В плену твоего тепла

женя любич — метелица

Паша проснулся от боли, которая все его тело объяла огнем, обжигающим пламенем, берущим начало где-то глубоко внутри. Ему снился кошмар. Раньше он не видел ничего подобного. В этом сне Дракон не сбросил его в яму, а прямо там, в воздухе, в сером тумане разорвал на части, впившись клыками в кожу и когтями вскрыв грудную клетку. И Паше было не страшно. Он не боялся, что погибнет. Он не чувствовал ничего, кроме адской боли, которой было наполнено все его тело. Он чувствовал, как Дракон раздирает зубами кожу и как пережевывает его плоть. Но ему не было страшно. В серости, раскинувшейся в обе стороны его взгляда и охватившей, казалось, всю землю, Паша видел, как багровые капли крови падают в такое же серое море, как от них, потревоживших его покой, зеркальная гладь идет рябью. Он знал, что это — его кровь. Но ему все равно было не страшно. А потом он сгорел. Сильны драконьи лапы толкнули то, что осталось от юноши, в воздух, и тело обдало жаром, который не оставил после него даже пепла. И от этой боли, пронзившей все тело в момент сгорания, Паша, вскрикнув, проснулся. В пещере, на дне каменистой ямы, было темно. Откуда-то сбоку в трещины пробивался неяркий свет, но от него здесь становилось только неуютнее, потому что в нем не было надежды. Паша сонно потер глаза, чувствуя, как в теле болью отзывается каждое движение и как тянет каждую мышцу. На спине что-то противно ныло, а едва он дернул рукой, полотно рубахи с противным ощущением сдвинулось, видимо, оторвавшись от раны, к которой присохло. По ложбинке позвоночника вниз заскользило что-то горячее. Паша зябко поежился, хотя это, скорее, было чем-то нервным, потому что в пещере было не слишком холодно. Паша огляделся и увидел, что поодаль от него стоит мужчина. Даже в сумраке пещеры было понятно, что он выше Паши на полголовы, и, кажется, старше на несколько лет. Или отбрасываемые камнями тени играли с ним злую шутку, потому что юноша не мог разглядеть его лица. Душу заполонил почти животный ужас. Страх, что этот мужчина может с ним что-нибудь сделать, потому что Паше казалось, что он видит в нем Дракона. Умом он понимал, что просто еще не до конца проснулось, но тело — тело действовало на инстинктах, а потому ноги сами, оттолкнувшись, заставили его вжаться спиной в каменную стену. Паша поджал колени к себе, обняв их руками, но осознавая, что этой защиты не хватит ни на что. — Не бойся. Голос раздался неожиданно. Паша вздрогнул от эха, прошедшего по пещере. — Ты ранен, я могу помочь тебе. Мужчина сделал шаг вперед, и Паша испуганно выставил руки в защитном жесте: — Не подходи, — произнес он. Казалось, что это сказал не он, потому что прозвучало очень тихо и сухо. — Я тебя не трону, — голос его звучал успокаивающе, но Паше все равно было не по себе. — Позволь мне обработать твои раны. Паша осторожно поднялся на ноги. Тело болело. Раны ощутимо жгло. Он опасливо покосился на мужчину. Тот держал в руках какой-то камень, на котором кашицей лежали размятые листья. — Что это? — так же тихо спросил Паша. Он никогда не видел подобного растения у себя в деревне, а потому сейчас отнесся с подозрением к тому, что предлагал ему незнакомец. Вместо ответа мужчина протянул камень ему. Паша, с опаской приняв его из теплой ладони, понюхал эту кашицу, приблизив к носу. — Пахнет приятно. Что это? — Видишь листья там, наверху? — мужчина указал туда, где темнело небо, все еще усыпанное звездами. — Если их хорошо размельчить, они заживляют раны. — Спасибо, — поблагодарил Паша и, отложив в сторону камень, принялся стягивать с себя рубаху. По тому, как тяжело она поддавалась, он понял, что в некоторых местах она присохла к крови, но ему все равно пришлось снять ее, потому что он не смог бы дотянуться до царапин на спине. В полумраке пещеры рубаху толком не видно, но она когда-то была белой, а потому Паше все-таки удалось разглядеть ее. Ткань на спине была разорвана как раз в том месте, где, проснувшись, Паша почувствовал текущую по спине кровь. И сама рубаха — он видел это даже при таком плохом освещении, — была грязной. По некогда белому ее подолу тут и там были разбросаны темные пятна от грязи и каменной пыли, а еще — разводы от ягодного сока. И крови. И Паша не мог с уверенностью сказать, что из этого что. Его штаны тоже были грязными, тут и там виднелись пятна, насчет которых Паша тоже не мог сказать, кровь это или ягода. Весь его праздничный, ритуальный костюм теперь казался непригодным. Он был изорван так, что ни одна, даже самая лучшая мастерица, не смогла бы привести его в порядок. О том, что этот наряд предназначался для праздника, говорило только кружево на вороте и на манжетах рукавов. Но и оно было в хлам разодрано Драконом. Еще немного повертев одежду в руках, Паша положил ее на пол и снова взял в руки камень с размельченными листьями. Он осторожно зачерпнул немного пальцами и — наощупь — нанес в то место на ключице, которое горело и пекло от попавшей в царапину грязи. Рану защипало, не сильно, но Паша все равно закусил губу от неприятного ощущения, мурашками скользнувшего по телу. Он чувствовал, что мужчина пристально смотрит на него, и от этого взгляда хотелось сжаться в комок и скрыться с глаз, спрятавшись в укромном местечке. Но они были здесь одни, и, немного подумав, Паша пришел к выводу, что так, вдвоем, они могли бы сбежать от Дракона. — Ты не похож на пленника, — сказал он, обернувшись к незнакомцу. — Не похож? — удивленно спросил тот. Он был одет в широкие темные штаны, которые плотно обхватывали его ноги только щиколотках и на поясе, и больше на нем не было ничего. Его тело — Паша видел даже в полумраке, — не выглядело грязным или исцарапанным, скорее даже наоборот. Только одна рана изогнутой воспаленной линией тянулась над самым поясом штанов. — Ты выглядишь слишком… чистым для человека, который провел здесь долгое время, — объяснил Паша. Незнакомец никак это не прокомментировал, только издал тихий смешок. И Паша, отвернувшись, больше не стал ничего спрашивать. Под наблюдением он обработал все раны, до которых смог дотянуться, но самая большая, которая приносила больше всего дискомфорта, находилась там, где Паша не мог самостоятельно обработать. — Позволь мне помочь? — снова подал голос незнакомец. Паша кивнул, рассудив, что, если бы незнакомец хотел его убить, он бы уже давно это сделал, потому что юноша доверчиво повернулся к нему спиной и не видел, что он делал. Мужчина забрал камень с остатками травяной кашицы и осторожно коснулся пальцами пореза на спине, который, судя по движениям руки, был длинным и тянулся вдоль ложбинки позвоночника почти до самого копчика. У мужчины были горячие — чересчур горячие — пальцы, но он действовал осторожно, и Пашино волнение немного улеглось от этих прикосновений. Почему-то они успокаивали, будто даря своеобразную надежду, потому что сейчас, в эту трудную минуту, Паша был здесь не один. И хотя он не собирался доверять незнакомцу, он все равно чувствовал себя одиноким. — Как твое имя? — поинтересовался Паша. Пальцы на ране вздрогнули и мазнули немного мимо. Паша повел лопатками от мурашек, снова скользнувшись по телу. — Зачем оно тебе? — тихо спросил мужчина. — Если уж мы застряли здесь вдвоем, то я бы хотел знать, как тебя зовут, — пояснил Паша. — Леннарт, — после короткой паузы наконец ответил незнакомец. — Можно просто Ленн. Паша улыбнулся — осторожно, чтобы Ленн этого не увидел, — и тихо произнес его имя, чувствуя, как уперся в зубы кончик языка и как звук через мягкий перекат перешел во что-то твердое и раскатистое, уверенное и звучное, что-то, напоминавшее раскат грома и рокот падающих в горах камней. Между ними повисла тишина. Где-то наверху капала вода, которую до этого Паша почему-то не слышал, но в остальном — было тихо. Даже, казалось, ветер стих, позволив Паше полностью взять себя в руки и успокоиться. Он поймал себя на мысли, что ему все еще не страшно. А еще — что он не слышал рычания Дракона, хотя именно этот звук должен тревожить здешнее обманчивое спокойствие. Ленн тем временем закончил обрабатывать рану и отошел, оказавшись перед Пашей. Юноша жадно впился взглядом в его лицо, стараясь разглядеть каждую деталь, потому что мужчина был ему интересен. И первое, что он заметил, — это глаза. Они были ярко-зеленого цвета и очень сильно напоминали те, которые Паша видел вчера перед тем, как отключиться. Драконьи глаза. Но кроме этого — они были грустными и отчего-то казались подернутыми дымкой или пеплом. Паше хотелось спросить, почему так. Он всегда был чувствительным и отзывчивым парнем, но сейчас он не решился озвучивать свои замечания, потому что совершенно не знал, как может отреагировать Ленн. — А как твое имя? — мужчина первым нарушил тишину. Паша не смог сдержать улыбки. — Паша, — с готовностью ответил, будто все это время только и ждал, что тот спросит у него в ответ. — Паша, — повторил Леннарт. — Звучит красиво. — Маме тоже очень нравилось, — с тоской в голове заметил Паша. — А как часто прилетает Дракон? Расскажи мне. Он натянул рубашку обратно, чуть поморщившись от неприятных ощущений, и сел у стены, не прижимаясь к ней спиной сильно, чтобы снова не потревожить раны, но опираясь на нее. Ленн опустился рядом, отложив камень, который все еще держал в руках. — Он прилетает раз в несколько дней. Иногда чаще, иногда реже. Никогда не знаешь, когда он прилетит вновь. Паша слушал внимательно, запоминая каждую деталь. Голос Леннарта разносился по всей пещере, гулким эхом отдаваясь где-то в самом верху. Он, казалось, заполнил все безжизненное каменное пространство. И Паша слушал его, будто впитывал в себя. Голос звучал как что-то родное, но давно утерянное, и юноша не понимал, откуда взялось это странное чувство. — А ты пробовал бежать? — он перебил Ленна на середине рассказа. — Отсюда нет выхода, — резко ответил тот. — Это остров. — Но ведь можно уплыть. — Море тоже убивает. Паша посмотрел на Леннарта диким взглядом, не понимая, как можно так спокойно говорить о своем заточении. — Ты что, даже не пробовал? Как ты можешь просто сидеть на месте, даже не пытаясь отсюда сбежать? Неужели ты не хочешь обратно, к своей семье? — горячо бормотал он, вскочив и, несмотря на дискомфорт в ранах, принявшись искать что-то у стен. — Что ты ищешь? — вместо ответа спросил Ленн. — Камень. На этот раз, когда прилетит Дракон, ты отвлечешь его, а я ударю его камнем, и, пока он не очнулся, мы сможем выбраться отсюда. — Как? — ровным тоном поинтересовался Ленн. — Ты видишь здесь дверь, ведущую наружу? Или будешь карабкаться по Дракону наверх, чтобы потом, спрыгнув со скалы, разбиться о прибрежные камни? Ты этого хочешь? — А ты хочешь сидеть, сложа руки? — Я хочу жить! — воскликнул Леннарт. Паша вздрогнул от звука его голоса, рокотом прокатившегося по пещере. — Разве это жизнь? — спросил он устало. — Здесь, на дне каменной ямы с постоянным страхом быть убитым зверем? Ленн не ответил. Он отвернулся, когда Паша снова сел рядом, и тот почувствовал, что, наверное, перегнул палку. — Извини, — примирительно начал он. — Расскажи мне о том, как ты жил раньше? Пожалуйста. И Ленн начал свой рассказ. Паша слушал его голос, и то чувство, которое он в нем рождал, снова заполнило его изнутри. И юноша сам не заметил, как под этот мягкий, бархатистый звук, начал засыпать. И уже на грани между сном и реальностью он подумал, что не знает, как Ленн попал сюда. Вчера — или как давно это было, — когда Паша упал в эту яму, здесь никого не было, он помнил это точно. Но уже сегодня с ним рядом оказался этот человек, и, как он и сказал, здесь не было двери наружу. Но Паша был слишком вымотан и слаб, чтобы спрашивать сейчас, а потому просто уснул, привалившись раненой спиной к стене. Когда он проснулся в следующий раз от нечеловеческих звуков, разрывающих тишину, Ленна рядом уже не было.