Помни меня

Слэш
NC-17
Завершён
863
автор
Размер:
273 страницы, 36 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
863 Нравится 539 Отзывы 300 В сборник Скачать

2.8

Настройки текста
      Баки падает в кровать, не чувствуя себя от усталости. Он принял душ, одежду запихнул в стиральную машинку, а жучок прицепил к вороту чистой футболки с изнанки, как и сказал ему Брок. Маленький металлический кубик немного царапает кожу, но сидит крепко. Баки то и дело нащупывает его пальцем, проверяя.       Ему нужно будет поговорить со Стивом сразу же, как тот вернется – так они условились. Но Баки даже не представляет, как начать разговор. Брок настаивает, чтобы он прямо спросил про обнуления, но это безумие. Баки сам-то не верит, а в случае ошибки подобные подозрения станут для Стива ударом. Нет, этого он делать не будет. Стив бы никогда так не поступил.       Промолчать и воспользоваться провалами в памяти – другое дело. Это очень в характере Стива, который теперь опекает Баки безмерно. Версия с травмирующими событиями кажется логичной и правильной, если бы не одна единственная несостыковка – Брок. Почему он забыл Брока? Действительно забыл. Баки чувствует, тот не врет, не придумывает, – они были знакомы, Брок учил его плавать, – да, все это было. Баки не помнит конкретики, но чувствует, что оно было. Возможно, это какой-то особый вид амнезии. Или поражение мозга. Может, у него мозг разрушен обнулениями и просто не функционирует как надо. Вот и пропал весь месяц. Почему бы и нет. Стив наверняка знает ответы на все вопросы, беда лишь в том, что вопрос про Брока ему не задашь. Но спросить «а правда, что ты обнуляешь меня, Стив?» Баки просто не решится.       Все сложно и запутано. Баки выдыхает и зарывается лицом в подушку. Губы будто до сих пор покалывает от морской соли, жесткой щетины и вкуса сигарет. И он сгорает от стыда, жалеет. Жалеет, что поддался. Как бы ни была сильная обида на Стива, целоваться с Броком не стоило. Поступок отвратительный. Причем по отношению к обоим, ведь к Броку у него нет чувств. И Баки злится на себя за то, что оказался настолько слабым и ведомым. А это видео, которое они записали, – Брок заставил его сказать, что они только что поцеловались. И снова поцеловал его на камеру. Баки вспоминает об этом и ненавидит себя. Нужно было оттолкнуть, а он поддался.       Баки рычит в подушку и запрещает себе об этом думать.       Засыпает и просыпается уже в кромешной темноте. Только сигнальные огни мелькают за окном. Нащупывает электронные часы – почти полночь. Стив должен был вернуться, но соседняя половина кровати не тронута, подушка не смята.       Растирая глаза, Баки поднимается с постели. Выходит в гостиную, там темно и пусто. Но Стив приехал. Баки зажигает свет и видит его ботинки, кожаное пальто висит на вешалке, перчатки оставлены на комоде. Ванная и раковина еще влажные, на кухне запах кофе. Стив приехал, а Баки даже не проснулся, не услышал.       Он отправляется на поиски по этажу. Коридор по ночам освещен голубоватым светом. В тренировочном зале Стива нет, Баки идет в другую сторону и находит его в кабинете. Стив сидит в домашних штанах, закинув ноги на стол. Рядом чашка кофе, а он что-то рисует в альбоме. Но при появлении Баки тут же альбом захлопывает. На удивление поспешно. И запихивает куда-то в ящик стола.       – Как ты, малыш? – Стив привлекает Баки к себе, усаживает на колени. – Ты от стресса проспал почти сутки. Даже не услышал моего возвращения, хотя я вечно, как слон в посудной лавке, не умею тихо.       Стив придирчиво осматривает его лицо, осторожно дотрагивается до носа – но сыворотка сделала свое дело, там лишь корки царапин и небольшая припухлость.       Баки сворачивается у Стива на коленях, тот гладит его по волосам, шепчет о том, как любит и как скучал. И вот каким образом он должен спросить про обнуления? Это абсурд. Баки прижимает руки к груди, чтобы Стив случайно не задел жучок, и думает о том, что все происходящее между ними слышит Брок. И хочется провалиться под землю от стыда и неловкости.       – Что ты рисуешь? – спрашивает Баки, выбирая самую нейтральную тему для разговора.       – Да ничего особенного.       – Дашь посмотреть? – Баки тянется к ящику стола, куда был убран альбом, но Стив придерживает ящик коленом.       – Я пока не закончил, Бак.       – Ну, я посмотрю?       Он пытается дотянуться, но Стив не дает, скручивает в объятия. Смеется и вроде бы эта такая игра, забавная потасовка. Но только Баки не смешно. Совсем не смешно. Потому что Стив скрывает от него чертов рисунок, а если он так делает – значит, есть что скрывать. И снова вспоминается подслушанный прошлой ночью разговор, открывшаяся интрижка с Броком и рухнувшая иллюзия благополучия, построенная на провалах в его памяти. А рук Стива становится так много, они такие крепкие, такие тяжелые – эти объятия душат, зажимают в тиски. И Баки требует уже вполне яростно и осознанно:       – Покажи мне рисунок!       – Бак, потом. Я не люблю показывать незаконченное, ты же знаешь.       Но никакие уговоры теперь не подействуют. Баки этот рисунок увидит во что бы то ни стало. Снова делает попытку дотянуться до ящика, но безрезультатно. Он слабее в разы.       – Ну, перестань, Бак. Хватит. Не хочу я показывать, – хмурится Стив, и Баки выкрикивает в сердцах:       – Я думал, у нас нет секретов друг от друга!       И это не про рисунок, это про все. Секретов вдруг оказывается слишком много.       Стив отводит взгляд. Не умеет он врать. Это действительно так.       – У нас нет секретов друг от друга, но я не хочу показывать сейчас. Потом покажу. Ладно? Когда закончу.       Да, и подменит рисунок. Неважно. Все и так ясно. Баки уже понял, что там. Точнее кто.       – Ты рисуешь Брока Рамлоу?       Стив вскидывает голову и смотрит на него ошеломленно. А затем взгляд меняется, становится темным и недобрым, – этот взгляд предназначен не Баки, а Броку. Стив думает, тот проболтался.       – Что он тебе сказал, Бак?       – Он мне ничего не говорил.       Стив ему не верит. Улыбается так, будто перед ним глупый наивный ребенок, которого обвели вокруг пальца.       – Малыш, Рамлоу – искусный манипулятор. Не надо его слушать. Не надо вестись. Он врет не то что не краснея, а так искренне будто сам себе верит.       То же самое можно сейчас сказать и про Стива. Баки же знает правду. Стив хочет скрыть, но Баки все знает. И он, вроде бы, простил измену, видя, как Стив холоден с Броком. Но сейчас. Понимая, что Стив сидел в одиночестве и рисовал его, от ревности и обиды просто сносит голову.       – Покажи мне чертов рисунок! – кричит Баки, толкая Стива грудь. Тот спихивает его с коленей – обиделся. С грохотом выдвигает ящик стола и швыряет злосчастный альбом.       Баки листает в спешке, ищет и находит. То, что Стив так не хотел показывать. Нет, это не Брок. Это сам Баки. Стив рисовал его. А почему показывать не хотел – рисунок очень откровенный. Таких раньше не было или Стив их просто прятал.       – Ты убедился, что мне нужен только ты? У меня весь альбом заполнен только тобой! – Стив злится, считает, что прав. Считает, что может строить из себя обиженного. Может. Ровно до того момента, пока Баки не скажет, что знает правду про него и Брока. Да и этот чертов альбом сам по себе вовсе не доказательство любви. А прямое опровержение.       – Это не я, Стив! И во всем чертовом альбоме нет ни одного рисунка меня!       Потому что на этой порнокартинке, которую так старательно выводил Стив, сидит Баки Барнс образца тридцатых. У него обе руки человеческие, тонкие длинные ноги, поджарый мускулистый живот, острые ключицы, пухлые юношеские щеки и беззаботно-развратный взгляд. А еще член стоит. Вышло очень похоже на оригинал. Вот только оригинал семьдесят лет как мертв.       И все рисунки такие. Абсолютно все. Таким, как сейчас, Стив его не рисует.       – Тебе не хватает прежнего меня.       – Мне всего хватает, Бак. Абсолютно, – выдыхает Стив, притягивая его за руки. – Это просто рисунок. Просто мои глупые фантазии. Ну, иди сюда. Не злись. Давай я нарисую тебя. Новый рисунок. Таким, какой ты сейчас. Давай? Садись напротив.       Но Баки мотает головой и убирает руки за спину.       – Если бы ты хотел, ты бы нарисовал. А так мне не надо.       – Баки, перестань.       – Я тебе отвратителен, но из жалости ко мне ты этого не признаешь. Ты рисуешь меня только прежним. Ты любил меня прежним. И что теперь? Надеешься, что я снова таким стану? Не стану! И чертова рука, которую ты так ненавидишь, не отрастет!       Стив пытается ему возразить, но Баки не дает, продолжает обвинять:       – Сейчас, такой как есть, я тебе отвратителен. Скажи! Скажи это! Потому что я знаю правду! И я хочу слышать ее от тебя!       Поэтому Стиву и нужен Брок. Такой похожий на прежнего Баки. Со спины и не отличишь. Но Стив продолжает отрицать:       – Баки, кончай слушать тот бред, что говорит Рамлоу и ему подобные! Мне доложили про его выходки и насмешки в твой адрес! Если бы ты не молчал, я бы пресек это раньше! Зачем ты вообще берешь в голову эту чушь! Тем более, это все к тебе лично отношения не имеет – это его стиль работы, он специально находит болевые точки и провоцирует! Но больше он тебе не скажет ничего! А если скажет – то я рассчитываю, что ты не будешь молчать и поделишься со мной! Раз у нас нет никаких секретов!       – А это не секрет, Стив! – вспыхивает Баки в ответ. – Это моя способность решать проблемы самостоятельно! Мне не нужна твоя защита от Рамлоу или кого бы то ни было! Я сам справлюсь! Я не ребенок! Пойми это наконец! И хватит создавать вокруг меня этот иллюзорный мир, где все хорошо! Я вполне в состоянии справиться с правдой! Я хочу правды, а не иллюзий! Во всем! Я не такой, каким ты меня рисуешь! И Рамлоу с его оскорблениями тут ни при чем! Мне достаточно одного взгляда в зеркало! Рамлоу ты заткнул, теперь разобьешь зеркала?!       Стив утомленно откидывается на спинку стула и выдыхает:       – Мы в миллионный раз об этом говорим, Бак. И в миллионный раз я тебе повторяю: я вижу тебя совершеннейшим из людей. И мне плевать на зеркала.       Баки сглатывает. Самое время сказать. Самое время. Он хочет сделать это смело и язвительно. Но выходит лишь взгляд исподлобья и обиженный шепот:       – Да? Если я такой совершенный, что ж ты тогда на Рамлоу повелся?       Стив реагирует совершенно спокойно. Будто ждал этого вопроса. Готовился. Будто представление отрепетировано от и до.       – Я так и знал… – грустно усмехается он и поджимает губы. – Интересно выходит, Бак. Ты готов поверить тому, что наплел тебе Рамлоу, даже не выслушав меня. Обидно, знаешь ли.       Врет вполне убедительно. И если бы у Баки были хоть малейшие сомнения – он бы отступил. Если бы его единственным доказательством были лишь слова Брока – он бы поверил Стиву. Но Баки слышал их разговор, знает, что Стив врет. И очень интересно, как далеко он может зайти в своей лжи, глядя ему в глаза.       Баки делает вдох. Успокаивается. И наклоняется к Стиву, опираясь о стол.       – Хорошо. Я слушаю тебя. Расскажи мне правду. Что у тебя было с Броком Рамлоу?       – Что он тебе сказал? – продолжает допытываться Стив. Конечно. Проще врать, когда знаешь от чего отталкиваться.       – Какая разница, что он сказал? Ты скажи мне правду.       – У нас же нет секретов друг от друга, Бак…       Еще один заход. Баки не выдерживает и срывается на крик:       – Вот и скажи мне чертову правду, наконец! Что у тебя с ним было?!       – Ничего! Ничего не было! И быть не могло! – рычит Стив в ответ. Тоже вскакивает на ноги и теперь возвышается над ним. – Был период, когда Рамлоу ходил за мной по пятам и на что-то рассчитывал, – я тут же это пресек! Свел общение к минимуму! Теперь он, видимо, решил использовать мою единственную слабость – тебя! Отомстить таким образом! Что он тебе наплел, Бак? Что такого он мог сказать, что ты поверил?! Ему, а не мне! Кто он вообще такой, чтобы его слушать!       Правдоподобно до мурашек. Баки бы поверил. Поверил, если бы не слышал и не видел сам. И оттого насколько искренне Стив лжет, – научился лгать, – становится страшно. Баки оседает, опираясь о стол, и говорит медленно и потерянно:       – Стив, послушай. Мы с тобой никогда друг другу не лгали. Ну, не считая каких-то бытовых мелочей, но в чем-то важном мы всегда были честны. Мы друг другу не лжем.       – Конечно, мы друг другу не лжем. Поэтому мне и обидно, что ты сейчас сомневаешься… – в запале перебивает тот, но Баки отмахивается от его слов.       – Стив, просто ответь мне честно: что у тебя было с Броком Рамлоу? Я знаю правду. Я ее знаю. И я тебя простил, Стив. Я тебя уже простил. Но если соврешь – я не смогу. Ты просто разрушишь все. Мое доверие к тебе. Не делай этого. Не ври мне. Скажи мне правду. Я от тебя хочу ее услышать. Мне страшно, что ты мне лжешь. Просто скажи правду: что у вас с ним было?       Баки смотрит ему в глаза. Стив тоже смотрит в глаза. Не отводит. И уверенно говорит:       – Ничего. Ничего у нас не было.       – Это твой окончательный ответ?       Стив нависает над ним и продолжает требовать свое:       – Что он тебе сказал, Бак? Чем он так тебя убедил, что ты веришь ему, а не мне?       Баки чувствует, как к горлу подкатывает комок.       – Ничего, Стив. Ничего он мне не говорил.       Стив не верит. Меняет тактику, снова уговаривает. Тянет к себе.       – Малыш, послушай…       И на этом ненавистном «малыше», оказываясь в крепких удушающих объятиях, Баки не выдерживает. Кричит и толкается, лишь бы вырваться:       – Не называй меня так! Я не чертов «малыш»! Я Зимний Солдат! Я семьдесят лет убивал! И мое место с автоматом на передовой!       Он повторяет слова Брока той ночью, но Стив пока не понимает. Не понял. Думает, это очередной срыв. Сгребает Баки в охапку и ощутимо встряхивает:       – Баки! Прекрати!       Но Баки отталкивает его руки. Бионикой. Впервые использует бионику. И глаза Стива расширяются в удивлении. Баки пятится назад, их снова разделяет стол.       – Ты еще не понял, да, Стив? Ничего мне Рамлоу не говорил! Ничего! Это я подслушал ваш разговор! Было интересно, почему он так тебя боится! И да, представь себе, я в состоянии включить чертовы камеры, настроить прослушку – потому что я не беспомощный ребенок, каким ты меня видишь! И я не чертов песик в твоих ногах, чтобы мне врать! Врать в лицо! И плевать мне, что у тебя там было с Рамлоу! Да я бы простил тебе это! Я и простил! Плевать на него! Наши отношения важнее какой-то идиотский интрижки! Я бы все это простил! Но ты врал мне! Сейчас соврал, глядя в глаза! Но и это не самое страшное! Самое страшное в том, что ты считаешь, что так и нужно! Создаешь этот иллюзорный безопасный мир не только в глобальных масштабах, но и лично для меня! Ты, мой самый родной, мой самый близкий, пользуешься моей слабостью! Тем, что у меня провалы в памяти! Не говоришь! Вместо того чтобы все мне рассказать, ты поддерживал эту иллюзию! Ты знал, но ты лгал! У меня память в осколках, я сам весь собран из осколков, я только тебе доверял, за тебя держался, а теперь все рухнуло! Ты знал, как мне это важно! Как я собирал воспоминания по крупицам! И я снова вынужден их собирать! Но теперь уже один! Я остался один! Ты был единственным, кому я верил! От кого не ждал подвоха! Но ты все разрушил. Ты бросил меня. Бросил меня барахтаться в одиночестве!       Баки не понимает, в какой момент крики переходят в слезы. Голос срывается, он всхлипывает, но продолжает говорить. Пятится от Стива, не подпуская к себе.       – Я не хочу быть ни живым псом, ни мертвым львом! Я просто хочу быть человеком. Я имею право знать правду. Имею право. Пусть она горькая. Пусть это больно. Но я имею на это право! Я не хочу снова проваливаться в эти черные коридоры памяти. Блуждать там в потемках. Один! Не хочу снова жить в иллюзии, созданной другими, какой бы красивой ты ее ни рисовал ради меня. Я хочу быть собой. Я хочу помнить все.       Стив выглядит расстроенным. Озадаченным. Но никак не разбитым и потерянным. Будто ситуация под контролем. Будто он знает, что делать.       – Баки, успокойся. Принести тебе воды?       Это страшно, но Баки понимает, что не сможет взять воду из его рук. А вдруг Брок все-таки оказался прав. Насчет обнулений. Спросить прямо? Но как?       – Ты не объяснишься?       Понимая, что к себе Баки его не подпустит, Стив садится обратно в кресло.       – Что я тебе объясню, Бак? Мы всегда понимали друг друга без слов. Я уверен, что и ты понимаешь меня сейчас. Вспомни, в каком состоянии ты был несколько месяцев назад. Это ты сейчас правду хочешь знать. А тогда говорил, что мечтаешь все забыть вплоть до сорок пятого. Если бы я рассказал про тот эпизод с Рамлоу, это стало бы ударом по твоей и без того расшатанной психике. Я сейчас не пытаюсь оправдать себя. Это я виноват во всем. Я сорвался. Это полностью моя вина, что я был с ним и ты видел нас вместе. Но когда я понял, что ты ничего не помнишь, – конечно, я не сказал. Не потому что боялся, что ты не простишь. Я это заслужил, любую твою реакцию, любое твое решение я заслужил и в иных обстоятельствах был бы готов перед тобой ответить. Но я не был готов усугублять твое состояние. Я бы все рассказал тебе, Бак. Когда ты смог бы адекватно воспринять правду. Мне самому тяжело жить с этим на сердце. Мне было бы проще, если бы ты знал и простил. Ты и простил меня, кстати. Прежде чем забыть – ты простил. Но я все равно рад, что ты забыл. Я бы и сам предпочел стереть себе память.       «Но ты стер память мне?» – хочет спросить Баки, но язык не поворачивается. Вдруг Брок ошибся? А сам Баки уже не знает, кому верить. И во что верить. Устало опускается на диван чуть поодаль и спрашивает:       – Как работает моя амнезия? Ты ведь разобрался наверняка.       – Ты забываешь травмирующие события. Так сказал твой психотерапевт. Распространенное явление у тех, чей мозг подвергался агрессивным воздействиям.       – Что еще я забыл?       – Только это. Про Рамлоу.       – А что там было? Конкретно.       Стив морщится. Вспоминать собственную роковую ошибку неприятно.       – Мы поцеловались. Он выходил из кабинета, и мы поцеловались в коридоре. А ты стоял там, было темно. Потом мелькнули сигнальные огни, я заметил тебя и все. Он ушел.       Сердце будто пропускает удар. Стив снова ему врет. Во благо – да. Безусловно, во благо. Но врет. Оберегает от всего на свете в этой лживой безопасности. Если бы не Брок, Баки бы никогда не узнал правду. Было бы так лучше? Он не уверен. К черту эту интрижку Стива с Броком. Ему нужны воспоминания. А Стив играется с его памятью, подсовывая ложные картинки. Рассказ Брока лег идеально, заполняя пробелы, а вот ложь Стива все никак не состыкуется с отзвуками и отсветами увиденного и услышанного в его голове.       Неужели, это, и правда, не амнезия? Ведь как иначе объяснить то, что Баки забыл целый месяц. А Стив об этом знает. Не может не знать. Но врет про травмирующие события. Только и делает, что врет. Научился врать настолько убедительно, что даже если спросить прямо, – как и хотел Брок, – про обнуления, – правды не факт, что добьешься.       – Стив…       Несмотря на все сказанное, несмотря на тот страшный вопрос, который сейчас будет задан, Баки уверен в одном – Стив все равно его любит. Ошибается катастрофически. Но любит. Безмерно. И именно этой любовью его можно уличить во лжи.       Баки выдыхает рвано. По щеке очень кстати ползет очередная слеза. И он говорит. Просто говорит в пустоту. Это даже не вопрос. Констатация факта.       – Обнуления – это очень больно.       Стив вздрагивает. Баки смотрит на него и не может поверить в происходящее. Но все. Это конец. Стив выдал себя с головой. Сам это понимает. Закрывает лицо ладонью и отворачивается. Отталкивается ногой, кресло вертится, и теперь перед Баки лишь черный прямоугольник кожаной спинки стула. Стива и не видно за ним.       Перед глазами все плывет. Баки до боли впивается пальцами в колени и просто не верит. Не может быть. Но Стив себя сдал. Все. Даже если он начнет сейчас отпираться, это уже не имеет значения. Да и зачем. Если снова можно прибегнуть к проверенному методу.       – Я не верю, что ты – Стив. Мой Стив, – шепчет Баки пораженно. Смотрит на собственные слезы, которые падают на бионический протез и говорит: – Знаешь, в чем проблема с твоим планом, Стив? Обнуления не обнуляют. Я не помню событий, но все это во мне, где-то на подкорке. Оно не исчезает. И не исчезнет. Я тебя возненавижу. С каждым разом буду ненавидеть все больше. И ты это не сотрешь. Пока не слишком заметно. Я только почувствовал с прикосновениями. Самую малость. Пару раз. Мне вдруг стало неуютно рядом с тобой. Но с каждым обнулением это чувство будет крепнуть. Ты не удержишь меня, стирая память. Ты стираешь лишь картинку. А все ужасы врастают в меня навечно. Ты перечеркнешь все между нами. Я тебя возненавижу, Стив. Это того стоит?       – Другого выбора у меня нет, – произносит тот глухо и потерянно.       – Хочешь сказать, что снова меня обнулишь?       Стив не говорит «да», но это ясно из продолжительного молчания. И последующих слов.       – Тебе не было больно, Бак. Я позаботился об этом. Тебе не было больно.       – Зато сейчас мне больно! Меня просто разрывает на куски! – орет Баки и снова заходится рыданиями. – Ты же сказал, что я тебя простил! Прежде чем забыть – я тебя простил! Что еще тебе было нужно?! Зачем?! Зачем это, Стив! Для чего?! Просто чтобы казаться идеальным в моих глазах?! Это того стоит?! Разве это того стоит?!       – Стоит.       Стив поворачивается к нему, хочет сказать что-то еще, но не может. Задирает голову наверх, а из его глаз медленно катятся слезы.       – Я перестану скрывать от тебя правду, когда ты будешь готов с ней жить, – выдыхает он. – А пока я вижу лишь один способ тебя не потерять. Пусть он и ужасен. Пусть ты меня возненавидишь. Все равно. Я тебя больше не потеряю. Я этого не допущу.       Баки вздрагивает. Не потеряю. Не допущу. Слова отдаются эхом в темноте его памяти. Черный коридор блестит влажными переливами воды. Десятки дверей распахиваются одновременно, и отовсюду льется вода. Баки барахтается, задыхается. Падает в бесконечно черный бассейн, – и не за что зацепиться. И Стив не придет. Потому что Стиву он не нужен. Стив от него устал. Баки лишний. И лучше бы его не было. Он падает так долго, что перестает бороться. События бегут друг за другом, как пузырьки воздуха, устремляющиеся вверх. Баки помнит, как сидел на самом краю, спустив ноги в бассейн. Помнит, как в темноте эхом прошлого прозвучал голос куратора, требующий доказать, что он не бесполезен. Стив заботится о нем. Не дает себе шанса жить. Цепляется за оставшуюся от него оболочку. Стиву было бы лучше, разбейся Баки в сорок пятом. А так он вынужден возиться с никчемным калекой, сидящим на его шее. А если Баки не никчемный, то должен это доказать. Самому себе. «Иначе пустим тебя в расход». Так будет честно.       Баки разбегается и прыгает. Знает, что не выплывет. Но пытается. Дает себе шанс. Делает попытку. Несколько попыток. Если получится – значит, не так уж он и бесполезен. Значит, может жить. Он честно дает себе шанс заслужить право на жизнь. Но проваливается. Вечно проваливается. В глубину. Уходит под воду. Смотрит на пузырьки воздуха и думает о том, что так будет лучше. Это свобода. Долгожданная свобода. И для него, и для Стива.       Но только Стив почему-то плачет. Баки размыкает глаза, блики на ресницах смазывают картинку и он не может понять, вода это или слезы у Стива на щеках. Баки хочет, чтобы это была вода. Просто вода. Капли падают ему на лицо, он видит глаза Стива. Ослепительно голубые. И это все-таки слезы.       Баки хочет сказать что-то, делает вдох, но закашливается водой. Она везде. Поворачивает голову и видит огромный бассейн, поблескивающий в темноте от сигнальных огней. Он в нем утонул. И его вытащил Стив.       И Баки орет. Просто орет, прогоняя страшное воспоминание.       Стив снова рядом, как и тогда. Баки хватается за него будто и сейчас боится утонуть. Будто и сейчас не хватает воздуха.       – Я все вспомнил. Я все вспомнил, – повторяет он бесчисленное количество раз. – Вспомнил про то, как утонул. Вспомнил. Но не понимаю. Вспомнил, но не понимаю.       На самом деле, понимает. Все он прекрасно понимает. Просто страшно признаться самому себе в том, что он совершил. Чуть не совершил.       Стив гладит его по голове и объясняет произошедшее:       – Меня ты простил, Баки. Сразу же простил. Только вот себя посчитал лишним, выскользнул ночью – я и не заметил – и пошел к этому чертовому бассейну. Я даже не знал, что ты не умеешь плавать. Ты потом мне сказал. Когда я тебя вытащил. И про Красную комнату рассказал – почему боишься воды, ты в тот момент и вспомнил.       Стив замолкает, переводя дыхание. Слова даются тяжело.       – Я проснулся – а тебя нет. Нигде нет. Проверил камеры, увидел, куда ты шел. А там чертов десяток бассейнов. Ты выбрал глубокий – чтоб наверняка. Решил, что я устал от тебя, и захотел дать мне возможность быть счастливым. Вот только мое счастье в тебе, идиот! Мне никто кроме тебя не нужен! Я ненавижу себя за то, что дал тебе повод усомниться в этом… Как помутнение рассудка… Ненавижу. А ты вбил себе в голову этого чертового Рамлоу! А он – никто! Никто! И да, наверное, ты прав, он похож на тебя. Отдаленно. Как смутная тень. Но, Баки, ты все понимаешь настолько искаженно! Да, мне не хватает прежнего тебя – хорошо, я это признаю. Но дело не в некой мнимой красоте, которой ты меня попрекаешь. Дело не в сексе. И уж тем более не в бионическом протезе – ты его ненавидишь, Бак, а не я. Правда в том, что ты не мне отвратителен. Ты себе отвратителен. Ты себя ненавидишь, а я ничего не могу с этим поделать. А я действительно хочу видеть тебя прежним – но только в одном. Только по одной причине – ты был счастлив тогда. Счастлив. Мы были счастливы. И я рисую тебя таким, как раньше, не потому, что тогда ты был красивым и с живой рукой – лично мне это не важно. Мне важно, чтобы ты был счастлив. Только это для меня имеет значение, родной мой. Слышишь?       Баки не отвечает. Лишь прижимается крепче.       – Если бы дело было просто в Рамлоу или во мне – я бы не стал… Конечно, не стал. Если бы ты меня возненавидел – ну, так мне и надо, это моя расплата. Но, Баки, я не дам тебе умереть. И тут я методами гнушаться не буду. А ты каждый раз оказываешься в этом чертовом бассейне! Снова идешь туда! Ты прав – обнуления не обнуляют. Я этого не знал. Ничего не могу сделать. Тебя тянет туда, как магнитом. В чертов бассейн. Ты прекрасно осознаешь, что не умеешь плавать, и все равно идешь туда. Но промежутки становятся больше. Первый раз ты продержался месяц. Сейчас уже три. Я ненавижу Рамлоу, но одновременно не могу не признать, что тренировки с ним и его людьми идут тебе на пользу. Ты становишься сильнее. Однажды ты сможешь принять правду. Простишь меня или нет – я не знаю. Решишь сам. Мне главное, чтобы ты не обращал эту ненависть против самого себя. Я не дам тебе умереть, Бак. Мне все равно, какими путями. Умереть я тебе не дам.       Баки всхлипывает ему в плечо и кивает. Он все вспомнил. Слезы Стива стали триггером, легли на рассказ Брока и падение в бассейн прошлой ночью. Все двери открылись, картинка сложилась полностью. Баки хотел убить себя, он говорил об этом, постоянно говорил об этом, а потом ночью встал и ушел в этот чертов бассейн. И каждый раз в этом бассейне оказывался. По иным причинам, но Стив их не знает, ему не расскажешь – из-за Брока. Баки не хочет его подставлять. А Стив считает, что Баки нестабилен до сих пор.       – Я расскажу тебе правду, Бак. Когда ты готов будешь ее принять. И больше у нас не будет секретов друг от друга.       Баки хочет крикнуть, что готов, но не получается. Он просто рыдает и не может остановиться. Не готов он. Стив прав. Стив хочет его уберечь. Баки ведь и сам не может объяснить, почему пошел к бассейну прошлой ночью. Стив прав. Баки слабый и не справляется. А если Стив ошибся в методах и есть лучше, то пусть Брок все расскажет. Он же тоже теперь в курсе всего. Был прав насчет обнулений, но какой был у Стива выбор? Он просто запаниковал. Стер причину, столкнувшись со страшным следствием. Верно это было или нет – Баки не знает. И не хочет принимать решение. Пусть все решится как-нибудь без него.       Стив относит его обратно в жилые комнаты. Баки успевает снять жучок и спустить его в слив – как и было оговорено. Плетется на кухню, устало забирается с ногами на стол и пьет из стакана, зная, что там разведено снотворное. Баки все равно не может решить, как правильно. Не хочет ничего решать. Пусть решает Брок. Нуждается ли Баки в спасении. И в чем вообще для него спасение. Может быть лучше действительно быть живым, не зная правды, чем мертвым. Пусть решает Брок.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.