Капитан Гондора

      Луна уже взошла на небе, когда Капитан вошел в кухню — мрачный, словно побывал в недрах самого Ангбарда. Он остановился у камина, выпрямившись во весь рост, и отрывисто произнес:       — Приветствую, мой Лорд Боромир. Вы вызвали меня, и я явился, повинуясь вашему приказу.       Быстро встав из-за стола, Боромир протянул ему руку: рукопожатие было быстрым и небрежным с обеих сторон.       — Приветствую, Халдор. Прими мою благодарность за гостеприимство и за твою доброту к моему брату — за это я в долгу перед тобой до конца времен.       — Я выполнял свой долг и не более того, — грубо ответил Капитан. Он наклонился поцеловать сестру и, коротко кивнув Фарамиру, сел за стол и положил в стоящую перед ним тарелку жаркого из общего блюда.       — Морвен, будь добра, принеси того Лебеннинского вина, что мы привезли в последний день прошлого года.       — Вечно вас, мужчин, нужно накормить, — проворчала Морвен, спеша в подвал, — Вечно: Морвен принеси мне то, Морвен принеси мне это. Что вы пожелаете в следующий раз, Мастер Халдор? Тушеного кролика из Белерианда?       — Какая чудесная идея, Морвен. Но я был бы не против оливок из Лихолесья к кролику, если ты будешь так добра.       — Оливки из Лихолесья, неужели! Здесь скорее найдется крапива или поганки.       Однако несколько мгновений спустя Морвен вернулась, неся глиняную миску крупных пурпурных оливок в одной руке и бутылку вина — в другой.       По воздуху разнесся аромат крепкого пряного вина, и когда Капитан наполнил свою чашу до краев, Боромир, наклонившись вперед, произнес:       — Ты выглядишь мрачным, Халдор. Какие вести?       — Какие, кроме дурных? — Капитан пожал плечами и сделал большой глоток. — Мои собратья по оружию проверяют каждый холм в поисках врага, а о юнце Арвегиле так ничего и не известно.       Поставив чашу на стол, он обратил на Боромира свой острый взгляд.       — Мой Лорд, — сказал он откровенно, — я не сомневаюсь, что вы отозвали меня от моих людей ради того, чтобы обсудить важные дела, но если вы позволите, прежде я проведаю юношу Маблунга, ибо до меня дошли дурные вести.       — И ты не можешь сказать мне сейчас, что это за вести? — спросил Боромир резко.       — Нет, пока не поговорю с Маблунгом, — коротко ответил Капитан. Он взял сестру за руку: — Ниенна, мальчик очнулся? Могу я поговорить с ним?       — Он пришел в себя полчаса назад, — в голосе Ниенны звучало сомнение, — но если ты пообещаешь не утомлять его…       — Мы управимся быстро, — заверил он ее. Поднявшись из-за стола, Капитан повернулся к Боромиру: — Следуйте за мной, мой Лорд, если вы не возражаете.       Они последовали за Капитаном в комнату больного, и в полумраке, царившем в коридоре, Фарамир, шедший позади всех, заметил сжатые кулаки Боромира и напряженно выпрямленную спину Капитана. Весь день в нем нарастало непонятное чувство тревоги — возможно, оно было вызвано непривычной сдержанностью Боромира, который с трудом скрывал свое нетерпение покинуть дом, как только позволят приличия. Теперь он видел, что поддержание мира между этими двумя будет непростой задачей, и он настолько погрузился в свои беспокойные мысли, что когда они дошли комнаты, он внезапно натолкнулся на остановившуюся в дверях Ниенну.       Смущенный и совершенно сбитый с толку, он неуклюже извинялся, завороженный ее улыбкой, и все, о чем он мог думать в тот момент, был аромат лаванды, исходивший от ее волос, и мягкость ее нежной кожи. Покрывшись краской от смущения, он задержался в дверях, наблюдая, как Боромир пододвинул себе стул, в то время как Капитан опустился на низкий табурет у края постели.       Маблунг был долговязым юношей с темными кудрями, обрамлявшими его еще по-детски округлое лицо, обычно тронутое юношеским румянцем. Теперь же, в дрожащем свете лампы, глаза его горели от лихорадки, а впалые щеки и исхудалые руки, бессильно лежащие на одеяле из тонкой серой шерсти, выдавали измождение от болезни.       Тихо и удивительно ласково для воина, Капитан обратился к нему:       — Маблунг, дитя мое, как же ты настрадался. Но теперь, с нами, ты в безопасности.       Испуганный взгляд темных глаз переместился с Капитана на высокого чужака.       — Это Лорд Боромир. Видишь, даже величайшие из людей пришли тебя проведать. Ты самый счастливчик из юнцов!       Почему-то чувствуя себя задетым, Боромир произнес настолько мягко, насколько мог:       — Нет, Маблунг, не поднимайся из-за меня. Я не выше любого, кто пролил свою кровь за Гондор.       — О, Капитан, — вновь устремив взгляд на Капитана, юноша попытался сесть, — Арвегил мертв! Я не смог…       — Фарамир, ты не поможешь ему? Сядь с ним и позволь ему опереться на твое плечо.       Последовала неловкая пауза, пока Фарамир, словно очнувшись от забытья, поспешил к Маблунгу через комнату и, не встречаясь взглядом с Капитаном, помог юноше приподняться. И когда Маблунг устроился удобнее, Капитан заговорил снова:       — Маблунг, мы должны знать, что произошло и как погиб Арвегил. Это очень важно — расскажи нам все, что ты помнишь.       Вздохнув, Маблунг начал:       — Прошел один день и одна ночь охоты, и на заре второго дня я увидел свежие следы, оставленные не более получаса назад. Это был отряд из пяти или шести человек, следующих на запад, но постоянно делавших петли. Поначалу мы подумали, что это были охотники, и спрятались в развалинах старой кузницы, ожидая, пока они пройдут мимо. И они прошли. Это был небольшой отряд харадримов, пять человек. Во главе их был высокий человек с бородой, и Арвегил сказал потом — ибо сам я не видел его лица — что он был темнокож, как люди с юга, но у него были желтые глаза, словно у волка.       При этих словах Капитан беспокойно пошевелился на стуле.       — Человек с желтыми глазами, говоришь? Продолжай.       — Мы побежали, словно все войска Мордора гнались за нами. — Он остановился, облизнув губы, и пережитый ужас отразился в его глазах. — Мы собирались отправиться на юг, к разрушенной сторожевой башне недалеко от Андуина, и там поднять тревогу. Но не прошло и часа, как они настигли нас, и нам ничего не оставалось, кроме как обнажить мечи. Одного Арвегил убил почти сразу, и когда он упал, я увидел, что он украл один из наших черных дымовых сигналов — я подобрал его       — Черный дымовой сигнал? — перебил его Капитан, и, взглянув на Фарамира, увидел в его глазах такое же удивление.       — Да, Капитан, я положил его в свою сумку, если я не потерял ее.       Капитан вопросительно повернулся к сестре:       — Ниенна?       Не говоря ни слова, она кивнула и принесла помятую сумку, лежавшую на маленьком столике в углу комнаты.       — Вот, — произнесла она, — ни Морвен, ни я не касались ее с тех пор, как Маблунг здесь.       Капитан расстегнул пряжки, и на шерстяное одеяло выпала пригоршня вещей — промокший изюм, завернутый в грязный носовой платок, запасная скоба для метательных ножей, моток веревки и, наконец, черная трубка высотой с ладонь. Капитан осторожно взял ее в руки.       — Выглядит так же, как наши, Капитан. Только… — Фарамир нахмурился. — Этого не может быть.       — Однако, это так, — прошептал Капитан, крутя вещицу в своих длинных пальцах. — Он сделан так же, но не нами.       Передав его Боромиру, он произнес:       — Мой Лорд, люди Итилиена никогда не использовали черные дымовые сигналы. Никогда прежде, и точно не сейчас. Секрет изобретения подобных предметов известен лишь небольшому кругу людей, принесших клятву хранить его в тайне.       — Это все упрощает, не так ли?       С тяжелым взглядом, Капитан ответил:       — Да, но ни один Капитан не захочет назвать кого-либо из своих людей предателем. — Он снова повернулся к Маблунгу: — Продолжай, мы должны услышать историю до конца.       — Я застрелил другого из лука, и какое-то время мы сражались, но их было трое против нас двоих. Когда меня ранили в живот, Арвегил сказал мне бежать, пока он сдержит их. К своему стыду, я сделал, как он сказал. Я добрался до старого дуба у Великой реки, где я перевязал рану, как мог. Я хотел вернуться, но, должно быть, потерял сознание, и когда я очнулся, была уже ночь. В свете луны я увидел следы, ведущие к реке — следы человека, преследуемого тремя другими, — я пошел по следам, и в зарослях тростника я нашел его. Он умер с открытыми глазами, Капитан — Эру, помоги мне, я не мог закрыть их! — Голос у Маблунга сорвался, и слезы потекли по его щекам. — Я никогда не забуду этого, Капитан — огромная черная рана в его горле и…       — О, Маблунг, — Фарамир прижал юношу к себе, гладя его по волосам, прилипшим к влажному от пота лбу.       Все долго молчали, и когда рыдания Маблунга затихли, Капитан, сидевший все это время с каменным лицом, вдруг заговорил снова, и в голосе его звучала бесконечная доброта:       — Маблунг, ты видел кого-то еще? Ты видел человека с волчьими глазами?       — Нет. Никого. Я опустил тело Арвегила в реку — я боялся, что они доберутся до него и что-то сделают с ним. Я остался лежать там, ибо я не мог подняться, и потом увидел вас. Я поступил неправильно? — Спросил он с дрожью в голосе.       — Нет, ты все сделал правильно, — ответил Капитан, легко опустив руку на щеку юноши.       — Мы… Я не выдержал испытания?       — Что ты, дитя мое. Ты показал мужество Хурина перед Морготом. Отдыхай и не беспокойся ни о чем, и через какое-то время ты вернешься к нам и займешь свое место в Братстве.       Вздохнув, Маблунг опустился на подушки и закрыл глаза, и Ниенна, вернувшаяся в комнату своей неслышной поступью, опустила руку на плечо брата:       — Халдор, Маблунгу нужен отдых. Ему нельзя переутомляться.       — Да, конечно. — Капитан быстро поднялся на ноги. — Мой Лорд Боромир, я думаю, нам нужно много о чем поговорить. С вашего позволения, отправимся в мою комнату, там нас никто не потревожит.       — Да, так и поступим.       — Могу я остаться с Маблунгом ненадолго? — спросил Фарамир.       — О, прошу, леди, позвольте Фарамиру остаться, — в голосе Маблунга звучала мольба.       Ниенна улыбнулась:       — Конечно, мой Лорд Фарамир может остаться, если он может помочь.       — Я всегда рад помочь, леди, — ответил Фарамир с улыбкой. — Маблунг, хочешь немного бульона? Морвен готовит лучший бульон на свете!       — Тише, Фарамир, если Морвен тебя услышит, ты будешь есть один бульон до конца недели! — Вмешался Капитан с ироничной усмешкой, — Сюда, мой Лорд Боромир. Ниенна, попроси Морвен принести нам сладкого вина и того медового печенья, что ты приготовила.       Когда они выходили из комнаты, Боромир, оглянувшись на пороге, поймал озорной взгляд брата, в котором поблескивали искорки смеха.