Помни меня

      Баки закашливается, сплевывая воду. Сигнальные огни ослепляют, легкие будто сейчас разорвет. Он устало валится набок, но голова тут же дергается, кто-то тянет его к себе. Баки моргает, начиная различать что-то помимо мельтешащих огней, и видит знакомое родное лицо, пронзительно голубой взгляд. Это Стив. И он плачет, утыкаясь Баки в плечо.       Круговорот огней слепит глаза, Баки зажмуривается, и вместо Стива над ним склоняется Маккинзи, командир СТРАЙКА.       – Сэр, вы пришли в себя?       Баки кивает, неуверенно принимая сидячее положение. Его придерживают несколько пар рук, но он отмахивается, повторяя, что в порядке.       Мокрый насквозь, он сидит на полу небольшой моторки. Вспоминая, как здесь оказался, Баки окидывает лодку взглядом в поисках спасшего его агента, но видит лишь пятерых страйковцев в гидрокостюмах. На руке все еще болтается наручник, и Баки накрывает запоздалый стыд за позорнейшую панику в ангаре – он ведь и не знал, что боится воды. Забыл вместе со всем остальным после обнуления. Теперь вспомнил, сработало сразу несколько триггеров. Но Баки разберется с ними позже. Сейчас гораздо важнее найти того человека.       – Где агент ЩИТа, который меня спас?       СТРАЙК странно переглядывается, и Маккинзи коротко рапортует:       – В другой лодке, сэр.       Баки шатаясь подходит к корме, пытаясь разглядеть очертания той лодки. Слишком далеко и еще не рассвело, но там какая-то борьба, в темноте плохо видно, но он слышит окрики, а потом резко все затихает – они либо вырубили его, либо связали.       – Что с ним будет?       – Это решит Капитан, – туманно отвечает Маккинзи. И кажется, ему известно гораздо больше, чем он говорит.       – Капитан уже в курсе произошедшего?       – Я ему доложил.       – Когда он прибудет?       – Часа через три.       – Мне нужно поговорить с агентом.       – Боюсь, это невозможно, сэр. Приказ Капитана.       Конечно. Потому что этот человек как-то связан с его прошлым. Прокручивая в голове произошедшее в ангаре, Баки понимает, что агент знал о нем очень многое. Знал про его водобоязнь. Знал, что бионика отсоединяется, – раз разглядел его лишь по силуэту вдали. А еще знал, что Баки его не вспомнит. Агент сказал, что тренировал его, учил плавать… Значит, это кто-то, кому Стив очень доверял. Видимо, один из тех страйковцев, переметнувшихся в ЩИТ. Скорее всего, он и рассказал Баки про «Озарение» и именно на него намекает Стив, обвиняя в том, что эти мысли ему внушили. И тем не менее Баки не помнит этого человека совершенно – ни имени, ни лица. Но рядом по-прежнему трется Маккинзи, из которого нужно постараться вытащить максимум информации.       – Как зовут этого человека? Он ведь раньше был в ГИДРЕ. Как его зовут?       – Брок Рамлоу, сэр. Бывший командир СТРАЙКА.       Маккинзи отходит и что-то начинает набирать в телефоне – видимо, докладывает Стиву.       Баки мысленно прокручивает в голове имя – Брок Рамлоу. Брок. Проговаривает его губами. Да, что-то очень знакомое. На подкорке какие-то отголоски чувств, их слишком много, сложно уловить, сложно разобрать и никакой зацепки. Интересно, почему они разделились? Чтобы Баки помогал ЩИТу изнутри? А его обнулил Стив и все планы рухнули? Но нет, Баки сам дал себя обнулить, раз написал ту записку, и ни слова в ней не было об этом человеке. Ничего не сходится. А сам этот Рамлоу будто бы не хотел, чтобы Баки его вспоминал… Даже имя назвать отказался. Просто потому что не было времени объяснять или там какая-то другая причина…       Во что бы то ни стало необходимо с ним поговорить до прибытия Стива. И Баки продолжает внимательно следить за второй лодкой, которая уже приближается к причалу. Без бионики справиться со СТРАЙКОМ будет проблематично, но в целом шансы есть, –они будут бояться ему навредить.       Обдумывая, как лучше добраться до агента, Баки теряет бдительность. Не замечает, что Маккинзи вдруг оказывается как-то слишком близко. Осознание накрывает запоздало – когда в шею уже входит игла.       Баки просыпается в собственной постели. За окном занимается рассвет. В сероватой дымке, откинувшись в кресле, сидит Стив, усталый и изможденный. Баки парализует страх – ему кажется, что Стив снова его обнулил. Но он тут же выдыхает с облегчением: раз он боится – значит, все помнит.       Услышав, что Баки проснулся, Стив открывает глаза и молча смотрит на него. Но почти сразу отворачивается, не говоря ни слова.       Голова раскалывается, Баки приподнимается на локтях, замечая, что бионика вновь на своем месте. И все равно равновесие он не удерживает, падает обратно, чувствуя, как его ведет. Что за убойную дозу транка ему вкололи? Ясно, что Стив приказал это сделать. Чтобы Баки не попытался спасти агента. Как его там звали? Черт… Он снова забыл.       – Стив?       – Бак, – холодно отзывается тот, демонстративно глядя в окно.       – Где агент, который меня спас?       – Маккинзи? – спрашивает Стив, прекрасно зная, что, конечно, не про Маккинзи идет речь.       – Нет. Агент ЩИТа, который вытащил меня из затопленного ангара.       Стив усмехается отрешенно и выдыхает:       – Хорошая попытка, Бак.       Баки не совсем понимает, о чем он, и просто повторяет вопрос:       – Где он?       – На допросе.       – И каковы методы допроса? – тут же напрягается Баки. Стив совершенно хладнокровно пожимает плечами, будто намеренно издеваясь:       – Обычные методы допроса предателей в условиях войны.       И Баки не верит, что слышит это от него.       – Ты дошел до того, что пытаешь людей, Стив?       – А ты дошел до того, что сотрудничаешь с ЩИТом против меня? – вспыхивает Стив и наконец смотрит ему в лицо, сверкая глазами.       Баки с трудом, но все же садится на постели, и распаляется в ответ:       – Я не сотрудничаю с ЩИТом против тебя, я просто пытаюсь остановить «Озарение»! Я всегда с тобой, на твоей стороне, ты знаешь! Но «Озарение» – это не ты, Стив! И ГИДРА – это не ты! И я вообще никакого отношения к ЩИТу не имею! Никто со мной не связывался, никто на меня не влияет! Этого человека я не помню и вижу впервые! Желание остановить «Озарение» – оно мое! Пойми уже! Потому что я знаю тебя! Потому что…!       – Да хватит, Бак! Замолчи!       Стив обрывает его так резко, с такой злостью, что Баки невольно отшатывается, замолкая. Видя его испуг, Стив берет себя в руки и продолжает ровно, но совершенно безжалостно:       – Хватит отыгрывать вашу легенду, Бак. Рамлоу все рассказал. Рассказал, что ты их впустил, открыл шлюзы и отключил сигнализацию. С твоей стороны крайне наивно полагать, что он будет молчать, выгораживая тебя.       Баки невольно краснеет, отчетливо ясно понимая, что произошло. Агент соврал, чтобы не выдать того, кто на самом деле открыл шлюзы. Логика ясна, – ведь Баки Стив ничего не сделает, но своей ложью во благо этот Рамлоу создал патовую ситуацию. И Баки пребывает в полнейшем ужасе, осознавая, как все это выглядит в глазах Стива. Тот и так его подозревал, а теперь и слушать ничего не станет.       – Этот ублюдок блюдет только свои интересы, ты еще не понял, Бак? Ты для него – разменная монета! Инструмент достижения собственных целей! Способ позлить меня! Неужели, после всего ты так и не понимаешь, с каким отморозком связался? Почему ты до сих пор продолжаешь ему верить? Господи, Бак! Ну ты же не идиот, в конце концов! Что он тебе дался? Что ты там нашел? Чем он запудрил тебе мозги? Почему ты снова пляшешь под его дудку?       Баки не понимает ничего. Злится на Стива, злится на этого Рамлоу и действительно чувствует себя пешкой в чужой игре. И ничего он Стиву не докажет теперь. Стирая его память, тот сам же попался в ловушку, надумывая то, чего нет.       – Если я сохраню жизнь твоему Рамлоу и пообещаю убрать из расстрельных списков, ты успокоишься?       Баки пораженно выдыхает:       – Очень интересно, Стив. То есть все-таки ГИДРА решает, кому жить, а кому умирать? Или лично ты?       Стив стыдливо краснеет, теряя самообладание:       – Какая разница?! Какая тебе, к черту, разница?! Я беру это на себя!       – Вот поэтому мне и есть разница! Я не хочу, чтобы ты на себя это брал!       – Ты все равно не узнаешь…       Баки вспыхивает, вскакивая на ноги. Они оба понимают, к чему это сказано. Возвышаясь над Стивом, вдруг резко потерявшим весь свой запал, Баки рычит угрожающе:       – Я больше не позволю себя обнулить, слышишь? Даже не думай. Даже не пытайся изыскивать оправдания – я этих обнулений тебе никогда не прощу! Никогда, Стив! Как тебе в голову это вообще пришло? Впрочем, если тебе в голову пришло возглавить ГИДРУ и продвигать «Озарение»…       Стив резко выпрямляется, толкая его в грудь:       – У меня не было выбора! Тебе легко рассуждать, как я не должен был делать! Но как я должен был тогда – вот в чем вопрос! И ответа на него нет! Ты попрекаешь меня ГИДРОЙ, Бак, но куда еще мы могли податься! Я не мог оставаться с тобой в ЩИТе! Даже если бы удалось уговорить Фьюри каким-то образом тебя реабилитировать, Старк бы это так не оставил, – твоими руками убиты его родители! Да, ты был не в себе, это не твоя вина, но как донести это до человека, потерявшего самых дорогих ему людей?! Ты думаешь, я рад был оказаться в ГИДРЕ? Думаешь, это мое желание? Да у меня просто не было выбора! Потому что, если бы он был, то, конечно, я бы остался в ЩИТе! Это мое место и мои люди, наследие Говарда и Пегги. Да, у меня были разногласия и с Фьюри, и с Мстителями, но это несравнимо с тем, как меня ломали тут! И я вынужден был подстраиваться, потому что мне некуда было идти! Тебе нужен был постоянный присмотр, медицинское сопровождение, техническая настройка бионики, защита, в конце концов! А в одиночку я не способен был тебя защитить, – я это понял еще в сорок пятом, а в этом времени тем более! ГИДРА гарантировала тебе жизнь и реабилитацию, и для меня это было главным. И даже сейчас я не вижу иного пути… Хватит меня упрекать! Я такой же потерянный в этом новом мире, как и ты! Задумайся на мгновение, Бак, как тяжело мне все это далось! Чертова ГИДРА, абсолютно неуправляемый СТРАЙК под моим началом, прессующий меня Пирс, и ты с вечными паническими атаками и нежеланием жить! А я разрываюсь между миссиями и необходимостью быть рядом!       Стив выдыхает, наконец высказавшись. Все это время он копил это в себе, изображая счастливую картинку человека, полностью уверенного в своих силах. Тащил все это на себе в одиночку, не желая обременять Баки этой страшной правдой. Но все запуталось настолько, что этого бремени не выдерживает уже он сам.       – Стив…       Баки осторожно протягивает руку, чтобы дотронуться, но Стив ведет плечом, мягко отстраняясь прикосновения. Утомленно растирает лицо ладонями, продолжая говорить:       – Я не хотел тебя обнулять, поверь. Мне самому… Боже, я сам себя ненавижу за то, что сделал. Поступил с тобой так же, как они, но… Я испугался. Я просто испугался, Бак. Запаниковал. Ты ведь чуть не покончил с собой. И ты продолжал повторять, что сделаешь это снова. Ты и пытался сделать это снова! Я же вытащил тебя едва живого, проснулся посреди ночи каким-то чудом, каким-то чудом тебя нашел, успел… А ты все повторял, что лучше было бы тебе умереть. И эта мысль тебя не оставляла, а я ведь в следующий раз мог просто не успеть… Однажды мог не успеть. И да, я знаю, что это полностью моя вина. Все это из-за меня. Ты стабилизировался, все было в порядке, все могло быть хорошо, но я все испортил. Все разрушил. Эта секундная слабость, за которую я расплатился сполна… Как помутнение рассудка. Я ведь никогда ничего к нему не испытывал. У меня не было к нему никаких чувств, но на мгновение… Это сложно объяснить, но он вдруг так напомнил мне тебя. Каким ты был раньше. Этой ухмылкой, манерой держаться, вы одного роста и со спины с этими короткими взъерошенными волосами… Я просто… Мне так не хватало тебя, Бак. Я был один. Вымотан, опустошен, а он постоянно ко мне лез… Я виноват, я знаю, но… Я просто стараюсь все исправить. Найти выход. И никак не нахожу.       Баки помнит, о чем он говорит. Захлебнувшись в Потомаке, он вернул себе воспоминания о той ночи. Помнит переполненный ужасом и болью взгляд Стива. Как он плачет и не может сдержаться, хватается за Баки, и как его трясет. Впервые Баки видит его таким, в этой беспомощности. С абсолютной убитой растерянностью во взгляде. Ненавидя себя за то, что причинил Стиву боль. Но лишь утверждаясь в мысли, что лучше бы он умер, освободив Стива от всего этого.       «Без меня тебе было бы лучше. Я всегда был обузой. Я только мешаю…»       Баки бросает дальше в прошлое – черный коридор, светящийся прямоугольник двери, и Стив, целующий другого. А потом этот человек прикасается к нему. Баки передергивает от отвращения. Стив умоляет его простить, повторяя: «Мне нужен только ты. Больше никто. Я без тебя не смогу. Не смогу без тебя. Я все для тебя сделаю. Лишь бы ты был счастлив. Не оставляй меня. Не поступай так со мной».       А Баки упрямо твердит: «Лучше бы я умер в сорок пятом…», – и эта мысль сквозь прошлое бьется в его мозгу и теперь. Он больше не тот поломанный нестабильный калека, мысли о самоубийстве его не посещают, но после всего сказанного Баки не может не думать о том, что не узнай Стив о деле №17, его жизнь сложилась бы совершенно по-другому – никакой ГИДРЫ, никакого «Озарения» – Стив был бы на другой стороне. Тем, кем он и должен быть. Капитаном Америка, вечно спасающим мир.       А если бы Баки тогда в сорок пятом просто собрал яйца в кулак и все-таки уехал с фронта, то прожил бы спокойную и счастливую жизнь в Бруклине – как и хотел.       Но он слишком любил Стива. А Стив слишком любит его. И они оба положили собственные жизни, пожертвовав своими желаниями во имя этой любви. И оба оказались в тупике. Вместе, но среди обломков собственных судеб.       – Я тоже не вижу выхода, Стив, – выдыхает Баки обреченно. «И будущего не вижу», – думает он, но сказать это по-прежнему не хватает смелости. Но Стив будто не понимает, продолжает искать виноватых, хотя не виноват никто.       – Я сам все разрушил. То секундное наваждение стоило мне всего…       Баки качает головой. Все куда сложнее.       – Я давно простил тебе того страйковца, Стив. Речь вообще не об этом…       Стив хмурится, перехватывая его взгляд:       – Того страйковца? Да это твой Рамлоу, Бак!       Тот самый Рамлоу? Как-то подозрительно его много. Баки пытается сосредоточиться на воспоминаниях, но триггеры сработали лишь на Стива. Баки помнит все, что связано с ним, но остальное ускользает. Даже в ту роковую ночь он помнит лишь Стива, а тот, другой остается лишь черной гибкой тенью – не более, и фантомным отвращением от прикосновений.       Баки помнит все разговоры со Стивом, помнит, что узнал про обнуления – но как? Начиняет копаться в памяти, словно пленку, проматывает их диалог, восстанавливая по частям. Кто-то помог ему, – дал жучок. Рамлоу. Стив говорит о нем. И в споре про «Озарение» Стив тоже говорит о нем, а Баки его выгораживает. Снова этот Рамлоу. Человек, которого он забыл, незримо присутствует во всех воспоминаниях. И на покрытом снегом пляже у холодного бушующего океана Баки говорит Стиву, что любил его. Этого человека. Собственные слова эхом отдаются в памяти. Но самого его Баки не помнит совершенно. Все путается, все слишком сильно завязано на этом Рамлоу, но что-то внутри будто не дает вспомнить, не хочет вспоминать. И даже в той в записке о нем не было ни слова…       Стив смотрит на него внимательно, угадывая ход его мыслей, пусть и исходит он из изначально ложных предпосылок:       – Так он не все тебе рассказал? Наплел про вашу неземную любовь, забыв упомянуть, что чуть не передал тебя Фьюри, чтобы шантажировать меня в обмен на «Озарение»?       Баки вскидывает на него взгляд, пораженный. Вот и ответ. Вот почему он не хотел вспоминать. Но как он мог так обмануться… И как он мог его любить? Этого человека. Это кажется невозможным… Любить кого-то кроме Стива. Но Баки отчетливо помнит, как он сам сказал Стиву об этом…       И он не понимает ничего. А Стив протягивает ему свой телефон, – и там открыто какое-то видео.       – Посмотри, Бак. С каким ублюдком ты связался. Уходя в ЩИТ, он оставил послание.       Баки забирает телефон из его рук и смотрит. На видео кривляется какой-то абсолютно мерзкий тип. Курит у Стива в кабинете, закинув ноги на стол – демонстративно и вольготно. Рассуждает о том, где чье место и кто кого обвел вокруг пальца, и может быть в его словах и есть доля истины, но он настолько отвратителен в подаче, что вызывает совершенное отторжение. Если бы он и Баки в таких словах рассказывал про «Озарение», то вряд ли бы нашел в нем благодарного слушателя.       Но судя по всему с Баки он разговаривал по-другому. И когда этот тип вдруг начинает говорить про него – Баки просто не верит. Отрывает взгляд от экрана и смотрит на Стива в беспомощности – лишь бы тот сказал, что это все неправда. Что это ублюдок врет, блефует. Специально все это выдумал. Но Стив отводит взгляд, а тот продолжает говорить – и все это так грязно, так мерзко, с таким смакованием собственного самодовольства, – что Баки уже и сам не может посмотреть Стиву в глаза. Настолько он себе становится отвратителен. Ведь этот тип не врет. Баки не помнит ничего, но его слова ложатся на тот разговор со Стивом на заснеженном пляже. Он не врет. Но Баки смотрит и не понимает, как мог связаться с этим ублюдком на записи. Просто как? Как с ним можно спать? Как его можно любить? И как можно обманывать Стива ради этого отморозка? Он ведь совершеннейший отморозок – как Баки мог это не понимать, не замечать… Просто невероятно.       Запись заканчивается, сворачиваясь, и Баки видит оставленное под ней сообщение: «я тебя ненавижу брок просто знай я тебя ненавижу». Понимает, что это написал он сам, не Стив – не его манера.       Баки зажмуривается в отвращении, не в силах посмотреть на Стива из-за ужасающего стыда и чувства вины.       – Я не знаю, Стив… Я не понимаю… Как и зачем… Почему с ним? Я сам себе омерзителен… Как я мог так с тобой поступить?       Стив обнимает его, мягко привлекая к себе:       – Родной, хватит. Забудь. Ты был нестабилен, он этим воспользовался. Моей слабостью, твоей слабостью. Не нужно себя винить. Забудь. Главное, что ты наконец понял, что он за человек. Это главное, Бак. Все. Больше ты его никогда не увидишь. Он больше тебя не потревожит. Все закончилось. Забудь.       Да, Баки хотел забыть. И сейчас хочет. Но покоя не дает один единственный вопрос – почему этот человек его спас? Ведь он по сути пожертвовал собой, оставшись с Баки в ангаре. Знал, что его поймают и пощады не будет. И все равно остался с ним, вытащив на поверхность. Был ли в этом какой-то план? Или как иначе это объяснить?       Странно, но человек вытащивший его из ангара, совсем не похож на этого мерзавца на записи. Совсем. Он был совершенно другим. Будто и не он вовсе. Возможно, здесь какая-то ошибка. И Баки знает, что не сможет оставить это, не разобравшись.       – Стив. Дай мне с ним поговорить, – просит он, заранее зная ответ:       – Нет, Бак.       Но ему необходимо поговорить с этим человеком. Просто необходимо.       – Дай мне с ним поговорить – я тебя прошу. Установи там камеру, я надену жучок, ты будешь все слышать – но дай мне с ним поговорить, глядя ему в глаза.       – Не нужно тебе это, Бак, – болезненно стонет Стив, сжимая объятия, но Баки не отступается:       – Нет, мне нужно. Нужно. Правда, очень нужно. Поставить точку. Понять – как. Я умоляю тебя, Стив, – дай мне с ним поговорить. Иначе я жить с этим не смогу.       Стив смотрит на него внимательно и утомленно выдыхает. Сдается. Связывается с кем-то, отдавая приказ, чтобы Рамлоу «подготовили». Его пытают, – конечно. Баки пытается заставить себя поверить в то, что этот человек заслужил и сам наверняка не раз выступал в роли палача и экзекутора. И все равно. Ему противна мысль о том, что Стив – пусть и косвенно – но участвует в этом. А еще внутри скребется какой-то непонятный затаенный страх, отчаянное нежелание боли этому человеку, необходимость его спасти, защитить, несмотря на все, что тот сделал.       И может быть, Стив прав и встреча с ним – не лучшая идея. Но Баки не может с ним не встретиться. Ему нужно разобраться. Попробовать ухватиться за триггер. Понять, что между ними было и почему после всего этот человек выбрал его спасти. И действительно ли он его спас или там тоже какой-то хитроумный план.       И честно говоря, Баки ждет, что этот Рамлоу кинется ему в ноги и будет умолять его простить. Заверять в своей неземной любви. Настраивать против Стива. Но при его приближении тот отворачивается – настолько быстро, насколько позволяет истерзанное тело. Его действительно привели в порядок: смыли кровь, возможно, перевели в другую камеру. Волосы у него влажные, одежда целая и слишком чистая – и явно с чужого плеча. Рамлоу сидит на полу, спиной, а на серой футболке отчетливо выступают кровавые отпечатки. Его самого потряхивает, он заламывает руки, чтобы не тряслись – и Баки знает, что это не понаслышке. Остаточный эффект от так называемых «чистых» пыток – когда тебе вкалывают какую-то дрянь, и потом корежит несколько часов, будто сухожилия выкручивает жгутом, а внутренности горят.       Сопровождавший Баки страйковец уходит, оставляя их наедине. Стив прикрепил к его воротнику жучок, сам отслеживает происходящее по камерам – но в целом они одни с этим Рамлоу. Создается некая иллюзия разговора с глазу на глаз, как Баки и просил. И он ждет, что этот человек воспользуется шансом и начнет взывать к его милосердию. Но время идет, Рамлоу все так же сидит к нему спиной и молчит. Теряясь, Баки заговаривает первым.       – Брок…       Это имя ощущается на губах странно. Баки называл его так. Наверное, так. Да, именно так. Но сейчас он не помнит этого человека Броком. И это имя режет слух, будто скрежет стекла.       Рамлоу не отзывается. Не реагирует никак. Конечно. Не хочет, чтобы Баки его вспомнил. Так он – человек, который его спас. А если вспомнить, то все несколько иначе.       – Ко мне вернулись все воспоминания, Брок. Я словил триггер. Больше нет смысла прятать лицо.       И все равно никакой реакции. Баки подходит к решетке вплотную, но Рамлоу сидит у самой стены, до него не достать. Свежая футболка, которую на него надели, уже сильно пропиталась кровью. Баки слышит его сбившееся дыхание – ему больно. Он ногтями впивается в собственные запястья – пытаясь абстрагироваться, сменить раздражитель. И Баки почти не верит, что был какой-то умысел в его спасении. Слишком дорогой ценой.       – Почему ты меня спас? – спрашивает Баки. Он уже не надеется получить ответ, но неожиданно Рамлоу начинает медленно подниматься на ноги. Он опирается о стену и движение дается ему с очевидным усилием, но он это делает. Разворачивается к решетке и в его разбитом лице и тяжелой изломанной позе трудно узнать того самодовольного мудака с пленки. Но стоит ему ухмыльнуться окровавленным ртом, и образы мгновенно ложатся друг на друга.       – Спас тебя? О чем ты, любимый? Продолжаешь отыгрывать перед Кэпом нашу легенду? Умничка. Но поздно уже, я ему все рассказал.       Несмотря на очевидное усилие, с которым это произнесено – через боль, клацая зубами от непроходящего тремора, – сам тон его голоса, выбор слов настолько омерзительны, что Баки вновь пронзает чувство гадливости, с которым он смотрел на этого человека сквозь экран телефона. И настолько правдоподобно Рамлоу скалится, глядя ему в глаза, что Баки и сам уже начинает сомневаться, в чем правда. Будто он действительно открыл чертовы шлюзы. Поверить в это кажется проще, чем в то, что этот человек мог его спасти, пожертвовав собой.       – Очнись, медвежонок. Ты больше не нужен. Выполнил свою задачу. Вольно.       Конечно, Рамлоу прекрасно известно, что тут камеры, и он отыгрывает роль. Но как он это делает… Намеренно издеваясь. Врет, не краснея. Абсолютно уверенный в себе – даже сейчас. И он вызывает такое стойкое отторжение – что Баки не понимает, как мог с ним спать. Может, и не спасал он его. Может, просто быстро сообразил, что стоит спасти Баки и он выгородит своих. А сбежать ему и так помогут. Он же был командиром СТРАЙКА. Тут остались верные ему люди. Кто-то же открыл чертов шлюз.       Позади раздаются шаги. Баки знает, что это Стив. Не выдержал и пришел за ним.       – Пойдем, Бак, – Стив кладет ладонь ему на плечо, и он прав. Не имеет все это смысла. Рамлоу не будет, не хочет с ним разговаривать. Может действительно не о чем. Баки свою задачу выполнил и больше не нужен.       В последний раз он смотрит на этого человека. Тот отвечает на его взгляд ухмылкой – и ничего более. И его разбитое равнодушно-брезгливое лицо стоит у Баки перед глазами, пока Стив уводит его по коридору.       – Не принимай близко к сердцу, Бак. Он отморозок. Полнейший. Просто пытается тебя задеть. Забудь о нем.       Стив прав. И если задуматься, то этот Рамлоу стал началом всех бед. Он ведь намеренно подбирался к Стиву, – с ним не вышло, и он перешел на Баки, получив от него все, что хотел. Или не все? Ведь Фьюри он его не передал – но в памяти всплывает разговор со Стивом на пляже – про разбитые ампулы с транком и кровь. Видимо, просто не смог физически. Не успел. В этом причина.       – ГИДРА его убьет? – спрашивает Баки, не желая адресовать этот вопрос лично Стиву. Выбирает обезличенную ГИДРУ.       – Тебе его жалко?       Баки не знает, что на это ответить, и напряженно молчит.       – Что ты вообще знаешь о нем, Бак?       – Ничего, – честно отвечает он.       Стив вздыхает и садится рядом, сжимая в ладонях его живую руку.       – Ты думаешь, что он борется за правое дело в ЩИТе? Что все это он творил исключительно во благо человечества? Так он тебе это обрисовал?       Баки лишь пожимает плечами. Наверное, так. Но он не помнит. Он ничего не помнит об этом человеке.       – Бак, послушай, он не двойной агент. Он врет на той записи. Это блеф. Я тоже на мгновение засомневался, стал проверять, искать зацепки, но нет, он гидровец до мозга костей. Он никогда не работал на ЩИТ, он не из их числа – его просто в определенный момент сманил Фьюри. Рамлоу – образец идеальнейшего солдата ГИДРЫ. А я тебе рассказывал, как их набирают.       Баки помнит. «Проблемные. Наиболее агрессивные. С примитивными жизненными установками и без особых идеалов. С пониженным уровнем эмпатии, неспособностью к развитию долгосрочной привязанности и выстраивания адекватных межличностных отношений. Свора бойцовых собак, нападающих по команде «фас». Они не задумываются перед прыжком. Действуют исключительно в своих интересах. Моральными дилеммами не отягощены. Подчиняются тому, кто сильнее». Очень похоже на этого Рамлоу, каким тот предстал перед ним сейчас.        – Он делился с тобой подробностям своей биографии? Вырос в Нигерии, его отец там сколотил банду с местными головорезами. Рамлоу с детства варился в этой системе, занимались они контрабандой оружия и торговлей людьми. Детей продавали на органы, маленьких девочек в сексуальное рабство. Хотели провернуть какую-то сделку с биологическим оружием, что привлекло внимание ЩИТа. Ради спасения собственной шкуры Рамлоу всех заложил, собственного отца в том числе. Половину своих подельников расстреляв собственноручно. ЩИТ таких не вербует, в оперативники они набирают профессиональных военных, а не бандитов. Зато ГИДРА именно таких принимает с распростертыми объятиями. Кто собственного отца может расстрелять по приказу. Кто ничем и никем не дорожит. Только своими интересами. Ты это понимаешь, Бак? Он не дорожит тобой. Он использует тебя от раза к разу.       Стив прав, но Баки все никак не дает покоя произошедшее в ангаре.       – Он меня спас, Стив. Ты мне не веришь, но… я не открывал шлюзы. И я его не помню. Он со мной не связывался. Я сам оставил себе записку, зная, что ты меня обнулишь. Написал, что должен спасти тебя и остановить «Озарение». Ни слова про него. Я хотел пробраться к геликерриерам – это правда, но я не знал, что там будет ЩИТ. Они заметили меня, начали взрывать ангар, а я оказался заперт там. Он знал, что я не умею плавать. И остался. Ты можешь мне не верить, но в этом правда.       Стив поджимает губы, и Баки не может понять, поверил он или нет. Может, и сам не знает, кому верить.       – Ладно, родной, я понял. Давай так. Я его не убью. Я тебе обещаю. Если он тебе так нужен – я его не убью. Как только мы получим от него необходимую информацию, я обещаю его отпустить. И обещаю не калечить. На твоей совести этого не будет. Если, как ты говоришь, он тебя спас, то ты вернул ему долг. И «Озарение» его не коснется. Но не пытайся его вытащить сам, Баки. Хватит. Мне плевать на него, но мне не плевать на тебя. Тебя может случайно подстрелить СТРАЙК. Или сам Рамлоу использовать в качестве живого щита. Просто убить назло мне. Или все-таки передать Фьюри. Он снова тебя обманет, ты же это понимаешь? Я выполню любые условия, но ЩИТ не отдаст мне тебя. Ты понимаешь, Баки? Ты можешь пообещать мне не лезть в это? Не приближаться к нему? Потому что я не хочу опускаться до того, чтобы сажать тебя в камеру ради твоей же безопасности. Ты обещаешь мне забыть про «Озарение» и не покидать пределов этой комнаты, пока все не закончится?       Баки хмурится, не понимая одного:       – Почему ты просто не можешь прекратить все это, Стив? Если и сам считаешь, что в ГИДРЕ нам не место? И сам не в восторге от «Озарения»?       – Поздно уже. Да и больше нигде нам места нет. Ты видишь альтернативы? Я не вижу.       Альтернатива всего одна – объединить силы со ЩИТом. Но дорога туда им действительно закрыта. А уйти из ГИДРЫ сейчас – означает по собственной воле подставиться под пушки геликерриеров.       – Так что, Бак? Ты обещаешь мне в это не лезть?       И Баки тоже не видит альтернативы. И говорит:       – Обещаю.