Hot stuff

У нее сегодня украденное имя, украденное приглашение на гала-выставку в Музее естествознания — привезенные с далеких островов побрякушки амазонок неизбежно будут украдены тоже. Или она не Женщина-Кошка, не Селина, черт возьми, Кайл. Она царственно принимает бокал искрящегося шампанского от официанта и лавирует среди готэмских сливок, до единого узнаваемых в своих тематических масках сегодня. В своем черном домино, маленьком черном платье и с ниткой ворованного же жемчуга на шее без труда теперь теряется в толпе — девчонка из грязных переулков Ист-Энда. Каждый раз это веселит Селину также как в первый. Острым взглядом она быстро выхватывает из толпы Чудо-женщину, нынче посла доброй воли от Фемискиры, под чью ответственность и предоставлены экспонаты. Высокая, крепкая, широкоплечая — к сожалению Селины и в тяжеловесном, бархатном платье в пол она не выглядит как воинственная корова под седлом. Шампанское кажется кислым. Совсем по-кошачьи Селина сужает глаза и фыркает. Новый триумвират — Мышка, Большой парень из Метрополиса и эта… принцесса в бронелифчике, ей не по душе. Вместе с теми двумя не-людьми, детка-Бэтси словно еще дальше становится, еще более недосягаемым на своих безупречно справедливых высотах. Того и гляди ангелы воспоют «аллилуйя». Селину немного тошнит. И то сдержанное, уважительное тепло, с которым он говорит о Диане с Фемискиры, отнюдь не добавляет последней очков в ее глазах. Кажется, от Дианы в восторге все. Поэтому уже убранные в банковское хранилище украшения амазонок будут украдены — и пусть Брюс Уэйн, чей фонд и устраивает выставку, разруливает междержавный конфликт как может. Селине плевать. Ключи от ячейки в хранилище у Дианы — значит, их надо забрать. С бокалом в руках она занимает стратегическое положение чуть в стороне, в полутени. Долгий, нарочито долгий и глубокий взгляд искоса. Едва амазонка его замечает — тут же отвести глаза, чуть склонить голову в другую сторону. Как крючком подцепить и тянуть, чтоб вызвать к себе интерес. С мужчинами это работает. А с помощью токсина милой Пэм — сработает и с женщиной. Селина надеется. Принцесса амазонок глядит на Селину открыто и любопытно. Глаза у нее яркие, блестящие, словно драгоценные камешки. Она общается с журналистами, с кураторами музея, любопытные люди кружат вокруг нее словно мухи. То и дело она поправляет свою изящную полумаску, словно бы та ей трет. Переминается с ноги на ногу. Селина злорадствует. Терпи, дорогуша. И спустя минут сорок, когда, пытаясь быть незаметной, Диана выскальзывает на открытую, освещенными стилизованными фонарями террасу, следует за ней. Заговорить с ней оказывается совсем несложно. — Кажется, вам здесь не по душе, принцесса, — вкрадчиво мурлыкает Селина. Ночной холодок неприятно касается ее обнаженных платьем плеч, в руках она сжимает свой крошечный клатч с ампулой токсина Плюща. Диана с Фемискиры вдруг улыбается ей, искренне и открыто. — Так и есть. Не люблю маски, — благодарно качает она головой и почти сдирает маску с лица. — Они жмут, они давят… Клянусь Герой, в них так душно, еще хуже чем в шлеме. Но вы, наверное, вряд ли когда-нибудь носили шлем… — смеется она чуть смущенно. Боже, какая все же простушка. Прямая как шпала. Она разглядывает Селину, ее лицо, ее короткие, художественно растрепанные волосы и яркие губы так, что это даже немного неприлично. — В этом городе вам непросто придется, — невольно смеется Селина в ответ, скрывая под ресницами колючий взгляд. — Здесь маски носят ровным счетом все. Какое-то время они обмениваются мало значащими для Селины любезностями, Селина пытается быть искренней, внимательной и чуть-чуть интригующей, слушает рассказы Дианы о ее родном острове женщин. На гала принцесса скучает так явно, что похожа на рыбку, широко разинувшую пасть прямо перед крючком с наживкой. В какой-то момент Селине и впрямь становится интересно. Селина одергивает себя. — Принцесса… — внезапно она прерывает Диану на полуслове, сжимает в затянутой в перчатки руке ее грубоватую, крепкую ладонь с коротко обрезанными, не тронутыми лаком ногтями. — Разве вам никогда не хотелось сделать что то особенное, принцесса. Что-то безумное. Сбежать с бала практически в вашу честь… С незнакомцем. Или незнакомкой… — она вкладывает в голос всю бархатность, а во взгляд — убедительность. Диана глубоко вздыхает. Предложение явно кажется ей заманчивым, но она все еще колеблется. Тогда Селина на ощупь находит в сумочке ампулу с токсином. Стекло ломается с хрустом, токсин вырывается на волю, но противоядие, принятое заранее, действует. Мысли чистые, ясные… Не сводя глаз с лица принцессы амазонок, Селина медленно и нежно проводит кончиками пальцев по ее крепкому, загорелому предплечью. Мягкая ласка бархата, помноженная на чудесный токсин Пэм, заставляет зрачки Дианы расширится. — Ну же, принцесса, решайтесь… — чуть склонившись, Селина нежно мурлыкает ей на ухо. — Я покажу вам всю прелесть Готэма… из окна вашего номера Ключи от банковской ячейки либо там, либо при Диане. В любом случае лошадиной дозы снотворного будет достаточно чтоб вырубить даже ее. Уши у Дианы нежно-розовые и оказывается, чуть-чуть оттопыренные, чего обычно не видно за гривой темных волос. Это почему-то кажется скорее милым чем смешным. Осторожно, чтоб не спугнуть, Селина касается ее запястья губами. На смуглой коже с выпуклыми дорожками вен остаются следы ее красной помады. Маска падает из руки. Селина рассчитывает на такси, но ее осторожно обнимают за талию, земля вдруг уходит из-под ног. Она несоблазнительно взвизгивает как девчонка и смеется. Машины, люди, огоньки становятся меньше и отдаляются, перед глазами все кругом идет. От смуглой кожи Дианы почему-то пахнет нагретыми на солнце степными травами и полынью. Дитя ночного города, Селина понятия не имеет откуда знает этот запах. Но почему-то знает, что степь, солнце и свобода пахнут именно так. Они приземляются на крыше одного из небоскребов, совмещенной с пентхаусом. Уэйн-тауэр нависает над городом неподалеку. — Один знакомый посоветовал мне остановиться именно здесь, — смеется Диана, опуская Селину на землю. По-кошачьи та рада снова ощутить почву под каблуками. Глаза Дианы все еще мерцают любопытством, а руки сжимают ее талию. Селина предлагает выпить еще чуть-чуть вина — в разморенную, опьяневшую принцессу будет проще вогнать шприц со снотворным из сумочки. Внутри это и правда все дорого. Сняв туфли на шпильках, Селина с почти чувственным наслаждением ступает босыми ногами по шелковистому меху, брошенной на пол пентхауса шкуры — но тут же хмурится, пытаясь понять какое прекрасное животное было в очередной раз уничтожено ради этой шелковистой красоты. — Это искусственный материал, — замечает Диана. — Правда очень хорошего качества. Здесь и правда лежала настоящая шкура, но я попросила ее заменить. Не люблю убийств для забавы. На долю мгновения Селине даже становится жаль травить ее транквилизаторами и обворовывать. Но, пожалуй, тянуть дальше нет смысла. Вытянувшись на носочках, она легко, чтоб не спугнуть, касается губами рта Дианы. Оставляет такую же невесомую дорожку поцелуев на шее, задерживается на плече с рельефными очертаниями мышц. Смугловатая кожа покрывается мурашками удовольствия. Это все Селине не вновинку — пусть она предпочитает мужчин, но и от женщин через постель можно получить немало. — Не пугайтесь, принцесса, — соблазняюще шепчет Селина. — Я покажу вам кое-что новое… Внезапно Диана прижимает ее к стене — одной рукой перехватывает оба запястья сразу и фиксирует над головой. Приходится встать на цыпочки. На долю мгновения Селина отчаянно паникует как пойманная за шкирку кошка: неужели… раскрыта?! Сумочка со снотворным откатывается под журнальный стол. Чуть обветренный рот Дианы вдруг вжимается в ее рот, языком она требовательно раскрывает ей губы с размазанной уже помадой. Диана целует напористо, почти жестко. Когда она наконец, отстраняется, Селина жадно хватает воздух влажным ртом. Взгляд мечется из стороны сторону в поисках правильной линии. Твою мать, что за осиное гнездо она раздразнила чертовым токсином Пэмми. Сжимающая запястья Селины рука напрягается. Это, черт возьми, как будто клещи стальные, нечеловеческая совершенно сила, Селине становится по-настоящему страшно. И в то же времени адреналин горячей волной плескает в низ живота, жар набухает внутри горячим, сладким комом. С вызывающей улыбкой Селина осторожно вжимается коленом ей между ног, потирается сквозь плотный, бархатный подол. Скулы Дианы порозовели под действием токсина. Да и вся она кажется довольно… возбужденной. Отпустив руки Селины, она безошибочно расстегивает молнию ее маленького черного платья. — И каждый раз, как только я с тобой сойдусь, от нежной встречи замлеет вдруг душа моя. И на устах немеют речи… — вдруг цитирует она нараспев. — А пламя острое любви… — Быстрей по жилам пробегает… И звон в ушах, и бунт в крови, и пот холодный проступает. А тело, — тело всё дрожит… — чуть насмешливо Селина продолжает цитату из Сапфо, переступая босыми ногами из сползшего платья. — Принцесса, ты всегда читаешь стихи тем с кем спишь? Диана слегка улыбается уголком рта. — Зачем по доброй воле спать с тем, кому не хочется читать стихи. Ради безопасности. Из нужды. Из страха. Да тысяча мерзких, мерзких причин… Злость на эту принцесску, жизни не знающую, вдруг вскипает внутри. Селина напрягается, готовясь к отчаянному броску, но внезапно Диана целует ее снова, избавляет ее от белья. Но когда она тянется к маске Селины — та внезапно вцепляется в маску как целка с которой трусы снимают в переулке. — Хорошо, хорошо… — мягко кивает Диана. На мгновение она даже отстраняется, как будто не желая пугать или обидеть. — Я не буду. Кончиком пальца она осторожно обводит края маски, и Селина вдруг злится, ужасно злится снова — за то что смутилась, за то что позволила себе быть ведомой. Она, черт возьми, Кошка, она без спроса берет все что хочет — от бриллиантов до мужчин. Она выбирает и соблазняет — не соблазняется. Она впивается в рот Дианы со всей наглостью и развязностью девчонки с Ист-Энда. Это самый чувственный, самый умелый поцелуй, на который она только способна. И Диана, конечно же, вспыхивает, пока язык Селины дразнит, кружит, исследует… Диана даже чуть-чуть уступает ее напору, ее платье, напоминающее дурацкие портьеры из бархата, трещит, когда Селина почти рвет его по швам. Сейчас бы когти… Груди у Дианы немного больше, отмечает Селина с досадой. Зато талия не такая тонкая, живот весь в рельефных кубиках мышц — ткнешь пальцем сломаешь палец. А еще под длинным платьем у нее нет трусиков. Только узкая полоска коротких волосков тенью между бедер. От удивления Селина прекращает попытки оттеснить ее к огромной, похожей на настоящий траходром кровати. — А ты не так проста как кажешься… — Швы просвечивались под платьем, — пожимает плечами Диана. — Некрасиво. В глазах у нее чертовщинка, зрачки от токсина расползлись во всю радужку. Селина не успевает не то что съязвить про бесшовное белье — пискнуть не успевает, как стальные, теплые руки Дианы хватают ее под голые бедра и под спиной у нее оказывается кровать. Селина снова снизу, она вновь не хозяйка положения. И от этого сначала хочется брыкаться и вырываться, может кусаться даже, потому что даже Бэтси как ни крути — просто человек, а одурманенная токсином амазонка сильна нечеловески. Внутри что-то взвивается до истерики. Никто, никто, черт возьми, больше не заставит ее снова почувствать себя беспомощной и униженной. Она уже давно не та соплячка с грязных улиц. Она бесстрашно носит обтягивающие как вторая кожа костюмы, выставляется как на витрине и отгрызет руки любому, кто их протянет, соблазнившись мнимой доступностью. Она Кошка. Она Селина Кайл. Она тихонько постанывает в губы Диане, когда та просовывает между ними руку и поглаживает ее грудь. Прикосновения неожиданно не грубые, не хозяйские, до странности похожи на прикосновения перышка для таких жестких и сильных пальцев. Сначала мягко, потом чувствительнее, осторожно сжимая соски. Невольно Селина разводит ноги чуть шире, позволяя Диане вдвинуться бедрами ближе. Она чувствует себя совершенно беспомощной, но сейчас это почему-то невыносимо возбуждает. Поцелуи на шее, поцелуи на груди и губах… Много поцелуев. Вскоре она уже гибко обхватывает ногами Диану за талию, сама как кошка тереться пытается уже ноющим низом живота. Та лишь тихонько, совсем не обидно смеется и снова целует ее куда-то за ухом. Когда Диана смеется — на правой щеке у нее ямочка. А у Селины на лице все еще маска — изящное черное домино. А значит сейчас она не болезненно-гордая Кошка, и не Селина Кайл даже, а самая случайная, безымянная любовница принцессы амазонок. И завтра же все забудется. Никто не узнает. Удовольствие манит ее как настоящую кошку — мисочка теплого молока в холодную ночь. Ладонь Дианы проворным, настойчивым зверьком пробирается ей между бедер, поглаживает, трет, делает что-то очень сладкое и приятное. Селина под ней то вскидывает бедра в погоне за таким близким, кажется, самым острым моментом, то прижимается грудью к ее большой, мягкой груди с напряженными сосками. Изогнувшись, она дотягивается до одного соска ртом, облизывает, мнет другой пальцами. С губ Дианы срывается долгий полустон-полувыдох. Селина поднимает на нее довольный взгляд. Должно быть, тело амазонки сейчас чертовски чувствительное от токсина. Но рука между бедер Селины двигается машинально и размеренно, от каждого прикосновения низ живота все больше наливается приятной, горячей тяжестью. Еще немного, еще чуточку… Селина едва в голос не всхлипывает от разочарования, когда все прекращается. Она была уже так близко. В дополнение Диана слегка щиплет ее за внутреннюю сторону бедра, и искры подступающего удовольствия гаснут. Но угли внутри тлеют только еще сильнее. Растрепанная, с влажной от пота кожей Селина пытается вернуть себе хоть крохи контроля. — Хочу тебя вылизать, — соблазнительно мурлыкает она. Ее язык дразняще скользит по солоноватой от пота шее Дианы, по ложбинке между грудей, по ключицам. — Всю-всю… Та целует ее в лоб и в затылок. — Все что хочешь, — обещает она. Но не успевает Селина возликовать маленькой победе — уточняет. — В свою очередь. Диана приподнимается над ней и снова легонько целует в губы. Собрав длинные волосы в небрежный жгут, она перекидывает их себе за спину, соскальзывает вниз, разводит ей ноги еще шире, одну устроив у себя на плече. Ее крепкие, пугающе сильные ладони накрепко прижимают бедра Селины к уже влажным от пота и смазки простыням. Все, что Селине остается — беспомощно приподниматься на локтях, глядя на темную макушку у себя между бедер, тут же падать обратно, беспомощно извиваться в стальной хватке амазонки, вскрикивать, стонать, почти хныкать от обиды, когда Диана отстраняется и вместо языка ее прохладное дыхание дразняще касается мокрых, горячих складок. Иногда Диана поднимает к ней, целует в губы. Словно в помрачении Селина вылизывает ее солоноватый рот и щеки как одурманенная валерианой кошка — обычно она не слишком-то любит собственный вкус во рту, но сейчас она ничего не может с этим поделать. Легкими проблесками разума проступает радость, что маска с лица так никуда и не делась. Значит потом не будет так мучительно и похмельно стыдно. О краже драгоценностей из ячейки приходится забыть. Селина принимает все, что ей предлагается. Но когда пальцы Дианы выскальзывают из ее растраханного уже тела и мягко соскальзывают к заднице, Селина внезапно приходит в себя, пытается свести колени, дергается уже всерьез. Мышцы сжимаются как камень. Это больно и унизительно, еще хуже чем когда тебя просто трахают. Нет даже шанса зажмуриться и хоть попытаться придумать себе удовольствие, чтоб не чувствовать себя настолько использованной. Черта с два она позволит снова сделать это с собой. — Если будет плохо или больно — я сразу же перестану, — Диана смотрит на нее своими красивыми яркими глазами. — Обещаю. Ее пальцы возвращаются внутрь, в горячее и скользкое, неспешно двигаются, не позволяя возбуждению утихнуть. С сомнением Селина поджимает губы. Токсин Пэм все еще никуда не делся из тела амазонки… Но и без разрешения ничто не помешало бы ей сделать с Селиной все что угодно. Но Диана не сделала ничего. Взвесив все как следует, Селина неуверенно кивает. Диана осторожно переворачивает ее на живот и приподнимает ее бедра. В добавлению к пальцам Диана проходится языком между ее ног, раздувая вновь едва остывшие угли. Еще один палец осторожно кружит по напряженным мышцам задницы Селины, пока та не расслабляется понемногу и не позволяет чуть-чуть проникнуть внутрь. Не то что бы приятно — но и не больно тоже. А потом пальцы Дианы умело трахают ее одновременно с двух сторон, потираются друг о друга сквозь тонкую перегородку, и перед глазами от удовольствия темнеет. А потом в темноте этой звезды вспыхивают. Селина только и может что тратить силы на громкие стоны и крики. Словно вся превращается в расплавленную, наэлектризованную массу удовольствия. Она подходит к самому краю раз, потом еще раз, и только на третий Диана, наконец, позволяет ей кончить. Впервые за ночь — все возбуждение, все что с ней вытворяла Диана единой волной обрушивается на Селину как чертов цунами. В какой-то момент Селина почти отключается от реальности. А когда перед глазами чуть-чуть проясняется, она ощущает как Диана мягко поглаживает ее по коротким, растрепанным волосам. — Я выросла на острове женщин, — губами она задевает ухо Селины, и та обессиленно постанывает от удовольствия. — Ты правда думала меня чем-нибудь удивить? Теперь этот план и впрямь не выглядит таким хорошим. Кое-как Селина пытается отдышаться и даже посмеивается над собой. — Давай переместимся в ванную — и я все-таки попытаюсь. Уверена, где-то здесь обязана быть шикарная джакузи. Только принеси попить… Ты совсем меня заездила. — стреляет она глазами. И тут же обеспокоенно поправляет сползшую с лица маску. Диана встает и как была, нагишом, идет к мини-бару. Взгляд Селины тут же падает на забытый на полу клатч со снотворным, она шарит глазами по сторонам, прикидывая где может быть ключ от ячейки с сокровищами амазонок. Но вместо этого вдруг засматривается на Диану. На ее смуглое, крепкое тело, на скупую грациозность движений, на то как ходят ее мышцы под гладкой кожей при каждом движении. К черту сокровища, решает Селина без всякого сожаления. У нее совершенно нет сил на рывок, она как один кусок желе. Они перемещаются в ванную — и Селине все же удается кое-чем удивить и Диану. Во всяком случае, когда за окнами пентхауса начинает светать, та выглядит не менее удовлетворенной и сытой. Дождавшись, пока дыхание амазонки выровняется и станет сонным, Селина с трудом пытается выбраться из-под ее руки. Не оставаться до утра — вот правило Кошки. А она и так уже нарушила сегодня порядочно своих правил. — Тебе не обязательно сбегать, — раздается ей вслед голос Дианы. — Выспимся как следует, потом позавтракаем и ты спокойно уйдешь через дверь. Я не собираюсь тебя удерживать. От сладкой усталости ноет каждая косточка, каждая мышца, а постель принцессы амазонок невероятно удобная и теплая. Селина невольно мешкает. Заминка ее не ускользает от Дианы. — Но если попробуешь что-то украсть — я тебя отшлепаю, — приподнимается она на локте. Яркие губы чуть-чуть вздрагивают в дразнящей улыбке. — Возможно, тебе даже понравится. От неожиданности Селина вздрагивает. Какая-то часть ее еще противится, но есть в Диане с Фемискиры нечто такое, что манит ее слишком сильно. Ломать комедию дальше смысла нет никакого. — Ты мне запрещаешь или провоцируешь? — мурлыкает она, забираясь к Диане под одеяло. Головой, тяжелой от усталости она удобно устраивается на плече Дианы, уже сонно перебирает ее длинные, темные волосы. Принцесса спит тихо. Эти ямочки, когда она улыбается, эти забавные, чуть оттопыренные ушки — для существа с нечеловеческой силой, едва не затрахавшего Селину до отключки, она выглядит сейчас невыносимо милой. И она была такой нежной… — Даже жаль, что пришлось тебя отравить токсином Пэм… — вздыхает Селина еле слышно. — Токсины на меня почти не действуют. Да и Бэтмен влил в меня сразу несколько универсальных противоядий, едва я ступила на землю Готэма, — сонно смеется Диана и сгребает ее в охапку. — Так что все в порядке. Ты была слишком соблазнительной и без токсина. На мгновение Селине становится ужасно обидно — и на Бэтси, который как всегда влез и все ей испортил, и на ситуацию, слишком похожую на глупую комедию положений. А с другой… Некоторые положения этим вечером были очень, очень занимательны… Она снимает надоевшую за вечер маску, небрежно роняет ее на пол и, уткнувшись носом в шею Дианы, закрывает стремительно тяжелеющие веки. Быть может, сокровища амазонок привлекают ее теперь куда меньше чем их принцесса.