***
Опыт и знакомая среда не отменяли того прискорбного факта, что Седрик не был ведьмаком. А его напарник, почти не смыслящий в чудовищах, и вовсе растерялся. Когда он понял, что перед ними гнездо, то шальная мысль броситься наутёк показалась ему весьма здравой. Накеры гуляют поодиночке, но живут, как правило, очень, очень тесной компанией. Их было больше десятка. А Седрик, как назло, прикипел подошвами к земле и обнажил меч. Бежать он точно не планировал. — Не дай себя ранить, — спокойно проговорил эльф. Как будто бы это могло на что-то повлиять. — Они боятся нас куда больше. И ведь не зря. Сегерим прокололся на том, что держится за напарником, невольно центрируя его фигуру между накерами и собой. Его меч плавно покинул ножны, максимально тихо выскальзывая наружу, — любая резкость могла бы спровоцировать бой раньше, чем он был бы к нему готов (а готовым себя он явно не ощущал). Потревоженные вторжением твари понемногу подбирались с боков, а их булькающие голоса звучали всё ближе; Сегерим стал спиною к спине Седрика, случайно задев его плечом лука, а тот, более не медля, аккуратно шагнул вперёд. И этого хватило. — Вот эти хорошо выглядят, глаза возьмём у них. — Седрик тащил тёплое тельце, ухватив подмышками. Накера с отрубленной ногой уложили в кучу кондиционного материала. — Зубы вынимать умеешь? — Да, — бросил Сегерим. Несомненно, он умел. Вот только забыл, как это делается. Обмазанные бурой кровью ладони эльф тщательно тёр об траву, но они оставались чёрными, вонючими — казалось, эта гадкая жижа въелась под кожу. Он снял обмотки, напрочь пропитанные, с твёрдым намерением выкинуть их здесь. Пускай взбудораженные инстинкты уже улеглись, но пальцы продолжали мелко подёргиваться, при том без его участия. От Седрика, разумеется, это не укрылось. Он оставил накеров в покое и опустился рядом. — Наручи развяжи, — попросил он. Сегерим упрямо потянулся к нему, искренне полагая, что ничего не выйдет. Однако изрубленные трупы остались в стороне, их опустевшее гнездо — ещё дальше, а его друг хоть и грязный, и уставший, мало чем отличался от привычного себя. Если позволить ему искупаться да табака биндюжинского подкурить — он был бы тем же самым seidhe, что часом ранее сошёл с тропы. Седрик уверен: накеров в округе не осталось. Его гамбезон и руки, покрытые свежими пятнами, не выглядели ядовитыми, а по обыкновению тёмный взгляд обратился в оплот спокойствия. Такого, какой только он и умел создать. Неловкие движения мало-помалу выровнялись. Сегерим выполнил просьбу, лишь отмечая, что залапал чужую амуницию. Разве не от грязи её следовало уберечь? Они приступили к разделке тут же, на месте сражения. Оно подогрело податливую молодую кровь, но теперь первобытный страх испарился. Сегерим вырывал зубы накеров, зажимая между защищёнными тряпкой пальцами и рукояткой ножа; некоторые поддавались туго, и тогда их приходилось предварительно шатать. По существу — ничего такого, чего он не делал бы раньше. Просто орудовать в острой пасти полагалось предельно осторожно. Как и любого хоть сколько-то опытного охотника, его не так страшила стычка со зверем, сколько лечение полученных от него ран. А львиная доля флотзамской живности с радостью обречёт тебя на долгую и мучительную смерть. — А вот и дождь, как я и говорил.***
Шквальный ветер заглушал голоса, иногда они и вовсе тонули в раскатах грома. Косица у виска яростно хлестала по мокрой шее, и Сегерим почти возненавидел её. «Красота требует жертв», говорили люди — ага, как же. Не с его порченым лицом. — Может быть, всё-таки рванём домой? — предложил эльф. Напарнику такая перспектива не пришлась по душе: — До купален втрое ближе, — возразил он. — Да и тащиться после боя в грозу — плохая идея. В сторону древних развалин случайный человек старался даже не смотреть. Кое-кто из aen Seidhe, бывало, забредал туда в непогоду (чаще — в снегопад), но происходило это столь редко, что не стоило упоминания. Обычно область попросту обходили стороной. От греха подальше. Сегерим предполагал, кого именно они могут там застать, а потому избрал бы вариант попроще. Вероятность промокнуть до исподнего, подтекающего в ботинки, выглядела предпочтительней, чем те, с кем можно столкнуться сейчас. — Не крадись, — едва ли не прокричал Седрик. — Если там действительно кто-то есть, будет лучше, если они заметят нас заранее. Сегерим подал знак, что услышал его, а затем скрепя сердце уступил дорогу. «Это не трусость, — внушал он сам себе, — это целесообразное поведение». …Далеко не сразу, но они пришли к некоторым соглашениям, краеугольным камнем большинства из которых оказался возраст. А также незначительные детали, вроде разности в навыках и внешнем виде. Седрик выглядел как «белка», двигался, как «белка», и ещё, судя по скудным косвенным признакам, не шибко заботился тем, когда и как закончится его жизненный путь. Сегерим вперился в широкую спину, отчасти понимая его, но принять эту внутреннюю беспечность по-прежнему не мог. Свободные края Седриковых одежд с силой истязал ветер, а те были такими же неподатливыми, как и их владелец. Бренна случилась целых шесть лет назад. Она разбросала эльфский корпус по всему Континенту, но добротный имперский пошив до сих пор попадался на глаза. Почти всегда — на плечах «белок» — чудом выживших, вечно голодных и до невозможности мстительных партизан. Порой Сегерим смутно догадывался, что зелёное сукно с подшитыми дырками от эмблем берегли не случайно. Что в этом был вполне очевидный, доступный для понимания смысл. Но он совсем не был уверен, что это немое послание получится разделить. Да и должно ли ему? — Ни шагу с места. Скоя`таэль, перехвативший их, вышел на тропу шагах в пятнадцати-двадцати. Крупные ледяные капли заливали глаз и выражение его лица разглядеть не вышло. — Ceadmil, — поздоровался Седрик, непринуждённо озираясь. — Мы в поисках укрытия на сегодня. Незнакомец смело приблизился и через пару секунд Сегерим понял, почему: с боков послышались тихие шаги, а где-то сверху и сзади запела натянутая тетива. Признаться, не то завершение охоты, на которое он возлагал надежды. Старая татуировка Седрика, потемневшая от влаги, привлекла внимание чужака. — Я Коветт, — назвался он, — и я вас не узнаю. Из какой вы бригады и что делаете здесь? Казалось, старший эльф был вполне готов к такому вопросу и за ответом в карман не полез. — Я Седрик, живу в Биндюге и в бригаде не состою. А это Сегерим. Коветт хотел было ответить на столь провокационное заявление, однако вблизи защебетала птица, а потом рядом с ним возник другой эльф. Он воровато зашептал на ухо и замер тенью подле него. — Седрик, значит. — В серых глазах Коветта мелькнул холодный интерес. — Мы здесь не любим ручных эльфов, знаешь ли. Но… Йорвет хотел бы встретиться с тобой, поэтому сегодня мы будем гостеприимны. Я сам тебя отведу к нему. — Добро, — согласился Седрик. — А что же с Сегеримом? Он может переждать до моего возвращения? Скоя`таэль подобрался к напарнику, бесцеремонно откидывая его волосы. Естественно, никакой беличьей лозы у него не было. — Как я уже сказал, домашних зверушек не жалуем… «Белки» предпочитают окружать путников со всех сторон, однако Седрик обернулся к товарищу, легко прикрывая его рукой: — Мой ученик. Будет вместо меня.***
Косая стенка некогда полноводного русла крошилась при малейшей попытке на неё опереться. Тропинка на его склоне слишком узкая и высокая, чтобы заметить этот путь с низины (в которую, ясное дело, никто не спускался); в то же время берега кишели гнёздами эндриаг и по верхам тоже вряд ли кто шастал. Дно криво размыло ливневым ручьём. Силуэт проводника почти пропал из виду, стоило лишь отстать на пару шагов. Толстые дождевые плети укрыли и его фигуру, и звон разболтанного металла где-то на уровне бедра. Причин у столь непозволительного звука могло быть немного; ни одна из его вещей не выглядела новой — вероятно, снаряжение сменило владельца не так давно. …А проход в укромное убежище возник совершенно внезапно, ибо скорее напоминал нору, чем привычный проём. Седрик полностью сосредоточился на тропе, то и дело поглядывая на грязные потоки, однако на поданный Коветтом знак среагировал без промедления. Два бесшумных хлопка ладонью вынудили остановиться, инстинктивно выполняя действие. Что-то несильно, но отчётливо кольнуло в груди. — Голову, — произнёс Коветт уже вслух и исчез в дыре, опутанной корнями. Седрик пригнулся, протискиваясь следом. К мокрым бокам гамбезона липла земляная крошка. На конце короткого туннеля забрезжил свет, а шум ненастья возобновился. Этот аванпост напоминал котелок без крышки и был освоен уже после зимы: местечки, где предполагалось укрываться от непогоды, наспех выдолбили по периметру. Из тёмных «ячеек» то тут, то там торчали чьи-то ботинки, облизанные сиянием общего костерка, в глубинах же виднелись мешки и кропотливо подогнанные друг к другу ящики. Называть ли такое убежище удачным — Седрик пока не определился. Он всё же склонялся к тому, что успех бригады зависит от провианта и расторопной разведки. Если вообще можно именовать успехом неизбежное поражение. Коветт бегло осмотрел площадку и указал на закуток против огня. Приглушённые разговоры сошли на нет. Только в дальнем углу разгорелся какой-то жаркий спор, слова которого всяко было не разобрать. Седрик занял предложенное место, ощущая на себе с десяток любопытных взглядов. Заинтересованных. Настороженных. Если эта дюжина aen Seidhe являлась частью Йорветовой бригады, то самой свежей. То чувствовалось и в настроении, и в шорохе голосов, и в неоправданно щедрых движениях конечностей. Эльф изучал их, устроившись на сундуке. Он смотрел на них, таких молодых и ловких, ещё не сломленных непрестанным голодом, не ведающих того, во что они могут превратиться за каких-нибудь пару лет. А те дружно косились на него, нисколько не сомневаясь, кого именно принесла нелёгкая. Седрик был провидец и отступник. Последнее рождало безотчётный страх, потому что не было другого предателя, которого Йорвет не лишил бы жизни. Он стащил с себя лук и снял колчан — чтобы те не давили на лопатки, когда подпираешь ими коробки. Древесина даёт опору и тепло, ей не важно, кто ты и как тебя звать. Осознание утомлённости не стало для него сюрпризом. Седрик чуял, что его накроет, едва он расслабится, — о том говорили очевидный опыт и весьма долгая, даже как для эльфа, жизнь. Им очень повезло избежать эндриаг, расплодившихся за последний год, но и встреча с накерами оказалась серьёзным испытанием. Только запах их гнилых причиндалов и удерживал от того, чтобы провалиться в дрёму. Слащавый, тошнотский запашок. А ещё, быть может, ноющая боль в подреберье, словно давний и тоскливый сон, внезапно всплывший из памяти в середине дня. — Седрик. Эльф поднял голову, так удобно устроенную на соседнем ящике. — Cead, Iorveth, — поприветствовал он, ответной любезности, впрочем, не ожидая. — Говорят, хотел видеть? В единственной зенице «беличьего» командира блеснуло пламя: то ли презрение, то ли сполох костра. Его ровная, как шест, фигура внушала бы чуток благоговейного трепета, если бы не косточка на локте, торчащая слишком резко как для руки воина. Лицом он был худ во все времена. Йорвет рефлекторно скривился, но вонь местечкового реликта не признать не мог. Он развернулся, бросил через плечо: — Иди за мной. Седрик благоразумно подчинился. Он не понял, каким образом Йорвет получил донесение, всего за четверть часа оказавшись в нужном месте. Да это и не представляло для него интереса. Тот молча вывел его через знакомый туннель и устремился далее по тропе. Русло змеилось и раздавалось в стороны, слякоть на дне обернулась болотом. В какой-то момент Йорвет замер, всматриваясь в толщу ливня, затем удовлетворённо хмыкнул. — Прошу. — Рука взметнулась в пригласительном жесте. Она указывала на спуск. Прямо по курсу что-то явно было не так, однако в самом Йорвете не чувствовалось угрозы. Скоя`таэль однажды принял решение — не стремиться к умерщвлению перебежчика — и, как понимал Седрик, не имел повода его отменить. Ноги и так уже ощутимо вымокли — хуже не станет, подумал эльф. И соскользнул вниз. Йорвет спустился куда более изящно, очевидно, не в первый раз, потом ещё одним знаком поманил за собой. — Что здесь у тебя? — спросил Седрик. Слова затесались между каплями с неба. На него неодобрительно шикнули и довольно грубо схватили за руку. Шаги стали быстрее и осмотрительней. Йорвет поглядывал по сторонам, пускай и не слишком продуктивно, но в целом его стать не излучала тревоги. В конце концов низовье сузилось, и он впихнул Седрика в чёрный зев пещеры. Тот прижался к стенке, пропуская хозяина; глаза не сразу привыкли к темени, но чирканье огнива царапнуло слух. Тут же возник и огонь: не очаг или кострище — всего лишь восковая свечка. Седрик не задумывался о том, откуда здесь подобная роскошь. По большому счёту это не составляло тайны. Пока он изучал обстановку, скоя`таэль скрылся, копаясь в куче разномастных пожитков. Судя по всему, залежи иногда сортировали, но сейчас это едва угадывалось. Каково рыться в них на ощупь, пытаясь отыскать что-то конкретное — можно было только представить. Небольшой столик лишь наполовину завалили хламом — он так и манил на него присесть. Собственно, Седрик это и сделал, предварительно проверив, не сломает ли чужую вещь. — Нет времени рассиживаться, — окликнули его. Йорвет на ходу завязывал какой-то мешок. Гость несколько расстроился, однако со стола поднялся. — Ты так и не пояснил, что тебе от меня нужно. К чему этот прилив доверия? Не боишься, что я приведу сюда dh`oine? — Его взгляд сделался непривычно тяжёлым. — Нет, не боишься, — уже мягче заметил он. Скоя`таэль с силой вцепился в злополучный мешок, но почти сразу же расслабил пальцы. — Всё-то ты видишь, — холодно бросил в ответ. — Иногда я вот о чём думаю: какое необычное чувство юмора случается у высших сил. Они наделяют бесценными дарами блаженных и пьяниц, в то время как весь остальной народ копошится вслепую. Что это, если не насмешка над нашим родом? Йорвет приблизился, совершенно не отдавая себе отчёта, что стал двигаться как будто в бою. Затем понял, отшатываясь прочь. Его единственное око пылало укрощённой злобой, оно почти слезилось от очевидного негодования. Свербило скрытое платком увечье. Он сделал вдох и устыдился: даже этот (тем более этот) эльф не должен был видеть его таким. Как сломанный и снова закалённый клинок, Йорвет не был простым оружием, но сложным инструментом. Способным не только на месть или слепую ярость. Седрик угадывал это, как никто другой. — Не знаешь, о чём речь завёл. Боги не обделили тебя, когда позволили явиться на свет, как есть. Не жалей об этом. — Я не жалею, — отрезал скоя`таэль. — В обход иных талантов они дали мне способность выживать. А это немало. Однако будь у меня твои глаза, я бы применил их по назначению, а не отсиживался в тепле, довольствуясь людскими объедками с их и без того скудного стола. Йорвет скрипнул зубами — той стороной, где они были целы. — Ты мог стать лучшим из нас, — с негодованием произнёс он. — Сейчас же даже самые рассудительные aen Seidhe не примут тебя назад. Эльф замолчал, возвращая контроль над мышцами лица. Изуродованная шрамом губа надменно дёрнулась в последний раз. Откровенность далась легко, хоть не была желанной. Отступник олицетворял собой практически всё, что так неистово презирал командир «белок». И эта глупая пустая зависть, в которой он не признался бы даже под страхом смерти… она вырождалась в ненависть, потому что её не во что больше было превратить. Обоим известно: Седрик не пойдёт обратно. Очевидная с двух кардинально различных углов, эта истина горою вздыбилась между ними. Её пики подпирали небо. Седрик прервал тишину: — О какой помощи хочешь попросить? Казалось, он всего лишь озвучил обыденное положение вещей, не увеличивая, не уменьшая того, что на самом деле происходит. Но Йорвету, при всём его отвращении, стало почему-то легче. — Держи, — ответил он, — тут жвалы и клыки. Сам знаешь, где их можно сбыть. — Добро перешло из рук в руки. — Но предупреждаю: это нужно сделать быстро. В порту застряло множество купцов. Если на кейрана не найдут управу, их монеты иссякнут, а если от него избавятся, они поспешат покинуть Флотзам как можно раньше. — Всё так, — подтвердил Седрик. Помедлив, добавил: — я согласен. И снова его слова звучали так, будто он способен отказаться. Йорвет скупо кивнул, мысленно выдыхая. Седрик для партизан не последняя надежда, но подключить его (или хотя бы попробовать) всё равно стоило. Даже ценой этого скоротечного, но от того не менее вопиющего унижения. Благо здесь их никто не наблюдал, сам же охотник вряд ли кому разболтает. — А твой напарник, надеюсь, не накличет на себя беду? Вы с ним довольно дружны. Седрик не понял, смеяться ему или плакать: оппонент всегда умел подбирать выражения. Он снял с пояса моток верёвки и приладил Йорветов мешок наиболее удобным способом. Тот терпеливо наблюдал за процессом, при этом, естественно, ждал ответа. — Сегерим — сообразительный seidhe, в чём-то получше нас с тобой. Поэтому, — Седрик протянул ладонь, — не впутывай его в свои дела. Йорвет чуял, что его завели в ловушку, а время на реакцию стремительно утекает. За столь непродолжительную встречу он уже второй раз переступал через себя. Пришлось засунуть своё мнение куда подальше, и закрепить договорённость предложенным образом. К счастью, Седрик был чужд всякого официоза и не требовал снять перчатку. Сталось бы с кого другого. Однако это не спасло от липкого ощущения, что ему запустили пальцы прямо в потроха. — Погоди, — сказал Седрик, вмиг растерявший свою тактичность. Он не спешил разрывать контакт. — Позволь мне. Что ему следовало разрешить, конечно же, не уточнил. Теперь уже обе руки касались перчатки Йорвета, а волоокий взор прикипел к лицу. Он будто скользил по щекам, а вроде бы проникал насквозь. Когда тот догадался, что его попросту изучают, то ничего не предпринял. С одной стороны, вырываться силой было бы импульсивной слабостью, недостойной положения; с другой — Йорвет был вынужден признать, что Седрик опасности не представляет. «Смотри. Смотри, bloede arse! Мне ни за что не стыдно и не тебе меня судить». Его изумрудный взгляд коварно подстерегают, и Йорвет чувствует, как же он ошибся. — Хех, — провидец улыбается, коротко и незаметно. — Даже меня готов терпеть ради своих seidhe, но никого из них не подпускаешь к себе. Что же, командир, растерял последние крохи… …Его руки исчезают, но не он сам. — En`ca minne, помнишь? Не будет любви — останется лишь война. Ты лидер, а не отец. — Седрик смотрел на него, как заботливый родитель, когда хочет пояснить важное. — Каждый второй желает хоть однажды сделаться твоим, они угадывают твои мысли, любому слову следуют непреклонно. А ты… Чем же ты так занят, что времени оставил лишь для ненависти? Amadan, — выносит вердикт, но тон его лишён осуждения. Йорвет вздрагивает, когда лицо невесомо гладят, и искренне недоумевает, почему не успел пресечь. Седрик умеет хранить секреты. Он, несомненно, спокойнее, опытнее… «мудрее» — последнюю мысль Йорвет выплёвывает из головы, и она катится к чертям. Бесцеремонную ласку обрывают. Кожаный наруч едва ли глушит болезненный захват, но Седрик даже не морщится. — Пусти. Я не намерен с тобой бороться. Йорвет делает шаг назад, а затем с досадой наблюдает удаляющийся силуэт. Тот аккуратно выглядывает наружу: — Это главоглаз, верно? Признаться, ты превзошёл все ожидания. Va fail, Iorveth. И береги себя. Старый эльф покинул убежище, видимо не затаив дурного. Но Йорвет о том даже не помышлял, только пытался унять бьющееся набатом сердце.