В плену твоего тепла

flëur — для того, кто умел верить 

Время снова потянулось медленно. Паша и Леннарт не старались избегать друг друга, но они все равно не пересекались так часто, как раньше. Пашу это злило и удивляло одновременно, но он не хотел навязываться и докучать Ленну своим вниманием, а потому терпеливо ждал, пока наступит подходящий для разговора момент. Но он никак не наступал, бездействие злило еще больше, и Паша уже был готов плюнуть на все — и будь что будет. В конце концов, у него нет выхода с этого острова, значит — и терять ему нечего. А затем Леннарт пришел сам. Паша сидел в своей пещере и из разноцветных лоскутков мастерил небольших куколок. Ему нечем было заниматься здесь, и это стало его спасением. Он вспоминал, как бабушка и соседские девчушки делали таких куколок, вспоминал, как они нравились Иванке, и старался, чтобы его красавицы получались аккуратными, потому что они — единственное, что осталось как воспоминание о доме. Память когда-нибудь поблекнет, а куклы останутся куда дольше. За этим занятием Ленн и застал его. — Я хочу показать тебе одно место, — сказал он, стараясь не пересекаться с Пашей взглядом. Тот на него и не смотрел, сосредоточив все внимание на ткани в его руках. Ему отчего-то было неловко, он тоже не мог поднять взгляд на Ленна, хотя ему казалось, что злость на него вытеснила все другие эмоции. — У меня все равно не так уж много занятий здесь, — усмехнулся Паша. Ленн вздохнул. — Я знаю, поэтому и зову тебя с собой. — А это место где-то далеко? — Да. Нам придется туда… лететь, — ответил он с некоторой заминкой. Паша удивленно обернулся к нему. — Лететь? То есть ты прям превратишься и повезешь меня на себе? В конце концов, Паша всегда был таким — не умел злиться долго, не держал зла, а потому и сейчас любопытство легко взяло верх над обидой, которую так даже называть-то, пожалуй, не стоит. Это было недоразумение, о котором, конечно, нужно было бы поговорить — но если они о нем забудут, то это тоже никому плохого не сделает. — Да, — кивнул Ленн, видя, как тут же загорелись Пашины глаза, и улыбаясь этому. Паша заметил его внимательность. Наверное, он думал, что Паша затухает и блекнет по его вине, и как бы Паше ни хотелось, доля правды в этом действительно была. Но любопытство его никуда не делось, и сейчас оно искренне рвалось наружу. — Так ты согласен? — Ни за что бы в жизни от такого не отказался, — восхищенно произнес Паша. — Когда отправляемся? — Прямо сейчас, — ответил Ленн и вышел из пещеры. ~~~ Паша действительно последовал за ним. Они шли на одну из самых высоких точек острова, куда Паша еще не забирался. Ему хотелось там побывать, потому что он был уверен, что вид оттуда откроется захватывающий дух, но лезть по скале, рискуя сбить руки в кровь, он не отважился, а тропинку, которая хитро скрылась меж камней, он не заметил. Но Леннарт шел по ней уверенно, так что Паша понял, что он пользуется ею довольно часто. Когда они поднялись на вершину, Паша залюбовался красотой острова. Может быть, судьба не была к нему слишком благосклонна, забросив на скрытый от людских глаз остров, с которого невозможно было выбраться, столкнув с серьезной опасностью, которая могла лишить его жизни, но теперь она явно пыталась искупить хотя бы часть своей вины. Прямо перед ним простиралась синяя гладь, тревожимая лишь течением воды. Белая пена волн искрилась, играя с солнечными лучами, и все казалось безмятежным. Далеко-далеко впереди виднелись темные очертания возможных островов, но это могли быть и просто камни, омываемые волнами. Паша почувствовал, как внутри все замерло. Он не мог отвести глаз от увиденного, жадно запоминая эту невероятную красоту и простор. Он вдыхал соленый воздух полной грудью, будто не привык еще к нему за все это время здесь, но теперь он ощущался как-то иначе, будто бы опьянял мнимой свободой. На мгновение Паше стало страшно: ведь действительно, все то, что перед ним, оно не для него и не его. И никогда не будет иначе. Он помнил про свое обещание самому себе, помнил про родную деревню. И неожиданно воздух показался горьким, и от этой горечи стало тоскливо. Паша тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и посмотрел на Леннарта. — Ты говорил, что Дракон давно не появлялся, — спросил Паша, вспомнив, как тот с ним осторожничал, казалось, целую вечность назад. — Что изменилось? Ты можешь его контролировать? Леннарт нахмурился. Он молча смотрел куда-то Паше за спину, но Паша с ответом не торопил. Может быть, для Леннарта это гораздо важнее, чем для него. — Не с тобой, — наконец прозвучал ответ. — Раньше, до тебя, я мог его контролировать. Мог обращаться сам, в любой момент. Но с тобой почему-то все изменилось. Я по-прежнему могу обратиться по своему желанию, но иногда я чувствую, что оно сильнее меня. Что если я немного отпущу себя, то Дракон завладеет всем. Паша вздрогнул, словно его обдало холодом. От глаз Леннарта это не укрылось. — Теперь ты боишься. Леннарт не спрашивал: его тон говорил о том, что он в этом уверен. Паше хотелось сказать, что он боялся и раньше — и в ту ночь, когда Дракон разбудил его, положив сверху лапу, — но ответ его с тех пор не изменился. Может, это был и не страх вовсе, а смирение, беззаветное и безграничное. Хотелось сказать, что слова о том, как трудно это контролировать, тоже ничуть не успокаивают. Но Паша молчал. Такая откровенность случалась между ними очень редко, до обидного. И он не мог позволить себе спугнуть ее сейчас. — Нет, — Паша пожал плечами. — Не боюсь. Я верю в тебя. И тебе. Откровенность за откровенность. Повисло молчание. Ветер играл их волосами и одеждой, море шумело где-то далеко внизу. Солнце ласково скользило теплыми лучами по коже, словно обнимая и даря поддержку в этот странный момент. Леннарт заговорил первым: — Вообще было бы неплохо, если бы отвернулся. — Тебе неловко? — спросил Паша. Леннарт посмотрел на него, нахмурился, а потом усмехнулся — уже не так отстраненно, как раньше. Паша улыбнулся и отвернулся к морю. Он ничего не видел, лишь слышал тяжелое дыхание, доносимое порывами ветра, да рычание, пропадающее в гуле волн. Он почувствовал, как его ноги обдало горячим воздухом, и наконец повернулся. И замер. Он впервые видел Дракона при свете дня так близко и в полном осознании собственной безопасности. Это казалось даже интереснее морского пейзажа, открывающегося с этой вершины. Зеленые глаза смотрели прямо на него, и Паша почувствовал себя совсем маленьким. Конечно, Дракон был в несколько раз больше него, но почему-то сейчас все ощущалось как-то совсем иначе. Его крылья, казалось, могли охватить весь остров. Они были черными и угловатыми. А потом Дракон, будто почувствовав Пашин взгляд, развернул их. Паша охнул. Они были просто огромными, даже ужасающими. На левом крыле, там, где перепонка берет свое начало, виднелся шрам, давно заживший, но Пашу расстроило само его наличие. Чуть ниже был еще один шрам, и еще, и еще, и потом Паша понял, что все крылья Дракона были в шрамах. Затянувшихся, зарубцевавшихся, даже не заметных, если не разглядывать пристально. На правом крыле, в самом низу, перепонка была оторвана. Стало так больно, будто это ему, Паше, повредили крыло, порвав его. Захотелось расспросить, что же случилось, откуда все это, но слова не шли на ум. Потом, решил он, потом у него еще обязательно будет время спросить обо всем. Он перевел взгляд на морду Дракона. Чешуя блестела на солнце синеватым оттенком и будто гипнотизировала, не давая поднять глаза. Паше хотелось коснуться ее рукой, почувствовать подушечками пальцев, какая она: гладкая или пористая, теплая или холодная. Он протянул ладонь вперед и остановил ее в нескольких сантиметров от носа Дракона, словно спрашивая разрешения на такую дерзость. Дракон кивнул головой, снова выдохнув пар. Паша осторожно положил руку выше ноздрей, ощутив тепло. Не обжигающее, но приятное и неожиданно желанное. Будто оно давно было ему нужно, но он сам того не осознавал. Дракон закрыл глаза. Паше показалось, что это — признак высшей степени доверия. И он прижался к чешуе лбом, тоже закрыв глаза. Внутри все замерло. Да и вокруг тоже. Все звуки вдруг померкли, будто само время остановилось в этот момент, даря возможность почувствовать все самым нутром. Паше на секунду подумалось, что все происходящее, это самое мгновение — все правильно. Так, как должно быть. И еще никогда в мире он не чувствовал себя настолько на своем месте. Здесь и сейчас, прижимаясь лбом к теплому существу, внутри которого крылся человек, ставший отчего-то чрезвычайно важным. Он не знал, сколько они так простояли. Но потом Дракон мягко боднул его своими рожками, отчего Паша улыбнулся, и кивнул в сторону. — Мне прям на тебя забираться? Дракон фыркнул. Паша живо представил себе ухмылку Леннарта и повиновался, забравшись на спину по услужливо подставленной лапе. Он уцепился за чешуйчатые наросты на спине Дракона, поерзал, устраиваясь поудобнее, чтобы в полете не соскользнуть вниз, и сказал, что готов. Дракон взмахнул крыльями, и они поднялись в воздух. Если до этого Паше казалось, что вид, открывшийся со скалы, это самое лучшее, что он видел в своей жизни, то теперь он понял, как же он ошибался. Море простиралось прямо под ними. Паша, затаив дыхание, смотрел вниз, на их отражение в воде, и ему хотелось коснуться рукой водной глади, почувствовать морские брызги на коже, чтобы хоть как-то уверить себя — это реально. Это по-настоящему. Он действительно летит на Драконе, и, кажется, не боится вовсе. Все казалось странным. Он бы никогда не подумал, что однажды может произойти что-то подобное, но сейчас все казалось пусть нереальным, но… Ощущение правильности происходящего усиливалось с каждой секундой. С Пашей еще никогда такого не случалось, но отчего-то росла уверенность, что он именно там, где должен и хочет быть. Наверное… Пашу поразила собственная догадка. Наверное, все дело в Леннарте. Паша чувствовал, что быть ему надо рядом, с ним, в его руках и в его… В его власти. Паша доверился ему, в какой-то степени открылся и встретил понимание, которого прежде не встречал никогда. От мыслей его отвлекло движение: Дракон направился вниз, приближаясь к самой кромке воды, и теперь они летели совсем близко. Дракон коснулся моря крылом, и Пашу обдало солеными брызгами. Он рассмеялся, чувствуя соль на губах, и выпрямился, раскинув руки в стороны. Он наслаждался полетом, вдыхал воздух полной грудью и смеялся, ощущая неведанный прежде восторг. Все было правильно. И он был счастлив. ~~~ Остров впереди показался неожиданно. Паша удивился тому, что здесь был не только лес, но и дома. Небольшие и с виду простенькие, но с крышей и окнами. А вокруг острова — только открытое море и бесконечное небо. Дракон приземлился на берег, омываемый беспокойными волнами. Паша соскользнул с его спины, ступив ногами на твердую землю. Голова закружилась. Паша вдохнул, зажмурился. А когда открыл глаза вновь, Ленн уже стоял перед ним в человеческом обличии. Он выглядел будто смущенным. Задумчивым. Паша улыбнулся. — Это было замечательно, — сказал он. — Спасибо. — За что? — удивился Леннарт. — За доверие. Ленн усмехнулся и пошел вперед, в сторону леса. — Пойдем, познакомлю тебя с местными. Паша удивленно последовал за ним. Они прошли через лес по тропинке. Леннарт шел уверенно, так что было понятно, что он здесь не впервые, да и его фраза про знакомство наводила на те же мысли. Что это за место? Почему оно так важно для него? Что здесь находится? У Паши было очень много вопросов, и они мучали его, рвались наружу, словно выгрызая себе право на то, чтобы быть озвученными. Паша не понимал, подходящий ли это момент для расспросов или стоит подождать, но слова сами сорвались с губ. — Где мы? — На острове, — уклончиво ответил Леннарт. — О, действительно? — усмехнулся Паша. — А я не заметил. — Будь внимательнее. Паша чувствовал, что Леннарт улыбается, хоть и не видел его лица. Но голос звучал тепло и спокойно. Это обнадеживало. Больше он ничего не спрашивал, только шел вперед, доверившись полностью. И не заметил под ногами корень дерева, запнулся и полетел вперед, прямо на Ленна. Тот поймал его, прижав к себе сильнее, чем следовало бы, но Паша не возражал, уткнувшись в плечо лбом. В его руках было спокойно и правильно. Хотелось стоять так долго-долго, а еще лучше — вечно, чтобы точно успеть насладиться этим покоем, силой, таящейся в этих руках. Чтобы точно успеть запомнить эти секунды, которые словно придавали смысл всему происходящему гораздо больше, чем что-либо еще. — Я же просил, будь внимательнее, — тихо сказал Леннарт. Паше нестерпимо сильно захотелось его поцеловать, пусть несерьезно, а просто прикоснуться к его щеке, почувствовав тепло губами. Но он только улыбнулся и обошел Леннарта, возглавляя теперь их странный поход. Так, молча, они вышли к деревушке, которую Паша видел в полете. Перед ними в ряд стояло несколько домиков, окруженных низкими заборчиками. Вокруг домов росли грядки, засеянные овощами и колосьями, и деревья с ягодами. Паша рассматривал все это с неожиданно возникшей тоской: в данную секунду он вдруг как никогда раньше заскучал по собственной деревне, по своему родному дому. Тоска была светлой, не омрачавшей его настроения. И Паша думал, что именно так и должно быть. Левее домиков было что-то вроде площади. Паша видел там деревянные качели, столбы с разноцветными ленточками и детей, играющих небольшими группками. Еще дальше виднелись женщины и мужчины, работающие, кажется, на поле. Паша удивленно повернулся к Леннарту. — Кто они все? — Жертвы. Такие же, как ты. Паша замер. — Я никого не убиваю, — продолжил Леннарт. — Никогда. — А как же… — начал Паша, но не договорил. — Легенды? — Ленн усмехнулся. — Это просто истории. Всех, кого мне удалось найти раньше, чем море убило их, я привез сюда. Я отдавал им сундуки с разбитых кораблей, помогал обустраивать деревню, чтобы они могли жить здесь, как жили раньше. Паша оглянулся, всмотрелся в лица жителей. Они не казались несчастными. Наоборот: дети улыбались, играя друг с другом, женщины спокойно наблюдали за ними, не стараясь защитить от какой-то угрозы, хотя Леннарта они заметили сразу и даже улыбнулись ему. Они не таили обиду, и Паше стало интересно: видели ли они свои семьи после? Бывали ли в своих родных местах? — Почему ты просто не вернул их в деревни? — решение, казалось, лежало на поверхности. Пусть оно и выглядело простым, но Паша подумал, что оно было наилучшим решением. Леннарт усмехнулся как-то горько и немного зло. — Я пытался. Еще до смерти отца, когда я летал с ним за жертвами, я понял, что не хочу так поступать. Поэтому сразу после я решил все изменить. Я вернул девушку обратно, в деревню. И все, казалось, должно быть хорошо, все должно было наладиться. Но через год они вновь попытались принести мне жертву. Ее же, ту же девушку. Я привез ее сюда и она, трясясь от страха, рассказала, что жизни ей не дали. Жители винили ее, ждали плохого урожая и всевозможных бед и при любой неприятности говорили, что во всем этом — ее вина. Что она неправильная, неподходящая, может быть, даже лгунья, ведь, как известно, Дракон забирал только девственниц из-за их чистоты и невинности, а если не забрал ее, значит, она врет. Я подумал и решил оставить ее здесь. Помогал по началу чем мог, иногда оставался здесь. Потом стал привозить сюда и других, и так появилась эта деревня. — Здравствуй. Не знакомая Паше женщина перебила Леннарта, и тот обернулся на нее, улыбаясь. — Вера. Очень рад тебя видеть. Паша, это Вера, девушка, о которой я тебе только что рассказал. Она подошла ближе к Паше, потрепала его кудри, тепло улыбаясь, и обратилась к Ленну: — Он останется здесь? Паша напрягся. Он не хотел покидать Леннарта, хотел остаться с ним, но, может, тот его сюда потому и привез, что решил закончить то странное, что началось между ними? Может, считал, что Паше не место рядом с ним? Может, хотел от него избавиться? Может, просто боялся, что Дракон все же возьмет над ним верх и так хотел обезопасить его? Леннарт подошел к нему ближе, едва заметно коснулся его руки, будто пытаясь ободрить, заметив его реакцию. — Нет, он нужен мне там, у себя. Паша почувствовал, как краснеют щеки. В голове эхом отдавалось «он нужен мне», и от этого внутри становилось тепло. Вера улыбнулась понимающе, словно видела их обоих насквозь. Это было странно, но что в его жизни еще осталось нормальным? — Что ж, твой выбор. Тогда зачем вы здесь? Паша хотел спросить то же самое. Он до сих пор не понимал, что Леннарт хочет ему показать или доказать, хотя мысль, казалось, крутилась на языке. У Паши была догадка, довольно глупая, как ему думалось, но была: Леннарт хотел доказать ему, что не стоит его бояться. — Хочу показать ему, что все эти жертвоприношения напрасны, но люди не меняются. — В этом ты прав. С каждым годом нас здесь становится все больше, и мы не в силах это изменить. Леннарт, наверное, рассказал тебе мою историю. С тех пор я не верю, что что-то может измениться. Паша подумал, что он наивен, если верит в то, что его семья примет его обратно, что его деревня не отвернется от него, если он вернется к ним. Но теперь он начал сомневаться в этом. Может случиться так, что его станут презирать. А скорее всего, именно так и будет. Ведь он и раньше не был общительным и в деревне к нему относились не то чтобы с подозрением, но и не с теплотой. Может, даже хорошо, что Леннарт забрал его. — Вы очень сильная, — сказал Паша Вере. — Я не думал, что все обстоит так. И мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое. Вера улыбнулась ему. — Люди очень тяжело принимают перемены, малыш, — сказала она. И Паше даже не захотелось возмутиться на это дурацкое «малыш». — Когда-нибудь они захотят поменять свое мнение, когда-нибудь они поймут, что были не правы, и захотят исправить свои ошибки. Но пусть все идет своим чередом. Пока что им лучше так, и мы не можем их винить. Паша кивнул. В ее словах была своя правда. — Пойдемте, я угощу вас обедом. ~~~ День пронесся совершенно незаметно. Казалось, вот они приземлились на этом острове, а вот уже день подходит к концу. Побродив по острову в одиночестве, пока Ленн решал какие-то вопросы с не знакомыми Паше мужчинами, он понял, что люди здесь счастливы. Может быть, это звучало странно. Может быть, понять это было трудно, но Паша видел это по тому, как спокойно здесь было, как они относились друг к другу. Им здесь было хорошо, они обустроили это место так, как сами того хотели, и не было никаких причин что-то менять. У них был быт, были семьи. Была любовь и спокойствие. Смотря на это, слыша задорный смех детей, Паша понимал их. Сейчас они с Ленном сидели на берегу и ели фрукты, которыми щедро поделились местные жители. На горизонте медленно розовело солнце, все больше и больше утопая в море. Было тепло, почти у самых ног шумели волны. Леннарт развел костер, и веселый треск искр только добавлял уюта и тепла всему, что сейчас происходило. Паше было страшно от того, что в любой момент, от одного неловкого слова или взгляда вся эта идиллия может рухнуть. Он боялся все испортить, но молчать не получалось все равно. Они разговаривали о чем-то, обсуждали какие-то вещи, хотя Паша с трудом улавливал суть их разговор, отдавшись этому моменту с головой. Ленн улыбался, открыто, мягко и даже, наверное, доверчиво, и Паши почти кружилась голова от того, как сильно ему нравилась эта улыбка. Ямочки, появляющиеся на щеках, морщинки в уголках глаз. Эти мелочи наполняли все каким-то особенным смыслом, от которого все внутри вставало на свои места. — Ты не хочешь? — как-то настойчиво спросил Леннарт, и Паша понял, что так сильно задумался, что не услышал последний вопрос. Ленн протягивал ему кусочек какого-то фрукта, видимо, спрашивая, хочет ли он попробовать. — Извини, — улыбнулся он. — Что это? — Где ты был последние пару минут? — усмехнулся Ленн. — Это драконий фрукт. — Какое интересное название. — Его Вера придумала, когда я только нашел эти деревья. Попробуй, правда вкусно. Паша принял небольшой желтый плод. На ощупь он оказался мягким, даже слишком, словно густое желе. — Я его почистил, так что можешь смело кусать, — уточнил Ленн, заметив Пашину нерешительность. Паша кивнул. От фрукта пахло очень сладко, почти приторно, но запах почему-то не раздражал. Он осторожно откусил небольшой кусочек. И ему показалось, что ничего слаще он в жизни не ел. — Это очень вкусно! — с энтузиазмом откликнулся он. Ленн рассмеялся. — У меня была точно такая же реакция в первый раз. Паша смотрел на него, и поцеловать его вдруг захотелось сильнее, чем раньше. Солнце ложилось на его лицо мягкими красноватыми мазками, словно целовало его щеки, и Паша даже немного завидовал свободе этих лучей. Ему тоже хотелось прикоснуться к Ленну, почувствовать тепло кожи, ее мягкость и то, как Ленн, может быть, потянется навстречу, перестав прятаться в себе. Вокруг было тихо, только волны радостно плескались у берега. И Паша произнес, тихо, чтобы не нарушить то хрупкое что-то, что было между ними сейчас: — Ты говорил, что боишься обжечься. А теперь, когда показал мне это место? Теперь нет? В его голосе отчетливо звучала надежда, и от нее становилось больно даже ему самому. Наверное, Ленну тоже. Наверное. Но ничего поделать с собой Паша не мог. Эта надежда — она была сильнее. — Нет. Я и теперь боюсь, — так же тихо ответил Леннарт. — И не уверен, что могу не бояться. Но гораздо хуже — все скрывать от тебя и тем самым тебя мучить. Паша взглянул на него удивленно. — Чего именно ты так боишься? Я не обожгусь. А если и так, то никогда об этом не пожалею. Ленн молчал. Паша отвел взгляд на море, наблюдая за волнами, словно пытаясь запомнить каждую деталь этого заката. Вода казалась розовой, сказочной, но Паша не мог отвести взгляд не поэтому: просто на Ленна сейчас вдруг стало неловко смотреть. Непонятно откуда взявшееся стеснение двигало им, заставляя так, отвернувшись, ждать ответа. Но ответа все не было, и на смену стеснению пришла злость. Слишком яркая, слишком неожиданная. Она затопила все его существо, и Паша дернул плечом, резко и рассерженно. Ему думалось, что Ленн пытается оттолкнуть его, но поведение его в таком случае было чересчур странным. Зачем тогда он привез его сюда? Зачем показал, каким он умеет быть? Зачем дал надежду, пусть призрачную и хрупкую, но желающую жить? — Не отталкивай меня, — полушепотом проговорил Паша. Его слова могли бы затеряться в плеске волн, но по движению совсем рядом Паша понял, что Ленн услышал. Паша повернулся к нему и закрыл глаза, доверяя полностью и абсолютно. Он не видел, как на мгновение зажмурился Леннарт, как он вздохнул и что-то для себя решил. Но в следующий момент Паша ощутил его теплую ладонь на своей щеке и мягкие губы на своих губах. Внутри словно лопнула струна, которая была натянута все это время и о которой Паша даже не догадывался. Но тут же стало легко и свободно, словно теперь ничего не сдерживало его. Паша подался навстречу, встав на колени, обнял Леннарта за шею, притянув ближе к себе, и весь его мир сейчас был здесь, в этой самой точке, в касании их губ, в ласковых прикосновениях кончиков пальцев к щеке и ниже, к шее и плечу. Эти касания обжигали своей нежностью и осторожностью. И Паша улыбнулся в поцелуй, думая о том, что если он сгорит, то пусть. Он не боится обжечься, не боится сгореть в этом чувстве, которое двигало ими сейчас. Он не боится. Он готов. И он никогда об этом не пожалеет.