Неоновый мир

Утро приветствовало сладковатым туманом. Было уже светло, но солнце скрывалось за серой пеленой фабричного смога, оставалось только верить, что оно там есть. Дрожь пробирала до костей, и я несколько раз пожалела, что надела лёгкий плащ, а не осеннее пальто, предназначенное для такой погоды. Но плащ, привезённый с отдыха, грел лишь только тем, что был напоминанием о редком отпуске за границей. На улице было отвратительно пусто, отчего желание пожалеть себя становилось все больше. И только маленький робот-доставщик, гружёный десятком пицц, с противным скрежетом передвигался по тротуару, ловко лавируя между мусорками, бордюром, мною и другими препятствиями… Наконец я вышла из района батитовых чёрных многоэтажек с маленькими окошками, и за бирюзовыми очертаниями деревьев показался золотой центр города с искрящимися голографическими фантанами, которые утром были слабо видны. Людей тоже стало больше. Я подошла к огромному пятидесятиэтажному светло-желтому зданию с башенками и мансардами, с огромными белыми окнами, у главного входа в которое толпилась очередь из белых машин с фиолетовыми крестами, а над самим входом висела огромная надпись красного цвета: «Центральный госпиталь Магической ассоциации Пейнтстона» Я зашла внутрь, показав пропуск вечно недовольной охраннице. Кажется, сколько здесь не работай, она все равно никогда в жизни не запомнит тебя. Вырвиглазная белизна всего вокруг напрягала, видимо, за выходные я успела отвыкнуть. Надев бахилы, я отправилась в ординаторскую в своё отделение, чтобы переодеться. Для этого мне пришлось преодолеть несколько длинных коридоров и 20 этажей. За это время мне повстречалась куча назойливых людей: врачей, ординаторов, студентов-практикантов и пациентов, последние, как ни странно, раздражали меньше всего. Никогда не понимала этих лицемерно-дружеских отношений между коллегами, которым чхать на твоё видение мира, на твои мысли и чувства; это тот самый вид отношений, который я ненавижу больше всего, он нужен только ради того, чтобы собрать все сплетни да перемыть всем кости. Мерзко. Но я пытаюсь никак не высказывать своё мнение, чтобы не вступать в бесполезные конфронтации, но это не всегда получается. Именно поэтому в больнице многие считают меня нелюдимой стервой с завышенным чувством собственной важности. Впрочем, доказывать обратное я, конечно, не буду… Двери лифта открылись на 21 этаже, а приятная мелодия оповестила, что пора бы покинуть столь уютное уединенное место. «Отделение плановой травматологии» - утверждала табличка над серебристыми электронными дверьми. Прикоснувшись спец-пропуском к индикаторному ключу на них, я вошла внутрь, но обстановка особо не поменялась, было все также светло, но уныло. Добравшись до ординаторской, я надела белый халат и голубой хирургический костюм под него, роль последнего, впрочем, была совершенно не в удобстве для оперирующего хирурга, а просто, чтобы казаться более важной персоной перед пациентами, но это было придумано не мной, а руководством больницы… Со мной в ординаторской было ещё трое людей: Ким - врач-травматолог, высокий худощавый мужчина с короткими тёмными волосами, лет тридцати, очень нелюдимый, но вполне адекватный, с ним приятно и понятно было работать; Роза - врач-терапевт, полноватая невысокая девушка, немного за двадцать, общительная, добродушная, но глуповатая, вечно выводящая меня из душевного равновесия; а также Марк - ординатор, только что закончивший институт, приторно красивый парень, совершенно не понятно как оказавшийся в медицине, не стремящийся ничего достичь, кроме пополнения своего дневника побед в интимной жизни. Пожалуй, стоило бы осведомиться о том, что вообще происходит в отделении, и так как Роза была после ночного дежурства, я обратилась к ней… - Роза, как отдежурила? Все спокойно в отделении? - Даа, г-жа Бертольт´с, новых пациентов не было, Кеввер только из 26 палаты мне мозги всю ночь выносил, то ему жарко, то ему холодно, бедных медсестёр загонял. Я ему уже пульт от климат-контроля вручила, так у него сразу мигрень началась! - она рассказывала как всегда очень эмоционально, так активно жестикулируя, что бедный Ким, чуть не получивший в глаз локтем, деликатно отодвинулся. Она всегда почему-то называла меня официально, хотя я много раз просила ее этого не делать, но девушка так и не исправилась, а мне пришлось смириться. - Понятноо, молодец. - А я вот пирожков с паприкой наделала, сегодня всех угощаю, Вы тоже отведайте г-жа Бертольт´с - Ааа, ну я… в общем, на диете. - излишняя доброжелательность Розы иногда вводила меня в ступор, пирожки, пожалуй, были ещё не самым интересным. Она часто дарила мне какие-то вязаные вещи, самодельные мыло, свечи и прочую ненужную лабуду, которую выбросить почему-то совесть не позволяла, а что с ней делать, я придумать не могла. Потом я научила Розу отдавать всю эту прелесть на благотворительность во всякие дома престарелых, и ей вроде даже понравилось, теперь она называет себя меценатом, хотя вряд ли вообще в полной мере осознает, кто это. Видимо, Розу смутил мой ответ, и она какое-то время молчала, но потом вдруг выдала: - Г-жа Бертольт´с, ну Вы же такая красивая, худенькая, ну прям такаяяяяя…- она настолько смешно это сказала, с придыханием, что я чуть не поперхнулась воздухом. - Спасибо, конечно, но я предпочитаю следить за фигурой - я надеялась, что вопрос был исчерпан. Слава богу, так и случилось. - Ким, ты уже делал обход? - переключила я внимание с пирожков на работу. - Да, я уже закончил обход своих пациентов - тихо ответил он. - У моих были какие-то проблемы? Не заметил? - Нет, я спрашивал по поводу серьёзных жалоб у всех, ничего не было. - Отлично, спасибо, пойду делать обход. - Миссис Мэрригольт просила тебя подойти на пост, как только освободишься, но это ждёт. - Хорошо. Ким кивнул мне и продолжил заполнять карты под назойливое жужжание Розы. Я уже хотела выйти из ординаторской, как вдруг вспомнила про Марка, который спокойненько себе дрых на диване за ширмой. - Марк, вставай и пошли на обход вместе со мной! - голосом, нетерпящим возражений, сказала я. - Ну г-жа Бертольт´с, помилуйте, у меня и так день сегодня не задался… - Что? Девчонка в клубе попалась строптивая? - Да нет, не важно… - уж как-то совсем нагло протянул он. - Я жду тебя, ты все-таки мой ординатор, моя ответственность, или что там ещё наш главный говорил. - Да вам же спокойнее будет, если я мешаться не буду, да и пациенты целее останутся. - МАРК! - уже более настойчиво произнесла я. - Да иду я, иду! - сказал он так, будто ещё и одолжение мне делал, паршивец. Черт! Как же меня бесили подобные личности. Я никогда не высказывала этого вслух, мне бы было абсолютно плевать, будь он где угодно ещё в больнице, но он был приставлен именно ко мне, как практикант. Институт-то он вроде закончил, что тоже сомнительно, а вот врачом официально не станет пока не закончит ординатуру. И мог бы хотя бы делать вид, что участвует в жизни пациентов, но он считал, что ему это не нужно, так как денег у его отца было достаточно, чтобы оплатить ординатуру раз десять. Не то чтобы я очень беспокоилась о том, что именно Марк вынесет из этой годовой практики, но мне хотелось сделать так, чтобы моя совесть в этом отношении была чиста. Именно поэтому я постоянно таскала его с собой на обходы, объясняла различные манипуляции и даже позволяла делать что-то самому, если была уверена, что он не навредит пациенту. Просто я помнила, как это было у меня: сумбурно, непонятно, никто ничего не показывал и не объяснял, всему приходилось учиться самой. Я тогда ненавидела своего куратора, но сейчас очень хорошо понимаю его, ведь никто не хочет брать на себя лишнюю ответственность. Если что-то пойдёт не так из-за ошибки ординатора, то вина все равно ляжет на его куратора. И это было важно. Я ведь проходила ординатуру в отделении экстренной специальной хирургии… Но по поводу Марка я не особо переживала. В отделении плановой травматологии лежали либо послеоперационные больные, либо те, кому операция вообще была не нужна, и надо было очень постараться, чтобы кому-нибудь навредить. С обходом мы закончили быстро, так как ничего серьёзного там не было: лежала парочка пациентов с остеосинтезом*, нужно было последить за ними пару дней; несколько пациентов после реконструкции конечностей* с положительной динамикой, переведенные из экстренной хирургии, и парень после ампутации правой руки и левой ноги, один из самых сложных пациентов, в особенности из-за осознания ущербности положения… Я бы, конечно, не допустила такого исхода, будь он моим пациентом изначально, но ко мне он поступил из хирургии уже без конечностей. И тут, как говорится, чем богаты. Марк, донимающий меня весь обход, наконец-то получил свободу и быстренько ускакал на зов молоденькой медсестры. А я пошла на пост к миссис Мэрригольт. Подойдя на пост, где что-то яростно подписывала и одновременно отвечала на телефонные звонки наша старшая медсестра, грузная смуглая женщина лет пятидесяти, в розовом медицинском костюме, который явно был ей мал, но она с этим была не согласна, я уточнила у неё, что собственно от меня требуется: - Миссис Мэрригольт… - я кивнула в её сторону, чтобы поздороваться. - Мисс Бертольт´с! - отвлеклась она от своей работы. - Вы сегодня отлично выглядите, сделали новую прическу? - я откровенно льстила ей, что вымораживало до костей всю мою сущность, но, порой, это приносило спокойствие и мне, и в отделение. - Ооооо, спасибо, как Вы только заметили - растянулась медсестра в широкой противной улыбке, с парой жёлтых зубов, и начала поправлять свои термоядерно-розовые волосы, явно крашенные в дешевой парикмахерской. Не подумайте, мне абсолютно все равно, как выглядит человек, лишь бы хорошо выполнял свою работу, но когда изо дня в день кому-то льстишь о его внешности, невольно начинаешь подмечать все особенности. Но такой опыт пришёл ко мне лишь со временем, раньше мы с этой мадам совершенно не ладили, и это очень затрудняло мою деятельность. Наконец Миссис Мэрригольт вспомнила, что должна была мне что-то передать: - Мисс Бертольт´с, чуть не забыла, звонили из приёмного отделения, просили спуститься и забрать какую-то девочку. - Там вывих что ли какой-то? Они сами не разберутся? - Нет, там что-то серьёзное. - Странноо… - Но они ждут, там не экстренно. - Ещё страннее - удивилась я, ведь обычно пациентов мы забираем из хирургии, а с чем-то простым, вроде вывихов и неосложнённых переломов, прекрасно справляются экстренная травма и приёмка. - Вам виднее… - Ладно, я разберусь, спасибо. В раздумьях я отошла от поста. За три года моей работы в плановой травматологии забирали пациентов мы не из хирургии только раз пять: раза три-четыре из экстренной травмы, когда они переоценивали свои возможности, и один раз из кардиологии, когда мужик, пролечившийся уже почти от инфаркта миокарда, поскользнулся на кафеле в туалете и сломал себе шейку бедра. Поэтому мне было очень интересно, что же там такое, что не может вылечить приёмка, и не хочет лечить хирургия. Одёрнув за собой Марка и выслушав его причитания о тяжелой судьбинушке, мы отправились на первый этаж. Двери лифта вскоре открылись, и мы оказались в приёмном отделении. Подойдя в регистратуру, я решила поинтересоваться целью нашего здесь пребывания, на что нас отправили в смотровую к доктору, который принимал пациентку. Войдя внутрь, взгляд сразу упал на девочку лет восьми, с надетым на неё воротником Шанца, бледную и растерянную… Её зрачки хаотично двигались, будто не могли сфокусироваться на чем-то одном. Врач, стоявший рядом, поприветствовал нас и сразу начал рассказывать: - Мара Власович, 9 лет, после аварии; ЧСС 142, пульс аритмичный, давление 90 на 60, сделали лучевой спектральный анализ на векторном излучателе…* - тут он замолк. - Ну? И что там? - 2, 3, 4-го грудных позвонков почти нет, там всё в хлам; ну и спинной мозг соответственно… Мы её полностью обезболили, ну а дальше не наш профиль. - Её в хирургию надо, срочно. Вскрывать, замораживать и делать реконструкцию спинного мозга. Я не понимаю, зачем вы нас-то вызвали, к нам она, если и должна попасть, то только после операции, дня через три. - Ни одно хирургическое отделение её не берёт - сказал он, а ступор случился у меня… операция, конечно, трудная, но не уникальная, и не такие раньше делали. - Почему? - все же решила спросить я, наконец-то отмерев. - Да ясно почему, у неё даже страхового счёта нет, что уж говорить про средства на нём. А такая операция в кругленькую сумму обойдётся… плюс медикаменты, сами же знаете. Вон её мама сидит, рыдает. Они мигранты, у них ни денег, ни документов нормальных. Выставить мы их, разумеется, не можем, она ведь не стабильна. Ну вы визуальные травмы залечите, давление, пульс в норму приведите, и как стабилизируете её, пусть делают, что хотят… Я была не очень впечатлительным человеком, но вся эта ситуация напоминала мне какой-то театр абсурда. Хирургия девочку брать не хотела, чтоб статистику не портить, вдруг, у них умрёт; ну а выгнать мы не можем, мы же такая отличная больница. И кому её всучить? У неё же травмы есть, значит пусть травматология и мучается. Полечить ссадины эти уроды из приёмки и сами могли бы, но нет, их хата с краю… Я бы, конечно, могла её не взять, но на душе почему-то так тошно стало, так противно и гадко, особенно когда я думала про медицинскую столицу нашей славной страны - великий город Пейнстон. Есть деньги - хоть голову готовы пришить, нет денег - лечись зелёнкой, а правительство в это время Мифрил будет в вино добавлять для укрепления здоровья. - Хорошо, мы берём, перекладывайте, только аккуратно - сквозь зубы процедила я. - Вот и отлично - молодой врач всучил мне бланк с анамнезом, и победоносно пошёл к посту… явно с чувством выполненного долга, будто только что вышел с удачной операции. Ну а мне требовалось оповестить мать, что я собственно и сделала. Я думала, как тяжело будет сейчас с ней объясняться, ведь сама жутко не любила общение с родственниками пациентов, но, как ни странно, она была спокойна и безразлична, будто уже смирилась со всем. Объяснив ей, что теперь можно идти домой, и посоветовав звонить в приёмное отделение для осведомления о состоянии её дочери, я пошла к Марку и девочке. - На 21-й? - коротко уточнил Марк, заходя в лифт. - Нет, на 37-й - ответила я, но мой ординатор с непониманием посмотрел на меня, поэтому пришлось уточнить… - В отделение лабораторной диагностики и биосинтеза, мне нужно кое-что проверить. - А там разве не надо записываться? - Вообще надо, но мы по блату. Больше Марк ничего не спрашивал и мы ехали молча. Девочка тихо хрипела, и её лицо, как мне почему-то казалось, становилось всё бледнее и бледнее. Выйдя на 37-м этаже, стало как-то даже легче дышать, везде была голубовато-сиреневая гамма, панорамные окна, так как не было никаких палат, и пациенты там долго не задерживались. Сказав Марку подождать меня с девочкой, я постучала в один из кабинетов и, дождавшись разрешения, вошла. Внутри было также приятно. Правда панорамное окно было испачкано снизу непонятной субстанцией, но атмосферы это не портило. Везде стояли различные серебристо-золотистые шедевры инженерной мысли, куча микроскопов и компьютеров в перемешку с множеством химической посуды: баночками, колбами, пипетками, мензурками… А посреди всего этого хлама суетился парень в заляпанном белом халате и чёрных очках. Он был среднего роста, блондин… примерно моего возраста, с маленькими невыразительными серыми глазками, некрасивый, но что-то незримо притягательное в нем все-таки присутствовало. Я невольно улыбнулась. - Дааак! - крикнула я, аккуратно подкрадываясь сзади. - Создатель!..Ты с ума свихнулась? - смешно выругался он, ставя колбу с непонятной субстанцией на стол и неуклюже вытирая руки о свой халат, очевидно, чтобы обнять меня; И я, не ожидая приглашения, обняла парня, абсолютно точно понимая, что он единственный человек во всей этой огромной Вселенной, рядом с которым я ощущала себя самой собой. - Я смотрю, ты не меняешься - сказала я, обводя взглядом интерьер кабинета. - Ну а что? Это творческий беспорядок… Даже нет, научный беспорядок! Во… - он поднял палец вверх. - Конеечно… Ладно, давай позже поболтаем, я по делу. - Ну кто бы сомневался - ответил он наигранно недовольно. - У меня девочка с переломом позвоночника. - Спектр сделали? - Да, там полный треш, трёх позвонков почти нет, короче… сделай биодиагностику*, а потом поговорим. - Ну ты кадр, конечно, Криша! У меня 20 человек на диагностику. - Отказываешь? - Ещё чего, просто к сведению о том, какой я занятой человек… Показывай, уже - он смешно поправил очки. - Мааарк, завози… - крикнула я, приоткрывая дверь в коридор. Дак провёл диагностику быстро и профессионально, не обращая внимания на тихие всхлипы девочки; процедура все же была неприятная, но она держалась достойно. Мой друг долго пялился сначала в микроскоп, потом в компьютер, а его лицо все это время оставалось недовольным. Девочку с Марком я пока отправила в комнату отдыха, чтобы поговорить с Даком. - Ну что там? - наконец-то не выдержала я. - Да ничего хорошего, Криша. Все хуже, чем я представлял. Живых тканей там практически нет, а вот инфекция есть… Надо проводить санацию*, убирать отломки по-возможности, чтоб ничего не мешало, и зашивать… А то она у тебя через пару часов помрет от сепсиса. - Погоди зашивать. Она же овощем будет. Может можно попробовать остеосинтез. - Какой остеосинтез, Криш? Очнись. Она в любом случае овощем будет, чтоб ты ей не залила внутрь. Да и остеосинтез бесполезен. Ты же сама знаешь, что по-хорошему здесь надо морозить и делать реконструкцию… - Да я знаю… - Но так как она у меня, а не в хирургии, предполагаю, что ты, как обычно, вляпалась в какую-то историю. - Какой догадливый - меня почему-то слегка бесило спокойствие Дака. - Не дури, я тебя прошу! - он, видимо, читал моё настроение по выражению лица. - Через 1,5 часа будет поздно вообще что-либо делать, ее надо оперировать сейчас, но в хирургии ее не берут. - Семья мигрантов? - спокойно спросил парень. - Да! И что теперь делать? - Вообще не надо было её брать, это не ваш профиль, но раз уж взяла, то как я и сказал… не дать ей умереть от сепсиса и потери крови. Это все, что ты можешь. - Дак! Я могу её прооперировать сама. - Криша, ты из ума выжила? - Ты же знаешь, что я могу, и не хуже, чем в экстренной хирургии. - так громко сказала я, что сама удивилась. - Я знаю. Но во-первых, в плановой травматологии всего одна операционная, которая сконструирована под простейший компьютерный остеосинтез без присутствия хирурга, там нет оборудования для проведения таких сложных операций; во-вторых, ты не найдёшь операционную бригаду таких же психов, готовых рисковать своей репутацией и карьерой ради сомнительной справедливости; в-третьих, у тебя НЕТ лицензии хирурга, если ты вдруг забыла - Дак сделал особенный акцент на последнем, и мне стало не по себе. - Я знаю, не обязательно каждый раз напоминать мне об этом. Я подумала, что ты мне поможешь на операции. - Едрит ангидрит, я врач лабораторной диагностики! - Это не отменяет того, что ты проходил ординатуру в лаборатории реконструкции и биосинтеза головного и спинного мозга. И даже имеешь лицензию хирурга. - Это было давно. Я крючки в руках с ординатуры не держал. И вообще, какого черта я оправдываюсь? Не втягивай меня, я не хочу в тюрьму, у меня семья, между прочим. - Ладно-ладно, не заводи только свою шарманку опять. - Это так же не означает, что я отпущу тебя на эту авантюру. Не смей, Криша! Тебе мало того, что уже было? - Дак… я… Я не могу её просто оставить, ей 9 лет всего. - А тебе 26! Это слишком молодой возраст, чтобы закончить свою жизнь за решеткой. - Я все равно сделаю это. - Погоди… - парень задумался. - Чего ждать-то? - Есть вариант сделать ей операцию более официально, если ты горишь желанием за неё заплатить, конечно. - Да без проблем. - У меня есть знакомый доктор в третьей хирургии, думаю, ты его знаешь, он за деньги может на многое согласиться. Сейчас позвоню. - Ладно, звони, только быстрее. Молодой человек закатил глаза и набрал номер, а я, затаив дыхание, ожидала ответа.