Святые угодники, как я вообще согласилась пойти на вечеринку?
“Давай соберемся и потанцуем”, говорили они. “Будет весело”, - говорили они. “Это отличный антистресс”.
Да одна подготовка чего стоит, когда вас четверо в одном пространстве!
За каких-то десять минут весь гардероб превратился в хаотичное месиво, и мой трепетный к порядку глаз начал подергиваться примерно на этапе между вытаскиванием нужной черной футболки из возможных шестидесяти и отвоёвыванием геля для бровей. Смиренно включив в список дел внеплановую субботнюю уборку, я переоделась в черный бохо-комплект с длинной юбкой, убрала волосы в свободный хвост, надела очки “для выхода” и села дожидаться своих сожительниц.
Первый час: Саманта, Хлоя и Катрин бегают в белье, пижамных штанах и масках на лице. Хлоя приклеила мне патчи. Патчи странно пахнут, но я попробую уверовать, что они помогают от синяков под глазами.
Второй час: Хлоя, Саманта и Катрин, перебивая друг друга, подлетают к зеркалу, корректируя тон на скулах, на камень-ножницы споря, кто первая возьмет утюжок. Хлоя откупоривает первую бутылку шампанского, клятвенно заверяя, что без него вечериночное настроение не случится.
Третий час: Катрин, Саманта и Хлоя перемеряют все платья, раскиданные по дивану, пытаются нарисовать ровные стрелки, чертыхаясь, стирают и пробуют рисовать снова. Спустя три попытки все решительно тушуется тенями и слоем глиттера.
Я начинаю подозревать, что весь этот поход в клуб затевался исключительно ради спонтанного дресскроссинга и обмена свеженькими хайлайтерами, а иначе зачем?
Где-то на фоне баритон старины Элдрича сменяет уверенное лирическое сопрано Синди Лопер, на столе красуются уже две опустевших бутылки шампанского.
– Анна, ты уверена, что не хочешь выпить? Коктейли там стоят целое состояние, – Катрин как раз обновляла бокалы, параллельно поправляя сползающую лямку платья.
– Я знаю, и я знаю, что мы все равно там выпьем.
– И ты точно уверена, что не хочешь накраситься? Ну хоть чуть-чуть. Выглядишь бледнее, чем обычно, подруга, даже губ не видно.
– Катрин, – я поморщилась, – мы идем туда танцевать. Что означает потеть, чесать брови, пить воду, пренебрегая соломинкой, но совсем не быть готовой к фэшн-съемке и случайным свиданиям. Камон, у нас была тяжелая неделя, я и так согласилась на ваш танцевальный антистресс. Пожалуйста, не заставляй меня пожалеть о принятом решении вот прямо сейчас.
– Хорошо, бабуля, – хихикнула Катрин. – Но давай ты не будешь такой занудой и позволишь бокальчику игристого развеять хмурость твоих морщин?
– Моих… что? – ай, ладно, давай сюда этот чертов бокал.
Я в два глотка осушила его и, вынуждена признать, Катрин оказалась права. С игристым, плещущимся в желудке, выносить эти бесконечные сборы стало значительно легче.
Привет, я Анна, но друзья обычно зовут меня «зануда». Я спокойно отношусь к этому, ведь их темп общения, сфера интересов и ритм жизни радикально отличается от моей, и только общность родителей, старшей школы и нынешнего уровня дохода свела нас всех в этой квартирке.
Наконец, упаковавшись в шпильки, платья и косухи, они крутились перед зеркалом в коридоре, финально поправляя прически и делая селфи в зеркале. Я стояла поодаль, готовая отправиться в ночь. Сэм, прогундосив что-то про “мисс я-не-люблю-свое-лицо”, вытащила меня к свету и щелкнула пару раз, то и дело комментируя положение локтей и подбородка. Саманта «я-же-фотограф» Дэвидсон, южанка до мозга костей и всех слоев менталитета, прямолинейна и решительна, как топор в руках канадского лесоруба.
Свежий воздух приятно щекотал кожу, небо укутывало темной вуалью. Мы шли вчетвером, словно банда из The Craft, готовые (наконец-то!) взорвать если не весь Лос-Анджелес, то хотя бы танцпол.
Клуб “Confession” – одно из самых злачных мест в Даунтауне, туда стекаются абсолютно разные люди, от звезд телеэкранов, радиоведущих и бизнесменов до барыг, андеграундных музыкантов и простых девушек и парней, приехавших попытать счастья в городе Ангелов. Антураж готического храма, многометровые витражи и бодрый готик-рок в перемешку с индастриалом и техно создавали атмосферу за гранью пространства и времени, стирая логотипы и различия, заставляя танцующих томно сливаться в единое целое под заливающими кровавым светом прожекторами.
Я выдохнула и огляделась. После почти часового путешествия из Южной Пасадены в самый центр Лос-Анджелеса смерть как хотелось освежающего джин-тоника и пары энергичных треков Ministry (насколько мне известно, предпочтения диджеев в Confession по-хорошему консервативны, и это был один из козырей Катрин, уговорившей меня присоединиться к ним этим вечером).
Спустя каких-то 40 минут возникло ощущение, что весь Даунтаун решил проверить кроваво-стеклянный танцпол на прочность. В тесноте и движении тел мне стало дурно, и я начала пробираться к выходу. Какое-то время спустя я буквально выскользнула из турникетов и рухнула на лавочку рядом со входом.
Стоящие рядом девушка и мужчина в дорогом костюме, понизив голоса, ушли что-то обсуждать за поворот. Я осталась совершенно одна.
На меня нахлынули разом события последних месяцев: развод родителей, отъезд матери в Индию, внезапная новая семья отца, с которой он, как оказывается, поддерживал отношения уже лет пять. Я уезжала на учебу в самый разгар выяснения их отношений, с мыслью о том, что никогда больше не столкнусь с бедламом, который творился в родном доме, и никогда (!) не позволю подобному случиться в моей жизни.
Их развод, с одной стороны, поставил точку на всей этой многолетней тягостной кутерьме; с другой же стороны, одиночество, и ощущение, что никому нет до меня дела, было одновременно обидным и успокаивающим – я могла сколько угодно оставаться наедине с собой и принимать решения, руководствуясь исключительно своим мнением и здравым смыслом. Я могла при желании бросить университет и пойти волонтером в лабораторию; или забрить ирокез и продавать винилы в ближайшей кофейне; или торговать подержанным барахлом в Санта-Монике. Я была абсолютно свободна. И поэтому, именно сейчас, именно в эту минуту вязкое сырое одиночество перехватило горло и, отдаваясь в легких, сделало этот момент совершенно невыносимым.
Черт бы побрал этих дамочек, черт бы побрал этот алкоголь, и юбку, в которой стало внезапно очень холодно, и этот вечер, и вообще все!
Я глубоко вздохнула, выстроив в голове план предупредить девочек об уходе и отправиться домой на ближайшей электричке, включить сериал, сделать литр чая и изо всех сил надеяться, что эта блажь и это настроение пройдут, словно дурной сон.
“Прошу прощения, мисс, с вами все в порядке?”
Повернув голову, я обнаружила стоящего справа парня. Бледный, темноволосый, блики от металлических шариков пирсинга на лице.
– Да...да, все хорошо, не волнуйтесь”, – я отмахнулась. Разреветься при постороннем человеке точно не входило в мои планы.
– Я знаю, что сейчас поведу себя совершенно бестактно. – он замялся. – Но, кажется, вы пребываете в крайне расстроенных чувствах и вам одиноко.
– Какое вам вообще дело? Я же сказала, все в порядке! – мой голос дрогнул. Я изо всех сил держалась, чтобы натурально не разреветься. План “предупредить девочек” вылетел из головы, я собиралась встать и активно двигать в сторону метро, подальше от этого чертова клуба и подозрительного парня.
– Я прошу прощения, что задел ваши чувства, мисс, я правда не хотел. – Парень подошел поближе, выйдя из полумрака, так, что наконец я смогла разглядеть его лицо.
Светлые глаза, выразительные скулы, изгиб губ, достойный рук Микеланджело, красная шелковая рубашка с закатанными по локоть рукавами, обнажающими кожу цвета светлого мрамора.
Что-то такое неуловимое было в его взгляде – вся моя истерика мигом улеглась. Я откашлялась и кивнула ему.
– Вы здесь не при чем, правда. Просто это было слишком неожиданно, я не знала, что здесь есть кто-то кроме меня.
– Понимаю. Здесь такая игра света, и эта акустика... Вы позволите присесть?
– Конечно-конечно! – Не зная почему, я с каждой каждой секундой все больше и больше проникалась симпатией к незнакомцу. План предупредить девочек и пойти в сторону станции был вычеркнут из головы.
– Мое имя Феникс. – незнакомец приложил руку к груди и сделал легкий поклон.
– Анна.
– Прекрасное имя! Так, Анна... Позволь (мы можем перейти на ты?) полюбопытствовать, как ты оказалась здесь? Судя по всему, ты здесь нечастый гость.
– Это одна из моих первых вылазок в ЛА. Я действительно не клубный житель. Скорее просто ночной. – Тут я хихикнула, вспомнив все ночи, что провела, скукожившись на кухонном кресле, дочитывая какой-то из сборников Филипа Дика или рыдая над героями Киза. Или дописывая отчет по лабораторной работе для университета.
– Я тоже отношу себя скорее к ночным жителям, чем к клубным. – он улыбнулся, обнажив ровную белизну, хищную отточенность зубов. – Но сегодня что-то странное в атмосфере. Я почувствовал себя внезапно так...одиноко. Вот и пошел развеяться. Говорят, сложно чувствовать себя одиноким в толпе.
– Удивительно. Я чувствовала себя точно также, когда ехала сюда. Меня вытащили подруги. – Я пожала плечами. – Только, кажется, это не помогло.
– Подруги? Они твои сестры или близкие?
– О, нет, подруги как подруги. Они даже не то, чтобы сильно близко знают меня. Мы просто живем в одной квартире, но даже пересекаемся нечасто.
– Оу. Твои...подруги заботятся о тебе?
– Я сама о себе забочусь. – в голову вернулись прежние дурные мысли. – я все время одна.
– Прекрасно понимаю. – Феникс опустил голову. – Я одинок с тех пор, как приехал в ЛА.
– Давно это было?
– Лет пять назад. Может семь. Не знаю, все развивалось так стремительно.
– Ты приехал учиться?
– Что? Ах да, да, учиться. Можно и так сказать. – он смущенно улыбнулся. – Я пошел подмастерьем, учеником к одному капеллану, который по совместительству активно занимается исследованиями. Но последние пару лет разногласия участились, я начал чувствовать себя использованным. Кажется, изначальная наша деятельность отошла для него на второй план, уступив интригам и подковерным играм.
– Что ж, кажется меня тоже ждет что-то подобное, так что расскажи подробней, как вы до такого докатились?
– Не знаю, ждет ли. – он посмотрел куда-то в сторону. – Но да, всегда стоит ожидать, что старшие авторитетные сородичи начнут ставить свои амбиции выше общих интересов.
– И не говори, – я хихикнула. Сородичи такие сородичи!
Он осекся и как-то хмуро посмотрел на меня. Я умолкла и сглотнула. Кажется, сказала что-то не то.
Вместо этого он придвинулся ко мне поближе и пристально заглянул в глаза.
– Ты знаешь о сородичах?
– Эм...я думала, ты так назвал всю эту касту молодых ученых и профессоров, ну, знаешь, собратья по разуму...сородичи? – я отчаянно жестикулировала, изо всех сил пытаясь пояснить, что я ни к чему сомнительному отношения не имею.
– Ах. Да, разумеется! Сородичи по разуму. – Его черты будто сгладились, лицо озарила расслабленная улыбка. Он снова посмотрел на меня. – Не хочешь немного пройтись?
Я не думала, что встречу кого-либо сегодня. Я не собиралась знакомиться с кем-либо сегодня. Я готовилась принять этот вечер пятницы как еще один, потраченный впустую, и приехав домой, выпить снотворное, чтобы спать без кошмаров.
– Да, конечно, почему нет? – я резко спохватилась с лавочки.
– Ночь сегодня совершенно удивительная, и ветер приятный, так и зовет пройтись сквозь городские огни. – Он подал руку.
Я удивленно взяла ее, и мы вышли со двора навстречу улицам Даунтауна.
Его рука – приятная прохлада; ветер на улицах, шум машин и какофония мелодий из сотен заведений – симфония города. Я чувствовала, как растворяюсь в ней.
– Если бы вдруг тебе сказали, что у тебя есть целая вечность, чтобы посвятить себя чему-то, то чему бы ты отдала ее? – неожиданно спросил он.
– Интересный вопрос. – я задумалась. – Если в двух словах – знаниям. Поиску. Съездила бы на раскопки по античным городам. Завела бы лабораторию. Какое-то время отвлеклась бы на коллекционирование старых винилов. Потом, наверное, пошла бы заниматься микробиологией или нейронауками, статей об этом пока мало, но я верю, что за ними будущее. А ты? Что бы ты делал?
– Продолжал бы свои исследования. – он мечтательно посмотрел в небо. Изучал бы дальше свойства людских разумов и организмов. Что дает нам те или иные преимущества. Говорят, недавние прорывы в исследовании человеческого генома позволяют понять, какие конкретно вещества и аминокислоты на что влияют. Но, строго говоря, я и так этим занимаюсь, и у меня еще вся жизнь впереди. – он усмехнулся. – Как и у тебя.
Я смущенно улыбнулась. Этот вечер определенно становился лучше с каждой минутой!
– Это точно. У вас все оборудование в лаборатории или ты берешь работу на дом?
– Моя работа последние несколько лет связана с изучением крови. Так что сложно сказать. – Он пожал плечами. – Когда ты исследуешь что-то, сложно провести грань между моментом, когда ты на работе и вне работы.
– Да уж, понимаю. Если бы я жила одна, так бы и делала. Ты живешь один?
– Да.
– И тебе не скучно?
– Скучно? Нет. Грустно? Пожалуй, бывает.
– У тебя есть семья?
– У меня нет семьи в традиционном понимании.
– Давай пять, – я мрачно усмехнулась.
– Что у тебя? – он вопросительно поднял бровь.
– Родители где попало. У тебя?
– Родители...один далеко, второго нет. Есть друзья. Но с ними тоже все сложно.
– Понимаю. – я грустно вздохнула и не заметила, как он меня приобнял.
– Ну-ну, не грусти. – он провел пальцем по щеке. Мы не одни, пока есть друг у друга... – Я покраснела. – ...Ну, то есть, я имел в виду, что ты самостоятельная личность, и ты есть у себя, и ты не одна, ведь ты есть у себя…
Я прильнула к нему, обхватив двумя руками, уткнулась лбом в плечо, обтянутое красным атласом.
Он пахнул амброй, гвоздикой и ветивером.
Он был приятной летней прохладой.
Он был тем, кто здесь и сейчас забрал мое одиночество с собой и за это я была ему благодарна.
Он не отстранился, и, помедлив, крепко обнял в ответ.
Так мы простояли несколько минут, пока он, пригладив мои выбившиеся из хвоста пряди, не прошептал на ухо: “я вспомнил, что как раз забрал кое-что из лаборатории. Хочешь, покажу?”
Я подняла голову, и, посмотрев пристально в его глаза, кивнула.
***
Наши губы соприкоснулись сразу за дверью.
Он, оставив вереницу тонких целомудренных поцелуев от мочки уха к шее, припал к тому месту, где бьется пульс, жадно посасывая, прикусывая. Я не уступала, охотно отвечая его ласкам, подставляясь под поцелуи, жадно хватая его взгляд. Никогда в жизни не видела подобных глаз. Зеркальная гладь, кристаллы, волшебные и манящие, они начисто выбили меня из привычного ритма и пульса, заполняя и подменяя все привычное совершенно новыми, другими ощущениями. Я не думала ни о чем и просто находилась в моменте и во власти – его губ, его рук, его взгляда. Мне было безумно хорошо и крайне увлекательно.
«Ты самая удивительная девушка из всех, кого я встречал, – выдохнул он, лихорадочно гладя меня по спине длинными пальцами. – Ты потрясающая. – Мы буквально провальсировали в комнату. – С тобой так и хочется перейти черту, нарушить все запреты».
«Какие запреты? О чем ты? – удивилась я. Отчего он говорит мне, что я потрясающая? - Нас же здесь всего двое, никто не против, что может нам помешать?»
«Двое, верно. – он огляделся по сторонам, а затем расплылся в улыбке. – Я хочу показать тебе кое-что. Помнишь, я обещал?”
«Что же это?» – несказанный вопрос слетел с губ коротким вздохом.
Мы сели на диван.
Он, опустившись ближе, обнял меня за талию, и, аккуратно заправив прядь со лба за ухо, мягкими пальцами прошелся рядом с моей яремной веной. Нежные подушечки пальцев сменились губами, а следом зубы – словно он решил снова меня прикусить.
Внезапно тело мое приобрело легкость. Его поцелуй на моей шее, как горячий камень и холодное лезвие. Я чувствовала, как плавлюсь в его руках, как становлюсь слабее и легче, но это было так упоительно спокойно и хорошо, что, наверное, не жалко теперь и умирать.
Никогда не думала, что физический контакт с другим человеком может быть для меня так приятен.
Мое сердце остановилось.
***
Спустя какое-то время я очнулась на кровати, в другой комнате. Он сидел напротив в кресле и смотрел на меня с самой влюбленной улыбкой.
«Добро пожаловать!» – он сделал жест рукой, очерчивая пространство, словно я очутилась в нем впервые.
Кажется, меня вырубило от алкоголя и ласк. Черт, неудобно-то как. Сколько я спала? 20 минут? А может, 2 часа? И он ничего не сказал, не попытался разбудить. Я сглотнула, пытаясь усесться поудобней. Под моим весом жалобно скрипнули металлические пружины старого матраца. Я лихорадочно ощупала себя. Шею слегка саднило от засоса, но в остальном никакие ощущения не выдавали признаков насилия, и я была одета, даже мои ботиночки были на ногах.
Мне было сложно осознать все случившееся – это знакомство и эта стремительная прелюдия, по-видимому, не закончившаяся ничем, и такой взгляд от человека, которого я вижу впервые в жизни...
Между моментом, где я осознала, что не дышу вот уже несколько минут и готовностью спросить Феникса, что же происходит, и почему он притащил меня к себе буквально в первую ночь знакомства, в дверь ворвалась толпа странно одетых незнакомых парней.
Последнее, что я помню, – это ощущение колкого жара в груди и чваканье входящего между ребер чего-то острого и твердого.
