поворачивается к Стиву лицом.       – Почему нет?       Стив издает стон полный мучения и отвечает уже с ощутимым запалом:       – Да потому что это насилие, Бак! Избавься от этих пагубных установок, привитых тебе в Красной комнате. Секс – это обоюдное удовольствие! Никак иначе!       – Ты меня больше не хочешь?       – Разве похоже, чтобы я тебя не хотел?       Член Стива действительно весьма ощутимо упирается ему в живот даже сквозь одеяло. И Баки не может понять, почему нельзя просто сделать это? Отпустить себя и сделать.       – Мне ведь не обязательно возбуждаться! Я мог бы тебе отсосать, раздвинуть ноги, подрочить, в конце концов! Что в этом такого?       Голос у Стива становится строгим.       – Я уже объяснил тебе, Бак. Это насилие.       – Какое к черту насилие?! Я этого хочу!       – Баки, ты не можешь хотеть! – в сердцах выкрикивает Стив, пытаясь замотать его обратно в одеяло, но тут же осекается. Берет себя в руки. – Прости, Бак, ты понял, что я имею в виду. Прости. Я слишком по-дурацки выразился.       Пользуясь его замешательством, Баки сбрасывает одеяло на пол. Но к Стиву больше не лезет. Они оба лежат на спине, практически не соприкасаясь. Судя по резко упорядочившемуся дыханию, Стив пытается избавиться от стояка усилием воли, и Баки просто не может понять:       – Хорошо. Почему бы тебе просто не подрочить, лежа рядом со мной, а не запираясь в ванной?       – Потому что это неправильно.       – Почему все надо делать правильно?! Я хочу этого!       Баки со всей злостью бьет по матрасу кулаком и поворачивает голову, чтобы посмотреть Стиву в глаза. Стив смотрит на него спокойно и строго, самообладание к нему вернулось, он полностью собой управляет. И отчитывает Баки, как ребенка.       – Баки, я стараюсь максимально потакать твоим желаниям. Но у всего есть предел. Данная прихоть тебе во вред.       – Я тебя не привлекаю?       Стив закатывает глаза.       – Этот разговор движется по кругу. Бак, все. Я тоже не железный.       Еще одна попытка дотронуться, но Стив пригвождает его руку к матрасу и уже почти злится:       – Баки, ты провоцируешь.       – Я тебя хочу, – упрямо повторяет он.       – Баки, хватит. Правда. Если хочешь, мы возобновим терапию. Я уверен, эту проблему можно решить. Но ты встал в позу и отказался, а я уже жалею, что пошел у тебя на поводу…       – Не нужна мне твоя терапия! – выкрикивает Баки в сердцах, вырывает руку и поворачивается к нему спиной. Тянется за одеялом и закутывается в него сам.       Какое-то время они лежат в молчании, но Стив предсказуемо не выдерживает и начинает мягко увещевать:       – Баки, ты обижаешься на меня, но в душе понимаешь, что я прав. Ты бы тоже так не сделал, будь ты на моем месте. Подумай об этом.       Баки лишь огрызается:       – Зато на своем месте я хочу, чтобы ты это сделал!       – Зачем, Бак?       – Если не со мной, то значит, с кем-то другим? Верно? – наконец выдает он истинную причину и поворачивается к Стиву лицом.       – Господи, Бак! О чем ты говоришь? – в бессилии выдыхает тот, но Баки знает, о чем говорит:       – О Броке Рамлоу.       Стив меняется в лице. И да, это прямое попадание. Больше сомнений нет.       – Что он тебе сказал, Бак?       – Он ничего мне не говорил, но ты вдруг резко стал выходить на операции с «бетой», а он красивый, сильный и, конечно, он тебе нравится, как он может не нравиться…       – Баки, ты знаешь, что я никогда тебе не лгал. У меня с Рамлоу ничего не было и нет.       Стив действительно никогда не лгал, но на мгновение Баки почему-то кажется, что он лжет. Прямо сейчас в эту секунду. Баки сам только что был уверен, что это просто влечение и ничего не было. Но вдруг стал сомневаться. И Баки повторяет, убеждая в этом уже не только Стива, но и самого себя:       – Да, я знаю. Знаю. Ты бы не стал. Конечно. У вас ничего не было, я уверен. Но точно так же я уверен и в том, что ты его хочешь. Вспомни, как ты смотрел на него пару дней назад во время того дурацкого турнира! Блять, Стив, это так очевидно, что не смей отрицать!       – Нет, я буду это отрицать! Потому что это неправда! Ты надумываешь! Мне совершенно плевать на Рамлоу и никак я на него не смотрел!       Стив врет, но будет врать до конца. Потому что сам хочет верить в эту ложь. Хочет, чтобы эта ложь и была правдой. Под пытками не признает, что запал на Рамлоу. Даже самому себе в этом не сознается.       – Баки, скажи мне, что тебя беспокоит? Почему ты сомневаешься в том, что я тебя люблю? Если проблема в Рамлоу, я перетасую СТРАЙК и переведу его в другой регион. Хочешь?       – Да проблема не в Рамлоу! Плевать мне на него! Не он – так другой! Проблема во мне, в тебе, в нас! Я мучаюсь чувством вины, потому что не могу ничего тебе дать! Ты мучаешься чувством вины, потому что убеждаешь себя, что требуешь слишком многого! Я этого не хочу, Стив! Это не так. Так не должно быть, – жалобно заключает он и продолжает: – Я люблю тебя, Стив. Я знаю, что ты любишь меня. Я понимаю, что тебе это нужно и я это приму. Я не хочу, чтобы ты себя винил. Это естественные потребности. Я в этом плане ничего не могу тебе дать. Точнее, что-то могу, но ты считаешь это неправильным. Тогда просто отпусти себя. Рамлоу или кто-то другой – мне плевать. Это секс, ничего больше. Я это приму. Потому что любишь ты меня, а вот это я приму.       Стив закрывает лицо ладонями, и Баки замолкает, понимая, что тот просто уже его не слушает, погружен в собственные мысли. И конечно, Стив это не примет. Будет мучить себя, но не сделает этого. А Баки ненавидит себя за то, что фактически убеждает Стива переспать с другим. Все настолько сложно, он так запутался и в очередной раз думает о том, насколько Стиву было проще, не положи перед ним Пирс дело №17.       Стив растирает лицо ладонями, выдыхает и наконец смотрит на него. Хмурится и говорит строго, с нажимом, намереваясь поставить точку в этом разговоре:       – Бак, давай мы закроем эту тему раз и навсегда. Мне никто кроме тебя не нужен. А ты мне нужен любым – неважно, что ты там можешь, а что не можешь. Все. На этом точка. Мне всего хватает. Мне всего достаточно. Если ты захочешь возобновить терапию, – пожалуйста. Если тебе это осточертело – как ты ранее выразился, – твое право. На мою любовь к тебе это никак не влияет. Если тебе не дает покоя конкретно Рамлоу, скажи мне и за пару месяцев я найду ему замену. Хватит изводить себя, Бак.       Стив сердится, Баки по-прежнему чувствует обиду и для него разговор не закончен. Но они мирятся, конечно. Сразу же. Баки засыпает в его объятиях и все равно не может избавиться от этого наваждения. Не может не думать о Броке. Не может перестать видеть их вместе. Он настолько отчетливо представляет, как Брок целует Стива, а Стив оттягивает его за волосы и ставит перед собой на колени. Картинка такая яркая, будто Баки видел это воочию, хотя, конечно, это не более чем плод его воспаленного воображения.