Помни меня

      Когда они в последний раз занимались с Броком, то договорились встретиться в первую же ночь после отъезда Стива, если «альфу» не поставят на миссию. Стив уезжает с «бетой», «альфа» остается в штабе – Баки это знает из расписания, висящего в кабинете. Но в бассейн он не идет, несмотря на уговор. Потому что не представляет, о чем с Броком говорить и как выдерживать его присутствие. Баки снова ненавидит то ли его, то ли себя, прокручивает в памяти их первый разговор на крыше, а потом у океана. Брок предложил ему помощь якобы из чувства вины за Аден. Выглядит вполне благородно, вот только пришел он спустя полгода. Именно тогда, когда у них закрутилось что-то со Стивом – Баки так и не может понять, насколько серьезно это все, но там точно что-то есть. И в неожиданном явлении Брока точно есть какой-то расчет, какой-то план. Убедиться, что Баки ему не соперник? Но это и так очевидно, стоило ли ради этого ему именно помогать, ведь Брок вполне добросовестно учит его плавать. Втирается в доверие? Но зачем? И это явно слишком сложный путь. Или все это просто ради Стива? Брок видит, что тот не справляется, не выдерживает и помогает бескорыстно в ущерб себе? Но Брок совсем не похож на человека, который пожертвовал бы своими интересами ради другого. Может, Баки его плохо знает, но он не похож.       На часах полпервого, Брок наверняка уже ждет его в бассейне, но Баки не собирается идти. Включает приставку и погружается в глупую игру, надеясь отвлечься от неприятных мыслей. Приходит сообщение от Стива, тот спрашивает, как у него дела, и с грустным смайликом замечает, что Баки прогулял терапию. Потому что перед тем как уехать на миссию, Стив вызвонил чертового мозгоправа, хотя Баки сразу сказал, что не пойдет. Он и не пошел, весь день просидел в комнате и просидит до возвращения Стива. Даже на крышу не пойдет, потому что там его достанет Брок, которого он сегодня продинамил. И страшно представить, сколько будет крика по этому поводу. Но это будет потом. Или вообще не будет. Сейчас Баки не намерен об этом думать и просто гоняет машинки по нарисованной трассе.       В час ноль три звонит дежурный телефон. Баки уверен, что это Брок. Поэтому продолжает игру. Телефон звонит второй раз, крайне настойчиво. Баки откладывает джойстик и задумывается. Дежурный телефон используется только в экстренных случаях. Например, он звонит при пожарной тревоге. Еще звонит, когда кто-то мертв или серьезно ранен. Звонок обрывается, а Баки понимает, что если не примет вызов, то умрет от беспокойства. Девяносто процентов это Брок, но вдруг что-то со Стивом. Телефон звонит в третий раз, и Баки берет трубку. И, конечно, это Брок.       – Барнс, у меня есть допуск на твой этаж. Если ты сейчас же не явишься, ублюдок, я приду за тобой сам, – орет тот и тут же сбрасывает вызов, не давая возможность ответить.       Баки почти уверен, что он врет насчет допуска. Но боится, а вдруг нет. Поэтому нехотя собирается и идет в бассейн. Натягивает толстовку с капюшоном и вообще одевается максимально закрыто. Плавать он все равно не будет, просто выслушает очередную матерную тираду в своей адрес – если Броку так спокойнее – и вернется к себе. И больше никогда не будет с ним видеться. Заводить разговор о Стиве с Броком даже не стоит пытаться – отчитываться перед ним тот не станет и просто его заткнет. Никакой информации Баки не получит, лишь порцию унижения.       Когда он заходит в бассейн, Брок явно его ждет. Стоит, скрестив руки на груди. У него влажные волосы – он плавал сам, очевидно, коротая время в ожидании. Но одет он уже не в гидрокостюм, а в джинсы и футболку – переоделся, чтобы пойти и позвонить.       – Ты проспал или что? – спрашивает Брок с ходу вместо приветствия.       – Я просто не в настроении плавать, – бормочет Баки и тянет за шнурки капюшона, пряча взгляд. Брок в раздражении подходит и сдергивает с него капюшон.       – Просто не в настроении? Ты в своем уме? Если ты просто не в настроении, то оторви свою задницу от дивана, спустись сюда и скажи мне, что ты, блять, не в настроении! Ты думаешь, мне по кайфу торчать здесь полночи? У меня ебанная разминка в восемь утра, а ты просто не в настроении!       Баки уже открывает рот, чтобы извиниться, но возможности ему не дают. Брок спихивает его в бассейн. Прямо так, в одежде. Баки и понять ничего не успевает, как оказывается в воде. Он не пугается, знает, что неглубоко. Но это невероятно обидно и унизительно. Особенно от этого человека.       Баки поднимается на ноги, толстовка оседает на нем тяжелой плотной массой. Вода струями стекает со спутавшихся волос и с капюшона, который теперь снова у него на голове, зацепился, когда он выплывал. Баки сдвигает мокрую ткань и убирает налипшие волосы с лица, открывая глаза.       Он стоит к Броку спиной, пытаясь выровнять дыхание. Успокоиться. Потому что его начинает накрывать. Все в комплексе. Собственная беспомощность. Унижение. Неспособность ничего ему противопоставить. То, как Брок бесцеремонно скидывает его в воду, – лишь последний штрих к огромному и черному комку бессильной злости, копящейся у него внутри.       – Ты долго будешь там стоять? – слышит он из-за спины, проглатывая беззвучные и злые слезы.       – Барнс?       Не получая ответа, Брок усмехается и говорит уже вполне миролюбиво:       – Ладно, ты можешь извиниться и возвращаться наверх.       – Да пошел ты, – огрызается Баки, но голос у него срывается и звучит это жалко.       – С удовольствием, но мне надо закрыть бассейн. И чтобы тебя не было внутри, – хохочет Брок, и, не добиваясь результата, начинает увещевать:       – Барнс, ты проебался сам. Учись отвечать за свои поступки. Никто с тобой сюсюкаться не будет, как твой Кэп.       – А мне больше никто и не нужен!       – Рассчитываешь всю жизнь провести за ним, как за каменной стеной?       В его тоне столько желчи, что Баки буквально парализует. Он вдруг впервые понимает, что может остаться один. Вообще без Стива. Брок ведь этим ему угрожает сейчас. Тем, что Стива у него не будет. Брок его заберет, отнимет. И самое страшное, что Баки абсолютно бессилен против этого. Да, сейчас он уверен, что Стив любит его, а не Брока. Но Брок лучше во всем. И Баки ему не конкурент. Брок заберет Стива. Он сможет его забрать. Это просто вопрос времени. И с Броком Стиву действительно будет лучше.       Баки это знает, но все равно хочется ему ответить. Что-то обидное. Заставить сомневаться и его тоже. И хочется крикнуть, что Стив любит его, Баки, а не Брока, – потому что сейчас, на данный момент, пока – это действительно так. Но слова застревают в горле. Не получается. Вместе этого Баки жалко лепечет:       – Ты ему тоже не нужен. Не рассчитывай. Ты ему тоже не нужен.       Ответом ему служит гробовое молчание. Баки слышит только тихий плеск воды, собственные всхлипы и удары сердца. А затем Брок вдруг странно усмехается и говорит совершенно изменившимся голосом, мягко и осторожно:       – Да я и не претендую. Мы же вроде закрыли эту тему, и ты подтвердил, что не держишь на меня зла. Или что? Это ты из-за турнира? Мне Роллинс сказал, я что-то ляпнул Кэпу, но я даже не помню что. Я просто был пьян.       Он звучит настолько искренне, что Баки уже не знает, чему верить.       – Барнс, иди сюда.       Баки мотает головой, не пойдет он. И Брок сам спрыгивает к нему. Останавливается прямо напротив и пытается поймать его взгляд, который Баки упорно отводит.       – Ну, ты чего? – спрашивает он мягко. Баки и не ожидал, что Брок умеет так разговаривать. – Я бы обнял тебя, но боюсь сделать хуже. Что у тебя случилось? У меня с Кэпом ничего нет, ты же сам видишь, он с «бетой» ездит. Мы физически не пересекаемся. И не было ничего у нас, кроме того, что ты видел.       Баки моргает.       – Что я видел? Я ничего не видел.       – Вот и я говорю, что ничего.       Брок вытягивает рукав его толстовки, оставляя руку болтаться внутри, а сам зажимает в кулак конец рукава и тащит Баки к бортику, словно на поводке.       – Нет, подожди, что я видел?       – В смысле, Барнс? – спрашивает Брок уже с некоторым раздражением, вытягивая его наверх.       – Ты сказал, что я что-то видел. Я пытаюсь понять что.       – Ты издеваешься?       – Нет, я не понимаю о чем ты.       Брок смотрит на него с недоверием. Снимает футболку и скручивает с силой, выжимая воду.       – Я о том, что мы трахались. Чуть не потрахались. Намеревались. Наверное. Ну, ты понял.       Баки кажется, что он теряет способность дышать. Он догадывался, предполагал, но теперь, когда правда сказана ему в лицо, он не знает, что с ней делать. Лишь опускает голову и смотрит, как вода с его мокрой толстовки струями стекает на скользкий кафель. Сил поднять взгляд и посмотреть Броку в лицо он не находит. Только зачем-то уточняет глухо:       – Так ты трахался со Стивом?       – Ну, чисто технически я куда больше трахался с тобой, – Брок хохочет, и Баки резко вздергивает голову, не веря своим ушам.       – Да не может такого быть.       – В смысле, блять?       Брок выглядит не менее ошарашенным, чем он, а происходящее напоминает какую-то комедию абсурда. Это абсурдно вдвойне, потому что Баки физически не способен был с ним трахаться. Не говоря уже о миллионе других причин, по которым это невозможно.       – Я не понимаю, чего ты добиваешься. Я еще мог бы поверить, что ты спал со Стивом, но ты точно не трахался со мной.       – Тогда, значит, у тебя есть брат-близнец с таким же набором психических расстройств? – огрызается Брок. Он натягивает футболку обратно, смеряет Баки странным взглядом и говорит:       – Ладно. Окей, Барнс. Я уже тоже начинаю сомневаться в собственной вменяемости. Можно просто маленький эксперимент? И мы сразу поймем, кто из нас прав, а кто сумасшедший, идет?       Не дожидаясь его согласия, Брок вытягивает два пальца и подносит к его паху ближе к выступающей части кости, не дотрагиваясь, но указывая место:       – У тебя вот здесь две родинки рядом, я прав? Если ты скажешь нет, я заставлю тебя снять штаны и показать.       И у Баки перехватывает дыхание, потому что он прав. Но знать об этом Брок не может никак, – Баки перед ним не раздевался ни разу и эти чертовы родинки настолько низко, что, чтобы кто-то их заметил, он должен быть без трусов.       Баки сглатывает и произносит медленно, с трудом:       – Хорошо. Что я видел? Какова твоя версия? Что там было? Кто с кем трахался, еще раз?       – Мы втроем. Я, ты, Роджерс.       Да это полный бред. Такого быть не могло. Да и мало ли где Брок мог видеть его чертовы родинки. У этого должно быть логическое объяснение. Дело №17, архивы, съемки, медотсек – должно быть логическое объяснение. Брок находит свое:       – У тебя провалы в памяти? Или что это? Селективная амнезия? Забываешь травмирующие события? Я слышал о таком…       Баки тоже слышал. Вот только раньше за собой такого не замечал. И Стив ему ничего не говорил. Почему Стив ему ничего не сказал? Потому что Брок все выдумывает сейчас и это неправда? Или потому что Стив рад, что он забыл? А что еще тогда он забывал?       – Мне нужен триггер. Если то, что ты говоришь, правда, сработает триггер.       Должен сработать. По аналогии с обнулениями. Хотя Баки не уверен, что здесь можно проводить аналогии. Обнуления не обнуляли, не уничтожали ничего, просто закрывали дверь в воспоминание. Триггер – это отмычка. Но если это амнезия, то Баки понятия не имеет, как она работает. Но попытаться стоит.       – Помоги мне. Мне нужен триггер. Сделай что-нибудь, что ты делал тогда.       – Отсосать тебе? – огрызается Брок, но вдруг что-то мелькает в его глазах. И в одно мгновение он закрывается, становится максимально чужим. Вздергивает подбородок, будто приказывает Баки отступать. И Баки отступает спиной, чувствуя неприятный липкий страх. Он ненавидит, когда ему приказывают. Когда его подавляют. А Брок идет на него и весь выражает в себе силу и приказ. Баки пятится назад, пока не упирается в стенку душевой. Брок нависает над ним, его губы растягиваются в нехорошей плотоядной ухмылке и он хрипло шепчет, не разрывая взгляд:       – Я буду самым нежным.       И Баки кидает в это воспоминание. В темноту. В черный длинный коридор, где есть только одна дверь, за ней горит свет, и она сама светится по периметру. Распахивается и в желтой полосе Баки видит Брока. Видит Стива, который выходит к нему. Видит их поцелуй, а затем его ослепляют сигнальные огни, и они со Стивом смотрят друг на друга. Баки вспоминает все в момент. Как тянется к Стиву, оказывается в его объятиях. Вспоминает Брока, которого едва знает и люто ненавидит.       – Мне продолжать? Ты хочешь этого или как? – зло спрашивает тот. Спрашивает это сейчас. Спрашивает это тогда. Реальность накладывается на воспоминание. Словно вспышка молнии события проносятся в его мозгу за одно мгновение. Баки вспоминает все. И лучше бы не помнил. Зажмуривается, закрывает голову руками и кричит на пределе легких:       – Нет! Не хочу! Не хочу!       Его крик эхом отдается от пустых стен бассейна, но в темноте коридора памяти все звуки проглатывает тишина. Там Баки не кричит, не может кричать, только глотает ртом воздух, смешанный с солеными каплями слез, и цепляется за Стива. Прижимается к нему весь, дрожащим комком оголенных нервов, рыданий и надломов. Не может его отпустить. Рыдает и не может отпустить. Стив нужен ему, как воздух. Как нечто единственно стабильное в этом расплывающемся мире. Пока в какой-то момент Баки не понимает, что это не Стив.       Брок сидит вместе с ним на полу душевой, прижимает к себе и шепчет ему в затылок:       – Барнс, тихо, успокойся. Не буду я ничего делать. Ты же сам сказал, что тебе нужен триггер. Тихо, ну.       Баки медленно разжимает пальцы и отпускает его. Отстраняется, забиваясь в угол. Брок тоже отодвигается, давая ему пространство. И лицо у него при этом совершенно охуевшее.       Какое-то время они оба молчат, каждый в своих мыслях, но если Баки не собирается ничем делиться, то Брок, наоборот, не может держать в себе:       – Получается, Кэп тебе ничего не сказал? Ну, я в целом его понимаю. Удачно ты забыл. Блять, если б я знал, что ты не помнишь, я бы просто вообще не стал в это лезть… Я и не хотел лезть. Не мое дело. Но ты заплакал, и у меня из головы неделю не выходило твое лицо… черт, забей. Теперь все стало еще хуже… Блять, Кэп мне кишки на кулак намотает, когда поймет, что это из-за меня ты вспомнил этот пиздец.       – Я ему не скажу. Не переживай. Не скажу, что из-за тебя.       Но Брок будто его и не слышит, ему не важно, его просто несет:       – У меня и мысли не возникло, что ты не помнишь… Как так? Мы же говорили с тобой про это, Барнс. Помнишь, на крыше? И к океану поехали. Или это ты тоже забыл?       – Это я помню. Но я думал, ты говоришь про Аден.       – Про Аден? При чем здесь Аден? Это было полгода назад. Я и думать забыл.       – Но это единственное, что нас связывало. В моем понимании. Я поэтому и попросил тебя научить меня плавать – хотел вновь выйти на миссии. И я думал, ты помогаешь мне, потому что чувствуешь вину за Аден. Стив же из-за тебя меня отстранил.       Брок вспыхивает в одно мгновение:       – Из-за меня? Это я должен чувствовать вину? Ты в Адене облажался по полной, Барнс! Это ты должен чувствовать вину! Избалованный придурок! Это тебе не прогулка в лунапарк с Кэпом! Мы Майка потом еле откачали, а у Роллинса до сих пор какая-то хрень с коленом, – ты поступил как ебанный мудак, не предупредив о своих проблемах с водой! Какие миссии вообще, Барнс? Посмотри на себя! После Адена ты во всей ГИДРЕ не найдешь идиота, который на миссии тебя пустит! Я лично костьми лягу, но этого не допущу! Теперь у тебя еще и амнезия открылась, блять! Какие к черту миссии?!       Действительно. Никаких.       – Не важно. Забудь.       Баки поднимается на ноги, собираясь уходить. Брок встает вслед за ним и мягко удерживает его за рукав.       – Слушай, Барнс, я боюсь оставлять тебя в таком состоянии одного.       – И что ты можешь сделать? – равнодушно отзывается Баки. – Успокойся, я в порядке. Еще два дня, и Стив вернется. Переживу. Я в порядке.       Брок отпускает его, больше ничего не говорит. Но уходя Баки чувствует, что он смотрит ему вслед. Пока их не разделяет закрывшая дверь.       Баки не пользуется лифтом и медленно бредет по лестнице, оставляя за собой подтеки воды. Возвращается к себе на этаж, бредет по темному коридору до кабинета Стива и зажигает там свет. Выходит и закрывает дверь. Как в ту ночь. Садится на пол в темноте и смотрит на эту дверь, подсвеченную по периметру. Смотрит и прокручивает то воспоминание. Словно кинопленку. Раз за разом. Бесконечное число раз. Запись заканчивается, Баки поднимает взгляд на светящийся прямоугольник, и она начинается снова.       Он теряет счет времени. Ему кажется, что он сидит так уже миллионы лет. Хотя на самом деле за окном все та же черная ночь и коридор все такой же темный. И вдруг он слышит лязг лифта позади и быструю поступь тяжелых армейских ботинок. Он думает, что это Брок. Не соврал насчет допуска. Но ровно мгновение – и он узнает шаги. Он не перепутает их ни с чьими другими.       – Стив…       Стив обхватывает его со спины, прижимается губами к затылку, трется о него щекой. А Баки хватается за его руки, за его объятия, не веря, что это он. Не веря, что это происходит в действительности.       – Баки, родной мой, что случилось?       Его не может здесь быть. Стив далеко. На миссии. А это сон. Иллюзия. Это не правда. Баки не верит и плачет, потому что ему очень хочется, чтобы Стив был рядом.       – Тихо, малыш, тихо.       – Тебя здесь нет… Тебя здесь нет…       – Я здесь, Баки. Я здесь с тобой.       Стив подхватывает его на руки и уносит из этого страшного коридора, от этой страшной двери. Мгновение и Баки уже сидит на кухне, прямо на кухонном столе, как любит это делать, и болтает ногами по привычке. На нем чистая и сухая одежда, теплые носки, волосы собраны в пучок. Стив все еще в тактическом костюме с кракеном, но расстегнутом на груди. Наливает воду в стакан и разводит там лекарство, объясняя между делом:       – Со мной связался дежурный и сказал, что тебя видели в тренировочном бассейне. И ты выглядел странно. Нестабильно. Шел в промокшей насквозь одежде. Что случилось, Бак? И зачем ты вообще пошел в бассейн, если не можешь плавать?       Баки замирает пораженный. Как Стив узнал? Он ведь скрывал всячески. Стив догадался из-за Адена? Или все-таки Брок ведет нечестную игру и рассказал ему все. Ведь это Брок сейчас вызвал Стива. По его указке позвонил дежурный, – Баки уверен. Кто из них врет? И в чем вообще правда?       – Я все вспомнил, Стив. Я все вспомнил. Про ту ночь. Почему я забыл?       Стив игнорирует его вопрос. Дает ему в руки стакан с разведенным снотворным и спрашивает сосредоточенно:       – В какой момент ты вспомнил?       – Сегодня, – отвечает Баки, делая глоток.       – Почему? Что ты делал?       И Баки хочет уже сдать Брока, несмотря на обещание. Ведь тот сдал его с плаваньем. Но в последний момент вспоминает, что все это время из них двоих правду скрывал именно Стив. А Брок как раз на лжи не был пойман. Наоборот, рискнул ради него.       И, наверное, впервые в жизни Баки Стиву открыто лжет. Не умалчивает, не юлит, не притворяется, что не понял вопроса. А откровенно говорит ему неправду, направляя по ложному следу.       – Дверь.       – Что? – переспрашивает Стив, не понимая.       – Светящаяся дверь. Тогда она тоже светилась по периметру в этом черном коридоре. А потом распахнулась, и там такая яркая полоса света. И в ней Рамлоу. Затем ты…       – Все, Бак, хватит. Достаточно.       Стив растирает лицо ладонями и отворачивается от него.       Баки ставит пустой стакан на стол и тихо говорит:       – Я не виню тебя, Стив. За Рамлоу не виню. Я уже говорил. Я все понимаю. Кроме одного. Почему ты мне врал? Почему поддерживал эту иллюзию?       Стив поворачивается к нему и выглядит он совершенно убитым.       – Это как раз таки очень понятно, Бак. Я был рад, что ты забыл. Я бы и сам рад забыть. Я совершил ужаснейшую вещь, и мне нет прощения. Я все разрушил. Если бы я мог отмотать время вспять… но я не могу. Я не могу…       Баки так много хочется спросить. Что еще он забывал. Давно ли Стив знает про эту чертову амнезию. Но он так устал. Снотворное начинает действовать, тело становится мягким и тяжелым. Стив по обыкновению подхватывает его на руки, гладит по голове и со щемящей нежностью прижимается губами к сомкнувшимся векам.       – Прости, Бак. Прости, мой хороший, – шепчет он, а Баки думает о том, что он все Стиву простит. Все на свете. Но сказать об этом уже не может. Стив несет его в кровать, и путь этот кажется бесконечно долгим.