Глава 2.1. Сын Наместника
30 августа 2020 г. в 12:03
— Пара хитрых лисов! Один день и одна ночь миновали, и ни одна травинка не указывает на их след! Анборн хорошо подготовил их!
— Боюсь, даже слишком хорошо, Капитан, — ответил его спутник c улыбкой. Они стояли под палящим полуденным солнцем: в скалистом ущелье, где охотники остановились, чтобы оценить погоню, негде было укрыться.
С возвышения им открывался вид на Северный Итилиен: густые зеленые леса и вздымающиеся на фоне ясного неба холмы; местами виднелась белая линия древней каменной дороги, ведущей на север к Минас Итилю, порой терявшаяся в болотах и в дикой растительности.
Спутник Капитана — стройный светловолосый следопыт, служивший в Итилиене уже около двух лет, — высматривал тех, за кем они следовали, прикрыв глаза рукой от солнца. За три быстро пролетевших года он обратился из юноши в мужчину — когда-то детское лицо обрело строгие черты, закаленные в битве и непогоде, и уже несло печать сострадания, радости и печали, что лишь те, кто прошел путь войны, могли распознать друг в друге.
Внешне мало что отличало его от других следопытов — разве что он был спокойнее остальных, опаснее с луком и стрелой, и по мастерству владения мечом уже не уступал своему брату. На него приятно было смотреть, ибо немногие в Хеннет Аннун могли сравниться с ним в изяществе жеста и в быстроте, а его меч был предметом зависти всего отряда. Ни один отец не мог выбрать дара прекраснее, ибо это был искусно закаленный клинок с рукоятью, украшенной слоновой костью из Харада, а ножны его были изготовлены из великолепной кожи с выгравированными на ней золотыми лебедями Дол Амрота. Этот молодой воин, — с улыбкой отметил про себя Капитан, глядя на него — был владельцем единственной в отряде Итилиена книги — потрепанного сборника «Сказаний Белерианда».
Три раза сменились времена года с тех пор, как он прибыл в Хеннет Аннун — несчастный ребенок, полный книжных знаний, тоскующий по дому. Капитан улыбнулся про себя: время летит здесь, в диких лесах. Время лечит любые раны — так говорят — но оно не залечило глубокого шрама на щеке этого юноши, и тех ран, что не видимы глазу.
За три года Итилиен наложил на него свои чары: он завладел им, как и всеми ими. Замкнутость ушла, и иногда Капитан верил, что младший сын Наместника был даже в некотором роде счастлив здесь, порой предаваясь глупым ссорам с дерзким Дамродом. И все же, в первое время он не мог не замечать с состраданием боль в его взгляде, когда приходило время открывать письма из дома — это всегда были длинные послания, написанные размашистым почерком Боромира, но никогда — рукой Наместника. Теперь, три года спустя, молодой следопыт научился скрывать свою боль за ироничной полуулыбкой.
Поначалу определение юноши в отряд Итилиена озадачило его и даже вызвало у него раздражение. Следопыты не могли позволить себе заниматься изнеженным новичком, и у их Капитана, в условиях постоянной опасности, грозившей Итилиену, не было ни времени, ни терпения нянчиться с сыном Наместника. Как и другие, он слышал достаточно об этом юноше, не выходившем из тени своего старшего брата — и то, что он слышал о нем, удручало его. Ученый, поэт, чьи руки годились для того, чтобы держать перо, но не меч и лук. А Итилиену не нужны были ни поэты, ни ученые теперь.
Он помнил угрюмые лица лейтенантов, сидящих вокруг костра — никто из них, даже молодой Анборн, с воодушевлением принимавший любой вызов, не хотел брать этого юношу в свой отряд. Он чувствовал их молчаливое сопротивление и хорошо понимал его, ибо ему так же не по душе был этот новичок, как и им. Закаленные в трудностях и независимые, они были кровным Братством — их отцы и праотцы были следопытами до них, и многие из них гордились тем, что вели свой род от следопытов первого Братства Итилиена, основанного еще в дни Турина Второго. Это было Братство, закрытое для недостойных чужаков, к какому бы древнему и знатному роду они ни принадлежали.
Но приказ есть приказ, и как воины Гондора, они должны были повиноваться. Он вздохнул, переводя взгляд с одного лица на другое, пока не встретился глазами с Мардилом. Он помнил, как во взгляде его промелькнул огонек смеха, и он, легко пожав плечами, сказал просто:
— Я беру его.
И так многострадальный Мардил, чье терпение по отношению даже к самым дерзким юнцам казалось неисчерпаемым, принял юношу под свое крыло.
И к общему удивлению Братства, юноша скоро доказал свою ценность, и осторожность и неприятие, с которыми они смотрели на него, вскоре сменились теплотой. В течение года терпел он насмешки и колкости со стороны отряда, как и любой другой юнец, и скоро воины Мардила стали просто невыносимы из-за своих шуток о том, что у них в отряде есть свой собственный воин-поэт.
Младший сын Наместника вскоре покорил всех своей скромностью, доблестью, мудростью и остроумием. Он также был молод и раним, и хотя едва ли товарищи могли говорить с ним на равных о его отце, ибо он был сыном Наместника, они выражали свое сочувствие иными способами. В Итилиене невозможно было хранить тайны от своих собратьев.
Раз юноше недоставало отцовской любви, он нашел ее здесь, ибо кем были они друг другу в Братстве, если не отцами и братьями? Капитан провел рукой по лбу. Он сместил хватку на луке, его настороженный взгляд все еще был направлен в лес позади них.
— Поспеши, Фарамир — или мне ждать весь день? Что ты видишь?
— Ничего, что касается юнцов, но там что-то происходит. Взгляните.
Обернувшись, он проследовал за сощуренным взглядом Фарамира. К северо-востоку — где-то в пяти лигах по прямой — он увидел падальщиков, круживших над деревьями — их становилось все больше, и их слабые крики прорезали тяжелый воздух.
— Что вы думаете, Капитан?
— Дурной знак, мальчик мой, вот что я думаю, — ответил он, нахмурившись и вставая на ноги. — Если наши юнцы чего-то стоят, они позаботятся о себе сами час или два. Идем со мной.
И, не сказав более ни слова, Капитан исчез среди деревьев, и молодой следопыт последовал за ним.