Hot stuff

Ночной клуб, где она работает под прикрытием — не из лучших, но и худшим не назовешь. В полутемном кабинете для приватов чисто и пахнет душно-сладким клубничным ароматизатором и кондиционером. Музыка, тягучая, ритмичная, мягко пульсирует в ушах, когда Артемида заходит. Он сидит, расслабленно откинувшись в мягком кожаном кресле. Расстегнутая на верхние пуговицы рубашка, дорогая стрижка, в руке — стакан виски со льдом. Вид самоуверенного, избалованного сукина сына идет Дику просто до крайности. Покачивая бедрами, Артемида неспешно заходит ему за спину, склоняется, опираясь руками на плечи и почти касаясь грудью его затылка. — Ну и какого черта ты творишь? — еле слышно шипит она ему в ухо. — Это не твоя разработка, а наша с мисс Марси. Я чуть с каблуков не грохнулась, когда увидела у бара твою физиономию. Смесь запахов его дорогого парфюма и кожи дразняще касается ее носа, она невольно вдыхает еще глубже и глубже, заполняя легкие как наркотиком. В огромном зеркале напротив она замечает его смеющийся взгляд. — Моя девушка уже третью неделю в рабочей командировке. Приходится развлекать себя самому. Музыка напоминает ей, что глаза камер наблюдают за ними, она становится прямо перед Диком, пытается вспомнить что-то про приватные танцы. В памяти только голос мексиканца-вышибала Рамона: будет распускать руки — зови. Девочек в клубе обижать вроде как не принято… что по слухам не мешает использовать клуб как перевалочную базу для нового наркотика для мета-людей, отсюда растекающегося по всему побережью. Мини-шортики врезаются в задницу. Ноют ноги, закованные в туфли на высоком каблуке. Никто не обещал что миссия под прикрытием будет легкой, но даже для ее тренированного тела работа танцовщицы — нелегкое испытание. Особенно бесит постоянно тянуть рот в улыбке. Когда вернется домой, наверное, улыбаться не будет с месяц. Но это позже. А сейчас чуть-чуть импровизации бы точно не помешало. Что бы, к примеру, сделала Джейд? — Грязный, испорченный мальчишка… — в такт музыке Артемида медленно наклоняется ниже, так чтоб шнурованный вырез ее топа слегка разошелся, приобнажая груди, и шепчет ему на ухо. — Знаешь, а за тебя чуть все стриптизерши не передрались. Тебе хоть чуточку совестно? — Не особо, — мурлыкает Дик так же еле слышно. — Может даже подамся в завсегдатаи. Его горло дергается, когда он тяжело сглатывает. Ей очень хочется поцеловать, укусить, провести языком — но у этой игры другие правила. — Станцуешь? — просит он тихо, отставляя стакан на маленький столик. Его дыхание чуть-чуть пахнет виски, рука нахально и медленно скользит по внутренней стороне ее ноги, пока не упирается в край шортиков. Они занимались любовью столько раз, касались друг друга как только можно — но низ ее живота вдруг сводит почти болезненным спазмом возбуждения. Это похоже на странную, грязную игру. И в то же время все по-настоящему. — Для завсегдатая слишком уж ты распускаешь руки, детка, — запускает она руку ему в волосы, слегка тянет, вынуждая откинуть голову. — У нас здесь приличное заведение. Дик смеется, низко и уже чуть хрипловато, но послушно кладет руки на подлокотники. — Я хотел убедиться, что все в порядке, — шепчет он. — Все же это… — он обводит глазами ее крошечный топ, шортики, лаковые туфли на высоченных каблуках и прочие атрибуты танцовщицы. — немного не твое. Острый носок ее туфли опасно упирается между его разведенных коленей. — Вот как? — прищуривается Артемида. — Не мое, значит… Кубики льда в стакане с виски звенят, когда она опрокидывает его залпом. Волна жара прокатывается по горлу и ниже, расходясь в животе, пара холодных капель медленно стекают по ее шее, исчезая в ложбинке между грудями. Машинально Дик облизывает губы, тянется ближе. Она касается его губ указательным пальцем. Нет, детка, нет. Сегодня правила игры другие, и это жадное разочарование в его глазах внезапно заводит Артемиду до чертиков. Резко она отстраняется, поворачивается спиной. Руки медленно скользят по изгибу талии, по бедрам, задевая ремень шортиков. Поймав нить музыки она глубоко прогибается едва не до пола. Эти туфли на каблуках отвратительно неудобны и похожи на орудия пытки. Но так ее задница выглядит потрясающе, а ноги — бесконечно длинными. Дику открывается отличный вид. Смотри сколько хочешь — но не трогай. Правила заведения. Музыка пульсирует в каждой клеточке тела. Артемида кладет руки ему на колени и ведет выше, к бедрам. Собранные в высокий хвост волосы свешиваются ей на грудь. Рывком она отбрасывает их за спину. Нарочито медленно она усаживается на него сверху, скользит рукой по пуговицам его рубашки. Дыхание у него как после долгого спарринга. Брюки заметно натянуты в паху. Пусть ей не хватает плавности, томного кошачьего изящества в движениях. Но она умеет быть грациозной и хищной. Она заводит руки за спину и покачивает грудью перед самым его носом, Дик смотрит на нее завороженно, как змея на дудочку фокусника. Пульсирующий жар в животе растекается по всему ее телу, кружит голову, делает Артемиду дурной и пьяной. Обычно она чувствует себя нелепо, делая что-то нарочито сексуальное и вызывающее, но сейчас… — Хочу чтоб ты думал обо мне, когда завтра утром будешь дрочить в душе, — внезапно вырывается у нее. Коленом она прижимается к его уже твердому, должно быть, ноющему от возбуждения члену, слегка потирается. — Ты же будешь обо мне думать? Скажи. Мысль об этом заводит ее так сильно, что она едва не прокусывает губу. Между ног ноет и тянет, напряженные соски трутся о ткань топа из блестящей ткани. Кажется, даже сквозь музыку она слышит треск подлокотников, когда Дик сжимает их пальцами. — Лучше потерплю до твоего возвращения — сдавленно смеется он. Артемида недоверчиво хмыкает. Впрочем… после трехнедельной голодовки — не странно, что его так быстро ведет. Едва она прижимается к нему бедрами, двигается вверх вниз следом за музыкой, он стонет сквозь стиснутые зубы, невольно подается всем телом, когда она отстраняется. На лбу у него проступает пот, щеки так горят, что это даже в полутьме видно… На мгновение она пытается сосредоточиться и вспомнить фишку, подсмотренную на одном из видео в сети. Только бы не грохнуться, только бы не грохнуться… Крутнувшись на его коленях, Артемида изворачивается так, что ее ноги оказываются на спинке кресла. Согнутые, широко разведенные колени по обе стороны от его лица, спиной она отчетливо ощущает его твердый член, слегка извивается, снизу вверх ловит его взгляд как хищница птичку и уже не отпускает. Да, детка, это отличный вид. Смотри. Не трогай. — Черт! — шипит Дик хрипло, когда следом за музыкой она плавно стекает на пол вниз головой, сквозь брюки тесно притираясь к его члену последовательно спиной и задницей. — Прекрати это. Эти нотки в его голосе ласкают ее уши, как и то как он плавится, тянется к ней, пытаясь получить еще чуть-чуть удовольствия. — Бедный мальчик, — она приподнимается на коленях, поглаживает его шершавые губы кончиком пальца. — Время скоро закончится, но не могу же я оставить тебя ни с чем. Кончи для меня. Слышишь? Прямо здесь, прямо сейчас… Кончи для меня, — настойчиво шепчет она ему на ухо, не забывая что это все еще танец, это все еще клуб. В обычной жизни грязные разговоры — совсем не ее сильная сторона, какая- то часть ее умирает от ужаса и стыда, но другая… Наслаждается каждым мгновением и тем как возмущенно раскрывает он глаза, как пытается взять себя в руки. Резким движением Артемида оседлывает его, сжимая пальцами воротник рубашки, двигается вверх-вниз. Боже, желание почувствовать его в себе или хотя бы поцеловать почти заставляет ее плакать, но все же нет. Нельзя, не здесь. Но как же она соскучилась. — Знаешь, что я буду делать, когда музыка кончится?.. — шепчет она Дику на ухо, сквозь музыку. Он мотает головой, что-то пытается пробормотать. — Я пойду в туалет, закроюсь в кабинке, сниму эти чертовы насквозь мокрые трусики… Буду думать о тебе и трахать себя пальцами, пока не кончу раза два, а лучше три. Черт возьми, мне это нужно. Кончиками пальцев она очерчивает его губы, не позволяя ни поцеловать их, ни вобрать в рот. — Буду вспоминать твой рот, — ее несет как будто в помрачении. — То как ты меня целуешь, как вылизываешь, когда я сижу на твоем лице… Я почти кончаю, уже просто думая об этом. Сквозь стиснутые зубы у Дика вырвается то ли стон, то ли шипение. Его уже почти колотит, руки конвульсивно сжимаются на ее талии. На мгновение вновь она ловит его взгляд, темный, жадный, раздразненный. Ведёт бедрами по кругу, не позволяя разорвать контакт. Внезапно понимает что и сама довольно близко. — Буду думать о тебе, — она уже сама почти всхлипывает, задыхается, музыка кажется оглушительной и в то же время такой далекой. — Черт! Плевать на камеры. Плевать на все, черт возьми. На мгновение Артемиде действительно кажется, что она просто сдохнет, если не почувствует его в себе. Прямо сейчас. На ощупь она сжимает его член прямо через брюки, и Дика словно судорогой перешибает. Рвано он толкается бедрами в ее ладонь, кончая. Сквозь ткань она ощущает как его член пульсирует в ее ладони, как его брюки в паху становятся мокрыми. Дик роняет голову на спинку кресла, без сил распластывается едва дыша. По лбу стекают капли пота. — Черт… — стонет он, задыхаясь. — Ты этого хотела? Внутри у нее все дрожит от напряжения, но губы сами растягиваются в торжествующей улыбке. Как же она по нему соскучилась. Это просто невыносимо. — О да, — жмурится она, инстинктивно отмечая что музыка вот-вот кончится. — Именно этого. Дик тяжело мотает растрепанной головой. Всю холеность и мажорность с него как ветром сдуло, он красный и взъерошенный. Он внезапно хватается обеими руками за пояс шортиков Артемиды. Ткань жалобно трещит, крючки вырываются с мясом. Ее накрывает оглушительной вспышкой едва только его пальцы грубо толкаются между ее бедер. Артемида вскрикивает. Перед глазами все плывет как в жару, она почти плачет от удовольствия и облегчения. С довольным смешком свободную руку Дик беззастенчиво засовывает в вырез ее топа, сжимает грудь. И ее тут же накрывает еще одной запоздалой волной. Когда в дверь вламывается вышибала-латинос, Артемида едва стоит на своих каблучищах. Он обводит ее взглядом — разорванные шортики, топ, из которого вываливается грудь. Размазанная от пота и слез косметика. — Я кажется говорил, что у нас приличное заведение, — переводит он на Дика мрачный взгляд. — И что девочек обижать нельзя. Вообще-то Артемида не слишком обижена. Но выхода нет — иначе в худшем варианте миссии конец, а в другом худшем ей всякий раз будут предлагать трахаться с посетителями. «Прости», почти незаметно шевелит она губами. И оглушительно визжит. — Совсем больной что ли, мудила? Набросился на меня как псих, шмотки порвал и даже денег не дал! Выкини его нахер, Рамон, — слезливо заламывает она руки. — Я на трах не подписывалась. Только на танец. Внутри у нее все еще горячо. Хочется больше, хочется еще… Дик незаметно закатывает глаза, что-то хамит, попутно позволяя вышибале вытащить себя вон из клуба за шкирку. Как нибудь выкрутится — уж за него Артемида не слишком волнуется и даже театрально показывает им вслед средний палец. Но во-первых, чаевых, похоже, ей не видать. А во-вторых… Во-вторых, уединенная кабинка в туалете все еще ее ждет.