***
pov Jungkook Расскажи мне о себе историю. Как много ты знаешь? Как много ты умеешь? Как много их было у тебя? У меня - никого… И именно от этого я так боюсь. Будь первым, - это лучшее, что ты можешь сделать.***
pov Jimin Расскажи мне свою историю. Как много их было? Готов поспорить, что никого. Ха-ха! Я твой первый, мой маленький, мой сладкий… мой глупый. Мой… Я с тобой, потому что с тобой я могу играть в доминанта. Ты не знаешь, кто я на самом деле, - и, значит, я могу быть любым… Я хочу быть твоим хозяином. Я хочу научить тебя не стесняться своих желаний, не прятать их. Хотя в этом и есть своя привлекательность, не спорю… Я хочу, чтобы тебе было стыдно. Стыдно за себя, - и за то, что ты делаешь… Стыдно за то, что тебе все это нравится.***
Мои пальцы пробираются по Чонгука шее, вышагивают один сантиметр за другим, - а тут так хорошо смотрелся бы узкий черный ошейник, или чокер… Мои ресницы опускаются сами собой, следя за тем, как ты закусываешь губу, - ну брось, не скрывай… не прячь от меня… - Не прячь от меня, - произношу я вслух. - Не прятать что? - Ты знаешь. …Я думал, Чонгук поднимет глаза на меня, или потянется за очередным поцелуем, - но он… убирает руку, прикрывающую… его изрядную выпуклость в штанах. Я придвигаюсь ближе тут же - так, чтобы касаться его своим чл*ном, даже если и через одежду.***
Не прячь под замком то, что можешь доверить мне. - Может, хватит… Голос Чонгука заучит так испуганно и так невинно, - что Чимин замирает и, смотря в глаза тому, у кого снова и в очередной раз сидит на коленях, широко расставив бедра, - замирает и улыбается медленно, неотрывно глядя в черные блестящие зрачки… пока Чонгук продолжает как-то нехотя, тихо и отрывисто: - Я ведь знаю, что ничего не будет… как в тот… в прошлый раз… как и… в… ты уйдешь, ты снова уйдешь, - это становится похоже на капризное хныканье, и Чимин в восторге. - Ты издеваешься надо мной, мучаешь меня, и не даешь большего… всегда уходишь… Чимин наслаждается тем впечатлением, которое на Чонгука производит, той зависимостью, которая у Чонгука в самом сердце; о да, самая заветная мечта у Чимина - найти кого-то, над кем можно иметь власть, - сбылась только что. - А если я… - Чимин легко облизывает свои губы самым кончиком языка, едва касаясь, - представь, а если… я… не уйду?.. Сегодня. Чонгук чувствует, что не в силах оторваться от вида этих блестящих губ, - не в силах поднять веки, не в силах отвести взгляда… от них… Вот они, эти губы - прямо перед лицом. Так близко. Но тронуть их нельзя, пока Чимин сам не захочет… О боже. Пара мягких теплых ладоней на щеках - и пальцы, унизанные тяжелыми широкими кольцами, пробираются в волосы; и вот этот самый язык так же легко касается губ уже Чон Чонгука… Так же коротко и легко, едва ощутимо, как лепесток, сорванный ветром с дерева, - но касается так быстро, перескакивая с нижней губы на верхнюю… и, не давая опомниться, повторяет… снова… и снова… Они разыгрывают лучших друзей перед объективами камер. Сердце Чонгука разыгрывает убийственный марафон из чувств и ощущений, неведомых прежде… Чимин разыгрывает самого себя - в самом шикарном из своих проявлений… для самой шикарной и самой соблазнительной своей марионетки. Чонгуку едва удается держать глаза открытыми - головокружение и бессилие, дрожь в коленях и пальцах - так странно, и так… чудесно… Он ловит этот язык своим поцелуем, но не получается; получается только Чимина рассмешить, вызвав тем тихое умилительное хихиканье; кажется, оно касается слуха, словно струящийся по венам шелк. - Стой… стой… пожалуйста… хватит, я не могу… я не могу больше…. не дразни меня!.. - Кажется, Чонгук действительно на грани того, чтобы впасть в некое подобие истерики. - Я же знаю, что ты это обожаешь. Чимин игнорирует все просьбы и все мольбы - и не прекращает, однако же, ни целовать, отстраняясь в самый последний момент, на самой грани этого момента, ни двигаться, плавно покачиваясь вверх-вниз, в руках Чон Чонгука, изгибаясь в талии, ощущая на себе его широко расставленные, напряженные длинные пальцы… - Ты… останешься?.. - Шепчет Чонгук горячо в самые Чимина губы, сжимая его сильнее и крепче. - Конечно… же… нет… - слышится едва различимый, чересчур сексуальный и возбуждающий, шепот, чтобы услышать его отчетливо; слова, что проскальзывают из одной пары губ в другие, как только лишь едва разомкнется очередной, мучительный для обоих, поцелуй…***
Когда Чимин действительно уходит, а Чонгук снова остается один… младший прячет лицо в ладонях, нажимая до боли на зажмуренные глаза: это слишком невыносимо. Правда. Это… ужасно. Он прав. Он, черт возьми, прав. Чонгук обожает это. Обожает эту недосягаемую прекрасную мечту, которая может снизойти до неопределенного оттенка взаимности только лишь тогда, когда сама захочет… Это очень, очень больно. И морально, и физически. Это очень мучительно… Это стоит того. Каждый ёб*ный раз. Когда Чимин, довольно улыбаясь, виляет задом, неторопливо прогуливаясь по узким коридорам в направлении своей комнаты, - он думает лишь о той мелкой дрожи в Чонгука пальцах… о том ярком блеске в его широких зрачках… о том, как быстро сидеть на его коленях стало ужасно неудобно и практически невозможно. Он прав. Это - изощренная пытка. Но Чонгук ведь начал сам… поздно вечером, в той машине… Он обожает все это. Хотел бы прекратить - давно прекратил бы. Чимин даже не замечает, как с его плеча спадает край одежды, еще хранящей тепло чужих сильных, но подрагивающих пальцев - и потому не поправляет растянутого чужими пальцами ворота и спустившегося вниз рукава…