Мой мальчик

Смириться с тем, что ты никогда не достигнешь вершины, повиснув в паре метров от пика, и все, что в твоих силах — не упасть, было нелегко, однако есть ли у Старателя выбор? Каким бы мерзавцем ни был Тошинори, его не сместить с пьедестала. Только смерть может расчистить дорогу. Ну, а пока… Остается избегать его взгляда при неожиданной встрече. Собирать всю волю в кулак, когда между героями — расстояние в метр на съемках очередного рейтинга. Кооперироваться в случае непредвиденного сражения. Хотя такого почти не случалось — Всемогущий не работает в команде. Он предпочитает забирать всю славу себе, перепрыгивая через небоскребы и выискивая свою жертву. То есть, злодеев, конечно же. Тридцать пять лет, но до сих пор при виде этой самодовольной улыбки и громогласного хохота все внутри Энджи переворачивается, а в груди — начинает предательски колоть. Ком подступает к горлу, и воспоминания лавиной укрывают голову. Вершину горы вновь обдувает ветер, и повисший на шатком тросе «вечный Номер два» делает все возможное, чтобы не упасть. И речь уже не о славе и статусе. Речь о том, чтобы не свихнуться окончательно. Ночные кошмары — а разве кто-то живет без них? Веретено мыслей о смерти — в чьем разуме огромный монстроподобный паук не плетет их? Ненависть к собственному отражению и проблемы с доверием — он ведь не может быть единственным в мире с такой проблемой? Тревога никогда не связана со злодеями и страхом смерти. Тревога — всегда беспричинная. Конечно, причина была, правда, застыла в прошлом, больше двадцати лет назад, но все еще не отступает. Рана свежа в памяти, и ни один герой с причудой ускорения регенерации не способен ее заживить. Энджи коротко выдыхает и закрывает ящик, нависший над раковиной. Он избегает взгляда с собой же, потому что боится увидеть в глазах его. А еще больше — себя: так и не оправившегося, все еще сломленного, чертовски одинокого и давно забывшего, «ради чего это все». — Энджи? — голос приглушенный и спокойный, но лицо окутано инеем тревоги. — Ты будешь завтракать? Отношения с женой странные. Иногда Тодороки вовсе забывал о том, что у него есть семья, с головой погружаясь в работу — чтобы не погружаться в свои мысли: пока не холодели ноги, и воспоминания не исчезали из головы — в такие моменты ему казалось, что все наконец-то кончено. На деле — это лишь знак, что пришло время всплывать. Рей Тодороки — всего лишь инструмент достижения величия, красивый меч, подаренный властным отцом. Рей — курица, несущая золотые яйца, по крайней мере, в теории. Идеальный ребенок все еще не был рожден, однако что-то подсказывало отцу семейства — Шото может стать тем самым. — Доброе утро, — голос еще ниже обычного после недавнего пробуждения, однако от непродолжительного сна не осталось и следа. Иногда Старатель сам не мог поверить, что его тело все еще не сдало после многолетней бессонницы. Возможно, раскаяние небес за то, что Некто допустил случившееся? — Если вдруг решишь позавтракать с нами… — Спасибо, Рей. Но у меня нет на это времени. И никогда не будет.