Помни меня

      Первое, что он чувствует, – это парализующий страх. Потомак смыкается над головой, затормаживая свободное падение, и Баки замирает в медленной невесомости. Вода обволакивает, уносит вслед за искореженными обломками, закручивающимися в воронки. Теряя ориентиры, он барахтается в пустоте, но бионика становится неподъемно тяжелой. Будто примагниченная ко дну тянет вниз.       Первая связная мысль, которая приходит в голову, – это Стив. Стив его найдет. Стив его вытащит. И Баки беспомощно вертит головой в этом подводном вихре, среди металла и стекла, пытаясь найти Стива – тот ведь уже его узнал. Уже вспомнил. И не бросит одного.       Рассчитываешь всю жизнь провести за ним, как за каменной стеной? – спрашивает с усмешкой внутренний голос. И Баки признает свое поражение: он ушел, но так и не смог уйти. Не справился без Стива. Не справляется. Зря он устроил все это, Стив прав, он действительно не может быть один. Не получается. Он никогда и не был один. Они всю жизнь вместе, сросшиеся в одно целое. Стив неотделим от него, как и он от Стива. Они все делали вместе, сколько он себя помнит. Стив задавал вектор, а Баки следовал за ним: сбежать с уроков, ввязаться в драку, достать с дерева соседского кота, записаться добровольцами, вступить в Ревущих Командос, прыгнуть на несущийся в пропасть поезд – лишь бы вместе. И даже семьдесят лет Зимним Солдатом он не был один, спасаясь мыслью о том, что кто-то за ним обязательно придет, – тот, кого он помнил и не помнил одновременно. И Стив пришел. Вопреки всему вытащил из этого лимба. Стив всегда за ним приходил, и все их существование – от смерти к смерти, от спасения к спасению. Он не справится сам, без Стива. Но поворачивая голову, Баки понимает, что раз так, то круг перерождений для них обоих заканчивается сейчас. Все кончено. Потому что он видит Стива. Безжизненно парящего в рваном облаке крови. И его так же, как и Баки, утягивает вниз. В пустоту.       Я такой же потерянный в этом новом мире, как и ты... – эхом памяти отдается его голос. А мир – жестокое место, Барнс, – вторит ему кто-то другой.       И в итоге они оба просто падают на дно. В этом огромном вечно колеблющемся черном мареве.       Баки многого не замечал. Ему всегда казалось, что Стив сильнее. Что он знает, что делает. Бесконечно жалея себя, Баки и не думал, что Стив тоже едва держится, из последних сил, пытаясь выжить в этом непонятном мире и вытащить его за собой. Но у каждого есть предел. Стив его достиг. И сил у него не хватило. А Баки, привыкший, что его всегда спасают, так и не научился спасать в ответ. И сейчас он даже дотянуться до него не может, течение разносит их в разные стороны. Баки не может ровным счетом ничего. Даже плавать так и не научился…       Абсурд! Зимний Солдат, совершеннейшее оружие человечества, и не умеет плавать? – продолжает жестоко дразнить внутренний голос. И хочется разрыдаться от беспомощности и закричать, что да какой из него Зимний Солдат? Он просто Баки Барнс, паренек из Бруклина, который и на войну-то никогда не хотел.       И что, Баки Барнс был мямлей?       Если задуматься, то да. За внешней бравадой никогда у него не было такой силы характера, как у Стива. Он ненавидел ввязываться в драки. Ему не нужна была ни армия, ни Ревущие Командос. Нужен был Стив. И только. Кажется, в Зимнего Солдата превратили самого неподходящего для этого человека. Он мечтал о танцах по пятницам, а не о войне. Какой из него Зимний Солдат? Стив прав: только под кодами, только по приказу хендлера.       Хочешь сказать, что умел плавать исключительно благодаря вшитым в твой мозг кодам? Сугубо по команде? Я почему-то уверен, что семьдесят лет назад в Бруклине ты был еще тем задавакой. Баки Барнсу, такому, каким он был, было бы стыдно!       Едкие насмешки зудят, будто иголками вонзаясь в онемевшие от страха конечности. Тормошат, собирая воедино остатки воли и остатки сознания. И ведь действительно. Он умеет плавать. Он всегда умел плавать. Его учил отец, и они со Стивом выросли у океана. Еще не зомбированный обнулениями, без кодов и приказов, с неподъемным чужеродным протезом, приваренным к открытой ране, он ведь выплывал. Раз за разом. Он выплывал. Так почему он не сможет сделать это сейчас? Даже если протез ему не подчиняется, даже если утягивает на дно – у тела сверхсолдата хватит сил, чтобы справиться. Чтобы протащить за собой этот балласт. Ему ведь нужно добраться до Стива. Просто добраться до Стива. Хотя бы на это у него должно хватить сил.       И Баки пытается, гребет к нему живой рукой. На пределе возможностей. Задействуя все ресурсы, данные ему сывороткой. Ведь он, Баки Барнс, умеет плавать, он всегда умел. И тело будто вспоминает давно забытые движения, чувствуя потоки воды, восстанавливая равновесие – он плывет. Начинает плыть. Медленно, неловко, проваливаясь на глубину, но неизменно выравнивая курс. И пусть бионика отказывается слушаться, – он сильнее этого. Ему нужно добраться до Стива. Во что бы то ни стало. Добраться до Стива.       В последнем отчаянном рывке Баки хватает его за крепежный ремень, притягивая к себе. Обхватывает обмякшее тело. Стива накрыло обломками при падении, пробита грудная клетка, глубоко рассечен лоб, прощупываются сломанные кости. Для обычного человека травмы с трудом совместимые с жизнью. Но Стив, к счастью, не обычный человек. Баки чувствует медленное биение его сердца, но спонтанный проблеск надежды сменяется глухим отчаянием. Стива не вытащить, имея в распоряжении лишь одну руку и дополнительный балласт в виде бионики. Баки пытается, но не может. Их обоих продолжает затягивать на дно, и погружение все быстрее и неумолимее. Он пробует вытолкнуть Стива наверх, но бесполезно. Слишком тяжело. Он бессилен что-либо сделать. Совершенно. Это он во всем виноват, он это допустил, надо было сразу снять чертову маску еще на геликерриере или не ввязываться вообще… Не нужно было уходить... Что толку было в его уходе, если сам по себе он ничего не стоит? Стив остался на геликерриере из-за него, а Баки лишь вновь доказал собственную никчемность...       Хватит себя жалеть и думать, что ты ни на что не способен! Ты поплывешь, когда научишься принимать себя. И когда почувствуешь себя сильным. Когда поймешь, что ты Зимний Солдат, а не калека!       Но что он сделает, если бионика отказывается слушаться? Наоборот, тянет ко дну, будто лишний раз напоминая о своей чужеродности. Будто спустя семьдесят лет вживление все-таки провалилось, началось отторжение тканей. В голове проскальзывает безумная мысль избавиться от протеза вообще – но смысла в этом нет. Один, без Стива, Баки, может, и выплыл бы. Но он не собирается выплывать один. Без Стива – не собирается. И принимая неизбежность, Баки утыкается ему в плечо, закрывая глаза. Все кончено. По крайней мере, они вместе. Как и обещали друг другу. До конца.       Внутренний голос звучит разочарованно:       Только представь, какой огромный путь ты прошел. Хочешь все это забыть? Вернуться к точке отсчета? – допытывается до него. – Мне просто казалось, что ты другой... Тот Баки Барнс, которого я видел на старых пленках... Зимний Солдат –совершеннейшее оружие человечества... Ты оба и тебе нужно это принять. Тогда и научишься плавать. Управлять бионической рукой может лишь Зимний Солдат. Без него так и останешься наполовину. Беспомощным. Поэтому и цепляешься за своего Стива. Но вторая половина не в нем, а в самом тебе. Ты – целое. И без него, и без кого бы то ни было. Сам по себе. Помни об этом.       Распахивая глаза, Баки напрягает левое плечо в последней попытке. Движение отдается разрывающей болью, будто зарубцевавшиеся семьдесят лет назад шрамы лопаются и кровоточат, как в самом начале модификаций. Он ненавидит этот протез. Ненавидел его всегда, как ненавидел себя Зимним Солдатом. Даже научившись управлять бионической рукой, он продолжал ее ненавидеть. Неотделимое напоминание о том, кем он стал. И что потерял. И как бы виртуозно он ни научился владеть бионикой – она всегда ощущалась чужой. И оставалась чужой. И будто мстит ему за это сейчас.       Этот протез – чертово произведение военного искусства – он часть тебя. Не раз спасал тебе жизнь. И чего ты ненавидишь его и не хочешь использовать?       И хочется заорать в ответ, что он бы и рад, но не может, не получается!       Внутренний голос только смеется в ответ и продолжает допытываться: Почему ты не используешь бионическую руку? А Баки вдруг запоздало понимает, кому этот голос принадлежит. В памяти мелькает буквально мгновение. Несколько размытых секунд. Смущенная улыбка, взгляд золотистых глаз из-под ресниц. Словно издалека Баки слышит собственный ответ: Тебе будет неприятно. Улыбка становится шире: Наоборот. Он ощущает фантомное прикосновение к бионической ладони, чужие пальцы поддевают ее, тянут на себя. Баки вырывает руку, как и тогда. И осознание прожигает – он ее чувствует. Снова чувствует.       Ты – Зимний Солдат.       Он рекалибрует пластины, проверяя, убеждаясь, что бионика подчиняется – и она подчиняется. Плечо перестает тянуть, возвращается привычная легкость и маневренность. Левая рука всегда ощущалась немного иначе, но она его, нераздельно связана с ним вот уже семьдесят лет. Продолжение его. Совершеннейшее оружие, которое не раз спасало ему жизнь. Сколько бы раз он ни тонул, ни срывался с полосы препятствий. Сколько бы раз ни закрывался ею от пуль и ни блокировал удары. Он пережил семьдесят лет мучений благодаря тому, что стал Зимним Солдатом. Он был не единственным, но остался он один. И пусть в отличии от Стива он всегда старался избегать драк, но он стал в них сильнейшим. Пусть он никогда этого не хотел. Но он стал. И благодаря этому выжил. Из тебя семьдесят лет создавали идеального киллера, от этого никуда не денешься, а главное – зачем это отрицать? Это помогло ему выжить тогда. И поможет сейчас. Что бы с ним ни произошло, как бы страшно и тяжело ни было – это все его. Это сделало его сильным. Таким, какой он есть. И возвращаться к точке отсчета он не собирается. Эти семьдесят лет мучений стоили шанса на жизнь. Стоили того, чтобы вновь увидеть Стива. Стоили того, чтобы иметь возможность спасти его сейчас.       Осознание собственной силы пронизывает его всего, целиком – каждый живой мускул, каждую бионическую пластину. Задеревеневшее тело обретает давно забытую легкость и свободу. Почти как в детстве, когда он ощущал себя всесильным, не знающим страха, прыгая с волнореза с другими мальчишками и выныривая обратно, заразительно смеясь. Вода сама выталкивает наверх, и он не понимает, как мог забыть, как мог разучиться – настолько естественным это ощущается теперь. Мутное марево сменяется резким светом в одно мгновение, до невозможности яркое небо ослепляет. Легкие обжигает воздух, заглатываемый жадными глотками. Рывком он вытаскивает за собой и Стива, удерживая его голову над поверхностью, и гребет к берегу изо всех сил. Теперь он знает, что выберется. Они уже выбрались. Он смог. Он победил.       Их отнесло далеко от Трискелиона, в лесополосу. Береговая линия дикая и покатая, Баки тащит Стива на себе, увязая в иле. Они валятся в липкую грязь, и он в спешке срывает застежки тактического костюма, оголяя шею и прощупывая пульс. Прижимается к губам, давит на грудь в заданном ритме, пытаясь быть осторожным, не причинить еще больше вреда, – но необходимо вытолкнуть воду из легких, чтобы дать ему дышать. Стив закашливается, вода струится у него по подбородку, наконец он делает рваный вдох, но не приходит в себя, – только на мгновение, кажется, приоткрывает глаза и тут же оседает обратно. Но он дышит. Баки улавливает едва различимое дыхание бионическими сенсорами. Стив дышит. И Баки шумно выдыхает и сам. С облегчением.       Гул крови в ушах сменяется мерным гудением воздушных лопастей. Задирая голову вверх, Баки видит джеты ЩИТа, явно идущие на снижение – заметили их. Они здесь за Стивом, обшаривают местность в поисках Символа Нации. Капитан Америка – слишком ценный ресурс. Ему не дадут умереть, он нужен ЩИТу. Чего Баки не может сказать о себе. И если он не хочет попасть в руки Фьюри, то необходимо убираться отсюда как можно быстрее.       ЩИТ позаботится о Стиве. У них куда больше возможностей, чем у Баки сейчас. Он беглый преступник и сам толком не знает, куда податься. А в ЩИТе со Стивом будут работать лучшие врачи, сделают все, чтобы не дать ему умереть. Баки это понимает и все равно замирает в нерешительности, колеблясь. Рациональное борется в нем с щемящей необходимостью остаться рядом, убедиться, что Стив будет в порядке, держать его за руку, когда тот очнется. Как Баки делал всегда, когда тот болел. Давно, еще в Бруклине.       Что бы ни произошло между ними, Стив навечно ему близок и дорог. И именно поэтому Баки должен уйти. Чтобы наконец дать Стиву возможность стать тем, кем он должен быть. И самому наконец перестать проживать чужую жизнь. То, что было в Бруклине, осталось там. За семьюдесятью годами. Стив всегда хотел быть героем. А Баки никогда не хотел на войну. И это нельзя изменить, как бы они ни любили друг друга. Они оба пытались приспособиться, ломали себя, и оба потерпели поражение. Настала пора это принять и пойти каждый свои путем.       Прежде чем исчезнуть навсегда, Баки приходит попрощаться. Это мысленное прощание, для него одного. Стив не знает, что он здесь, – стоит на балконе его палаты, за стеклом, скрытый темнотой и неплотно задернутыми шторами. Стив очнулся – впрочем, Баки узнал это еще из вечерних новостей. Весь мир пристально следит за своим героем. Широкой общественности ЩИТ объяснил его долгое отсутствие секретной миссией, назвав провокацией и фейком всплывающие то тут, то там кадры таинственного Капитана Гидра, так подозрительно похожего на Стива Роджерса. Самому Стиву произошедшее тем объяснили, что он попал к ГИДРЕ в плен. Баки понимает это по его разговору с Черной Вдовой, дежурящей в палате. Она там не просто так и вооружена до зубов она не просто так. ЩИТ ожидает появления Зимнего Солдата. Но он не появится. Миру нужен Капитан Америка. А Зимний Солдат пусть остается вечным призраком.       – Модификант из ГИДРЫ, с которым я встретился на геликерриере... Кто он? Ведь это он меня спас?       Вдова уходит от ответа. Стив хмурится и замолкает. Рано или поздно он вспомнит, как бы ни пытался ЩИТ оградить его от этих воспоминаний. Обнуления не стирают память, а лишь запечатывают ее. ЩИТ может этого не знать, зато Баки знает прекрасно. Стив все вспомнит. Неизбежно вспомнит. Они будут врать и пытаться избегать триггеров, но сработать может любая случайность. Обрывочные воспоминания будут накапливаться, сливаться воедино, сводя с ума своей реальностью и невозможностью эту реальность принять. Стив вспомнит. Но пока этого не произошло, у них обоих будет время разобраться с последствиями этой невозможной любви, которая чуть не уничтожила их обоих. Которая чуть не уничтожила весь мир.       Баки бросает на него последний взгляд, понимая, что пора уходить. Но есть еще кое-что незавершенное, что держит здесь и не отпускает. Рамлоу. Баки бы и хотел избавиться от мыслей о нем, но не может. Он видел кадры разрушенного Трискелиона, там много жертв. И если про состояние Капитана Америка докладывают чуть ли не ежечасно, то жив или нет Рамлоу, Баки не узнает из вечерних новостей. Но хочет знать. Пусть и ненамеренно, но этот человек спас ему жизнь своим вмешательством. Спас и разрушил одновременно. Баки по-прежнему помнит мало, какие-то отрывки, тренировки – и воспоминания в общем-то не всегда самые приятные по ощущениям. И все-таки… наверное, Рамлоу сделал для него больше, чем должен был. Может, даже не так уж ненамеренно.       Найти его гораздо сложнее, чем Стива. Списки пациентов зашифрованы – там нет имен, лишь условные номера агентов. Вырубая медбрата, неузнаваемый в медицинской маске и перчатках, Баки просто обходит коридоры. Вслушивается в разговоры, заглядывает в открытые двери наугад. Это все чревато, да и в целом бесполезно. Не факт, что Рамлоу вообще здесь. Он же живучий черт, скорее всего, сбежал. Его действия в ходе «Озарения» должны были расценить как попытку переметнуться обратно в ГИДРУ, с ЩИТом ему явно не по пути. Да и сам он сказал же, что вообще жалеет, что перешел. Только потому что поверил двойному агенту, который в итоге его использовал и переиграл. Вот он, бумеранг в действии. Даже забавно. И хотел бы Баки посмотреть на этого человека, способного переиграть Брока Рамлоу…       – Агент Роллинс!       Баки фиксирует одиночный окрик посреди гула многолюдного коридора, реагируя на знакомое имя. Именно с неким Роллинсом требовала от Рамлоу связаться Мэй в кабине джета. Фамилия распространенная, может, это вообще другой человек, но Баки все равно идет на звук. Нужно проверить. Хотя, даже если это нужный ему Роллинс, не факт, что ему известно о дальнейшей судьбе Рамлоу. В любом случае Баки намерен его припугнуть и выведать максимум информации. Пусть скажет хотя бы, что Рамлоу сбежал в неизвестном направлении, и Баки успокоится.       Он останавливается на безопасном расстоянии, делая вид, что изучает ассортимент кофейного автомата, а сам разглядывает этого человека боковым зрением, почти сразу убеждаясь, что это именно тот, кто ему нужен. Баки чувствует, что его знал, что черты лица, голос ему знакомы. Кажется странным, что единственным объектом своей сильнейшей эмпатии Рамлоу выбрал именно его – сам Роллинс совершенно не производит впечатление приятного и хоть сколько-нибудь эмпатичного человека. Как раз наоборот. С абсолютно пустым и равнодушным лицом он выслушивает медсестру, торопливо рассказывающую про чье-то крайне тяжелое состояние с какими-то мало понятными терминами. Агент перебивает ее уже через пару секунд, очевидно, не желая слушать всю эту шелуху. И задает конкретный вопрос:       – Какие у него шансы?       – Угрозы жизни больше нет, критическая точка миновала, но…       – Когда я смогу его увидеть?       – Не раньше, чем через пару недель. Я, правда, не уверена насчет допуска… Встречи с гидровцами по особому согласованию, вы же знаете.       Баки распахивает глаза, понимая. Речь идет о Рамлоу. Конечно, о нем.       Роллинс между тем отвечает медсестре равнодушной благодарностью, и та скрывается за дверью. Баки охватывает странная злость, ему почему-то так невероятно больно и обидно за Рамлоу, отдавшего все этому человеку, который сейчас сухо интересуется его состоянием – очевидно, лишь в интересах последующего допроса.       Теряя самообладание, на эмоциях Баки следует за ним вдоль по коридору. Роллинс удаляется в странной спешке, минуя лифты, зачем-то выходит на запасную лестницу черного хода. Баки бесшумно проскальзывает следом, замирая на верхней площадке. Роллинс спускается на несколько шагов и вдруг будто ноги у него подкашиваются. Он хватается за перила, словно немощный старик, и тяжело опускается на одну из ступеней прямо посреди пролета. «Какой же ты придурок, Брок…», – бормочет он в пустоту. Обхватывает голову руками и, утыкаясь лбом в колени, сдавленно уродливо рыдает. Будто сдерживался из последних сил и силы наконец его покинули.       Баки уходит так же бесшумно, как и появился. Похоже, Рамлоу переиграл сам себя. Что бы ни произошло между этими двумя – Роллинс тоже считает его своей семьей. И явно о нем позаботится.       Уже к рассвету Баки пересекает границу с Мексикой. Практически беспрепятственно. Если ЩИТ и пытается выйти на его след, то не слишком активно. Он не первоочередная задача. В ЩИТе понесли большие потери, хватает забот и без него. А Баки умеет залегать на дно. Сядет на корабль в Альтамире, а дальше Африка, Азия, страны третьего мира, бесконечная человеческая мясорубка. В юности был период, когда он мечтал наняться матросом на шхуну и повидать мир. Сейчас куда больше хочется покоя, а не очередных скитаний, но, возможно, если он не будет причинять проблем, рано или поздно от него отстанут. Забудут. Он осядет где-нибудь. Что-нибудь выберет. Решит. Будет видно. Пока ничего не ясно и в голове никаких конкретных планов. Только убегать как можно дальше, исчезнуть, оставляя все позади.       Он ведет машину вдоль прибрежной полосы. Солнце встает над водой, и Баки останавливается, завороженный этим зрелищем. Выходит к пляжу, разминая затекшие мышцы. Он уже несколько суток без сна, голодный и усталый. В полной неопределенности. Мучимый сожалениями, чувством вины и страхом неизвестности. Впервые в жизни он предоставлен сам себе. Один. Совершенно. Без оглядки на Стива. Без указаний старшего по званию. Без приказов хендлеров. Баки смотрит на безмятежную морскую гладь, раскинувшуюся перед ним. Светящуюся первыми лучами утреннего солнца. Скидывает с себя одежду и заходит в воду, впервые за долгое время не испытывая страха. Медленно плывет на глубину, навстречу солнцу. Усталость покидает его тело, а голова вдруг освобождается от всяких мыслей. Вода убаюкивает, несет куда-то. Баки не знает, правильно ли поступил. Не знает, что ждет его впереди. Не знает ровным счетом ничего. Но ему вдруг становится так легко и свободно. И почему-то кажется, что все должно быть хорошо.