From the ashes

      Данте семь. Он держит отцовскую руку дрожащими пальцами и тихо скулит. Его белая мятая майка в крови матери: все еще чувствует ладонями бесконечную пустоту в ее груди, все еще видит угасший, безразличный взгляд. Данте верил словам отца, что глаза Евы — это ясное бесконечное небо, в котором облака смешаны с любовью к миру и семье. Данте смотрит вверх и не видит ничего. Лишь чувствует, как большие ладони обхватывают его лицо. — Данте, запомни, сын, — спешно шепчет Спарда, — мы с Евой любим вас, будьте сильными, будьте семьей. Через мгновение одинокий мальчик уже смотрит в спину мужчине и хочет закричать что-то. Но не успевает — слышит скрип ворот позади и вглядывается в силуэт шедших к нему. Данте хнычет и прикрывается руками — ему больно, когда жесткий взмах руки оставляет на его щеке пощечину. Он в ужасе раскрывает глаза и пытается кричать о помощи, когда, наконец, видит, что вокруг него столпились не люди – твари (демоны) демонстрируют ему свои безликие черные впадины вместо глаз, и мальчик перестает следить за дыханием. Он смотрит в никуда. У него болит голова от ударов и чего-то еще; он пытается оттолкнуться от земли и бежать, но не знает дороги. Пытается вспомнить, пока отползает, но итог один — его рвет под ноги одной из тварей желчью и кровью. Данте не понимает, что сделал не так и почему так хочет, чтобы тот мужчина вернулся за ним. У него шумит в ушах и яд во рту. Он смотрит, как мертвая псина, на закрывающиеся ворота и обессилено позволяет себя тащить все дальше, к огромному зданию, от которого веет страхом и убитыми надеждами. — Смотри, шлюхино отродье, — хватает за волосы и заставляет смотреть вперед, — здесь тебе самое место. Смотри на этот мусор. И Данте смотрит. Кругом дети, а над ними — летающие твари, некоторые из них будто присосались (слились) с самими детьми, и те будто и не двигаются (их тела неестественно серые, а вены как будто душат). Он просит помощи, просит бежать отсюда, но никто ничего не отвечает. Мимо них ходят, говорят, кто-то даже смеется, а он лишь щурится от ярких красок и надписей вокруг. — Ты в Лимбо, — с кашлем смеется кто-то над ним и резко бьет палкой по колену, скалится, когда видит, что мальчик не падает и лишь мычит сквозь сжатые губы, — никто из этого мяса не видит тебя здесь… Но Данте видят. Лежащий на полу комок отчаянно прикрывается руками и прижимается к стене. Единственное различимое в сгустке тьмы – это глаза. Его за волосы тянут в сторону коридора, но Данте не перестает вырываться — он видим — значит не сошел с ума.