***
Язык медленно надавливает на кожу, прижимаясь до упора близко, - растягивает мгновение до невозможной длины, и рвет секунду, словно тонкий латекс. Они так давно не разговаривали. И так давно не виделись. Чимин постоянно Чонгука как будто избегает: на вопросы отвечает односложно и быстро, и тут же убегает куда-то; все случайные прикосновения оставляет без ответа - как будто не замечает их, как будто они соскальзывают с него, куда-то мимо… Чонгук расстроен. Он болен. Он Чимином болен. Отравлен, и яд этой односторонней привязанности проник в самый мозг - и испортил каждую мысль. Так больно - до горечи крови - но все равно хочется еще. Дрожь как от холода, резкая и нескрываемо крупная, - и такая же дёрганная, как и стонущие всхлипы… стекающие из губ, прижатых крепко к стене. Чимин между двух огней - но не хочет выбирать лишь один, и гасить пламя другого. Ему нужны оба. Ему нужны они оба. И Юнги, который всегда сверху - так идеально жесток, так завораживающе прекрасен в своей роли, до оцепенения, заставляющий Чимина чувствовать себя слабым… И Чонгук, который так привлекателен в своей глупой, отчаянной влюбленности… Но который не так прост, как кажется. С ним можно поиграть в альфу. Чимин любит играть Чонгуком - его чувствами и его привязанностью; Чимин так же любит, когда им самим играет Мин Юнги. Крутится, крутится, крутится, словно бесконечная спираль, - как волна снизу вверх, одна за одной, - прокатывается самая настоящая волна по твоему телу, сидящему на мне верхом, снизу - от бедер - до самых плеч… И мои руки на твоей спине покачиваются в такт. Чонгук больше ни о чем не спрашивает. Чонгук больше не старается предложить сходить куда-то вместе, не пишет по вечерам и не навязывает себя. А когда видит явные следы от зубов на ключице Чимина - то не говорит ничего, только смотрит как-то грустно и внимательно исподлобья, и все. - Ну что?! - Закатывает Чимин глаза. - Ничего. - Ничего?! - Да. Ничего. И впрямь - что тут скажешь? Делай, что хочешь. - Знаешь, - начинает, вздохнув, Чонгук, - я думаю, ты… Маленькая, но проворная ладонь огибает торс Чонгука сбоку - и тянет вперед, а слова остаются так и невысказанными - потому что их душит неожиданный и глубокий поцелуй: всего один, но медленный, и заполняющий… кажется… все сознание, поджигающий кровь и взрывающий голову, вызывающий ту самую дрожь, мысли о которой не давали Чонгуку спать столько ночей.***
Дыхание сбивчивое, а в голове - лишь туман. Все, как Чонгуку и мечталось: и стена, к которой прижата щека Чимина, и тихие, быстрые стоны Чимина голоса - так близко… И каждая секунда медленно растягивается - и рвется, как тонкий латекс, разлетаясь в бесконечное ничто. - Знаешь, тебе так идут эти синяки… - Замедляется Чонгук ненадолго, и шепчет Чимину на ухо. - И меня даже не смущает, что они не мои. - Это не… то… что ты… - Я знаю, от чего они. - Знаешь? - Хмурится Чимин, пытаясь обернуться - но тщетно. - Знаю. Кошка, кнут, плеть, снейк, паддл - Чонгук еще плохо различает все это, но точно знает, что такие длинные, тонкие и ровные иссиня-голубые полосы на спине Чимина оставлены явно одним из этих предметов. Вопрос только в том, где они с Юнги берут эти вещи, и как им удается их прятать… Хотя, как говорил когда-то Чимин, «Такие вещи у нас просто есть. Как и возможность у каждого из семи иметь сумку с частным багажом, такую, которая всегда избавлена от досмотров и абсолютно неприкосновенна».* Пальцы Чонгука оттягивают волосы на затылке Пак Чимина сильнее назад - не слишком уверенно, но достаточно сильно и больно, чтобы Чимин поднял подбородок выше; а ногтями другой, свободной руки Чонгук проводит по этим самым темным полосам на израненной не так давно спине. Это заставляет Чимина вздрогнуть - и не один раз; это заставляет Чимина едва ли не сойти с ума… от того, насколько нежно при этом целует его Чонгук в плечо и шею. От того, насколько точно Чонгук Чимина угадал. …Поцелуи - жесткие и терпкие, до мычащих стонов и едва ли не до крови; рука, проскользнувшая вперед и вниз, оказывается так точна и так опытна. Чонгук делает с Чимином все, что видел в своих мучительных снах все эти ночи; причиняет ту боль, от которой Чимин зависим едва ли не настолько же сильно, как и сам Чонгук зависим от Пак Чимина.